***
Лавеллан хмурит лоб – как обычно, когда он напряженно думает или чем-то огорчен. И Дориану почти кажется, что он вот-вот схватит что-нибудь с барной стойки в «Приюте Вестника» и воткнет в мага. Участливый взгляд Кабо из-за стойки в отношении Инквизитора не вселяет в Дориана надежду, что его кто-то спасет. Но вместо этого Арне отставляет от себя эль в сторону и тихо, едва слышно – наверняка, чтобы не достигло ушей всезнающего Кабо – шепчет Дориану: – Пойдем выйдем. Дориан ничего не отвечает – и так понятно, что Лавеллан ждет от него не ответа, а подчинения. Такой Инквизитор интриговал и забавлял одновременно – вот он, сильный и властный, но в голове непрошено вспыхивает образ Арне, смотрящего на Каллена. Дориан подавляет смешок от этих мыслей, прячет его в кулаке и черных усах, когда молча следует за Лавелланом из «Приюта Вестника» на улицу. Дориан хороший наблюдатель – пусть даже все эмоции у него получается разглядеть случайно, – и потому от его взора не укрывается напряжение Инквизитора и то, что он не знает, куда деть руки без присутствующего обычно на поясе меча – хотя бы тренировочного. Ночной морозный воздух неприятно царапает легкие при каждом вдохе, но Дориан все равно дышит полной грудью – непривычная свежесть после спертой и душной таверны не может не радовать. Он проходит вслед за Лавелланом к соснам и останавливается, когда эльфа накрывает тень от дерева. Арне стоит спиной к магу, и Дориан терпеливо ждет, когда же милорд Инквизитор соизволит сам начать разговор. Но когда Арне все-таки оборачивается, в темноте кажется, будто глаза Инквизитора горят недобрым блеском, и Дориану только сейчас его затея кажется безумной и глупой. И почему он вообще это задумал? Дориан думает, что сейчас польются упреки или угрозы, что он под страхом смерти не должен даже вспоминать об озвученном в шумной таверне среди хмельных ребят, которые даже не заинтересовались тем, как странно склонился Дориан к уху Инквизитора. Но Лавеллан в который раз удивляет Дориана. – Как ты понял? – спрашивает Арне таким странным надломленным голосом, что Дориану кажется, что два Инквизитора, знакомые ему, теперь слились воедино. – Это было несложно, – шутливым тоном отвечает Дориан, вальяжной походкой подходя ближе к Лавеллану, но не решаясь зайти в тень дерева. – Я спросил, как ты понял, – зло и напугано хрипит Инквизитор, и напоминает магу раненое животное. – Это было несложно, – произносит Дориан серьезно, сочувствующе и понимает, что эта интонация пугает Лавеллана больше вражеских мечей и стрел. – Никто другой не догадался пока. Слова, что должны успокоить Арне, пугают его еще больше – это понятно Дориану и без слов. То, что пытается сказать Дориан, слишком легко воспринимается, как… – Чего ты хочешь за молчание? – спрашивает Лавеллан. – М, Вы разбиваете мне сердце, милорд Инквизитор, – тянет Дориан. – Неужели я создаю впечатление корыстного человека? Арне выходит из тени, резко хватая Дориана за грудки, притягивая к себе близко-близко – так, что Дориан почти чувствует горячее дыхание эльфа у себя на лице. В свете луны, касающегося теперь лица Инквизитора, долиец выглядит еще более бледным, чем обычно, и почему-то это и смешанная со страхом и раздражением злость зачаровывают Дориана на секунду. Но наваждение пропадает, когда из темноты доносится другой голос, такой же знакомый и такой ненужный сейчас. – Он докучает Вам, милорд Инквизитор? Командор Каллен отделяется от другой тени неожиданно, но плавно, словно был просто случайным свидетелем ночной перепалки, а не наблюдателем из тени, пытавшимся оставаться незаметным. Негнущиеся пальцы Арне разжимаются с невероятной легкостью и выпускают Дориана из плена так быстро, насколько только способна реакция Инквизитора. Дориан отворачивается, снова прячет ухмылку – уже в ночной