Сын Огня, дочь Солнца

Идти пришлось долго и осторожно, опираясь на руку служанки. Ни лекарь, ни Арундэв не одобрили бы этого опрометчивого поступка. Ей предписывалось сидеть у себя и выходить лишь в сад на прогулку. Она ослушалась… Ради чего? Она сама не могла бы объяснить, с чего вдруг ей стало так важно поговорить с Дурьодханой. «Я делаю это ради блага Аруна», — говорила она себе, в глубине души понимая: дело не только в этом. Мысль о том, что бывший наследный принц считает её сейчас колючкой в сердце, была почему-то невыносимой. Каришме пришлось пройти почти через весь дворец, чтобы попасть на мужскую половину. Её сопровождали удивлённые взгляды слуг и телохранителей принцев, перешёптывания за спиной… А потом, когда до покоев Дурьодханы оставалось уже несколько шагов, Каришме казалось, будто каждый охранник, глядя на неё, снисходительно усмехается. Наконец, она остановилась перед огромными дверями, где, как вкопанные, стояли двое крепких и высоких стражей в блестящих доспехах. Тот, кто постарше, бесстрастно взглянул на Каришму сверху вниз и произнёс безразличным тоном: — Принц не желает никого видеть. Вам лучше уйти… госпожа. — Мне крайне необходимо поговорить с принцем! Прямо сейчас, — ничуть не смутившись, произнесла Каришма. — Он никого не впускает. Даже членов семьи. Принц сказал, что сейчас принимает важное решение, ему никто не должен мешать. — Знаю я, чем это всё закончится, — голос Каришмы внезапно стал острым, как лезвие меча. — Будет, как в прошлый раз, когда я уже приезжала сюда и беседовала с ним после раждасуя-ягьи в Индрапрастхе. К сожалению, даже очень мудрым людям свойственно не только совершать, но и повторять свои глупости, — Каришма ощутила, как колючий комок горечи спустился от сердца вниз, проваливаясь в живот. Неприятное, тянущее ощущение… Совсем как в тот день, когда она пришла на тренировку с принцами. Только этого не хватало! Лекарь ведь сказал, ей нельзя волноваться. Однако как не беспокоиться, если принц вознамерился совершить опрометчивый поступок? Принц… Он ведь ей не муж! У него есть законная супруга. С какой стати ей взбрело на ум о нём беспокоиться? Она сама сейчас совершает изрядную глупость — волнуется за чужого мужа, будто за своего. Но если она волнуется за чужого мужчину, то это значит… Каришма побледнела, когда до её сознания дошла всего одна пугающая мысль. Служанка вовремя подставила ей руку. Будущая царица тяжело навалилась на неё, а другой ладонью упёрлась в стену, стараясь удержать тело в вертикальном положении. — Простите, госпожа… Мы отказываемся докладывать о вашем приходе, — упрямо повторил охранник. — Я сама доложу, — стиснула зубы Каришма. — Главное, не мешайте. Подойдя ближе с помощью служанки, она немного отдышалась, отпустила свою точку опоры и решительно постучала в дверь. — Откройте! — не боясь навлечь на себя гнев Дурьодханы, громко воскликнула она. — Размышления, которым предаётся сейчас ваша душа, не полезны для здоровья. Полезнее приступ ярости, полезнее булава в руке, крошащая кости врагов, но не то, что вы намереваетесь делать! Некоторое время внутри царила тишина, а потом до Каришмы донёсся глухой голос. В нём звучали отчаяние и усталость. — Кого мне убивать, махарани? Однажды я уже послушал вас, о чём теперь сожалею. Вы пообещали поддержку в войне против пандавов, а в итоге привели в Хастинапур другого царя. Будь это кто-то другой, я бы взял булаву в руки. Я бы не снёс унижения! Как в случае с пандавами, я бы стоял насмерть за принадлежащее мне по праву. Но сейчас я в западне, потому что вашего законного супруга я тронуть не посмею никогда. Стало быть, мне самому придётся уйти. Отныне в этом дворце мне не место. Ваша же забота — это ваш муж и ребёнок. Вам не стоит беспокоиться о чём-либо ещё. Возвращайтесь к себе! Он думал, что теперь Каришма уйдёт, однако она не собиралась сдаваться. — Скажите, принц, является ли любая война благом для подданных? — спросила она, встав вплотную к запертой двери и опершись о неё обеими ладонями. — К чему такой вопрос? — раздалось в ответ. — Разумеется, война никогда не