Сын Огня, дочь Солнца

Царь Тулунги чудом оправился от тяжелейшего ранения и выжил, однако из-за серьёзной травмы ослеп на один глаз и лишился возможности связно разговаривать. Люди говорили, лучше бы его настигла смерть в бою, тогда бы он, как истинный кшатрий, исполнивший свою дхарму, достиг Дэвалоки. Теперь же править не только целой страной, а даже одной крошечной деревней он уже не сможет, да и единственный его наследник бесследно пропал по пути в Хастинапур. Услышав эти новости от слуг, Каришма расстроилась. Она тоже считала, что смерть в бою для воина куда почётнее такой печальной участи. И ведь именно она стала причиной столь жалкого существования своего бывшего врага! Каришма ощутила раскаяние и печаль, подумав об этом. Но почему? К чему сожалеть, если она не нарушила дхарму воина? И всё же невольно, вспоминая подробности той битвы, она чувствовала жалость и вину по отношению к поверженному врагу, пока, придя в ярость, не поняла — это снова даёт о себе знать её женская часть, с которой теперь придётся смириться. Ей нужно забыть навеки о том, чтобы сражаться снова, как в тот день, когда в поединке с царём Тулунги удалось превзойти и Дурьодхану, и даже Великого Бхишму, не сумевших справиться с этим сильным противником. *** Несмотря на злые словесные выпады царя Тулунги, Каришма просто продолжала смотреть противнику в глаза и натягивать тетиву, быстро выпуская стрелу за стрелой. Для неё существовал только бой. Поначалу враг умело сбивал её стрелы, расщепляя их надвое, словно хвастаясь своей ловкостью, но надолго его мастерства не хватило. После полудня в глазах всесильного царя появился страх, когда он понял, что не успевает отвечать на атаки дэви. Из его плеч уже торчали десятки стрел, поразивших его, но не было времени выдернуть их. Другие воины обходили царя и Каришму стороной, позволяя сражаться один на один. У царя померкло в глазах. Сил для насмешек не осталось, он не мог стоять прямо, потому что Каришма не давала ему возможности отдохнуть. Каришма, глядя на него, вдруг поняла его чувства и мысли так ясно, словно их разум ненадолго стал единым. Царь удивлялся. Царь не мог поверить глазам: женщина сражалась лучше, одолевая его! Всего на мгновение он позволил досаде и страху овладеть своим сердцем, и это чувство отвлекло, рука дрогнула, очередная стрела ушла в сторону. Именно тогда его глазницу пронзило ослепляющей болью. Он пошатнулся, с громким хрипом осев в траву. Неожиданно чьи-то руки подхватили его под затылок, не позволяя коснуться головой земли. От шока царь почти ничего не видел: лицо было залито кровью, однако он отлично услышал голос этой проклятой дэви, победившей его: «Лекаря! Срочно!» Он желал, чтобы она прикончила его, но Каришма не могла позволить, чтобы раненый не получил помощи. Даже если это враг, даже если он недавно насмехался над ней… Она держала его голову на коленях, ожидая прибытия целителя. Уже тогда она почувствовала слабость и дурноту и удивилась самой себе: никогда с ней прежде такого не случалось. Неужели стоило ей попасть в первую серьёзную схватку, и её, словно изнеженную девицу, никогда не выходившую за пределы отцовского дома, замутило от запаха крови? Быть не может! Живя с Арундэвом в горах, она охотилась с ним на тигров, оленей, кабанов. Разделать и освежевать тушу животного не представляло сложности для неё. Так что происходит теперь? Почему запах крови кажется мерзким, тошнотворным? Усилием воли она заставила себя выглядеть так, словно с ней всё в порядке. Каришма держалась, пока раненого отнесли в шатёр. Она шагала, выпрямив спину, несмотря на сильное головокружение, когда бок о бок с мужем вошла в столицу, отвоёванную у неприятеля. Она с удовольствием вернулась бы прямо сейчас в своё уединённое жилище на горе Махендра, но принц Дурьодхана, налетев вихрем, полный сил и