Как бы я хотела убить тебя

      Она скрывается в тени, наблюдая синими, как ночное небо, глазами. Гибкая, легкая, быстрая. Перед ней, в свету, стоит человек. Бедняга не сделал ей ничего, но это война, таковы правила. Она побежит вперед, сверкнет лезвием на своём посохе, прежде чем вонзить в мягкое и податливое тело, он ничего не крикнет своим, ведь его горло уже заполнила кровь. Она провернет посох, на конце которого лезвие загибалось в крюк, потянет на себя и жертва крепко сидит на орудие. Она может бесшумно оттащить его во тьму. Магия была ни к чему, они не оставят своих эфиров, по которым их можно было выследить, как по отпечаткам. Верхний ярус цитадели зачищен. Она не одна, с ней целый отряд и он, подобно единому существу, крадясь во тьме, в это самое время по её команде пробирается этаж за этажом все ниже. И к утру никто не вскрикнет, ведь они зачистили все тихо, будто лишь усыпили магов этой обители. - Мисс, мы нашли архивы, но там стоит печать на двери... Вам стоит взглянуть.       Констанция прикрыла глаза, довольно растянув губы в подобии улыбки. Они давно искали архивы, архивы, с информацией о том, что правительство делало с "бездарными" магами, смутьянами и просто неугодными людьми. А смута действительно росла, и никто не мог ею управлять, ведь устав был настолько строг, что мало кто из обычных граждан мог бы стать хотя бы винтиком в политической машине. Остров цитаделей магов трещал по швам, дикая безработица при малой смертности. К уплате налогов принуждали с 16 лет, и с каждым годом прожитой жизни цена росла, таким образом, большинство стариков не могли заплатить за себя и ссылались как должники на нижние уровни. Нижними уровнями называли подземную часть острова, огромная тюрьма с каторгами, которая включала в себя все прелести жизни без присмотра "большого брата", так что публичные бои для круга богатых "ценителей" и полное беззаконие жило в этом месте дольше, чем заключенные. Под землю отправляли насильно и тех, кто провалил тестирование на магическую пригодность в своё совершеннолетие и отказывался идти на "черные" работы. Тестирование было простым: есть ли у тебя дар или нет, но многие жизни погубил этот "внутренний расизм". Людей без магического дара даже не называли людьми: ублюдками, тварями, ничтожествами, но не людьми. Обычно несчастные работали в шахтах по добыче токсичных, но очень дорогих драгоценных камней, которые высоко ценили за магические свойства. Бездарные были везде, дышали с привилегированными магами одним воздухом, но были никем незамечаемы. Они работали слугами, грузчиками, кому повезло больше с внешностью- торговал телом. Беременность в таком случае считалась удачей, ведь за счет ребенка с даром можно было немного подняться в глазах общества.       Констанция никогда не врала себе, цели оппозиции она не разделяла полностью. Она не считала, что тоталитарный режим, воздвигнутый практически вечной, не меняющейся властью был тем, чего достойны жители острова. Но она и не думала, что эта шайка могла бы что-либо сделать на благо государства. Ция не занимала в этой организации верховной должности, за ней был закреплен небольшой отряд и поэтому её несерьезное отношение к кампании мало отражалось на происходящем. Зачем же она примкнула к борцам за справедливость? Из-за страха. Её вера в лучшее давно умерла, превратившись в пепел из которого подобно фениксу родились страхи, тревоги и комплексы. В ней не было жилы отваги, из-за которой девушка могла бы решиться на побег за воды, окружающие остров. Поэтому она решила, что лучше прикинуться своей, врагом власти, чтобы существовать подобно кораллу, приросшему к панцирю рака-отшельника, которым в её глазах и была свора оппозиционеров. Но постепенно все успехи её команды стали её успехами, и она забывала на некоторое время, что с этими людьми её ничего не объединяет.       Все земли магов располагались на небольшом острове. Какие-то 200 тысяч квадратных километров земли, на таких территориях не смогло бы уместиться все-то огромное население магов, но ещё с древних времен маги уходили все больше вглубь земель. Строились огромные цитадели, поднимавшиеся высоко вверх и вгрызавшиеся глубоко вниз. По началу цитадели находились далеко друг от друга и представляли собой огромные города- поселения. Со временем, все больше появлялось маленьких цитаделей и вольных наземных поселений. И, в конце концов, совсем мало места осталось не тронуто, весь остров был истыкан как еж цитаделями, которые чуть ли не росли одна из другой, лишь прибрежная зона осталась ими нетронута. На территориях морского воздуха, теплого солнца и вечно незатихающих звуков волн располагались наземные поселения. Но сейчас жителей одной из самой значимой цитадели перерезали, как на день убоя скота. На некоторое время проблема с перенаселением была решена. Констанция смахнула с ресниц следы задумчивости, сейчас время ликовать и выпивать до дна, смакуя вкус маленькой победы. Но прежде требовалось, все же, открыть архив.       