была благом, но иногда битва — единственное решение. — Да, это так. Но если есть другой путь? Если возможно избежать битвы? Является ли тогда этот путь благом для подданных, даже если одному законному наследнику придётся оставить свой трон ради другого законного наследника? Какая чаша весов тяжелее? И снова тишина. Долго, очень долго принц не отзывался, а потом вдруг раздался скрип открываемого замка, и, к изумлению стражей и служанки, Дурьодхана вышел, переступив порог покоев и сурово прищурившись. — Только от вас я могу спокойно выслушивать такое, — вымолвил он. — Но отвечу вам вот что: не я принял спасительное решение. Вы заставили меня его принять, но ни крохи моей воли не было в том. Знаете, что было бы верным, махарани? Рассказать правду моему отцу до того, как дед Бхишма огласил истину в сабхе. Следовало предложить выбирать нынешнему царю, которая из чаш весов тяжелее. Теперь же в вопросах и в оправданиях нет смысла. Дело сделано. Но я спрошу и у вас об одном, прежде, чем вы покинете меня: является ли благом для государства царь, не знающий основ управления страной? — Да, если у него будут мудрые советники. Если те, кто знает, как управлять, согласятся помогать своими знаниями! Не ради этого царя, а во благо подданных! Дурьодхана рассмеялся. — Из бывших наследных принцев получаются не самые лучшие советники. А усевшиеся внезапно на чужой престол редко прислушиваются к тем, кто сидел на нём прежде. — Мой супруг не жаждал власти и не желает её сейчас, — сухо заметила Каришма. — В том, что правда была высказана, и Арундэв стал новым претендентом, можете винить кого угодно: меня, Шикхандина, Великого Бхишму. Но мой супруг желал лишь одного — вернуться в наше жилище на горе Махендра и прожить там остаток жизни. — Почему тогда он не воспротивился чьему-то желанию усадить его на трон? — Потому что для него, как и для вас, благо государства превыше всего. Арундэв никогда бы не заявил прав на этот престол, имея все права и зная о них, если бы не назревала война между сыновьями Дхритараштры и сыновьями Панду. Он бы ни за что не стал влезать в политические игры, глубоко ненавистные ему. Однако теперь братоубийственная война не случится. Да, причины остались, но повод убрали. Кроме ваших детских и взрослых обид, вам больше не за что воевать! — Битва всё равно неизбежна! — вырвалось у принца. — Не я нападу на них, так пандавы сделают это. — Но вы не втянете весь свой народ в личную месть. Кроме того, не думаю, что пандавы начнут сражение, заведомо понимая, что трон им не вернуть. Ведь у Хастинапура и Индрапрастхи теперь есть другой царь, и от вас более ничего не зависит. — Значит, только ради этого ваш супруг заявил права на престол? — криво усмехнулся Дурьодхана. — Да. Великий Бхишма тоже не желает кровопролития между родственниками, поэтому поддержал его. Подумайте сами, если бы Арундэв действительно желал получить трон Хастинапура, к чему он бы стал ждать этого столько лет? Он с детства знал правду о своём рождении, но предпочёл уединение, а не блеск дворца. Если бы принц Шикхандин не проговорился недавно Великому Бхишме о том, кем является Арундэв, то никто ничего не узнал бы! Мой супруг не собирался сам говорить правду. И у него и сейчас нет намерения отстранять ни вас, ни вашего отца от власти. Вы будете продолжать управлять Хастинапуром… — Но титул царя будет у другого! — не сдержался Дурьодхана. — Принц, — Каришма тяжело вздохнула, невольно опуская руки на живот, стараясь унять неприятное, тянущее чувство, — мой супруг ещё не коронован официально, поэтому только вам сейчас решать, как поступить. Вы можете отказаться помогать Арундэву, можете вызвать его на поединок или уйти из дворца, чтобы не принимать никаких решений. Однако бегство — это не выход. Иногда приходится принимать решения, от которых самой тяжело. Поверьте, я бы тоже предпочла сейчас стоять перед вами в доспехах, с луком в руках и с колчаном стрел за спиной, а не в сари и не с ребёнком во чреве… Но нынешнее тело, как и его состояние, результат моего решения. И я не сожалею о нём, хоть это женское тело