тени, – и оборачивается к командору лицом только после слов Арне: – Нет, Каллен, все в порядке. – Павус, – цедит сквозь зубы Резерфорд, словно бы игнорируя объяснение Лавеллана и подходя к ним ближе, – ты хоть понимаешь, что перед тобой не какой-то мальчишка, а глава Инквизиции? Это могло быть устрашающе в двух случаях: если бы Каллен был выше Дориана и произносил это сверху вниз и если бы Дориан действительно пытался приударить за Арне. И именно из-за этого Дориан спокойно выдерживает устрашающий взгляд Резерфорда, а затем улыбается – обворожительно, притягательно, так, как умеет в Скайхолде улыбаться только Дориан Павус – и говорит: – Мой прекрасный командор, я хорошо это осознаю. Он похлопывает Каллена по плечу под испепеляющий взгляд командора, обращенный к руке Дориана, в то время как Лавеллан делает шаг в тень, скрывая свое лицо от мужчин. – Мы просто поспорили с милордом Инквизитором, – объясняет Дориан. – И в случае, если я проиграю, я должен вслух признать, что в Скайхолде есть кто-то, прекраснее меня. Собственно я был уверен в своих силах, но не представлял, что наш Инквизитор может столько выпить. Но я все равно не готов признать свое поражение. Каллен с секунду смотрит в улыбающееся лицо Дориана, словно бы пытаясь понять, можно ли ему верить, а затем, наконец, сбрасывая руку Дориана с плеча, оборачивается к Инквизитору. Маг не сомневается ни на мгновение, что командор поверит нехитрой лжи, потому что прекрасно знает: в ложь, где он, Дориан, предстает обманщиком и подлецом подозревающему Резерфорду поверить будет просто. Вот такой вот он, цепной пес Инквизиции, ее бравый командор, блюдущий интересы Лавеллана, не верящий тевинтерским альтусам. – Впредь спорьте на что-то более существенное, милорд, – говорит нравоучительно Каллен, а затем, оглядев Дориана еще раз, добавляет: – И внимательнее относитесь к тому, с кем спорите. – Всенепременно, – удивительно твердо отвечает Лавеллан. Каллен бросает недоверчивый взгляд на Дориана и прощается с Инквизитором, снова оставляя их наедине и возвращаясь к своим делам. На лице Лавеллана наверняка все те же грусть и тоска, что и всегда, стоит только командору повернуться к Арне спиной – Дориан в этом больше чем уверен. Но тень скрывает глаза и лицо долийца, оставляя магу лишь возможность догадываться о ходе мыслей Инквизитора. – Видите, милорд Инквизитор, – говорит Дориан, смотря вслед уходящему командору, – наш командор всего лишь человек. – Он обращает взор к Арне, так же наблюдающему за Калленом. – Его можно коснуться и даже пофлиртовать – он такой же, как и все остальные люди. Пусть твердолобый и упрямый. Павус ловит раздраженный взгляд Лавеллана – надо же, оскорбил самого командора! – но эта раздраженность вызывает у мага невольную улыбку. – Я пришел предложить Вам свою помощь, милорд, – произносит Дориан с довольной улыбкой, словно теперь считая себя счастливым случаем, спасательным кругом для Арне. Но Дориан понимает, что Лавеллан не доверяет лукавству в его глазах, заинтересованности в них. Инквизитор долго сомневается перед тем, как спросить, но маг хорошо знает долийца: в вопросах, в которых он мало что смыслит, он предпочитает довериться эксперту. – Не нуждаюсь, – отвечает Лавеллан, удивляя Дориана до глубины души. – Если тебе нужно было только это, то вот мой тебе ответ. А теперь тебе лучше забыть о том, что ты… насмотрел. Лавеллан бросает последний грозный взгляд на Дориана и возвращается в «Приют Вестника», готовый глушить сердечную тоску с еще большей силой. Дориан удивленно провожает его взглядом, а потом, усмехнувшись, думает, что нужно действовать иначе. – Как скажете, милорд, – улыбается Дориан, направляясь в свои покои, – как скажете.***
