Сын Огня, дочь Солнца

Чампа погрузилась в ликование. Город окутал аромат сжигаемых благовоний и тысяч цветов. Пышные гирлянды украшали улицы и дома. Во дворце лепестками усыпали все покои. Не успев разъехаться, цари и царевичи собрались вновь. Отсутствовали только царь Друпада и его дочь Шикхандини, которых неожиданно призвали обратно в Панчал важные дела. Приглашённый из Хастинапура Крипачарья согласился проводить брачную церемонию. Адиратха и Радха благословили новобрачных, и церемония началась. Украшенная белыми и алыми цветами, с руками и стопами, расписанными хной, унизанная драгоценностями, будущая царица Анги предстала в ослепительном красном сари рядом со своим женихом. Могучий воин с руками и телом, подобным алмазам или ваджре Индры, способный при желании остановить стадо бегущих слонов, таким предстал перед всеми сын Агнидэва. Сердца Арджуны и Дурьодханы были пронзены одной и той же отравленной стрелой, когда они смотрели на происходящее. Это был тот единственный момент, когда вечные соперники и враги могли бы понять один другого. Церемония бракосочетания Каришмы и Арундэва одинаковой болью выжигала их сердца. Когда прозвучали семь клятв, и невеста с женихом на глазах у всех обошли вокруг жертвенного огня, небеса внезапно раскрылись, и в ореоле сияния над головами всех появился мудрец Дурваса. Все замерли на месте в предчувствии чего-то скверного, но мудрец внезапно доброжелательно улыбнулся и громко провозгласил: — Я должен объявить, что пришёл час для снятия проклятия, наложенного мною много лет назад. Дэви Каришма! Вы прошли через тяжелые испытания, чтобы доказать, что вы не менее отважны и сильны, чем кшатрии-мужчины. Вы сокрушались много раз, что вам не довелось родиться в мужском теле. Возрадуйтесь же! Отныне вам ничего больше не придётся доказывать и печалиться. Вы действительно родились бы мужчиной, если бы тот ваш предок, чьего имени по воле Махадэва я назвать не имею права, не навлёк на себя моё проклятие. Но теперь условие, необходимое для отмены проклятия, выполнено. Несмотря на то, что невинность дэви подвергалась сомнению, нашёлся тот, кто согласился взять её в жёны. Благословенны вы оба! Царствуйте и прославляйте богов вашим праведным правлением! — с этими словами мудрец Дурваса поднял руку и окропил невесту и жениха водой из священной реки Ганги. Тело Каришмы окутало сияющее облако. Когда же оно пропало, перед присутствующими явился высокий молодой мужчина в золотых доспехах и с золотыми серьгами в ушах. — Его имя Карна! — торжественно провозгласил Дурваса. — Имя сего достойного мужа будет покрыто славой, и его будут вспоминать люди на протяжении многих эпох, — сказав это, Дурваса исчез. Жена колесничего Адиратхи внезапно закатила глаза и повалилась без чувств, а через мгновение и из рядов гостей раздался чей-то протяжный вскрик. Царица Кунти по неведомой причине тоже потеряла сознание. К ней немедленно бросились сыновья и служанки и стали хлопотать над ней. Все, кроме Арджуны. Тот застыл, будто в магическом оцепенении и, не шевелясь, смотрел в сторону того, кто совсем недавно носил имя Каришмы. Впрочем, остолбенел не только Арджуна. Дурьодхана, в изумлении открыв рот, во все глаза глядел на Карну, уронив булаву на ноги сидящему рядом принцу Шишупале. Последний, пребывая в неменьшем удивлении, булавы не заметил. И даже обычно сообразительный Шакуни, успевающий сориентироваться в любой ситуации, не нашёл ни единого слова, чтобы выразить свои эмоции или извлечь пользу из случившегося. Арундэв в крайнем замешательстве и изумлении разглядывал молодого прекрасного воина в золотых доспехах — того, с кем только что сочетался законными узами брака. Он всё никак не мог осознать, какое отношение имеет этот мужчина к его ученице и невесте. Не веря себе самому, Карна медленно оглядел своё новое тело, ощупал грудь и плечи, после чего тяжело выдохнул и в отчаянии закрыл глаза. Какая жестокая насмешка судьбы! Сегодня исполнилось именно то, о чём мечталось с раннего детства, но только у сына колесничего Карны было сейчас такое чувство, будто мудрец Дурваса не благословил его, а жестоко посмеялся над ним. *** Огорошенный случившимся Крипачарья стоял напротив жениха и невесты, лихорадочно подыскивая подходящие к случаю фразы, но не находил ни одной. Арундэв опомнился первым. Приблизившись к Крипачарье, сдержанно спросил: — Уважаемый брамин, я прошу ответа: допускаются ли в нашем обществе браки между мужчинами? Например, в таких чрезвычайных обстоятельствах, как сегодня? — Большую адхарму в любых обстоятельствах трудно себе даже вообразить, — торопливо забормотал Крипачарья, уткнув глаза под ноги. — Я могу сейчас предложить лишь одно: брак между вами и сыном колесничего Карной следует немедленно признать недействительным, потому что случившееся сегодня — просто вопиющее нарушение дхармы. Арундэв оглянулся. С лица прекрасного воина в золотых доспехах на него с болью смотрели всё те же родные глаза. — У меня нет права