до сих пор не по нраву мне. — А мне по нраву любое ваше тело! — неожиданно вырвалось у принца, и Каришма почти физически ощутила, как удивлённо воззрились на них стражи, стоявшие рядом. — Как бы вы ни выглядели, я могу смотреть на вас вечно! С того мига, как увидел вас впервые на арене для состязаний, мгновенно понял: не будь я сыном царя, только ради вас одной добился бы власти, чтобы сделать вас царицей! Я бы завоевал для вас страну! Именно поэтому я не могу злиться на Арундэва. Он хотел возвести на престол не себя, а вас! И я хорошо понимаю его. Каришма хотела было возразить, но Дурьодхана перебил её, произнеся печально. — Возвращайтесь в свои покои и отдыхайте, махарани. Вам не нужно сейчас переживать. — Но я должна знать, что вы не уйдёте из дворца, — не сдавалась Каришма, из последних сил превозмогая боль в животе и стараясь не выказывать принцу своего плачевного состояния. — Я должна знать, что вы поддержите моего супруга и будете совместно с ним управлять Бхаратой. Дурьодхана долго смотрел ей в глаза, а потом сказал: — Я никуда не уйду. Обещаю. Каришма вздохнула с облегчением и тяжело оперлась на плечо служанки, истратив все свои силы на эту беседу. — Благодарю вас, принц, — еле слышно прошептала она. *** — А в это время, о Прекраснейший, — продолжал рассказывать Вишну, — пятеро пандавов в своём скромном жилище в лесу читали послание из Хастинапура. Доверенные люди сообщали им о том, что новым царём скоро станет Арундэв, сын Великого Бхишмы. — И каковы были мысли и чувства сыновей Панду? — заинтересовался Шива. — Об этом, Боленатх, я расскажу тебе прямо сейчас… *** — Как бы не переменилась обстановка в Хастинапуре за время нашего отсутствия, мы всё равно должны отомстить за унижение Панчали! — гремел Бхима, свирепо вращая глазами, в то время как Драупади сидела, отвернувшись, и украдкой утирала слёзы краем накидки. — Почему зло торжествует, когда оно не имеет права жить?! Дурьодхана заплатит за всё, пусть он больше и не наследный принц! Кроме того, если новый царь не вернёт наши владения, мы должны и против него пойти войной! Так, Юдхиштхира? — он обернулся за поддержкой к старшему брату, но ответом ему была мёртвая тишина. — Нет, Бхима, мы не можем воевать, — глухо отозвался Юдхиштхира, покачав головой. — Нашёлся наследник, у кого больше прав на престол, чем у меня. Я не пойду против дхармы, начав неправедную войну. — Неужели признаешь другого царём и сдашься? — глаза Бхимы потемнели. — Как проигрывать нас в кости, так и не думал о дхарме, а теперь вспомнил?! Хоть ты ему скажи, Арджуна! — обратился Бхима к другому брату. — Я не могу ничего сказать, не зная всего, — пожал плечами тот. — Мне сначала необходимо увидеться с Кришной и посоветоваться с ним. Думаю, он скоро нас посетит. — При чём здесь Васудева и его советы? Даже если он выскажется против, я не согласен и с ним! Война необходима! — рыкнул Бхима. — Кшатрии мы или нет?! Близнецы напряжённо молчали. — Я не пойду против воли старшего брата и вопреки советам Кришны, — внезапно резко отозвался Арджуна, и рыдания Панчали стали громче. — Такая война не сделает нам чести… Он не успел договорить. Дверь внезапно распахнулась, и на пороге жилища пандавов появилась бледная, взволнованная Кунти в сопровождении трёх служанок. Все присутствующие вскочили на ноги. Драупади мгновенно перестала всхлипывать. — Что случилось? — изумлённо спросил Арджуна. — Что заставило вас приехать сюда, мама? Ведь новость про Арундэва и Каришму ваши люди сообщили нам в письме! Кунти отчаянно замотала головой. — Это ещё не всё. Есть новости, которые нельзя доверять пергаменту! Да, я сообщила вам, что вскоре Арундэв станет новым царём, но я ничего не написала про новую царицу. — А что с новой царицей, мама? — опасливо уточнил Юдхиштхира. — Дело в том… — Кунти замялась, резким жестом выставляя служанок за дверь, а потом, оставшись наедине с сыновьями и невесткой, решительно закончила фразу. — Супруга Арундэва, дэви Каришма — ваша старшая сестра! Она со страхом оглядела застывшие лица пандавов. Те являли собой картину молчаливого