Дориан не сомневается, что в скором времени Инквизитор навестит его, проводя дни напролет в библиотеке за книгой. Он, вальяжно развалившись в любимом кресле у окна, даже делает вид, что книга в его руках – самая интересующая его вещь во всем Тедасе, когда в дверях библиотеки появляется Лавеллан и тяжелой поступью направляется к магу. Ему даже искренне удается изобразить на своем лице удивление – надо же! сам Инквизитор пожаловал к нему за чем-то! – и почти сразу же сменить это выражение обворожительной улыбкой. – И что же понадобилось милорду Инквизитору от столь скромной персоны, как моя? – интересуется Дориан, поглаживая корешок книги двумя пальцами. Притворяться, будто он не знает, что Лавеллан прибежал к нему за помощью после нескрываемого флирта девчушки с кухни с командором по просьбе Дориана, у него выходит отменно. – Мне нужна твоя помощь, Дориан, – отвечает Лавеллан, и маг видит, как тяжело ему признать собственную ошибку и просить помощи, от которой ранее отказался. – Не понимаю о чем Вы, милорд, – произносит Дориан, считая, что Арне должен сам прекрасно осознавать, о чем просит. – Ты понимаешь, – с нажимом говорит эльф и проходит ближе к Дориану. – Помоги мне… научиться… нравиться… мужчинам… Тяжелый вздох, будто бы самое страшное позади, молящий и пристыженный взгляд – Лавеллан так необычен и так богат на эмоции, которые раньше Дориану видеть на лице эльфа не доводилось. И Дориан улыбается – Арне, собственным мыслям, планам и задумкам, – откладывая фолиант в сторону и поднимаясь со своего кресла. Дориан шумно втягивает воздух, оглядывая Лавеллана с ног до головы театральным оценивающим взглядом и с подразнивающей усмешкой произносит: «Ну, посмотрим, что здесь можно сделать». Арне раздраженно вспыхивает – щеки покрывают яркий румянец, но под нос он бормочет себе какие-то ругательства, которых магу не разобрать. Дориан в который раз дивится долийцу: как эльф может сочетать в себе столько эмоций, может он где-то притворяется? Но что есть маска, а что реальная личина Инквизитора? Дориану кажется, что отгадка кроется где-то близко, но будет открыта только после выполнения миссии Инквизитора. – Что ты попросишь взамен? – спрашивает Арне. – Еще не думал о цене, – по-настоящему искренне отвечает маг. – Но, думаю, что хочу возможность попросить тебя об услуге. – Когда? – Когда-нибудь, – загадочно отвечает Дориан. – Пока что я не знаю, что могу у тебя попросить, милорд Инквизитор. – Его губы изгибаются в довольной улыбке. – Приятно осознавать, что когда-нибудь сам Инквизитор придет мне на помощь. Лавеллан хмурится – слишком часто он это делает – и нехотя соглашается на условие. И по этому случаю Дориан преподносит Арне первый урок, касаясь указательным пальцем лба долийца: – Меньше хмурьтесь, милорд Инквизитор. Вам это не идет. Дориан ожидает какого-нибудь возражения или чего-нибудь подобного, но Инквизитор лишь покорно склоняет голову и говорит: «Как скажешь».***
Весь Скайхолд поднимается на уши от странных вестей: Инквизитор Лавеллан теперь почти все свое свободное время проводит в обществе ненадежного тевинтерского альтуса. Их все чаще видят вместе в библиотеке за чтением книг, Дориан сопровождет долийца даже на прогулках по саду и Скайхолду, а иногда они уходят с бутылочкой вина в покои мага, откуда долго звучит веселый громкий смех. Дориан становится постоянным гостем на тренировочных боях Лавеллана с Кассандрой, Железным Быком или – особенно – Калленом, когда у командора находится минутка для Инквизитора. Злые завистливые языки говаривали, что это все магия Дориана Павуса, что именно она заставила Арне сблизиться с ним. Инквизитор про слухи знал и пытался разогнать их по мере пребывания, но все равно не справлялся. – Нелегко избавиться от ярлыка плохого тевинтерского альтуса, – морщится Дориан, успокаивая сетующего Лавеллана. – Не бывает хороших тевинтерцев. – Но ведь это