Мои учитель истории — педофил!

Сильнее всего я, пожалуй, ненавижу опаздывать на урок после большой перемены. Учителя, казалось, уже привыкли к тому, что у старосты «очень много неотложных дел», которые «ну просто никак не терпят отлагательств», но все равно каждый раз виновато стучась в дверь, я ловлю на себе осуждающие взгляды одноклассников. Никак не могу привыкнуть к тому, что это всего лишь рефлекс на внезапный шум. Только лишний раз корю себя за то, что отвлекаю других. И в этот раз, стоя перед дверью в кабинет физики, я дрожащими руками поправляю криво сидящую на талии юбку и приглаживаю растрепанные волосы. Дыхание сбито. В тайне надеюсь, что все подумают, что я просто торопилась на урок. — Извините за опоздание, я была в лаборантской, — повторяю я, наверное, в сотый раз наизусть заученную фразу, которая, клянусь своими любимыми наушниками, является сущей правдой. — Можно войти? Получив кивок и раздосадованный вздох от физика, под пристальные взгляды одноклассников сажусь за первое попавшееся свободное место на последней парте и проклинаю всеми возможными проклятиями причину моих практически каждодневных опозданий. Физику, кажется, до меня нет никакого дела, он продолжает бубнить что-то про механические силы, отвернувшись к доске. С меня спало все внимание, и, кажется, я могу облегченно выдохнуть. Кто-то увлеченно тыкает в мобильник, кто-то рисует на парте. Оглядывая парты можно заметить, как кто-то усиленно пытается написать конспект по истории. Я хмыкаю, ну, удачи. Только единицы и вправду слушают то, что заливает наш старик-физик. Атмосфера прям школьная, учебная, одиннадцатый класс всё-таки, экзамены скоро. Пока никто не видит, думаю, стоит всё-таки достать мобильник и написать пару гневных сообщений одному молодому, а может и не очень, человеку. Истеричка [11:07] Надеюсь, ты там подавился и чуть не умер. Я опять проклинаю тебя за ОЧЕРЕДНОЕ опоздание. Если физик откажется ставить мне хорошую оценку, в этом будешь виноват ТЫ! Пипин Короткий [11:08] Расслабься. Подумаешь, опоздала на пару минут, не так страшно. Ты всегда можешь сказать, что была у директора :) Истеричка [11:08] Не зазнавайся Ты не директор, а просто учитель истории И прошла почти половина урока Пипин Короткий [11:09] Ох, как мы заговорили. Неужели не хочешь отлично по моему предмету? Истеричка [11:11] Я встречаюсь с тобой не ради какой-то пятерки Я отличница и без твоей помощи, чтоб ты знал Пипин Короткий [11:12] Тебе просто нравится прогуливать физику. Истеричка [11:13] А тебе просто нравится ебать свою ученицу Пипин Короткий [11:14] Ну что ты, зачем ты так некрасиво выражаешься о нашей связи? Истеричка [11:15] Тэхён Мы просто ебемся Пипин Короткий [11:15] Нет, не просто. Мы пьем чай вечерами, смотрим вместе фильмы у меня дома, болтаем обо всем на свете, ведем себя как влюбленная парочка и ходим на прогулки. Я периодически дарю тебе милые подарочки и лечу, когда ты забываешь шапку и в результате заболеваешь. Ты иногда готовишь мне завтрак, когда остаешься у меня, и при этом тебе удается специально просыпаться раньше, чтобы всё успеть. Я помогаю тебе с домашкой, а ты, в свою очередь, бегаешь ко мне практически каждую перемену, чтобы убедиться, как у меня дела. И да, иногда мы ебемся Истеричка [11:16] Поправочка, всегда Пипин Короткий [11:17] Успокойся. Я просто люблю тебя. Когда он произносит что-то подобное, открываясь передо мной, оголяя все свои чувства, меня передергивает. Ким Тэхён – мой учитель истории, с которым у нас довольно непростые отношения. Ким Тэхён – тот, кто, кажется, по-настоящему любит меня и дорожит мною. Ким Тэхён – двадцатисемилетний оболтус, который, переступая порог школы, превращается в сурового историка, который может треснуть тебя линейкой за невыполненное домашнее задание. Сильно. По заднице. Я проверяла. Ким Тэхён – это тот препод, который насилует не только твои мозги. Он умудряется раздевать одним только взглядом, особенно когда сначала сурово посмотрит