Перед ней открыли двери нижнего этажа, который был ярко освещен люстрами будто бы с миллионом свечей. По обе стороны от нее стояли шкафы, столики, лавки, у весело поскрипывающего камина лежала пара тел, скорее всего, они хотели лишь отдохнуть после рабочего дня. Констанция ступила на свет, который быстро облизнул её желтыми лучиками. Она впервые за долгое время выглядела счастливой, что скорее было обманом света, нежели действительностью. Смуглую кожу покрывали ссадины и рубцы, но все равно она не потеряла своего пугающего шарма, который никогда в себе не находила. Короткое черное каре, вечно заправленное за еле заостренные уши контрастно подчеркивало её огромные синие глаза, со времен её юности под ними лишь пролегли темные круги, но взгляд не изменился. Тонкие голубоватые губы напряженно сжимались, но больше всего бросалась в глаза метка. На её лбу, залезая на переносицу с горбинкой, глубоко въедаясь в плоть пролег знак позора, знак того, что она не такая как все, что преступила закон и должна была быть сослана на нижние ярусы. Это клеймо - шестиконечный цветок с вьющимися лозами, который был самым бесполезным, но и самым опасным цветком. Сорняк, который мог перебить весь урожай. Ция находила это символичным. Магия, наложенная на нож для казни, не позволяла ранам закрыться до конца, напоминая своему хозяину, пока тот живой, что он - отброс. Девушка почувствовала теплую струйку, бегущую по её лицу- метка опять кровоточит, она не могла этого контролировать и поэтому магесса привыкла, что в моменты особенного морального или физического напряжения это происходит. Её невольно передернуло, она ненавидела, когда метка кровоточила на глазах других, тогда чувство униженности и стыда находило на неё. На подсознательном уровне желая спрятаться, Ция втянула голову в шею, закрывая, таким образом, её в мех, лежавший на её плечах и спадавший на спину. Темная, коричнево-синяя мантия облегала шею, руки, грудь, талию, после спадая вниз с разрезами для удобного передвижения, обнажая стройные, с острыми коленями, обтянутые коричневыми брюками ноги, поверх которых до самого колена были надеты гибкие и, позволяющие ей ступать бесшумно, сапоги. Возможно, она бы и задумалась о том, чтобы пользоваться своей молодостью и свежестью тела, но все это было не для неё, по крайней мере, сейчас. Она редко подпускала к себе ближе, чем на пару ночей, хотя не считала себя ханжой. Всегда была одна отговорка: Сейчас, когда она является действующей оппозицией на это нет времени, вот когда это все кончится... Но это "когда" не наступало уже 8 лет, с тех пор когда её оклеймили.       Констанцию вновь отбрасывало в прошлое, но она не могла допустить, чтобы её сердце окутала тупая злоба, не сейчас, пора садиться за работу. Она окинула дверь оценивающим взглядом, хотя на вид никаких следов магического вмешательства не было. Прикоснувшись к темному дереву, Ция получила разряд в сотни игл в подушечки пальцев. Печать. Она прикусила губу, чтобы не вскрикнуть перед своим же отрядом и медленно убрала руку от двери. Возможно, если провести один ритуал, то может сработать. Она достала из потрепанного мешка, который свисал с её бедра грузный томик, и перелистала быстрым, знающим движением, на главу по взлому. Данная книга по магии крови была ею зачитана до дыр, но ей предпочтительней всегда была точность. Она пробежала взглядом по строчкам. Нет, не время, обряд требовал ночи, а сейчас только-только начался день. - Ребята, располагайтесь, отдыхайте, мы здесь задержимся до завтра.       Громко кинула она части отряда, стоящей в холле позади нее, в конце концов, они заслужили. Девушка отодвинула бездыханное тело от камина. Жесткое кресло напротив очага, тем не менее, отпустило напряжение в мышцах, Ция всмотрелась в лицо трупа, это была магесса. Хорошенькая и молодая, жаль, что в её возрасте саму Констанцию не убили, горько подумала она, спрятав смешок в дрогнувших уголках губ. Зажмурив глаза, откинулась на спинку сиденья, мягкое тепло и расслабленность в мышцах так напоминали... «Только не это», но процесс был не обратим, болезненные воспоминания всегда возвращаются, глубже прорываясь в плоть, чтобы засесть глубоко-глубоко и понемногу разрывать хозяина, пока тот не перестанет чувствовать вообще.       Лето. Лимонный свет разливался по телам двух 18-летних девушек, которые разнежено, лежали на пахнущей юностью траве, пальцы ног зарывались в зелень, которая так приятно ласкала стопы. Все вокруг будто замерло, остались только они, две на весь мир, и еле движущиеся облака. Констанция приоткрыла один глаз и посмотрела на свою подругу справа от себя. Та лежала, лучезарно улыбаясь, прищурив глаза и смешно сморщив носик. Ция резко отвернулась, сама не понимая зачем, когда подруга открыла глаза. - Хочешь расскажу кое-что?       