энтузиазма, буквально принудил её и Арундэва участвовать в грядущем празднестве. В течение следующих часов Каришма выслушивала слова благодарности от Великого Бхишмы, складывала руки перед грудью в ответ на горячую признательность царя Дхритараштры с супругой. Она даже выдержала начало праздника, когда по приказу Великого Бхишмы весь город украсили цветами и всю ночь до утра продолжались песни и танцы в честь победителей. Она пыталась сохранить лицо, никому не выказывая своё состояние. Накатившая и всё никак не проходящая слабость ей самой казалась отвратительной. Она воин! Она сильная. Почему все должны забыть о празднике и возиться с ней? Каришма восседала рядом с мужем на почётном месте поблизости от царя Дхритараштры, чувствуя себя с каждой минутой всё хуже, пока мир не потемнел. Словно со стороны она наблюдала за тем, как её тело бессильно сползает с сиденья. Последнее, что она почувствовала, как муж подхватил её на руки, а принц Дурьодхана громко закричал, призывая лекаря. *** И вот теперь ей предписано сидеть в этой опочивальне и ничем не занимать себя, кроме наслаждения красотами природы и совершения поклонений Шиве. Её нарядили в сари и драгоценности, но с каким удовольствием она бы содрала с себя эти опостылевшие украшения и надела простую набедренную повязку! Однако ради своего ребёнка она должна смириться. С этим телом, с его слабостями, с подкатывающей тошнотой… Да будь оно всё проклято! В конце концов, Арундэв разрешил ей тренировать их ребёнка, когда он родится и подрастёт. Если же она сама все эти месяцы не будет стрелять из лука и упражняться с мечом, то забудет, как это делается. Пусть целитель говорит, что хочет, но она не может сидеть тут взаперти! Арундэв час тому назад отправился на дружеский поединок к сыновьям Дхритараштры, куда его пригласил Великий Бхишма. Поцеловав жену в лоб, он тихо прошептал Каришме на ухо, чтобы никуда не выходила дальше сада и берегла себя, после чего покинул опочивальню. Как можно остаться здесь и не последовать за ним? Молчаливо досадуя на то, что в здешних покоях ничего не найти, кроме многочисленных сари и украшений, подаренных ей царицей Гандхари, а прежнюю одежду у неё забрали, Каришма наспех соорудила себе дхоти и верхнюю накидку из подвернувшихся под руку кусков ткани, взяла лук, колчан со стрелами и вышла из опочивальни. Служанки едва не лишились чувств, увидев супругу Арундэва в воинском облачении. Разумеется, их попытки остановить её не увенчались успехом. На задний двор, где проходили тренировки царевичей, она вышла, безошибочно руководствуясь лязгом оружия и подбадривающими криками нескольких десятков голосов. Несмотря на то, что она явилась практически бесшумно, её сразу заметили, и воцарилась тишина. Мечи, луки, палицы, секиры, дротики мигом опустились. Многочисленные сыновья Дхритараштры, удивительно похожие друг на друга, словно Господь Шива лепил их всех по одному образу и подобию, и её собственный муж смотрели на Каришму в напряжённом молчании. Заметив всеобщее замешательство, Великий Бхишма приблизился к ней и вполголоса произнёс: — Вам лучше вернуться назад в свои покои, дэви. Если бы её внезапно ударили по лицу, она бы не испытала большего унижения. — Почему? — звонко спросила Каришма, чтобы её вопрос слышали все. — Разве не я выиграла для вас сражение? Разве не вы недавно чествовали меня как героя? Так почему теперь вынуждаете уйти с тренировки? Чем я хуже остальных? — Лекарь сказал вам поберечься, — мягко напомнил Бхишма. Каришма обернулась на Арундэва в поисках поддержки, но тот лишь покачал головой, давая понять, что в данном случае не одобряет её поведения. Затем оставил одного из принцев, с которым упражнялся на мечах, и тоже подошёл к ней. — Тебе нужно больше отдыхать, родная, — мягко проговорил он. — Прости, я сегодня не с тобой, но… Никто здесь не желает