возражать, — глухо отозвался Карна. — Никто не имеет права нарушать дхарму. *** Боги и божественные мудрецы как всегда были в своём репертуаре. Их проклятия, вне сомнений, не благоухали лотосами. Но, увы, даже и благословения напоминали проклятия. Дурьодхана одним ударом снёс с постаментов несколько глиняных статуй. Осколки рассыпались по полу. — Убрать! — кратко скомандовал Дурьодхана вбежавшим охранникам. Позвали слуг, и те быстро прибрались в опочивальне. Снова оставшись один, Дурьодхана метался, словно раненый лев. Гнев поднимался изнутри, кипел, превращая кровь в огненную лаву. Так вот значит, по каким законам дхармы им всем предписано жить? По законам, которые создали боги и мудрецы, не считающие дурным поступком забавляться с человеческой жизнью. А если они способны издеваться над одним смертным, что им мешает устроить то же самое с миллионом, миллиардом людей? Со всеми живыми душами, в конце концов? Мудрецы говорят о том, что надо взращивать прощение и милосердие, якобы так душа очищается. Но ведь душа от создания чиста, к ней не прилипает скверна. Она постоянна, она не меняется. Так учил гуру Дрона. А ум и тело — иллюзия, временный морок, совершенствованию не подлежащий. Тогда что очищается в процессе аскез? Что совершенствуется? Весь мир — ложь? Или игра? Точно, вот ключевое слово. Как он раньше не догадался? Людям позволено играть в малые игры в иллюзорном мирке, очерченном иллюзорной же дхармой, а боги играют в великие игры, где правила для себя и для фигурок устанавливают сами. Они никому не отдадут свою гигантскую доску для чаусара. Потому что без живых фигурок и без доски с клетками коротать вечность скучно. А у фигурок лишь одна функция — развлекать. Сдирая с себя кожу, вырывая сердце ради единственной цели — забавы собственных создателей. Потому что за долгие эпохи любовь, мир и счастье не трогают Триаду. Их теперь способны развлечь лишь боль, несправедливость и насилие. Чем острее, тем лучше. А фигурки будут бороться, исполнять долг, испытывать гнев, выбирая белое или чёрное, надеясь на спасение или отмщение. А богам наплевать: они не связаны результатом, они лишь играют. Дурьодхана снова вспомнил о том, что случилось сразу после несостоявшейся свадьбы Арундэва и Каришмы. Дед Бхишма предпринял попытки уговорить Арундэва остаться и управлять Ангой, но претендент на царский трон лишь мрачно отмалчивался. Внезапно в какой-то момент Бхишма внимательнее всмотрелся в лицо Арундэва, осёкся на половине фразы и замолчал, отойдя в сторону. Дурьодхана заметил, как его дед, ни разу не проявлявший слабости, вдруг прижал руку к сердцу. Сын же Бога Огня, сдержанно попрощавшись с той, кого сам выбрал в жёны, сел на коня и умчался прочь так же неожиданно, как и появился на сваямваре день назад. Великий Бхишма внезапно тоже вскочил в седло и помчался следом за ним, никому ничего не объяснив. — Анг Прадеш снова остался без царя? — понеслись тревожные вопросы со всех сторон, и чтобы пресечь неудовольствие окружающих, Дурьодхана предложил с согласия царя Дхритараштры отдать трон Карне. В отсутствие Великого Бхишмы никто не осмелился возражать Дурьодхане, однако Карна, приблизившись к принцу, промолвил: — Не стоит. После поединка с Арджуной я уеду навсегда. Всё произошло, как должно. Я вернусь туда, где прожил десять лет. Как мой учитель, стану странствующим воином-аскетом. Без касты, без условностей. Буду сражаться с ракшасами, дикими львами и разбойниками, очищая леса Бхараты от опасностей. Своим оружием всегда поддержу в войне Хастинапур, если вы, принц, попросите меня о помощи. Но я не желаю жить в клетке. Дурьодхана вздрогнул. Эта девушка, недавно превратившаяся в мужчину, называла клеткой то, за что борется он сам? Власть — клетка? Неужели? Всего на миг принц растерялся, не успев сказать: «Останься ради дружбы, которую я тебе предлагаю». Но время было упущено. Его снова опередили. — А тебя я буду вскоре ждать на берегу Ямуны. Я пришлю тебе с кем-нибудь сообщение о времени встречи. И помни — ты обещал! — бросил Карна ошарашенному Арджуне, перед тем, как покинуть собрание. Гнев охватил сердце Дурьодханы. Значит, у этих двоих будет встреча?! Да всё равно. Пусть делают, что хотят! Карне с самого начала был нужен только поединок. Не царство и не дружба, а лишь способ доказать самовлюблённому пандаву своё превосходство над ним… Пусть доказывает. А цель Дурьодханы — престол Хастинапура. И не надо забывать об этом. Дядюшка что-нибудь придумает. Пусть затея с Варнавратой не удалась, и теперь после того, как от летней жары дворец сгорел сам собой, всё население винит их, поняв, что истинной целью поклонения в Варнаврате было покушение на «святых» пандавов. Ничего. Он найдёт другой способ извести соперников! Он докажет Карне, что в этом иллюзорном мире, где люди — фигурки богов, по крайней мере, имеет смысл быть не самой последней фигуркой… Оставаться в четырёх стенах было невыносимо. Забрав с собой Викарну и Духшасану, Дурьодхана отправился на охоту.