***
Хаято знала, что мафия — вовсе не игрушки. Она не боялась боли — она проходит. Она не боялась смерти — она рано или поздно придет. У нее не было никого, и сейчас, сидя на стуле в опостылевшей уже кухне ее последнего пристанища, она до боли всматривалась в серое небо, хлещущий за окном дождь, и никак не могла понять, почему несмотря на ударную дозу обезболивающего ей все ещё так хреново. Десятая стояла рядом, прислонившись к стене, с таким же задумчивым взглядом как и у самой подрывницы. Хаято точно не знала, сколько времени прошло с того момента, как она предпочла молчаливую Тсунаеши взбудораженному и трепанному Ямамото, уйдя из спальни в, как оказалось, не такую уж пустующую кухню. А где-то там, за бетонной стеной с обшарпанными лиловыми обоями, Шамал колдовал над раненым Такеши. Где-то там. Хаято впилась в ладонь ногтями, тут же приподнимая, чтобы ближе рассмотреть. Пустяки. Всего-то кожу поцарапала. Такая маленькая и мимолётная боль отрезвляла, заставляла выйти из состояния маятника. С тихим скрипом дверь приоткрыл Реборн, выжидающе смотрящий прямо на шатенку. Та шумно выдохнула и вышла вслед за ним. Гокудера осталась на кухне одна. Горько усмехнувшись, она влезла на подоконник, не внушающий доверия. Сплошная ирония. Интересно, а какого это, умереть от падения с пятого этажа? Хотя, это не так важно. Она и так почти суицидница — дымит как подбитый танкер. Пластиковое окно открылось не сразу. Хаято вдохнула отсыревший воздух и подставила лицо каплям. Они были холодные, одежда начинала промокать, но пепельноволосая лишь морщилась, одеревеневшими пальцами пытаясь клацнуть зажигалкой и поджечь кончик сигареты. Справившись с этим, она сделала первую затяжку, покачнувшись и чуть не сваливаясь из окна. Ямамото бы ругался. Ямамото бы ругался и смотрел с пониманием в глазах цвета гречишного меда. В комнату бесцеремонно ввалился Шамал, жестом показывая, что все хорошо и никто не умер. Пепельницы рядом не было и она затушила сигарету прямо о белый подоконник, проворно спрыгивая на пол и решительно направляясь в спальню. Итальянец подошёл и закрыл окно, с легкой меланхолией оглядывая дождь, бушевавший за окном. Ямамото улыбался как придурок, только увидев Гокудеру на пороге комнаты, и Хаято думала о том, не наркоту ли вколол ему Шамал. Он был слишком радостен для человека, получившего пулевое ранение. — Ты мог умереть, — сказала Гокудера, стараясь отвернутся, чтобы не встретиться с лихорадочными карими глазами. — Ты тоже, — ответил мечник, пытаясь чуть приподняться с кровати. Они молчали. Хаято осторожно присела на краю. Белые бинты выделялись на смуглой кожей мечника. Она воровато отвела взгляд и несмело стиснула рукой его мозолистую ладонь. Мечник перестал скалиться на все 32, как было до этого, и рот его растянулся в такой лёгкой и естественной улыбке, которая, отчего-то, заставила Хаято чуть приподнять уголки губ. Правильно. Хватит давить из себя театр одного актера. Гокудера пробыла с ним ещё немного и вышла, аккуратно прикрывая дверь. Она тихо дошла до кухни и обперлась на косяк, стараясь перестать заламывать руки и беспокойно прикусывать губу. — Кофе налить? — сказала Хаято, всё-таки пытаясь сделать себя гостеприимной хозяйкой. Шамал еле заметно кивнул и устало свалился на стул, отсутствующим взглядом следя за действиями Гокудеры. Увидев случайно пачку сигарет, доктор горько усмехнулся, посильнее запахивая местами бурый халат. Внезапно для себя самого, он вспомнил молодость и первые годы бытности киллером, когда его верными спутницами были измятые сигареты, медальон с ликом матери и потрёпанный Маузер