потрясения. С одной лишь разницей: на лице Арджуны, помимо изумления, были написаны ужас и боль, а Бхима, выпучив глаза, почему-то продолжал ухмыляться. — Как? — наконец, еле слышно выдавил Юдхиштхира. — Как это возможно, матушка? Кунти поникла головой. — Садитесь. Я расскажу вам одну печальную историю из своей далёкой юности. Когда пандавы расселись по местам, Кунти поведала им историю рождения Каришмы. Едва дослушав последние несколько фраз о том, как отреагировала Каришма на признание матери, Арджуна внезапно подорвался с места, схватившись за грудь, будто ему не хватало воздуха, и выскочил из хижины. Панчали проводила его злым, ревнивым взглядом. Юдхиштхира долго молчал. Потом, наконец, мрачно изрёк. — Вы давно должны были рассказать нам об этом, мама, — затем обернулся к братьям. — Надеюсь, теперь все вы понимаете, что война не просто невозможна, её не будет! Я не подниму руку на мужа моей сестры и не позволю вам сделать это. Каришма не должна отвечать за грехи Дурьодханы. — Но не всё так плохо, — мягко заворковала Кунти. — Теперь вы можете подарить вашей сестре братскую любовь! Столько лет по воле злого рока будущая махарани Каришма была лишена ласки родной матери и заботы братьев, а теперь… Вы можете дать ей понять, что теперь у неё есть семья и любящие родственники! Она ещё не привыкла к мысли, что обрела всех нас, ею владеют обида и боль, поэтому она отвергла меня… Ей нужно время. Но вы! Вашей вины нет в моём грехе! Вы можете и должны получить любовь сестры и подарить ей свою заботу! Я знаю, что Арджуна, например… Только проговорив это, Кунти поняла, что совершила ошибку. Лучше бы она не упоминала этого имени! — Значит, Арджуна? — зло выплюнула вдруг Драупади, вскакивая на ноги и с гневом глядя на Кунти. — Вы хоть знаете, что чувствует он?! Вас это беспокоит хоть как-то? Вы признались сейчас, что догадались о том, кто такая Каришма, много лет назад на сваямваре в Чампе! Почему вы никому не сказали об этом?! Ваш сын любил эту женщину, желал на ней жениться, но вы никогда не пресекали те нелепые мечты. Что вам стоило сказать ему: «Не мечтай о ней, она твоя сестра!» Но нет, открыть кому-либо правду тогда было невыгодным для вас, ведь пострадала бы ваша безупречная репутация! Вы предпочли оставить сына в его бесплодных мечтах, которым ни при каких обстоятельствах не суждено было сбыться! Интересно, вы позволили бы ему жениться на родной сестре, стань это выгодно вам? Вы молчали бы всю жизнь, глядя на то, как ваш сын сам себе прокладывает дорогу в ад, не ведая, кем ему приходится жена? А теперь вы приходите и просите всех, включая Арджуну, подарить дэви Каришме братскую любовь, зная, что он до сих пор болен ею?! Вы лишили меня любви Арджуны, позволяя ему думать о той, кто никогда и никоим образом не могла стать его! Даже мечты о ней были греховны! Что вы за мать?! Вы любите хоть кого-то, кроме себя самой?! — Драупади кричала на Кунти, срывая голос, а та сидела, прикрыв рот дрожащей ладонью, всем своим видом изображая загнанную лань, и лишь в глазах её внимательный наблюдатель заметил бы холодную ярость. — Прекрати, Панчали! — резко прервал жену Юдхиштхира, обнимая мать за плечи. — Какую ошибку она бы ни совершила, ты не имеешь права повышать голос на свою свекровь. Имей уважение к той, кто намного старше тебя, кто никогда не причиняла тебе зла и проявляла заботу и внимание к тебе. — Заботу?! Внимание?! — не утихала Панчали. — Да это она стала причиной того, что меня выдали замуж за пятерых, хотя я мечтала всего об одном! Из-за неё меня открыто называли блудницей! За глаза надо мной смеялись и порицали все! Меня унизили в том дворце, где живёт и здравствует её деверь! А теперь выясняется, что она позволяла своему сыну мечтать о своей же дочери? И мне не следует говорить ей и слова поперёк?! Это выше моих сил. Я не стану уважать её больше! И не требуйте от меня оказывать уважение Каришме и её супругу, отнявшему наш трон! Мне всё равно, кому она приходится сестрой! Если для вас война с Арундэвом невозможна, если царство вернуть нельзя, я никогда не выйду из этого леса. Моё