Сын Огня, дочь Солнца

Два воина стояли на берегу Ганги друг против друга, сжимая в руках своё грозное оружие: огромные луки почти в человеческий рост. — Всё ещё считаешь меня девушкой и потому щадишь? — гневно спрашивал Карна. — Напрасно. Я жажду настоящего поединка, а не этих унизительных атак! Пока ты не начнёшь сражаться в полную силу, я не покажу тебе мощь моего оружия. Карна потряс над головой луком, бросая яростные взгляды на Арджуну, а тот впервые в жизни поймал себя на том, что не в силах успокоиться и сосредоточиться. В его душе бушевал необъяснимый вихрь эмоций, руки сами собой слабели, но Арджуна до последней минуты полагал, что это всё происходит от волнения за судьбу братьев. Сегодня во дворце Дхритараштрой, Бхишмой и Видурой решался вопрос о разделении царства. Арджуне следовало быть там, рядом с братьями, но надо же было такому случиться, что именно в этот день Карна потребовал обещанного поединка. Однако стоило Арджуне увидеть перед собой Карну, как мысли о царстве и о братьях разом улетучились. А вот необъяснимое волнение так и не улеглось. — Я щажу тебя, потому что знаю: нужно больше времени, чтобы привыкнуть сражаться в новом теле, — стараясь быть сдержанным, промолвил Арджуна. — Как и новое оружие, тело следует долго подвергать тренировкам, а у тебя таких тренировок пока было недостаточно. — Скоро ты с братьями уедешь царствовать в ваши новые земли. Вам придётся заниматься кучей важных дел, к тебе не подступиться будет, и тогда наш поединок отложится ещё на год или больше. Я не могу ждать так долго, поэтому прекрати щадить меня! — Тогда не обессудь, — Арджуна поднял лук, натянул тетиву и начал выпускать стрелы одну за другой. Их становилось всё больше. Десятки, сотни, тысячи. Они взмывали в небо и градом сыпались вниз. Карна с такой же невероятной скоростью сбивал их своими, но одна просочилась за выставленную защиту. Арджуна невольно прекратил стрелять и в ужасе опустил лук, понимая, что Карна уже не успеет закрыться от этой единственной стрелы. А та летела в сердце Радхеи. Чья-то широкая ладонь с золотыми браслетами на запястье метнулась между зазубренным наконечником и грудью Карны, и стрела вонзилась точно в центр этой ладони. — Поймал, — с облегчённым выдохом Дурьодхана посмотрел на свою пронзённую ладонь, из которой обильно лилась кровь, окрашивая траву и землю в багряный цвет. Крепко ухватившись второй рукой за оперение стрелы, Дурьодхана с силой потянул её, вытащил и отбросил прочь, не забыв с гневным рыком сломать пополам об колено. — Здесь происходит состязание или убийство?! — с яростью обратился он к Арджуне, пока тот, нахмурившись, смотрел на нежданно появившегося перед ним сына Дхритараштры. — Об убийствах лучше всего знаешь ты, — парировал Арджуна. — Напомнить про покушение на моего брата Бхиму и про сгоревший сам собой дворец в Варнаврате, построенный из смолы и воска? Дурьодхана лишь скрипнул зубами. — Зачем вы вмешались, принц? — услышал он позади себя спокойный голос Карны. Дурьодхана с удивлением обернулся. — От стрел противника я и сам способен защитить себя своим мастерством, кроме того, — он показал на золотой доспех, покрывавший его тело, — кто-то из дэвов даровал мне вот такую защиту с рождения. Но всё же, — тут взгляд его смягчился, — вы были ранены из-за меня, поэтому возьмите, — он оторвал часть своей накидки и осторожно перевязал кровоточащую ладонь принца. — Нас прервали, поэтому мы продолжим поединок в другой раз, — промолвил он, обращаясь к Арджуне. — Я непременно найду вас в тех землях, где вы поселитесь, и тогда вы не сможете отказаться от нового состязания, — с этими словами, схватив лук, Карна запрыгнул на спину коня, выделенного ему из конюшен Анг Прадеша, и ударил его пятками по бокам. — Подожди!!! — крикнул ему вслед Дурьодхана, но Карна уже умчался прочь. — Это был не поединок, — злым голосом заметил принц, поворачиваясь к Арджуне. — Я рассмотрел твою стрелу хорошо. Она была предназначена для убийства. — Я бы никогда не причинил ему вреда! Так же, как и ты, я не знаю, откуда та стрела взялась, — процедил в ответ Арджуна. — Она не моя. — Колчан был твой. Значит, и стрелы твои, — отпарировал Дурьодхана. — Для состязаний не было у меня такой