с заедающим предохранителем. Хорошее было время. Жаль, не долгое. Кружка со стуком приземлилась перед итальянцем, и доктор еле заметно поморщился. Растворимый. Хаято присела напротив, по-бахвальски кладя локти на стол, укладывая подбородок на раскрытую ладонь. Видимо, уроки хороших манер, даваемые старой вымученной гувернанткой, не дали своих плодов. — У тебя царапина, — сказал док, отпивая напиток из чуть побитой кружки. — Сама обработаю, — ответила Гокудера, рассеянно поправляя волосы. Она дернулась, чуть повернула голову и впилась внимательным взглядом прямо в итальянца. — Как он? — сказала, отчего-то чуть понизив голос, Хаято. — Ты только что к нему заходила, — немного раздражённо проворчал мужчина, делая ещё глоток. — Я не медик, — ответила пепельноволосая и в ее зрачках на секунду плеснулась та болотистая зелень, которая была у Бьянки во время стычки. — По нему не видно, что он здоров, как бык? Ему свезло, нерв не задело. Первое время поваляется, уроком будет. Спортсмен? — вопросительно приподнял бровь темноволосый. Гокудера утвердительно кивнула. — На тренировки табу. Минимум — месяц. Если он, конечно, не захотел лишиться конечности, — добавил док, усмехнувшись.***
— Это твой первый допрос, Тсуна. Прояви себя, — сказал Реборн, невозмутимо поглядывая на свою ученицу. Савада стояла в гостиной Хаято. На стуле, крепко привязанная, сидела та, из-за которой пару часов назад чуть не погибли ее друзья. Тсуна могла приписать этой роковой женщине все грехи мира, но она не могла избавится от жалости, которая пробуждалась при взгляде на ее раны. Черт. Пленница смотрела чуть отстраненно. Местами одежда ее была в багровых пятнах крови и земле. Она наверняка сказала бы что-то уничтожительное, на если бы не скотч на разбитой губе. Шатенка медленно подошла к окну и задернула пыльную штору из тяжёлой темной ткани. В полумраке комнаты она тихонько присела в кресло, с опаской глядя на розоволосую. Аркобалено внимательно смотрел на ученицу, ожидая от нее явно большего. Он качнул головой и это будто служило особым сигналом к действию. Савада выдохнула и встала. Она аккуратно отодрала скотч. А глаза у пленницы, как у Гокудеры. Такие же зелёные. Такие же дикие. — Кто ты? — тихо спросила Тсунаеши, будто и вовсе не требуя ответа. Бьянки дернулась, встрепенувшись, как ото сна. Она окинула Десятую мрачным взглядом, думая, стоит ли ей хранить тягучее молчание. Прошла пара секунд, как она разрезала тишину комнаты своим звучным и мелодичным голосом. — Ядовитый Скорпион Бьянки, фамилию мою тебе знать вовсе не обязательно, молодая Вонгола, — чуть усмехнувшись сказала женщина. Савада поежилась и еле успела поймать пистолет, который кинул ей репетитор. Слава богу, он был на предохранителе. — Приступай, — сказал Аркобалено, садясь в кресло. Тсунаеши стояла по середине комнаты, держала в руках ствол и не знала, что ей делать. Гокудера бы справилась. Но Хаято сидит на кухне с Шамалом и шатенке почти не слышен их тихий, но, несомненно, серьезный разговор. Вдох-выдох. Она киллер. У б и й ц а. Таких не жалеют, к таким не испытывают сострадания. Давай, ударь ее. Ну же, Тсунаеши. Десятая мощно тряхнула головой и посмотрела на свои руки. Наваждение что ли? — Знаешь, Дечимо, это все так забавно, что я все тебе расскажу. Поклянись, что отпустишь меня. Я знаю, вонгольская кровь не позволит тебе врать, — сказала розоволосая, глядя прямо в глаза наследнице. — Хорошо. Я клянусь, — с нажимом на последнюю фразу ответила Савада.***