тебе зла, никто не хочет принизить твои достижения, однако… — Женское тело, — прошептала Каришма помертвевшими губами. — Что? — сразу не понял Арундэв. — Вся проблема в этом бхутовом теле. Только в нём! Из-за него я вынуждена выглядеть слабой и беспомощной даже в глазах тех, кто знает о моих способностях! Даже мой муж, ослепнув от тревоги за своего будущего сына, не может понять, что я чувствую! Что говорить об остальных?! — она собралась уже с досадой швырнуть лук на землю и уйти, но внезапно чей-то громкий голос остановил её. — Если желаете, можете тренироваться со мной, дэви, хоть я владею луком не так хорошо, как палицей. — Все обернулись и увидели принца Дурьодхану идущим по направлению к Каришме. — Раз никто не желает бросать вам вызов, это сделаю я, — он едва приметно улыбнулся ей. — Вы готовы тренироваться со мной? На лице Каришмы внезапно появилась тёплая ответная улыбка. — Я готова, — сказала она. Потом повернулась к мужу. — Ты позволишь? Тон её был таким, что Арундэв лишь сдержанно кивнул и отошёл в сторону, освобождая пространство для двоих. Принц отложил палицу и взял лук, натянул тетиву, глядя своей прекрасной противнице в глаза. На мгновение в сердце Каришмы снова что-то неуловимо дрогнуло. Ей показалось внезапно, что в некоем давно забытом мире она постоянно находилась рядом с этим могучим воином. Она страстно желала касаться его и в то же время этих прикосновений была лишена. В воспоминаниях мелькнуло странное место — мир, заполненный оттенками синего. Мир, где нет места иным цветам. Неведомая сила заставляла её погружаться в это синее всё глубже, задыхаясь, захлёбываясь, растворяясь… Каришма помотала головой, отгоняя странные видения. Ещё не хватало! Надо сосредоточиться на тренировке. Принц — сильный соперник, расслабляться не следует. Она подняла лук, прицеливаясь. И вдруг, как нарочно, снова подступила та самая тошнотворная слабость. Но теперь она сопровождалась тянущей болью внизу живота, не замечать которую не получалось. — Проклятое тело, — прошептала Каришма, роняя лук. *** На сей раз лекарь был непреклонен: никаких нагрузок, никаких тренировок с оружием и никаких прогулок дальше дворцового сада, иначе есть риск потерять ребёнка. Таким образом, ей предстояло всё время до родов провести во дворце Хастинапура. И речи не шло о возвращении на гору Махендра или о том, чтобы ехать в Анг Прадеш. Лекарь сказал, что дэви Каришма не перенесёт такого длительного путешествия. Царь Дхритараштра без малейших колебаний дал ей и Арундэву позволение гостить в Хастинапуре так долго, как необходимо, только это всё не радовало Каришму. Она погрузилась в отчаяние впервые за всю жизнь. От наследного принца ежедневно приносили новые целебные травы, заколки и гребни для волос, дорогие ткани, из которых она могла бы сама шить себе одежду. Однажды даже принесли новый лук и стрелы с золотым оперением, но и этот подарок лишь в очередной раз напомнил ей о беспомощности, вызвав душевные муки. Она попросила Арундэва убрать лук с её глаз, что муж немедленно и сделал. Лилий принц больше не дарил и не появлялся сам, словно опасаясь снова не сдержаться. Но Каришме было не до того, чтобы беспокоиться о чувствах принца. Внутри неё бушевала буря, не утихающая ни на минуту. Арундэв верно сказал: в ней боролись её женская и мужская ипостаси. Но хуже всего она себя чувствовала от вынужденного бездействия и невозможности вести привычный образ жизни. Каришме казалось, что она постепенно перестаёт быть той, кем мечтала, превращаясь в ту, кем отчаянно быть не желала. Вместо скачек верхом через лес навстречу свежему ветру, вместо того, чтобы улучшать мастерство владения оружием, ей приходится терпеть компанию скучных служанок, пить по часам горькие настойки и бороться с непрекращающейся тошнотой. Не будь ребёнка, она бы сейчас сопровождала мужа