Артон. От AU до юмора

      Арсения Антон нашёл в мясном отделе самой большой Пятёрочки на районе.       Парень размашистым шагом проходил мимо, в голове перебирая список необходимых продуктов раз в тридцать седьмой. Обычная рутина, прерываемая лишь изредка просьбами о помощи какой-нибудь пожилой женщиной, ищущей ценник на любимый батон. Не совсем то, что могло бы прерваться отчаянной просьбой мужчины с пятью упаковками свинины в руках:       — Эй, шкет! Сколько здесь крови?       Но рутина прервалась.       Так в жизни обычного воронежского парня появился Арсений.       И Антон с радостью бы сказал, что этот чудик просто сам прилип к нему, похуже ниточки к ковру, с которой не мог справиться пылесос, но правда была в том, что убрать Арсения он не пытался даже пылесосом. А зачем? Прикольно же. Хотя Арсения он пытался убедить в обратном.       — Как же ты меня заеба-а-а-а-ал! — бесконечно долго тянул Антон, когда под его ногами развалилось безжизненное тело.       — Ну ты чего? — невинно улыбался Арсений. — Мне для практики...       — Хватит кусать манекены и оправдываться практикой, это вообще не смешно! — злился парень, хмуря нечёсаные брови. Он всегда гордился тем, что имел актёрские наклонности, поэтому Арсений даже на добрые десять секунд верил, что Антону не смешно. Блеф.       Многие удивлялись, что эти ребята подружились. Любимый вопрос окружающих Арс, глупо хихикая, продолжал «...али рядом, так и познакомились».       — Как? — в очередной раз послышалось от старого знакомого.       — Давным-давно, — резко начинал отвечать Шастун, чтобы Арс не испортил всё опять, — батя учил меня, что пятая часть веса упаковки со свининой – кровь. Я это так хорошо запомнил, что свинину больше не ел.       — И... как это связано с Арсом?       — Так, что он долбоёб последний, а я всегда альтруистом был, — загадочно улыбаясь, говорил Антон.       Друзья и знакомые, даже местные бомжи – которым тоже было чрезвычайно интересно узнать все детали общения таких знаменитых на райончике ребят – тяжко вздыхали, не получая вразумительного ответа. Махали рукой с мыслью, что они просто не хотят делиться. Кто-то искренне верил в ответ Попова.       На деле же Антон сам не знал, как это произошло. Вот он вчера сидел на лавочке и учил голубей жизни, подкармливая их семками, а завтра уже – рядом Арс, которого тоже надо учить жизни и подкармливать томатным соком в прозрачных пакетах.       — Ты, отбитый! — обращался он к нему как-то рано утром, записывая коротенькое видео в Телеграм. — Тащи свою жирную задницу к пяти в Пятёру, будем биться за цыпочек по акции.       Арсений несказанно обижался.       — Приду может быть. А может и нет, — как бы нехотя отвечал он, пусть все и знали, что он придёт самым первым. — И это у тебя задница жирная...       Антону было смешно. Абсолютно с каждого слова Арсения ему было так сильно смешно, что он всерьёз начинал задумываться о создании вечного двигателя: Арс шутит, Антон смеётся, Арс, чувствуя себя красавчиком, продолжает шутить. Как много мировых проблем они бы решили своим тандемом? Хотя то, что Шастун начал терять позиции на районе, немного сбивало с панталыку.       Местные пацанчики уже перестали уважительно склонять перед ним пойманных ботанов. Теперь лишь давили глупые лыбы, даже не приглашая на пивас. Шастун начинал расстраиваться. Арсений это, конечно, заметил.       — Эй, вы! — очень грозно насупившись и расправив плечи даже слишком сильно, решил взять всё в свои руки Арсений. — Сейчас я вас всех ка-ак перекусаю! Будете знать! Ироды окаянные!       — Чё твой уебан вякает тут, а? — сипло бросил один из пацанчиков, заработавший авторитет умением плевать ровно в урны, глядя на Антона.       — Кого ты уебаном назвал?! — рассвирепел Попов. — Я его друг! Лучший, между прочим!       — Бля, Арс, — тихо позвал Антон, стараясь не смотреть на ржущих корешей. — Пойдём отсюда...       И, хватая его за запястье, увёл его в другую подворотню, свободную в это время от «стражей пиваса».       — Ты почему меня остановил? — искренне не понимал Арсений. — Я бы их сейчас ка-ак...       — А потом мне опять тебя с деревьев снимать? Арс, успокойся уже.       — Но они тебя не уважают! А я бы научил их этому!       — Как? — Антон устало вздыхает, приваливаясь спиной к стене и смотря на Арсения без особого интереса.       — Покусал бы!       — Ага. — Закатывая глаза, Антон уже знал, что будет потом, но не мог остановиться от язвительного: — Только ты не вампир, да и в это никто не верит. Тебя бешеной собакой называют, знаешь?       На это Арсений обиделся даже больше, чем на «жирную задницу».       После этого случая парни не общались целых четыре дня. Антон опять пытался поучить жизни голубей, но даже те смотрели на него теперь как-то... не по-доброму. Местные пацанчики, на деле же подслушивающие их тот разговор, тоже качали головами на Антона. Жалко ведь блаженного. А Антон с ним вот так...       Совсем разочаровавшись в себе, Шастун на третий день решил, что надо что-то делать. Сначала он решил побить всех, кто на него и Арса косо смотрел. Голубям повезло, а вот пацанчики и даже одиночка алкаш Тихонович получили так, что, кажется, воинственный возглас «за Родину, за Сталина, за Арсения» они ещё месяц слышали в кошмарах и в горячке.       После этого Антон начал думать, что же он скажет Попову в своё оправдание. Долго думать не пришлось, потому что Арсений выполз сам.       — Антон, — тихо позвал он друга, который уныло стоял в очереди их любимой Пятёрочки, собираясь купить томатный сок и блок сигарет.       — Арс? — почти не удивился Антон. — Что ты тут делаешь?       — Пожрать купить пришёл. Я ж не вампир, иногда и поесть надо, ага.       — Ну Арс, ты чё, обижаешься что ли?       Арсений смерил его не читаемым взглядом.       — А сам как думаешь?       — Думаю, сейчас мы выйдем, отойдём куда подальше, я кое-что сделаю, и всё будет заебись.       На заинтересованный взгляд Арсения Антон лишь таинственно улыбнулся. А Арсений жуть как любил тайны и загадки, особенно от Антона, поэтому его обида внезапно сошла на нет уже сейчас.       Тихо за угол зайдя и убедившись, что в этот раз никого точно рядом нет, Шастун пристально посмотрел на Арсения. Тот ответил тем же. Они сверлили друг друга взглядами добрые три минуты, а для Попова молчать две – уже подвиг.       Антон смотрел на такие привычные глаза с блестящей в них голубой ебанцой, пытаясь собраться с силами. Говоря Арсу про «кое-что» в магазине, он был готов на это «кое-что», но теперь – он был растерян. А надо ли? А можно ли?       Молчание для Арсения было трудным. Но он молчал. Надо было ведь для приличия ещё поиграть обиженного.       — К чёрту, — выдохнул Антон и приблизился к лицу Арсения, совершенно нерешительно касаясь губами его щеки. Резко отстранившись и скосившись в бок, он как-то ещё более нерешительно спросил: — Мир?       — Мир, — так же нерешительно ответил Арсений, решительно не понимая, почему его поцеловали в щёку, а не в губы.       Их отношения нельзя было назвать нормальными. Их нельзя было классифицировать, нельзя было понять. Можно было только гадать, что вообще происходит.       Арсения на районе стебать перестали. Раньше было дело, привычное такое дело, ведь грех такого не выстебать, но Антона боялся даже дядя Миша, бывший зэк, ведь он хорошо знал, что бывает, когда роняешь мыло. А Шастун и не такое уронить мог заставить: и мыло, и деньги, и честь, и достоинство. Поэтому Арсения никто не обижал. Быть обиженными его защитником не хотелось совершенно.       Бешеным псом теперь называли как раз-таки Антона. Подходило как нельзя кстати.       Ебанутый упырь и его бешеный пёс. Великий дуэт.       Всё ещё покупая другу томатный или вишнёвый сок и поправляя время от времени накладные клыки, Антон всё ещё не хотел слишком сильно подыгрывать Арсению. А тот в свою очередь продолжал искренне верить в то, что весь район действительно боялся именно его и его способности пить кровь, а не суровых взглядов из-под бровей его вечного спутника. Антон не отрицал, мило улыбаясь и просто помалкивая, время от времени для профилактики советуясь со знакомым психотерапевтом насчёт Попова.       Общаться друг с другом им было легко и спокойно. Была неописуемая идиллия их странных разговоров, в которых Арсений нёс полную околесицу, а Антон слал его нахуй.       — Знаешь, что мне кажется? — как-то спросил Арсений, подозрительно ухмыляясь и подкрадываясь ближе к Антону.       — Что ты охуел? — равнодушно предположил тот.       — На твоей шее не хватает моих клыков, — улыбаясь, прошептал Арсений на самое ухо Антона.       — В твоей голове не хватает адекватных мозгов, — вздохнул парень и, положив ладонь на лицо Попова, отодвинул больную голову от себя.       Настойчивости Арсения можно было позавидовать.       — Как думаешь, клыки будут мешать тебе, когда ты будешь со мной целоваться? — невинно и задумчиво проговорил Арсений.       — Как думаешь, поможет тебе твоя «ускоренная регенерация», когда я разобью тебе ебало? — просто и без вкуса парировал Антон.       Антон не поддавался. За границы поцелуев в щёку и держаний за ручку, когда они сидели на лавочке, он заходить не планировал. С такой частотой, как Арсения, он не слал нахуй даже математику в школе. Однако на математику он просто тогда перестал ходить, а перестать таскаться за Арсением, в какие ебеня бы тот не пошёл – он не мог.       — Когда ты умрёшь, — трагически произносил Арсений, — я буду заботиться о твоей могилке на протяжении многих веков.       — С такими заявлениями ты сдохнешь раньше меня.       Местные бабулелавочные уже спорили на тотализаторе, кто кого засосёт первым. Лидировал, конечно, «упырь» но и у «пса» были свои фавориты. О том, что они оба – мужики, все предпочитали не задумываться. Грех ещё на душу брать...       Знающие их историю местные и даже проходимцы любили захаживать в ту самую Пятёрочку. Кто-то планировал найти сам любовь всей своей жизни – по преданиям у кого-то даже получалось, – а кто-то просто жаждал увидеть знаменитостей района в эпицентре.       За их отношениями следили все кассиры и охранники. У каждого работника Пятёрочки была обязанность – быть в курсе всех новостей. Мерчендайзеры могли не знать цен на ходовые товары, но обязательно могли проконсультировать по поводу того, сколько и чего брали Антон и Арсений, пересказать их последний диалог и даже – за отдельную плату – разыграть сценку.       — Уважаемый! — позвала Арсения женщина преклонных лет. — Не подсобите? — и даёт ему, готовому помочь и ещё не соображающему в чём, улыбаясь, колышек.       (Дать что-то противовампирское Попову считалось у местных как популярная забава. Если после этого они не получали от Шастуна, считалось, что они выиграли в увлекательнейшей игре).       — Уберите осину! — недовольно воскликнул Арсений. Поморщившись, добавил: — И рыбу тоже заодно.       Женщина после этого стала легендой.       Что касалось того, почему взрослый и, казалось, умный парень считал себя вампиром – было никому неизвестно. Кто-то считал, что он готовился к серьёзной роли в кино. Кто-то, более романтичный, что это был его повод слизывать кровь с разбитых костяшек на руках Антона. Кто-то, более реалистичный, что у того были серьёзные проблемы с кукухой. Ну а кто-то, более шастуноподобный, просто не заморачивался. У каждого свои тараканы в голове.       Арсений Антона устраивал. Антон Арсению нравился более чем.       Однажды Попов решил специально обидеться, чтобы Антон снова попытался мириться тем самым способом. Получив вместо поцелуя пиздюлей, на такие эксперименты он больше не решался.       И всё же они были популярнее Балтики среди пацанчиков с района и популярнее шоу Малышевой и Гузеевой для людей постарше. О них пели песни гитарные авантюристы и писали сочинения в школу учащиеся всех возрастов. То, что они действительно оба одного пола, всё ещё никого не волновало.       Всех волновал только вопрос, когда же один другому скажет «давай поженимся».       Пока что один другому говорил только «давай по пивасу», но это тоже было... серьёзно.       — Почему ты со мной общаешься? — от безделья однажды спросил Арсений.       — Ну... ты чёткий пацан, — пожав плечами, ответил Антон, потупив взгляд, что можно было интерпретировать как «я люблю тебя».       — Даже если я хочу выпить твою кровь? — уточнил Арсений, что можно было расценивать как «я люблю тебя намного сильнее».       — Даже если ты самый конченый из всех, кого я знаю, — убедительно сказал Шастун. Рассказывая эту историю, работники Пятёрочки загадочно улыбались, давая интересующимся самим догадаться, как это можно перевести.