— Кто ты? — Киллер. Сестра Хаято. Будущий Босс итальянской мафиозной семьи. Может, тебе ещё и всю биографию мою рассказать? — иронично добавила Бьянки, чуть поморщившись. — Откуда ты? — Из Рима. Италия, — звонко рассмеявшись добавила она. — Я же знаю из досье, что у тебя неуд по географии. — С какой целью? — Убить предателя. — Кого? — Гокудеру Хаято. Она покушалась на действующего Босса семьи. Омерта, ничего личного. Вонгола, я не свихнувшаяся психопатка, пытавшаяся убить свою невинную сестру. На ее руках намного больше крови чем ты думаешь. Хотя, я уверена, тебе и мысль такая в голову не закрадывалась. Поверь, ее рука не дернется, когда пистолет будет направлен на тебя. — Как и твоя, — впервые вмешался в разговор Реборн, аккуратно придерживающий шляпу. Он встал и дошел до Савады. Пистолет превратится в ящерку, которая проворно прыгнула на плечо к Аркобалено. — Ее клятвы ничего не стоят, Тсуна, — глубокомысленно изрёк он. — С ней разберётся ее же сестра и Шамал, мы уходим. Он поправил шляпу и ещё раз бросил острый взгляд на пленницу. Прошептав что-то на итальянском, он решительно вышел и они вместе со своей ученицей отправились домой.***
— Думаю, надо увезти героя домой, — говорил Шамал заплетающимся языком. Последний стакан тоника был явно лишним. — Ты пьян. Гокудера уже десять раз пожалела, что налила ему алкоголь, на «развеяться». — Ты же неплохо водишь. Держи, — кинул он ей ключи с забавным брелоком-середечком. — Ложись на диване, в гостиной. Скоро буду, сказала Хаято, доходя до двери. — И не пей больше, — добавила она, морщась. Она дошла до спальни и нерешительно толкнула дверь. Ямамото не спал и выглядел живеньким. — Прокатишься? — спросила она, уже приближаясь к кровати и помогая ему встать. Он кивнул. Несмотря на то, что идти он был способен самостоятельно, пепельноволосая все равно шла рядом, готовая если что подхватить его. Они молча спустились на лифте, старательно не замечая друг друга. Хаято нажала кнопку. Машина бибикнула. Это был красный внедорожник. «Практичненько», — подумала Гокудера, направляясь прямиком к авто и галантно открывая дверь перед Ямамото. Доехали они без приключений и подрывница опять удивилась спокойной реакции отца Такеши. Либо он пьет какой-то особый чай, либо здесь явно что-то нечисто. С такими мыслями добралась пепельноволосая до многоэтажек. Быстро сняв кеды в коридоре и скинув ключи на тумбу, она заглянула в гостиную. Уже вечерело и в комнате висел лёгкий полумрак. На диване развалился доктор, уже беспробудно спящий. И сестра, крепко привязанная к стулу. — С тобой завтра разберусь, — как можно тише сказала Гокудера, направляясь в свою спальню, где был лёгкий беспорядок. Хаято противно было даже прикасаться к окровавленному тряпью, что некогда было одеждой и бинтами. Она устало проелозила тряпкой по самым видным пятнам крови на полу. Без сил упав на кровать, Хаято уловила чужой, но приятный запах. Ямамото. Он чем-то был похож на мяту, но не был таким жгучим. Гокудера ещё раз вдохнула аромат и блаженно откинулась на простыни. Она наконец дождалась того момента, когда может прилечь и отдохнуть.***
В школе Хаято не стала ждать, когда ее пригласят и уже после первого урока находилась в кабинете Главы, нагло усевшись прямо на диван. Глава лишь проводил ее скучающим взглядом и опять уткнулся в документ. Завтра сдавать годовой отчёт по успеваемости Дисциплинарного комитета, ему некогда тратить время на травоядных, даже таких дерзких. Черноволосый устало вздохнул и недружелюбно глянул на пепельноволосую. Та вздрогнула и поднялась с дивана. — Чего надо? — сказал он, чуть приподнимая взгляд от очередного документа. — Сам вчера сказал прийти, неужто забыл? — с иронией прошипела