Сын Огня, дочь Солнца

До Хастинапура оставалась всего йоджана пути, но солнце низко склонилось над горизонтом, предвещая скорое наступление ночи, и пришлось устроить привал. Путешествовать в темноте Великий Бхишма вполне бы смог, будь он один, и он так делал прежде. Однако сейчас приходилось в первую очередь думать о царственных особах, которых ему предстояло доставить в целости. Отправив одного охранников в лес за сладкими плодами, второго за хворостом, а третьего — к реке за водой, Великий Бхишма остался сидеть возле колесницы, охраняя трёх испуганных принцесс, увезённых сегодня утром из Каши. Впрочем, нет. Перепуганными выглядели лишь две младшие — Амбика и Амбалика. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, поглядывая на него глазами трепетных ланей. Старшая, отстранившись от сестёр, сжалась в комок и, обхватив руками колени, обжигала его гневными очами, словно дикий зверь, не желающий покоряться воле охотника. В сверкающих глазах старшей принцессы прославленный воин видел кипящую ярость, но это нисколько не удивляло и не расстраивало его. Все трое девушек не сказали ему ни слова с того момента, как он усадил их в свою колесницу. Они отказывались от еды и от воды и нарочно не замечали любые его предложения и просьбы, обращённые к ним. — Мы заночуем здесь, — стараясь не обращать внимания на гнетущую тишину, воцарившуюся после ухода охранников, проговорил Бхишма. — Завтра в полдень прибудем в Хастинапур, где вас встретят с почтением. Вам не следует опасаться дурного обращения или бояться будущего. Невесткам династии Куру всегда будут выражать лишь любовь и уважение все жители Бхараты и все члены царской семьи. Ответа снова не последовало, но Гангея и не ждал его. Он с невозмутимым видом начал осматривать тетиву на луке, проверил меч, вынув его из ножен. Следовало быть начеку, потому что даже на привале в любой миг могло грозить нападение разбойников или ракшасов. Великий Бхишма знал, что всю ночь проведёт без сна. Как можно спать, если жизнь и честь будущих жён принца Вичитравирьи в его руках? Он будет охранять девушек до рассвета, а завтра невредимыми привезёт в столицу. Трое охранников вернулись почти одновременно, принеся воду, фрукты и хворост для костра. Бхишма с лёгкостью высек искру из камней, и огонь запылал, разгоняя подступающую тьму и отпугивая незваных лесных гостей. Разложив фрукты на банановом листе, Гангея протянул пищу старшей принцессе. Резко размахнувшись, Амба попыталась выбить предложенную еду из его рук, однако сын Ганги вовремя приподнял лист с фруктами выше, и удар Амбы пришёлся по воздуху. Девушка яростно вскрикнула, вскочила на ноги и попыталась повторить то же самое, и снова фрукты оказались вне её досягаемости. — Я могу понять твои чувства по отношению ко мне, — спокойно произнёс Бхишма, когда после третьей неудачной попытки Амба прекратила наносить бесполезные удары в пустоту. — Но за что ты наказываешь сестёр? Они голодны. Им необходимо поужинать. Ответом ему был яростный вопль. Бхишма с интересом взглянул на принцессу. Волосы её растрепались, выбившись из причёски, лицо раскраснелось. А глаза… Святая мать Ганга! Эти глаза могли бы испепелить кого угодно, даже самого Агнидэва. Великий Бхишма внезапно ощутил горячее покалывание в груди. Оно разливалось по телу, туманя разум. «Что со мной?» — удивился Гангея, стараясь поскорее избавиться от непривычных ощущений. Когда-то давно он чувствовал нечто похожее, наблюдая со спины за танцующей походкой Сатьявати, когда она только появилась в Хастинапуре, но потом это прошло. — Мои сёстры не будут есть и пить из твоих рук! — с ненавистью заявила Амба. Не обратив ни малейшего внимания на её слова, Бхишма протянул банановый лист средней