исподлобья, а затем в то же мгновение изменится в лице, закинет голову наверх, как-то лукаво улыбнется и будет смотреть на тебя сверху вниз, как хищник на беспомощную овечку, которой некуда бежать, при этом еще по-хозяйски может усесться прямо на твою парту. Все пути к отступлению отсутствуют напрочь, и только тогда он, весь такой уверенный в себе, осмотрит всю тебя с головы до ног, насколько это позволяет парта, наклонит голову в бок и тут же вновь изменится в лице: обиженно надует губы, жалобно выгнет брови и спросит: «Ну где же твоя домашняя работа?». В эти моменты его спину прожигает мой разъяренный взгляд. К счастью, бывает такое не слишком часто, только когда моя одноклассница Хаён в очередной раз совершенно случайно забудет сделать свою домашнюю работу. На её месте я бы тоже её «забывала». Но когда случаются форс-мажорные ситуации и я в спешке забываю прочесть параграф или тетрадку с очередным сочинением по одному из исторических периодов Кореи, в меня летит учебник. Серьезно. Моя спина уже покрыта несколькими синяками, но все свои «садомазохистические» наклонности Тэхён предпочитает показывать только наедине. Посреди урока он лишь бросит на меня злой взгляд, который не предвещает ничего хорошего. Всё его лицо говорит о том, что лучше мне как можно быстрее покупать билет в какую-нибудь глушь и собирать чемоданчики, в противном случае в ход пойдет и линейка. Я не могу сказать что-то плохое о человеке, который расчесывает мои волосы перед сном. У него нет и не может быть каких либо явных недостатков, с которыми я могла бы не ужиться (линейка не в счет). Такие отношения выгодны, казалось, для нас обоих. Мой учитель истории не требует от меня ровным счетом ничего. Он не требует от меня ответного «я тебя тоже» или еще каких-нибудь соплей, потому что знает, что я, кажется, не способна на такое высокое чувство. Это меня обнадеживает. Чтобы полюбить кого-то, нужно в первую очередь полюбить самого себя. Истеричка [11:20] Скоро, кажется, звонок Тэхён терпеливо ждет. Ждет того момента, когда я наконец признаюсь и себе и ему, что испытываю к нему что-то. Его, безусловно, расстраивает, что я перевожу тему, но он относится к этому с пониманием. Только уже за это можно отдать ему должное. Пипин Короткий [11:21] Да. Вообще-то, ты отвлекаешь меня от занятий. Хоть я и дал восьмиклассникам какую-то лажовую контрольную, они все умудряются списывать её, а я, в свою очередь, не могу застукать кого-нибудь, ибо занят тобой. Истеричка [11:22] Заинька, давай будем честны Никто не относится к твоему предмету серьезно Пипин Короткий [11:23] Кроме тебя Истеричка [11:23] Я вынуждена Пипин Короткий [11:24] Никто не заставляет тебя сдавать его Истеричка [11:24] Вообще-то, мы это даже не обсуждали Ты не дал мне выбора Пипин Короткий [11:25] Звонок. И как по расписанию, как только я прочла его сообщение на экране мобильника, прозвенел спасительный сигнал. Я даже не соизволила достать учебник из сумки, так что самая первая, только услышав звонок, сорвалась с места и направилась в так хорошо знакомый мне кабинет истории. — Вот бы ты так на физику спешила, как на мой предмет, — произнес Тэхён, когда я постучала пару раз по дверному косяку, обратив на себя его внимание, и закрыла за собой дверь. Я подбежала к его столу и, наклонившись, чмокнула в щеку, а затем обошла стол и закинула сумку на первую парту. — Я не виновата, что физик не задерживает меня после своих уроков, как некоторые, — саркастично заметила я, доставая учебник и тетрадку из сумки. Обнадеживало то, что тех, кто сдает этот ублюдский предмет, Тэхён сажал на первые парты, а, следовательно, не было никаких подозрений насчет того, почему я сюда села. — У тебя не найдется карандаша? Я, кажется, пенал забыла. — Да, конечно. Лицо историка было насквозь покрыто невозмутимостью, а выглядел он, к слову, намного лучше меня: зачесанные назад волосы, открывающие вид на идеальный лоб, слегка растрепанно-уставший вид, идеально выглаженная, с затянутым