неправда, – протестует Инквизитор. – Никто из них не знает тебя так, как я. – В том-то и беда, мой дорогой Инквизитор, – вздыхает Дориан, разводя руками. Они никогда не флиртовали, не выказывали друг другу каких-либо чувств на людях, кроме дружеских, но все равно среди обитателей твердыни Дориан Павус прослыл любовником самого Инквизитора. Это становится чуть ли не самой обсуждаемой темой в Скайхолде, за глаза Дориана какими только прозвищами не кличут, но маг считает, что эти слухи могут помочь Лавеллану в его беде. В конце концов, только ради них он затевает всю эту кампанию. Полупустые советы по поведению Арне известны давно, но Дориан пытается подать их так, словно они совсем еще незнакомы эльфу. – Мать Жизель выказывала свою обеспокоенность по поводу того, что твое общество не лучшим образом влияет на мой авторитет, – делится последними новостями Арне, валяясь на кровати в своих покоях. Дориан оценивающе проходит вокруг – он здесь не в первый раз, но все равно кажется, будто с каждым визитом добавляется еще какая-то новая деталь. – Я не удивлен, – отвечает Дориан. – Я ответил ей то же, что и всегда, – продолжает Лавеллан. – И добавил еще кое-что. Дориан заинтересованно оборачивается к Инквизитору, безмолвно ожидая продолжения, но ответом ему служит лишь молчание эльфа. Стыдно признать, но Дориану льстила защита Инквизитора и хотелось думать, что все это шло от сердца эльфа, а не из-за того, что маг был его негласным наставником в делах сердечных. Еще более стыдно признать, что за несколько месяцев, проведенных бок о бок – ранее ограничивавшихся лишь совместными походами, – Дориан не на шутку – крепко накрепко – привязался к Арне. Пылкое сердце желало Инквизитора, пыталось найти способ, лазейку, чтобы сблизиться. Но умом Дориан понимал: это нечестно по отношению к Арне, слишком неопытному в делах соблазнения и грезящем лишь о своем командоре. Соблазнить долийца казалось самым сильным чувством из всех эгоистичных желаний мага за всю его жизнь и бороться с ним оказывалось каждый раз все сложнее. – Так что же ты сказал ей? – наконец, интересуется сгорающий от любопытства Дориан. Это не то, что Лавеллан влюблен в тевинтерского мага. Это не то, что Лавеллан влюблен в тевинтерского мага. Это не то, что Лавеллан влюблен в тевинтерского мага. Хотя так хочется, чтобы желание, загаданное тысячам звезд в горах, хотя бы раз сбылось. – Сказал, что мне действительно нравятся мужчины. Дориан сглатывает, и в тишине покоев Инквизитора это кажется невероятно громким звуком. Лавеллан не сказал ничего нового, просто озвучил очевидное – после стольких разговоров почему именно Каллен Резерфорд, – но для Дориана эти слова несут другой смысл, желаемый, а не действительный. Но маг быстро собирается с мыслями, приводит их в порядок и возвращает на свое опешившее лицо обворожительную улыбку. – Вот как, – только и может ответить Дориан. – Скоро эта весть дойдет до ушей Каллена, – переходит Лавеллан к главному. – Я почему-то даже не подумал о нем, когда ляпнул это матери Жизель. Все в порядке, все в порядке, все в порядке – пытается твердить себе Дориан, но от слов Арне у него сносит крышу. Это и близко не похоже на признание, но отчего-то так сильно хочется, чтобы оно было именно им. – Я придумал твою плату, – вдруг говорит Дориан внезапно осипшим голосом. Лавеллан заинтересованно приподнимает голову – маг впервые заговаривает об их договоренности, – и Дориан клянет себя за свой длинный язык, но ничего поделать не может со своими желаниями. – Какую же? – Я хочу поцелуй, – ухмыляется Дориан. – Пускай хотя бы маленькая часть тех слухов о нас будет правдой. В сплетнях Дориан предстает искусителем, а Арне наивной жертвой. В сплетнях полно интимных подробностей, которые бы и самому магу не пришли в голову, но думает он только о простом – хотя бы единственном – поцелуе Инквизитора. – Хорошо, – немного погодя, произносит Лавеллан. – Один поцелуй, и мы в расчете. Он усаживается поудобнее, свешивая ноги с кровати, и Дориана не нужно просить дважды. Он подходит к Лавеллану нарочито медленно, чтобы не выдать себя с головой, чтобы случайно ненароком не сболтнуть лишнего о том, что влюбился в Инквизитора, как мальчишка. Так оправдывать слухи будет сложнее. Но вот что забавно: вопреки слухам именно Инквизитор влюбляет в себя тевинтерского мага. Дориан запускает пальцы в пшеничные волосы Лавеллана и смотрит прямо в большие серые глаза, пока обводит большим пальцем узор валласлина на скулах долийца. Но припадает к губам Арне слишком нетерпеливо, выдавая себя с головой, но, похоже, эльф ни о чем не догадывается. На языке Дориана – сладость винограда и горечь вина, на языке Лавеллана – приторность трав лекарственных настоек. От поцелуя кружит голову, и Дориан корит себя за чувство, проснувшееся в нем, за его отсутствие у Лавеллана в сердце. Разорвать поцелуй не получается даже у чужих шагов, звучащих на лестнице, хотя Дориан и сам прекрасно знает, кто это. В покои Лавеллана в этот час маг ждет только одного гостя, перед которым собирался устроить представление, а не позволить тому узреть истинные чувства Дориана. – Павус, – почти рычит командор, и Арне в этот же момент испуганно дергается, отталкивая от себя Дориана. Ожидаемо, вполне понятно, но все равно так неприятно колет в груди. – О, командор, – нараспев произносит Дориан, обращая взгляд лукавых глаз к Каллену Резерфорду. И в следующее мгновение Дориан – даже не пытаясь уклониться – получает кулаком по лицу. На губах мага – струйка крови, на лице командора – неподдельная ярость. Дориан – некромант, маг-пиротехник, способный и талантливый, но именно его закрывает Арне от разозленного Резерфорда, носящего на поясе меч. Это могло бы льстить Дориану, осевшему на пол, и дальше – он под защитой Инквизитора, цепному псу до него не добраться, – если бы не слова Арне: – Дориан, тебе лучше уйти. Вслух и по-настоящему звучит намного хуже, чем в самом страшном ночном кошмаре. Но маг поднимается, отряхиваясь, и тихо произносит: «Я понимаю, милорд Инквизитор». Дориан оставляет их одних, пуская дело на самотек, оставляя все как есть, в который раз не сумев сказать три важных слова до тех пор, пока не стало слишком поздно. Просто все, чем мог помочь Дориан Павус Лавеллану в его беде – попробовать пробудить в Каллене ревность, если у того когда-либо было сердце, способное понять. И это даже получается. В следующий раз Арне навещает Дориана в библиотеке – все между ними как обычно, не считая разбитой губы мага и благоухающего Лавеллана. При виде Инквизитора, появляющегося перед ним, Дориан даже улыбается, но книгу в сторону не откладывает. Эльф усаживается на подлокотник излюбленного кресла мага и задумчиво молчит. Они никогда не молчали так долго, ведь всегда были вещи, о которых непременно нужно было поговорить. А теперь тишина – давящая, ненавистная, пугающая – по-настоящему душит Дориана неизвестностью, предстоящим – еще даже не начатым – разговором. – Все получилось, – только и говорит Арне. – Спасибо. – Всегда рад помочь милорду Инквизитору, – говорит Дориан и словно бы приклеивает к своим подрагивающим губам улыбку. Слова благодарности – то, что ждал от Инквизитора маг, но надеялся на другое. Провожать взглядом воодушевленного Лавеллана кажется труднее обычного, потому что в этот раз Дориан наверняка знает, куда тот направляется сейчас. Дориан в который раз совершает одну и ту же ошибку, хотя сам прекрасно знает, что совершенную однажды уже не хочется повторять. Он снова влюбляется в безответно влюбленные глаза и снова проигрывает. Дориан возвращается к чтению, Лавеллан возвращается к командору.