стрелы! Не удивлюсь, если ты сам подстроил всё случившееся. Ведь ты откуда-то узнал, что у меня и Кариш… у воина Карны сегодня назначено состязание? Ты нарочно появился здесь, чтобы поразить её… его своим «благородным» поступком. Разве не так? — язвительно спросил Арджуна. — Ты всё ещё видишь в нём девушку! — расхохотался Дурьодхана. — Глупец! Мудрец Дурваса объяснил ведь, что он родился бы мужчиной, если бы не проклятие. Он всегда был воином, а не дэви, с самого начала! — А ты? — Арджуна подозрительно покосился на двоюродного брата. — Кого ты видишь в нём? — Прекрасного человека, благородного кшатрия, верного друга. — Но вы не друзья, — сухо напомнил Арджуна. — Я добьюсь этого непременно. — Попробуй. Карна сказал, что ему дороже всего свобода. Может, однажды и я сам… с ним… — Что значит «сам» и «с ним»? — напрягся Дурьодхана. — Ничего. И Арджуна, развернувшись, тоже покинул берег. *** — Вот так и вышло, что мой план не сработал, как я того хотел. Признаться, я рассчитывал, что Дурьодхана и Карна подружатся после этого поединка, ополчившись на Арджуну за его предательский выстрел, однако… Карна почему-то совершенно не воспринял тот случай как подлость со стороны Арджуны. Более того, не испытал за своё спасение благодарности по отношению к Дурьодхане, его лишь изрядно раздосадовало, что принц прервал их поединок. В стремлении сразиться снова с Арджуной Карна последовал за ним спустя несколько дней в Кхандаву, но поединка снова не случилось. Вместо состязания друг с другом им вместе пришлось отбиваться от нагов Такшаки. Арджуна и Карна показали себя в той битве доблестными воинами. Юдхиштхира, восхитившись воинским мастерством Карны, предложил тому остаться в будущей Индрапрастхе, однако Карна наотрез отказался. Он сказал, что не променяет свою свободу ни на один дворец. Он обещал вернуться, когда Арджуна отдохнёт после схватки с нагами и сумеет снова сражаться в полную силу. — И Арджуна согласился на новый поединок? — заинтересовался Махадэв. — А что ему оставалось, Боленатх? Он дал клятву и вынужден был исполнять её. Состязание, которое он обещал Карне, постоянно откладывалось из-за внешних обстоятельств, и та клятва никак не могла быть исполнена. Но на самом деле Арджуна желал другого… Вовсе не поединка. Его сердце было глубоко ранено происходящим, как и сердце Дурьодханы, хоть они оба никому в том не признавались. Каждый из них в глубине души продолжал думать о Карне вовсе не как о воине или мужчине, и они ничего не могли поделать с собой. Смена облика ничего не значила для них. Они по-прежнему воспринимали Карну, как в день первой встречи на арене дуэлей. И, конечно, тот, кто сначала стал законным мужем Каришмы, но в день свадьбы остался снова холостым, тоже страдал. Отчаяние выжигало сердце Арундэва, поэтому он скрылся в лесу и не желал ни с кем общаться. — А встретился ли с ним Великий Бхишма? Ведь после той несостоявшейся свадьбы он поехал следом за сыном Агнидэва! — Да, они встретились и поговорили, Боленатх. — Чего же хотел Великий Бхишма? Наверное, просил, чтобы Арундэв занял пустующий трон Анг Прадеша? — Вовсе нет. Всё, что хотел Бхишма — узнать, где сын Агнидэва взял изумрудную серьгу с двумя золотыми змеями, которую носил в левом ухе. — Ту самую, которая должна была остаться у дочери Друпады Шикхандини? Парную к той, которую носил и сам Бхишма? — О да. Но по непонятной причине вторая изумрудная серьга оказалась у Арундэва. — Как же так вышло? — удивился Шива. — Кто мог бы дать ответ на эту загадку? — Арундэв ответил Великому Бхишме, что серьга ему досталась на память от матери, а ей эту серьгу некогда подарила лесная якшиня на удачу. Тогда Великий Бхишма отправился на встречу с Агнидэвом. Ведь только тот мог пролить свет на происходящее. По просьбе Ганги Агнидэв согласился встретиться с Великим Бхишмой уже на следующий день. «Моя супруга получила эту изумрудную серьгу от якшини, гуляя по лесу, — признался он. — Якшиня подарила дэви Свахе это украшение и сказала, что та должна подарить его нашему сыну, который вскоре родится. Супруга так и поступила. С тех пор наш сын носит её. Вас это почему-либо беспокоит, Великий?» «Нет, конечно же, нет», — поклонившись, Великий Бхишма покинул жилище