Ну конечно, она хочет, Констанция любила её слушать, любила смеяться над её даже неудачными шутками, любила дразнить и смотреть, как у подруги от злости дергается нос, все она любила. Но она все равно ответила. - Хочу.       Клэр повернулась набок и уперлась в землю локтем, положила на ладонь свою голову, рассыпав вокруг себя длинные локоны. - Мы с Биллом переспали.       Тишина повисла между ними и, казалось, Клэр это не смущало. Констанция не знала что ответить, вернее она бы могла, но посчитала, что достаточно того, что она просто знает. - Ну... И как?       Пробурчала она под нос, слегка нахмурив тонкие темные брови. Билл, да и все парни, что были у Клэр, ей не нравились, их всех отличала надменность и большая любовь к себе, нежели к своей девушке. Ция считала, что Клэр им нужна как аксессуар, как что-то дорогое на показ, красивая девушка, а не любимая. Но после долгих попыток доказать это и подруге, она каждый раз заталкивала свою желчь обратно в глотку. Её обдало холодным потом, а уши мгновенно вспыхнули. - Я сидела на нем вот так.       С самой мерзкой ухмылкой начала Кларисса, внезапно забравшись на Цию и присев на её таз. - Было приятно, правда, сперва больно. Я довольно громко кричала.       «Черт, чего она добивается?» думала Ция, когда подруга начала самым неприличным образом подпрыгивать на ней, заливаясь тихим смехом. «Издевается», Ция отвернулась, тем не менее, не сталкивая подругу, она была смущена и одновременно... возбуждена? Незаметно для себя ей открылось новое чувство, жар разлился снизу и приятно покалывал так, что хотелось прижаться сильнее к Клэр, овить её руками и... Констанция не знала, что бы она сделала, ведь у неё не было никогда отношений, она даже целоваться не умела, что утаила от Клэр, придумав легенду о неком парне. - А потом, когда внизу стало жарко, я наклонилась... - И она действительно наклонилась, улыбаясь, будто рассказывает шутку. Тон её понизился, и бархатные волны звука раздались совсем рядом с заостренным ухом Ции. – И прошептала его имя, прежде чем достигла экстаза.       Кларисса отстранилась и взглянула на лицо подруги с победоносным удовольствием, наслаждаясь своей выходкой. Она хотела повергнуть подругу в шок и у неё это получилось. - Что с тобой? Такая красная, мне кажется, у тебя солнечный удар.       Ция не двигалась. А Кларисса вдруг залилась звонким смехом. - Ты чего, я же шучу, дурочка! Я так счастлива, вот и расска...       Она не смогла договорить, ведь выпавшая из транса Констанция медленно подалась вперед, зарылась в золото волос тонкими пальцами, и, действуя по наитию, охватила алые губы своими, смазывая помаду. Констанция замерла, не зная, что делать дальше, мгновенье будто растянулось и все громче билось сердце, желая остановиться. Досада глодала девушку, та не могла смотреть и слушать, как Клэр говорит о парнях, что кто-то может быть ей ближе, что может делать то, что Констранции не позволено и, она, как потом ей казалось, лишь решила устранить эту несправедливость.       Цие в грудь уперлись две руки, и девушка над ней стала стремительно отстранятся. Констанция была вжата в траву физически и втоптана в грязь морально. - Ты чего делаешь?! Если это шутка, то не смешно!       Она встала, оставляя Констанцию лежать на траве. Полуэльфийке не требовалось поднимать голову, чтобы увидеть, как её подруга удаляется, стирая рукой следы позорного поцелуя со своих губ. Она знала, что все так и есть, поэтому просто лежала неподвижно, расправив руки и ноги. Закрыла глаза, в голове нарастал шум, и мыслям не хватало места, был один стыд, страх и скорбь по чему-то упущенному. Все её нутро холодело, но слезы, бежавшие по загорелым щекам и затекавшие в ушную раковину, были горячими. Даже нож, которым её вскоре оклеймят не жег так, как те пары капель, бегущие по лицу.       Констанция открыла глаза и стерла слезы, вокруг больше не было того луга, залитого летним солнцем, лишь скромный огонь камина грел её. Хотя он не доставал до её сущности, чтобы её растопить. Так было проще, проще выполнять свою миссию, когда тебя держит в этом мире только чужая цель найти справедливость, ты находишь в этом утешение, погружаясь в дело, желая утонуть с концами. И Констанция тонула. Она так и не научилась целоваться с парнями, но мастерски целовалась с девушками. Юные ангелочки всегда были ей по душе, но никто из тех пташек, кому она шептала нежные слова на ухо не смог её растопить, и никто из них не помог ей забыть тот первый поцелуй, который случился за несколько часов до начала ада.       Зал наполнялся шумом, смехом, песнями, но все это творилось за её спиной. Она же, не мигая, смотрела в угли, охваченные огнем. Больше она никогда не загорится, знала она.