на шее черным галстуком, белоснежная рубашка, рукава которой он по моей инициативе теперь всегда закатывает до локтей. Он листает свой ежедневник, который никому не давал в руки и уж тем более мне, его веки полуприкрыты, и я на секунду замираю, наслаждаясь его красотой. В ежедневнике красным маркером выделено моё имя, я смеюсь в кулак. — Что? — он непонимающе поднимает на меня взгляд, не сдвинувшись с места. — Нет-нет, ничего. О! Он даже надел мои часы, которые я подарила ему на годовщину нашей первой встречи. Точнее, официального знакомства. Ким Тэхён, о котором я впервые узнала год назад, ворвался в мою жизнь, как учитель выпускного класса, который вел, как оказалось, еще и у некоторых классов среднего звена. О нём трещали чуть ли не всё девочки, даже у которых он не преподавал, и ужасно завидовали тем, к кому он приходил на урок корейской истории. Ну и как это обычно бывает, слушок о супер сексуальном молодом учителе дошел и до меня. Не сказать, что меня как-то интересовало его тело или он сам, по большей части это было простое любопытство и желание быть, так сказать, «в теме». Звезды сложились так, что мне выпала честь поприсутствовать на одном из его уроков. Точнее, моя учительница подхватила какой-то вирус и заболела, как я помню, на три дня. По счастливой случайности единственные два урока в неделю выпадали как раз на эти три дня. В прошлом году я не особо вникала в этот предмет, как, впрочем, и мои одноклассники. Но, в отличии от меня, женская половина коллектива хотя бы смотрела на него. Сильнее всего, я думаю, Тэхёна бесит то, что его не слушают, игнорируют, не обращают внимания. Как это так, какая-то соплячка уткнулась в книгу, купленную в магазинчике за углом вчера вечером, ужас какой! Он вальяжно прошелся до моей парты и уже привычно (хотя на тот момент это вызвало удивление не только с моей стороны) присел на край парты, скрестив руки на груди. — Что читаем? — холодно, раздраженно и слегка грубо поинтересовался он, в тайне надеясь как-нибудь высмеять меня перед всеми. — «Человек со звезды», — нахмурив лоб отозвалась я, прочитав название на обложке. По правде говоря, это была первая попавшаяся книжка, которая попала в мои руки по совету продавщицы. Работай она сейчас там, я бы расцеловала её и благодарила без остановки на протяжении часов двух точно. Я никогда не забуду, как серьезное лицо Тэхёна, которое отражало всю злость, гнев и раздражение в этом флаконе, вдруг изменилось. Он выгнул брови домиком, хмыкнул, как-то глупо улыбнулся, затем поспешно прикрыл ладонью свою очаровательную улыбку и, встав с моей парты, направился к доске и, сделав вид, будто ничего не произошло, принялся снова рассказывать что-то про Франкское королевство, на котором он решил акцентировать внимание просто потому, что ему этого захотелось. Когда прозвенел звонок, я самая последняя осталась в классе наедине со своим учителем истории, пытаясь запихнуть эту книжку в свою сумку. Мне было слишком стремно оставаться одной в одном помещении с хищником, что, видимо, отметил меня среди всех учеников. Именно из-за этого мои действия выглядели еще более неуклюже, чем обычно. Я в панике пыталась засунуть эту проклятую книгу в сумку, нервно заправляя прядь волос за ухо. Тэхён, видимо, заметил это и, взяв со стола какие-то ключи (скорее всего они были от его лаборантской), спокойно, казалось бы специально, прошел мимо практически в метре от меня в сторону двери. — Хороший выбор, — бросил он напоследок перед тем, как выйти из кабинета, хлопнув дверью и заставив меня буквально рухнуть обратно на стул. Вот такие дела. Именно таким впервые я увидела и запомнила своего будущего молодого человека, в каком-то несуразном джемпере, из которого торчала застегнутая на все пуговки рубашка с уже привычным мне черным галстуком. Хотя, постойте. Тогда самым забавным, наверное, оказалась та самая заспанная физиономия моего историка, который вечером того же дня, натянув какую-то бесформенную толстовку с огромным