принцессе — Амбике и мягко произнёс: — Вы не обязаны делать то же, что и ваша старшая сестра. Если вы голодны, возьмите фрукты и поделитесь с младшей сестрой, — и он выразительно кивнул в сторону Амбалики. Амбика заколебалась ненадолго, потом протянула руку и взяла спелую маракуйю. Амба посмотрела на сестру с горечью, словно та предала её. Следом за Амбикой решилась и Амбалика, выбрав себе манго, а затем, немного подумав, ещё и папайю. Бхишма одобрительно улыбнулся. Дело шло на лад. Две сестры уже сдались и прекратили свою нелепую голодовку. Осталось убедить самую старшую и упрямую. Однако взглянув в лицо Амбы, Гангея понял, что здесь придётся действовать иначе. Но прежде чем он успел продумать следующий шаг, Амба вдруг выскочила из колесницы и быстрым шагом направилась к лесу. Отшвырнув в сторону банановый лист и рассыпав фрукты, Бхишма бросился за ней, догнал и перегородил путь. — Куда вы идёте? Разве вам не известно, что в лесной чаще вы окажетесь в опасности? Вы можете погибнуть от рук людоеда или когтей тигра. — Лучше смерть в пасти тигра или под ногой бешеного слона, чем жизнь в клетке! — зло выкрикнула Амба. — А ваш Хастинапур — клетка, и она мне не нужна! Я не выбирала себе в мужья вашего принца, вы принудили его выбрать! Вы против воли увезли меня и сестёр из Каши! Вам плевать на наши жизни и на наши желания! Вы диктуете свою волю другим, но я вас не боюсь! Можете изрезать меня на куски вашим мечом или изрешетить стрелами, я всё равно буду повторять, что лучше смерть, чем навязанная вами жизнь! Бхишма с немалым изумлением смотрел на эту отчаянную девушку, не побоявшуюся сказать ему такие смелые слова. Он был прославленным воином, почти втрое старше её, от одного его имени во всей Бхарате содрогались цари, а эта юная принцесса совсем его не боялась. — Значит, вы собираетесь уйти в лес, чтобы принять там смерть? — Да, если понадобится, но за принца Вичитравирью замуж я не выйду. Я предпочту утопление в Ганге или гибель в огне. Бхишма задумался. Наконец, сказал. — Я бы отпустил вас, но с того момента, как сели в колесницу Великого Бхишмы, стали считаться старшей невесткой династии Куру, поэтому я не могу вас отпустить, если на то не будет согласия царицы-матери и принца Вичитравирьи. — Нет! С того момента, как вы ворвались на нашу сваямвару и выиграли нас, словно вещи, мы стали считаться вашими невестами! Так женитесь на мне и моих сёстрах, Великий! Если уж вы разрушили нашу жизнь, забрав нас силой из дома отца, исполните свой долг! — Я выиграл вас для принца Вичитравирьи. Сам я, как вам, наверное, известно, дал обет соблюдать брахмачарью до конца жизни, поэтому не могу жениться на вас. — Вы можете воевать, участвовать в сваямварах, но не можете жениться? Что была за причина давать такой обет? Бхишма кратко рассказал принцессе, как много лет назад, чтобы не препятствовать счастью отца, отказался от права на трон и поклялся никогда не жениться и не иметь детей. Амба мрачно посмотрела на него, вымолвив: — Уверена, наступит день, и вы пожалеете, но будет поздно. — Возвращайтесь, принцесса, — отозвался Бхишма, стараясь не показывать девушке, что её слова задели болезненную рану в его душе. Амба ещё некоторое время помедлила, потом сделала, как просил сын Ганги. Вернувшись назад, молча уселась в колесницу, хмуро наблюдая за пасущимися поблизости конями. Амбика и Амбалика уселись по обе стороны от неё и попытались предложить остатки фруктов, но Амба отрицательно качнула головой, отвергая их просьбу. Потом завернулась в накидку, прикрыв лицо краем ткани. Тогда младшие сёстры крепко обняли Амбу за плечи, прижались к ней и тоже затихли. Просидев некоторое время возле костра, дождавшись, пока принцессы уснут, Бхишма почувствовал, что