бога Огня. *** — Зачем ты явился? — принцесса Шикхандини не хотела даже смотреть в глаза тому, кто в прошлой жизни причинил ей одну боль. — Мы уже вели с тобой беседу однажды, и ты подтвердил, что готов умереть, когда я однажды явлюсь перед тобой с оружием в руках. Какие ещё нерешённые вопросы могли остаться между нами? — Ты же хорошо помнишь, кем была в прошлой жизни? — спросил Бхишма. — Помнишь все прежние события? — До мельчайших подробностей, — усмехнулась принцесса. — Иначе тот наш разговор на берегу Ганги по достижении мною совершеннолетия не состоялся бы. Я сама приехала к тебе, чтобы признаться, кто я. Теперь чего ты хочешь? Я не откажусь от своей мести. Я родилась, чтобы, наконец, увидеть твою смерть и стать причиной этой смерти. — Признаю, я уязвил твою гордость и причинил тебе много страданий. Именно поэтому я не стану просить ни о помиловании, ни об отсрочке. Но прежде чем ты придёшь и заберёшь мою жизнь, от которой я сам устал, я хочу задать тебе ещё один вопрос. Дай слово, что ответишь на него честно. Даже приговорённый к смерти преступник имеет право на последнюю просьбу. Считай это моей последней просьбой. В миг смерти я уже ничего просить не стану. — Так и быть, проси, — разрешила Шикхандини. — Ты видела лицо девушки, которая была со мной в ту ночь в лесу, когда ты застала нас вместе? — Тебя до сих пор так мучает этот вопрос? — торжествующе усмехнулась принцесса, откидывая за спину густые пряди волос. — Ты столько лет прожил, размышляя об этом? — Дело в другом. Я бы не вспоминал её, — при этих словах на лице Шикхандини мелькнула гневная гримаса, — но… два дня тому назад я проскакал верхом почти йоджану пути за одним сильным воином только потому, что в его ухе была та же серьга, что и у меня. Эту серьгу мне оставила на память дэви, которая провела со мной ночь в лесу… Она говорила тогда, будто является якшиней. А тот воин сказал, что получил свою серьгу в наследство от матери — дэви Свахи. Я спросил Агнидэва, и он признался, что его жена, дэви Сваха, получила серьгу в подарок от якшини… Но зачем якшиня, проведя ночь со мной, стала бы отдавать ту единственную серьгу, по которой мы могли снова узнать один другого, супруге Агнидэва? Размышляя обо всём этом, я пришёл к выводу, что вовсе не якшиня провела тогда ночь со мной. И этот воин, за которым я гнался, возможно, не сын Агнидэва … Безумная мысль, конечно, — Бхишма с волнением смотрел куда-то в сторону, задумчиво поглаживая седую бороду. — Предположим, где-то есть вторая пара таких же серёг, но почему тогда этот воин носит лишь одну, а не обе? Этому может быть лишь одна причина. Вторая серьга — парная с моей. А мать этого воина — богиня Сваха. Но как я мог не узнать её тогда? Даже под покровом магии… Неужели та юная девушка, заставившая меня нарушить клятву — дэви Сваха? Моя душа в смятении, принцесса. У меня последняя надежда, — он повернулся к Шикхандини, — возможно, лицо той дэви видела ты? Была ли она похожа на супругу Агнидэва? Это и есть мой вопрос и моя же последняя просьба. Шикхандини громко расхохоталась. — Ты тогда не признал своё преступление перед всеми, когда я обвинила тебя. По твоей вине меня унизили, обвинили во лжи, выставили из города. И ты ждёшь, что я теперь честно отвечу? Предположим, в ту ночь к тебе действительно пришла дэви Сваха, и она потом родила от тебя мальчика, скрыв правду от мужа. Предположим, это действительно она подарила одну серьгу тебе, другую — своему сыну. Что тогда? Чем это поможет тебе, Великий? Ты признаешь сына Агнидэва своим? Перед всеми? Раскроешь своё давнее преступление, опозорив честное имя богини Свахи? Не думаю. Если ты струсил тогда и не защитил меня от ложных обвинений, то ни за что не признаешь теперь Арундэва своим сыном! Бхишма молчал, не зная, что ответить. — Уходи, — резко отозвалась Шикхандини. — Придумай себе другую предсмертную просьбу. Я ничего тебе не скажу. Постояв некоторое время, Бхишма развернулся и покинул покои дочери царя Друпады. Он не увидел, как после его ухода, самообладание покинуло принцессу. Стоило ему выйти в коридор, как Шикхандини прижала обе ладони к лицу, сдерживая радостный крик. — Не может быть, — вполголоса прошептала она. — Неужели… мой мальчик жив?!