повсюду, но это было невозможно. Её радовало лишь то, что Арундэв за эти дни очень сблизился с Великим Бхишмой. Отец и сын, наконец, начали общаться. Великий Бхишма делился своим опытом выигранных сражений и постоянно приглашал Арундэва на поединки с царевичами. Каришма не сердилась и не возмущалась. Отец и сын должны были наверстать упущенное. Давным-давно разорванная связь восстанавливалась, зов крови давал о себе знать. Однако Арундэв по-прежнему упрямо не желал рассказывать правду о себе, желая впоследствии покинуть дворец Хастинапура, оставшись для собственного отца чужим. У Каришмы не получалось переубедить его. К тому же она постоянно огорчалась из-за того, что видела своего супруга теперь только ночью, а весь день ей приходилось быть предоставленной самой себе. От полного отчаяния она попыталась сблизиться с жёнами принцев, но те, оказывая ей глубокое уважение, предпочитали сохранять дистанцию. Так прошло два месяца, а на третий во дворец Хастинапура явился всадник на рыжем скакуне в сопровождении нескольких воинов и телег, нагруженных большими коваными сундуками. Всадника встретили с почётом, ибо это был Шикхандин, блистательный генерал армии Панчала. После торжественной церемонии встречи во дворце Шикхандин внезапно попросил о встрече с Каришмой. Удивлению Дхритараштры и Гандхари не было предела. Они ожидали каких угодно предложений, включая — чем бхут не шутит — союза с Панчалом, но такая странная просьба выбила их из колеи. — Но зачем вам нужна дэви? — непонимающе вопрошал Дхритараштра. — Она сейчас в тягости, здоровье её слабое. Лекарь просил не беспокоить её. — Вот именно эта новость и привела меня к вам, — заметил Шикхандин. — Как только до Панчала дошли слухи о состоянии вашей прекрасной гостьи, победившей в сражении неодолимого царя Тулунги, я сразу выдвинулся в путь. Я желаю видеть дэви Каришму, чтобы преподнести дары от Панчала для неё и её будущего ребёнка. — Однако лекарь не рекомендовал пускать к дэви Каришме никого, кроме членов семьи, — растерялся Дхритараштра. — Мы можем передать ей ваши дары, но в просьбе увидеться с ней вынуждены отказать… — Почему?! — загремел Шикхандин. — Я имею право увидеть невестку! — он осознал свою ошибку, когда стало уже слишком поздно: роковые слова слетели с уст. Все, включая первого министра Видуру, присутствовавшего при этом разговоре, разом умолкли, остолбенев и не находя ответа. Царица Гандхари первой решилась задать удивлённый вопрос. — О принц, как же это возможно, чтобы дэви Каришма была вашей невесткой? Она — невестка Агнидэва и дэви Свахи! Шикхандин некоторое время молчал, словно взвешивая в уме важное решение, а потом промолвил: — Думаю, ни для кого не секрет, что в прошлой жизни я носил имя принцессы Амбы? — Гандхари, Дхритараштра и Видура кивнули. — Только никому не известно, что перед тем, как совершить самосожжение, принцесса Амба успела стать матерью мальчика, которого после её смерти усыновил Бог Огня и воспитывал все годы как родного сына. Этим мальчиком был Арундэв. — Невозможно! — вскочив с трона, выкрикнул Дхритараштра. — Но это правда. Он мой сын. А, значит, дэви Каришма — моя невестка, а их будущий ребёнок — мой внук. На этом основании я прошу разрешить мне увидеть дэви Каришму. Некоторое время царская чета и первый министр Видура молчали, собираясь с мыслями. Заявление Шикхандина потрясло их до глубины души, но обвинять во лжи принца Панчала никто не рискнул. Наконец, царь Дхритараштра спросил севшим от волнения голосом: — Но, скажите, если Арундэв — сын принцессы Амбы, то кто тогда его отец? На лице Шикхандина появилась широкая ухмылка, которую смог увидеть только первый министр Видура. — А об этом вам следует спросить у вашего гениального и всесильного полководца — Великого Бхишмы. Никто, кроме него, не сумеет лучше прояснить этот любопытнейший вопрос!