и его одолевает сон. Он встал на ноги и прошёлся пешком вдоль берега, не выпуская из вида колесницу. Внезапно за кромкой леса его чуткий слух уловил хруст ломающихся веток и утробное рычание зверя. Потом раздался вой, уже ближе. Девадатта насторожился. Если это не иллюзия ракшасов, значит, кто-то опасный подбирается к стоянке, а нападения на невест принца ни в коем случае нельзя допустить. — Пойду-ка взгляну, кто там ходит, — коротко сообщил Бхишма охранникам, беря оружие. — А вам поручаю охранять сон принцесс. Воины кивнули, приготовившись обороняться. Бхишма решительно двинулся к лесу, на ходу обнажая меч. Когда он приблизился к тому месту, откуда слышалось рычание, то к удивлению своему, не обнаружил не только зверя, но даже его следов. Войдя под сень деревьев, он замер на месте, как вкопанный. Босыми ногами в траве в нескольких шагах от него стояла стройная обнажённая дэви с распущенными по плечам волосами. Густые блестящие пряди укрывали тело девушки, словно шёлковое сари. На неизвестной не было надето ничего, кроме массивных серёг. Крупные изумруды светились изнутри, будто глаза дикой кошки. — Кто вы? — осторожно спросил Бхишма, изо всех сил пытаясь рассмотреть черты лица девушки, но ему мешала какая-то молочно- белая пелена, постоянно наплывавшая на его собственные глаза, будто туман. — Что вы делаете так поздно в лесу? Разве вы не знаете, что здесь бродят опасные хищники? Идёмте, я провожу вас в безопасное место. Ответом ему был громкий смех, полный мрачного торжества. — Не узнаёшь меня, великий воин? Неужели не узнаёшь?! — Нет, — искренне недоумевал Бхишма. — Представьтесь, дэви! — Я — та, которой ты не столь давно нанёс непростительную обиду. И я пришла отплатить. — Подойдите и расскажите, чем я оскорбил вас, — Девадатта никак не мог понять, кто перед ним. — Я вас не обижу, кем бы вы ни были. — Бояться?! — незнакомка снова расхохоталась. — Это тебе надо бояться, потому что я не собираюсь тебя щадить. Ты заплатишь за всё. — Но за что? — недоумевал Бхишма. — Уже сейчас ты хорошо осведомлён, в чём твоя вина, но всего через семь дней твоё преступление станет намного больше, о величайший лицемер Бхараты! Незнакомка шагнула вперёд, одновременно произнося странную фразу: — Я та, кого ты не сможешь прогнать. И даже твой обет брахмачарьи не задержит меня и не спасёт тебя, — девушка снова бесстрашно продвинулась на пару шагов вперёд. Свет луны играл на её белоснежной коже, подчёркивая красоту стройного тела, округлых бёдер и высокой груди. Камни в серьгах гипнотизировали Бхишму, сознание уплывало, ум обволакивал морок… Бхишма отшатнулся, сложил ладони перед собой и начал взывать по очереди ко всем божествам, которых знал, потому что внезапно ощутил: ноги его приросли к земле, и он не в состоянии двинуться. Можно было попытаться достать эту коварную якшиню-соблазнительницу мечом. Не убить, конечно, просто оцарапать, чтобы ослабить на время исходящую от неё магическую силу… Однако стоило попытаться это сделать, и меч стал троиться в глазах, всегда сильные руки ослабели. Он с трудом поднял лук, но на том внезапно перестала натягиваться тетива… — Кто ты? — снова спросил Великий Бхишма, ибо лицо девушки по-прежнему закрывала некая туманная завеса, несмотря на то, что она подошла уже вплотную. — Апсара? Дочь якшей? Снова смех, но на сей раз не яростно-торжествующий, а грудной, переливчатый, тихий. — Для тебя с удовольствием стану и той, и другой, чтобы ты в первый и в последний раз познал со мной блаженство. Девушка теперь стояла в шаге от него, но Бхишма по-прежнему видел только её фигуру, волосы и чёрные глаза. Невыносимо жгучие, опаляющие, проникающие в душу, заставляющие забыть обо всём. Остальную часть лица дэви