капюшоном, стоял между полок с книгами о пришельцах. Я любила торчать в этом магазинчике, где, к слову, мне и посоветовали ту самую книгу, что похвалил Тэхён, по двум причинам: а) там тихо и спокойно, можно взять какую-нибудь книгу, сесть за столик рядом со второй причиной и расслабиться после утомительного дня; б) прямо в этом магазинчике в конце коридоров делали замечательный кофе, ароматный чай и вкуснейший горячий шоколад. Ради последнего я бы прогрызла кому-нибудь глотку, если это было необходимо. Я застала своего историка за выбором книг, когда уже собиралась идти домой. Здесь, среди книжных полок, он, казалось, сошел с обложки какого-нибудь журнала. Слегка растрепанные волосы придавали ему небрежный и даже слегка домашний вид, что я даже невольно остановилась и залюбовалась им. — Хороший выбор, — передразнила я, оказавшись за его спиной и застав врасплох. Он даже подскочил от неожиданности. До поздней ночи мы просидели за столиком, болтая о книгах, учебе, погоде, будущем, даже о ненавистной мною истории, о которой он упомянул, что я даже заслушалась и пожалела, что не слушала его на уроке, собачках, одежде, фильмах, вкусном кофе, который он заказал нам обоим. Я хотела заплатить сама, но он настоял. — Что вы, не стоит тратить на меня деньги. — Успокойся, — отмахнулся он, закатив глаза, а затем вдруг неожиданно добавил: — должна будешь, — с улыбкой посмотрел он в мою сторону и, налюбовавшись моей реакцией, произнес: — пятерку по истории. Тебе с ванилью? Я металась между тем, как лучше мне к нему обращаться. Вроде выглядит как сверстник, да и общается тоже, но на деле оказывается моим учителем. — Расслабься, — после моих постоянных «мистер Ким» ему, видимо, всё это надоело, и он, отпив кофе, наклонил голову влево и скептически посмотрел на меня, — мы не в школе. Зови меня просто Тэхён. Тэхён. Ким Тэхён. Мой учитель истории, который купил мне ванильный кофе, проболтал со мной до самого закрытия магазина, проводил домой, боясь, что со мной может что-то случиться, и попросил называть его не так официально. Держите меня, сейчас умру. На следующий день я всё же вернула ему должок в виде ванильного кофейку, купленного перед учебой. — Это так, моя личная инициатива, — отмахнулась я, остановившись у выхода из кабинета, пока Тэхён хлопал ресницами, перекидывая свой взгляд то на меня, то на принесенный мною красивый стаканчик из Starbucks с горячим напитком. — За мной должок в качестве пятерки по истории. Когда я скрылась из кабинета, Тэхён еще долго держал в руках белый стаканчик с моим именем. Пятерку, к слову, на следующем уроке я всё-таки получила. Правда, обошлась она мне в пару синяков под глазами и одну бессонную ночь. — О чем задумалась? — Тэхён прервал мои воспоминания, вернув в реальность, где я всё так же стояла с сумкой напротив его стола. — Ворон не считай. Я закатила глаза и наконец села на своё место, кабинет понемногу заполнялся. Тэхён вел себя как обычно, крутился вокруг своего стола, иногда подходя к шкафу у противоположной стены, где у меня открылся великолепный вид на его зад. Умеет же он красиво встать. — Ох, Мистер Ким! Здравствуйте! — машинально кидаю взгляд на причину создавшегося в помещении шума. Вы только поглядите, Хаён, собственной персоной. Думаю, в каждом коллективе должен быть такой стереотипный персонаж, как Хаён. Умничка, красоточка, вертихвосточка, рыженькая, миленькая и еще множество уменьшительно-ласкательных форм, которые используют, чтобы описать её. Насчет её внешности спорить нет смысла — в художественном кружке висят парочка её портретов, нарисованных её поклонниками. Всё как под копирку: кудрявые рыжие волосы до лопаток, большие выразительные карие глаза, устремленные куда-то вдаль, которые она закрывает серыми линзами, которые я сравниваю с цветом мокрого асфальта; аккуратная родинка над верхней губой, алые губы, которые она всегда мажет вишневым блеском, вкусным как на запах, так и на вкус; утонченные черты лица, будто она