пепельноволосая. — Без фамильярностей, — рыкнул Хибари, с громким звуком приземляя кипу бумаг на столешницу. Тут же в комнату влетела Савада. Как будто под дверью поджидала, чтобы прервать парочку в самый взрывоопасный момент. Она быстро плюхнула какой-то помятый листок прямо перед ГДК и начала ему что-то вдохновенно рассказывать, время от времени тыкая и показывая что-то в листе и упираясь восторженным и широко распахнутым взглядом цвета янтаря прямо в верного слушателя. Когда она остановилась, Кея хмыкнул, ещё раз пробежался глазами по черкатне и молча кивнул, выражая своё согласие. Савада расплылась в довольной улыбке, взяла потрёпанный листик и пошла к выходу. Она уже держала ручку двери, как вдруг, резко развернулась, будто что-то вспомнив. — А, да, кстати, что у вас тут? — настороженно спросила шатенка, оглядывая их. — Да так, отчёт по вчерашнему, ничего серьезного, — стушевались подрывница, случайно делая шаг назад, чуть не запинаясь о ворсистый ковёр. — Кто эта девушка? — задал первый вопрос ГДК, откидываясь на спинку кресла. — Она.кхм…моя хорошая знакомая, сестра Хаято, — выпалила Савада раньше, чем Гокудера успела открыть рот и сказать что-то внятное. — Хорошие знакомые не нападают и не стреляют из пистолета. И, насколько помню, тебя там не было, — усмехнулся Хибари, хищно оглядывая Тсунаеши. — Она чересчур эмоциональна, — добавила Гокудера. — А наличие пистолета мне никто не хочет объяснить? — все также невозмутимо продолжал черноволосый. — Всего третий день учебы, а вы уже притягиваете к себе нарушения. Савада уже было начала лепетать какие-то извинения, как хозяин кабинета властно махнул рукой, и им не оставалось ничего боле, как выйти. Дверь захлопнулась и им обоим стало легче дышать. — Ну что, пойдем в бейсбольный клуб, — сказала Тсуна, беря инициативу на себя и таща пепельноволосую в сторону нужной рекреации. Подрывница фыркнула, но пошла. Она первая постучала в итак приоткрытую дверцу, вваливаясь в обитель. — Ямамото заболел, — сказала Хаято, внимательно оглядываясь по сторонам. В помещение, вверенное бейсбольному клубу она вошла впервые. Комната была небольшой, с двумя добротными скамейками и потрепанными спортивными шкафчиками. На полу пара матов. На стене — фотка, где больше всех выделялся Такеши, вцепившийся в какой-то кубок. Гокудера усмехнулась, когда ее окружила и задавила расспросами и возмущениями разномастная и шумная толпа спортсменов. Пепельноволосая сделала шаг вперёд, и за ней в комнату проникла шатенка, обеспокоенно поглядывающая на происходящее. Она испуганно дернулась, когда ее громко поприветствовал Юкио, проворно выбравшийся из гундящей толпы. — Доброе утро, Тсу-чан, — сказал он, как-то по-особому улыбаясь и неловко теребя белокурые пряди. — Д-доброе утро, Юкио-кун, — ответила Савада, выправившись. Она ещё раз настороженно глянула на спортсменов, нерешительно сминая пальцами край юбки. — Ямамото-кун действительно заболел, он скоро вернется. Он сказал передать вам, чтобы вы не подвели, хорошо показав себя на предстоящих соревнованиях, — наконец выдала шатенка, чуть выпрямляясь и осматривая реакцию игроков, которая не заставила себя ждать. — Нэ-нэ, это будет сложно, — обречённо сказал какой-то рыжеволосый парень, небрежно плюхаясь на скамейку. — Да, Сен, ты прав. Без своего незримого лидера мы ничто, — вторил ему другой, присаживаясь рядом. Команда заметно упала духом, и это не смогла исправить даже Тсунаеши, которая как могла утешала каждого. Телефон завибрировал, но открыв его, Савада увидела совсем на то, что ожидала.Реборн Новое задание — привести команду Ямамото к победе.