скрывал магический туман, который не рассеивался, а лишь всё более сгущался. «Махадэв помоги! — мысленно взмолился Бхишма. — Я не могу нарушить обет, а она хочет именно этого! Что делать?!» Гангея точно знал, даже не видя её лица, что незнакомка необыкновенно красива и очень опасна, и у неё есть необъяснимая власть над ним. Когда девушка подошла ближе, ноздрей Бхишмы коснулся аромат кетаки, смешанный с ароматом кедровой смолы. Некогда сладкому, волнующему запаху кетаки не смог сопротивляться сам Шива. — Ты так юна, дэви, — попытался Бхишма вырваться из сетей, опутывавших его всё крепче, — зачем тебе воин, чья юность давно позади? Я в отцы тебе гожусь. — И всё же вы мне не отец, — нежно пропела она, обнимая его за шею и приникая щекой к его щеке. Прикосновение было невыразимо приятным. Жар побежал по телу, будя инстинкты, которые он убивал долгие годы аскезой и сражениями. Он был уверен, что теперь, коснись его хоть сама богиня Лакшми, он устоит. Что же творится с его телом? — Ты не можешь убежать, — шептала незнакомка. — Не можешь. Ты сейчас беспомощен в моих руках. Она опустила ладонь вниз и бесстыдно сжала пальцы поверх символа его мужской гордости, которому никогда не позволяли вершить подвиги во славу Камадэва. Бхишма стиснул зубы, удерживая рвущийся наружу стон. Неужели это так прекрасно? Как он мог отказываться от этого столько лет подряд по доброй воле? Нет! Он не должен! Ни в коем случае! Кем бы ни была эта дэви: человеком, якшиней или кем-то ещё, но он не имеет права нарушить обет, данный перед лицом святой матери Ганги! Единственным выходом оставалось думать о чём-то разрушительном. Отвлекшись мыслью от нежных пальцев, творящих опьяняющее волшебство, Бхишма нарочно стал вспоминать обо всех битвах, где участвовал. О разрубленных и пронзённых телах, о запахе крови, звоне топоров и мечей. Думая об этом, он уходил от собственной гибельной страсти. Объектом его медитации сейчас была смерть. В схватке между Камой и Ямараджем, несомненно, победитель Яма. Камадэву приходится сдаться. Возбуждение исчезло, а дэви, скрывшая магией лицо, гневно выкрикнула что-то, заметив, что её власть над жертвой ослабевает. Но она тут же совладала с эмоциями. — Хочешь обмануть меня, воин? — с усмешкой спросила она. — Ненадолго поможет. Смерть тоже возбуждает. Вспомни, что ты чувствовал, пронзая и разрубая тела? Силу? Наслаждение? Ты упивался властью над чужой жизнью? Это возбуждало? Ты был разгорячён, ты много раз хотел направить жар в другой русло, но сам себе оставил только путь войны! Выбери же сейчас путь блаженства, и я стану твоим спутником на этом пути. Бхишма замер, слушая её слова. — Зачем я тебе? — глухо спросил он. — К чему эта игра? Скажи, кто ты. Не пристало благочестивой дэви творить такое. — А я и не благочестива! — голос девушки сорвался на крик. — Меня лишили этого звания по твоей вине! — Я не совершал ничего, что могло бы опорочить честь женщины, — возразил великий Бхишма. — Сможешь повторить это, не опуская глаз, завтра днём? — Никому не ведомо, что случится завтра, — тем же тоном отозвался Гангея. — Ошибаешься, — голос девушки дрожал от ненависти. — Моё появление здесь — результат твоих будущих действий. Но воздаяние от меня ты получишь прямо сейчас! — Никого не наказывают заранее. — Твой поступок предрешён, иначе меня бы тут не было, и ты получишь воздаяние. Я потеряла то, что мне было дороже всего. Взамен я отберу самое дорогое для тебя. — Что же это? — Твою гордость от исполнения клятвы. С этими словами девушка уселась к Бхишме на колени лицом к нему, крепко обвив его ногами за спиной, и поцеловала в губы. — Ты любишь смерть, великий? Твои ратные подвиги говорят «да». Так люби её страстно и крепко, ибо она сегодня ночью