сбежала с какой-нибудь глянцевой обложки журнала для таких же кукол, как она. Пустышка с красивой оберткой. Она всегда в центре внимания, и даже не скрывает, что ей это нравится. Внимание она получает от всех, кто слышал о её существовании. В наше время ты считаешься особенным, если такая, как Хаён соизволит заговорить с тобой, ну а если ты входишь в многочисленный список контактов в её мобильнике, поздравляю, ты — самопровозглашенная «элита». Меня, очевидно, в этом списке нет, да и я не особо горю желанием. Моё сердце греет мысль о том, что осталось совсем немного до окончания школы и, вместе с тем, игры «в прятки» с историком. Я знаю Хаён около трех лет и могу выделить не самые приятные стороны её личности, хотя, давайте будем честны, я тоже не подарок. Единственное, что отличает её от меня, это, пожалуй, умение подлизаться, создать иллюзию, что ты лучше, чем ты есть, и острое желание переспать с нашим историком. Насчет последнего, вопрос, конечно, спорный, потому что я не ставлю это своей целью, это лишь миленькое дополнение к моему мужику. — Здравствуй, — Тэхён приветливо улыбнулся ученице, которая радостная подбежала поближе, надев заранее юбку покороче, а я в тайне надеялась, что сейчас он повернется в мою сторону и увидит моё лицо, которое всем своим видом сообщает: «Перестань, блевать тянет». Но, к счастью для меня, звенит сигнал, предвещающий о начале урока истории, а, значит, и наступает мое избавление от такой сопливой сцены, когда Хаён щебечет ему что-то про то, что не понимает историю. Лжет, нагло лжет. Можно не понимать математику, физику, но историю нужно просто учить. Урок проходит в обычном режиме, впрочем, ничего нового. Тэхён снова рассказывает то, что говорил мне вчера вечером, прогоняя на мне материал, и параллельно задает вопросы классу, ответ на которые знаю только я и... — Хаён, — Тэхён упирается руками на парту, за которой сидит вышеупомянутая мадам с расстегнутыми верхними пуговицами, — похвально, что тебе нравится мой предмет, и ты так старательно готовишься к нему. Мои глазницы, казалось, сейчас закатятся вовнутрь и вылезут за пределы орбит. Вся школа и так думает, что у них что-то есть, но ни у кого нет доказательств, кроме открытого флирта на уроках. Тэхён в самом деле считает, что делает всё это «для моего блага» и я в любом случае «останусь вне обсуждения», но уж лучше весь мир знает о моих с ним отношениях, чем я буду каждый раз наблюдать эту картину и чуть ли не выть от злости. Он всё это видит и знает, как примерно я чувствую себя, закатывая глаза. — Можешь сходить в лаборантскую? — тихо спрашивает он, отлипнув наконец от своей якобы «пассии», дав остальным какое-то лажовое задание, увидев которое все непонимающе переглянулись. — Да, конечно, — еле сдерживаюсь, чтобы вновь не закатить глаза и не добавить «с превеликим удовольствием, мистер Ким». — Возьми ключи, — Тэхён протягивает мне связку ключей, копия которых лежит у меня в сумке, но он и понятия не имеет об их существовании. — Можешь еще полить кактус, если тебе не трудно? Еще, чуть не забыл, там на столе справа найди папку, она такая синяя, толстая, сразу увидишь. Её принеси сюда. А в самом нижнем выдвижном ящике стола лежат эти... как их... — Тетрадки? — скептически выгибаю бровь. Я прекрасно знаю, что лежит в этом ящике, ведь сама лично перед уроком физики залезала туда, и там далеко не тетради лежат. — Да-да, именно тетрадки, — подхватывает Тэхён, которому мне хочется вмазать и сказать сегодня вечером какую-нибудь банальную фразу, по типу, что «у меня вдруг так голова разболелась». — Тащи их сюда. Ну хорошо, мистер Ким. Будут вам ваши «тетрадки». С одной стороны я рада, что он лишил меня возможности понаблюдать за тем, как кокетничает его любимая ученица, с другой стороны, незнание того, что происходит сейчас в кабинете, настораживает. Радует только то, что хотя бы прилюдной оргии там не будет. Дорогу до его кабинета я знаю наизусть, даже с закрытыми глазами с уверенностью