изгнание продлится до смерти! — Постой, дочка, — Кунти, изловчившись, ухватила Драупади за руку. — Ты, как и все остальные, не понимаешь, что я предлагаю! Если уж так вышло, давайте отбросим всякое притворство и церемонии и поговорим откровенно. Неужели вы сами не видите, какую пользу можете извлечь, продемонстрировав свою любовь к Каришме? Я отказалась от неё когда-то давно, потому что сама была напуганным ребёнком, и в том нет моей вины. Но сейчас, что скрывать, вас, прошедших со мной через сотни испытаний, я люблю куда больше, чем ту, кого отринула много лет назад. Я её почти не знала тогда и не знаю сейчас, да и вам она чужая. Поэтому, конечно, с чего бы вам радоваться правде о ней? Однако я куда больше пекусь о вашем благополучии! Сделайте по моему совету: притворитесь любящей семьёй, завоюйте её доверие. Клянусь, я потом придумаю что-нибудь! Или Васудева Кришна поможет. Главное, сейчас вам надо скорее вернуться во дворец и успеть отодвинуть Дурьодхану подальше от трона и от вашей сестры. И, поверьте, однажды не только Индрапрастха, но и Хастинапур станут вашими! Ну, а цари… Они смертны, знаете ли, как и их нерождённые потомки. Без войны есть способ расправиться с ними, особенно они вам доверяют, — и Кунти улыбнулась хищной улыбкой, от чего Юдхиштхира испуганно сжался в комок, словно маленький ребёнок, а Бхима, повторяя улыбку матери, плотоядно усмехнулся. — Нет, мама, — раздалось вдруг позади неё. Кунти вздрогнула и обернулась. Вошедший в хижину Арджуна смотрел на неё таким взглядом, что у Кунти впервые в жизни душа ушла в пятки. — Нет, — голос Арджуны, казалось, превратился в бронзовый меч и отсекал от неё по кусочку. — Никогда я не позволю, чтобы этот ваш план осуществился. Каришма не станет вдовой и не потеряет ребёнка. Я стану защитником, о котором она никогда не узнает. Я буду оберегать её счастье. Если уж так вышло, благодаря вам, что мне нельзя любить её иной любовью, я с тройной силой буду любить её как сестру! Но никто не заставит меня играть с её чувствами и пользоваться её доверием, чтобы причинить ей вред. Никогда. — Ох, сынок, ну что ты такое придумал? Я и не собиралась вершить злое по отношению к моей дочке. Ты, верно, не так понял меня! Я просто решила, что несправедливо терпеть на троне внезапного самозванца с гор, ставшего её мужем. Нам надо убрать с дороги самозванца, а Каришма пусть правит Бхаратой… Кто ж ей помешает? Были в истории и женщины-королевы! И как было бы замечательно, если бы соправителями Бхараты стали вы пятеро… вместе с Драупади. Ваша старшая сестра аки алмаз в центре, а вы вокруг неё, будто драгоценные жемчужины… — Уходи, мама, — всё тем же тяжёлым тоном промолвил Арджуна. — Ты уже всё сказала. — Но, — растерянно захлопала ресницами Кунти, — я так устала с дороги… — Арджуна, не смей прогонять маму! — воскликнул Юдхиштхира. — Ни слова больше! Я тебе не позволю! — Хорошо. Можете оставаться с ней и плести интриги, но я больше не стану слушать никого! — внезапно выпалил Арджуна. — Мы последний год обязаны прожить в изгнании неузнанными, а мне было предсказано, что я должен буду провести один год в облике дэви? Что ж, пусть проклятие исполнится немедленно! Я готов провести в женском облике даже больше года! Я прямо сейчас отправлюсь к Каришме, переодевшись служанкой. Буду жить подле сестры под именем Абхилаши и защищать её от… таких вот двуличных существ, желающих ей «добра». А если она однажды и узнает меня — пусть предаёт публичному позору! Всё равно отныне никакие другие узы — ни сыновние, ни братские, ни супружеские — для меня ничего не значат. Я отрекаюсь от всего. Моя судьба — защищать сестру, иной кармы я с этого мгновения не признаю. Ахнув, Кунти прикусила кулак зубами. Струйка крови побежала по её запястью и по подбородку. — Как же так… Мой сын отвернулся от меня, мой сын больше меня не любит, — сквозь рыдания бормотала она, бросаясь в объятия Юдхиштхиры и едва не теряя сознание от горя, на сей раз непритворного. Сопровождаемый ошеломлёнными взглядами братьев Арджуна развернулся и навсегда покинул лесное жилище пандавов.