В конце текста стоял противный надсмехающийся смайлик. Тсуна заметно поморщилась. Хаято сочувственно положила руку на хрупкое плечо шатенки. — Десятая, вы можете это мне доверить, — сказала итальянка, внимательно всматриваясь в выражение лица Савады. — Хорошо, ты можешь этим заняться, — с горестным вздохом ответила ей Дечимо. — Хотя... — Юкио-кун! — крикнула шатенка и к ней опять вышел блондин с небрежно накинутым полотенцем на шее и почти выпитой бутылкой воды в загорелых руках. — Юкио-кун, можешь ли ты временно взять обязанности Ямамото и привести команду к победе? — продолжила Тсунаеши. — Взамен можешь загадать желание. Парень удивлённо посмотрел на Саваду и тут же озарился доброжелательной улыбкой. — Будет сделано, Тсу-чан, — промурлыкал он, отправляясь назад, к команде. — Вот, одним делом меньше, — выдохнула шатенка, устало смотря на подругу. — А о том, что он может загадать — ты не думаешь? — усмехнулась Хаято, с неодобрением рассматривающая этот балаган. — Не-а. Он не Хибари, с ним хотя бы договориться можно будет, — лениво протянула Тсуна, поправляя юбку и направляясь к выходу. Гокудера вздохнула и пошла за ней. В родном классе тоже было шумно и опять велись разговоры. Два парня беседовали о находке НЛО. Зеленоглазая сразу навострила ушки, готовая в любой момент вступить в спор по любимой теме. Вошла стайка девочек, о чем-то говорящих. Они уселись рядом с пепельноволосой и из-за этого она невольно слышала каждое их слово. — Хана-чан, а ты веришь в соулмейтов? — Да ну, это же детская сказка, о чем ты, Киоко! — Тише, тише, я хочу услышать ответ Ханы-чан! — Не верю. Люди просто путают родство душ с любовью, ничего больше. — Да-да, просто старая легенда. — А я верю. У меня мама и па. — Соулмейты? А не врешь? — Да как ты могла подумать! Да. Мама папину боль чувствует, а он ее эмоции. Так романтично! — Ага, только не говори, что хочешь угробить пол жизни на поиски «того самого». — Хочу. — Ну и дура-а. — Вот кто бы говорил. — Да ты.. — Не ссорьтесь, девочки! Давайте лучше предстоящую контрольную обсудим. Тоидзе-семпай такой противный! Прозвенел звонок и ученицы разошлись. На следующей перемене Тсунаеши зря показывала подруге схему, набросанную для фестиваля, Хаято все равно не могла уловить ни слова из ее разгоряченной речи.***
— Килограмм апельсинов и ваш номерочек, — нагло улыбаясь протянул какой-то парень, опираясь массивными руками о прилавок. Гокудера вздохнула, попыталась успокоиться и найти апельсины. К желанию курить и спать внезапно добавилось и убийство. Черт. Хаято глянула на покупателя исподлобья, протягивая пакет с фруктами. — А номерок? — А без номерка, — зло сказала пепельноволосая, ещё свирепей смотря на покупателя и хлопая ладонями по прилавку. Видимо, устроиться для подработки в продуктовый магазин было такой себе идеей. В мысли опять вклинился утренний разговор одноклассниц. Че-е-е-е-ерт.***
— Если ты хочешь стать сильнее, то ты должен терпеть, Такеши, — доверительно сказал Тсуеши, проникновенно смотря в глаза сыну. Бейсболист кивнул, мрачно всматриваясь в новую стойку, которую принимает его отец. Раз. Два. Три. Ямамото-старший вскидывает меч так, что он, казалось, разрезал бы луну. Ямамото-старший внимательно смотрит на сына. Ямамото-старший атакует. Атакует так, что лязг металла похож на жалобный стон, а все из-за той мощи, которую вкладывал японец в каждый свой выпад.Учись, сынок
. И Ямамото-младший учился, до боли сцепляя зубы, стараясь сдержать и отразить силу ударов. А Тсуеши всегда метил в слабые места, словно сражался не с родным человеком, а исполнял завет кровной мести. Его отец не знал жалости — не знал и поражения.