пришла к тебе. Она потёрлась о него бёдрами и затем приникла к нему всем телом. Жар вспыхнул ещё сильнее, и на сей раз не помогал ни призыв к Махадэву, ни воспоминания о смертях. Растаяло всё. Девушка прижималась обнажённой грудью к его груди, гладила его плечи, а её влажное горячее лоно требовало того, что он уже готов был дать. — Поза лотоса… Хороший выбор, — соблазнительно шептала незнакомка ему на ухо, прикусывая губами мочку его уха. — Всегда мечтала любить своего мужа именно так. — Но я не твой муж, — возразил Бхишма, чувствуя, как остатки самообладания оставляют его. — Мой, чей же ещё? — переливчато рассмеялась она. — Сегодня — только мой. — Ты пожалеешь, — попробовал он самый последний довод. — Ты утратишь честь и разрушишь свою жизнь. — Моя жизнь давно разрушена, а сегодня я хочу, чтобы и ты потерял всё… Она подалась вперёд, решительно толкнувшись ему навстречу, и Бхишма, не имея сил отстраниться, погрузился глубоко внутрь медового нектара, сладчайшего из всех. Наслаждение было таким сильным, что он мигом забыл обо всём, кроме прекрасной женщины в его объятиях. Женщины, которая из ненависти подарила ему величайшее чудо. Её пальцы запутывались в его волосах, она что-то бормотала и кричала вперемешку со стонами, кусая его губы, нещадно царапая его плечи. Сначала с горечью и гневом, потом смягчившись. Наконец, перешла на шёпот. И он слышал, как слова исчезли, осталось только его имя. — О, Бхишма… Бхишма… Что-то прекрасное приближалось… В самом пылу битвы, забывая себя, он много раз подходил к такой же вершине. О нет, эта несравненно лучше, и неотвратимое чувство вот-вот затопит его! Первая стрела радости пронзила всё тело от головы до пят, и Бхишма обильно излился в принявшее его лоно, забыв о клятвах, обетах и осторожности. *** Ночь укутывала их, скрывая под ветвями деревьев. Поблизости не слышалось ни птиц, ни шагов ночных животных. Бхишма по-прежнему видел лишь её глаза. — Однажды мы непременно снова встретимся, — внезапно пообещала девушка. — В миг смерти я загадаю именно это желание. — Тебе рано думать о смерти. — В самый раз. Пришла пора покинуть этот мир. — Что ты надумала? — он ухватил девушку за руку. — Кем бы ты ни была, но мне не кажется благоприятным знаком, когда юная дэви вдруг заговаривает о смерти! Чем думать о таком, лучше покажи своё лицо! После всего случившегося хотя бы теперь я имею право узнать, кто ты? — Якшиня, — в голосе девушки прозвучала издёвка. — Да и если подумать, как иначе я бы оплела тебя магией? — Нет, ты не якшиня, — уверенно заявил Бхишма и снова повторил. — Яви себя настоящую! Девушка поднялась на ноги, заставив встать и его. — Видя такое сильное твоё желание, теперь ни за что не выполню его, — надменно промолвила она. — Случившееся между нами не было любовью, лишь местью. И от того, что ты никогда не узнаешь, кто я, моя месть станет только слаще. Мучайся! Ты будешь всю жизнь замаливать грех клятвопреступления, но даже не узнаешь имени той, кто стала причиной твоего грехопадения. И всё же я дам тебе кое-что, — с этими словами она выдернула из правого уха серьгу с изумрудом и протянула Бхишме. — Если нам когда-нибудь доведётся снова встретиться, по этому украшению узнаем один другого, и если та встреча в будущем случится, только тогда я открою тебе своё лицо. С этими словами незнакомая дэви отступила на несколько шагов и растворилась в пустоте так же внезапно, как и объявилась. Сын Ганги крепко сжал украшение в ладони. Помедлив некоторое время, он выбрался из зарослей на открытое место, где неожиданно для себя столкнулся со старшей дочерью царя Каши. Во взгляде принцессы Амбы читалось презрение. — Так вот как ты соблюдаешь свою брахмачарью, воин! — с отвращением воскликнула она.