могу сказать, где он находится. Был уже такой опыт, когда он оставался дежурным учителем, и мы выходили отсюда уже поздно ночью. Лаборантская нравится мне, там уютно. Бываю я здесь довольно часто, последний раз, например, был сегодня перед физикой. Кабинет сам по себе небольшой, наверное, практически половина обычного класса. Стоит стол из темного дерева, на котором валяется много всякого ненужного хлама, начиная от каких-то бумажек, ручек, скрепок и заканчивая пачкой сигарет, которую он отобрал у ученика. На полках Тэхён держит классическую литературу, которую иногда берет домой, чтобы почитать мне вслух перед сном, когда я засыпаю у него на коленях. На комоде стоит тот самый кактус, который притащила сюда я когда-то, и куча еще каких-то растений, которые Тэхён, похоже, не поливает вообще. Именно поэтому я и принесла свой любимый кактус, который он может не поливать неделями, хотя в любом случае ухаживать за ним приходится мне. Как только заканчиваю с кактусом, подхожу к столу и сажусь на стул, на спинке которого висит его пиджак. Помню, как постоянно таскала его домой, когда он подолгу задерживался на работе. Пиджак пах его одеколоном, создавая впечатление, что вот он, Тэхён, здесь, рядышком. Он что-то говорил про синюю папку? Спустя какое-то время я всё-таки нашла её под горой тетрадей и пыли. — Он хоть убирается тут? — спросила я сама у себя, заведомо зная ответ. — Боже, ну конечно же нет... За пять минут мне удалось по быстрому протереть пыль на полочках, на столе и в шкафу. Осталось только забрать кое-что из ящика. С тяжелым вздохом я сажусь на корточки. Перед моим взором сразу открывается вид на пачку презервативов, которые он хранит тут непонятно зачем. Я понимаю, хранил бы в кармане, в сумке там, но не в учительском же столе! Хорошо, он хочет, чтобы я их взяла? Без проблем. — Почему так долго? — спрашивает Тэхён, когда я бросаю перед ним синюю папку со спрятанным внутри сюрпризом. Конечно же, я просто развлекалась в твоей лаборантской без тебя, что же еще мне там делать! — Вытирала пыль, — тихо, сквозь зубы, прошипела я, чтобы никто не услышал, усаживаясь за свою парту. — Ключи? Без лишних слов кидаю их ему на парту. Кажется, это было лишним. Пожалуй, ничто не способно так поднять мне настроение, как лицо Тэхёна, который открывает ту самую папку, а там на первой же страничке аккуратно разложены презервативы. Он как ошпаренный закрывает папку, лишь бы никто из учеников не увидел, и отодвигает её от себя, кинув короткий злобный взгляд в мою сторону, буквально кричащий, что мне звиздец. Тэхён устало трет лоб, а затем возвращается к тому, что говорил, пока меня не было, но вовремя звенит звонок, так что Тэхён просто отмахивается на всё это рукой. — Ай, ладно, — он кидает взгляд на наручные часы. — В общем, вашим заданием на следующий урок будет одиннадцатый параграф, так уж и быть. Класс понемногу опустел, снова оставляя нас вдвоем. Я подошла к Тэхёну, но он, казалось, обиделся на меня за мою милую шалость. — Злишься? — А если бы они это увидели? — он кинул на меня молниеносный взгляд, но я-то знала, что всю злость Тэхёна можно убрать одним проверенным способом. — Что ты делаешь? — устало спросил он, когда я уселась к нему на колени. — Хочу твоего внимания, — я поправила тэхёновский галстук, а затем запустила руку ему в волосы. — Почему Хаён можно, а мне нет? — Ах вот оно что, — прищурился Тэхён, — ладно, хватит, слезай. — Нет. — Слезай, кому говорю. Нас увидят. — Ну хорошо, — я закатываю глаза и нехотя встаю с его колен, поправляя юбку. Ну вот почему он такой? Буквально сегодня с утра сам говорил, ну увидят и увидят, не велика потеря. В коридоре слышу какой-то шум и шаги по направлению к двери. Как по щелчку мне в голову приходит гениальная идея, за которую Тэхён, я уверена, убьет меня. Я приседаю прямо под его учительский стол, он, видимо, вообще никак не ожидал такого поворота событий и хотел было уже накричать на меня, но, к счастью для меня, не успел. — Здравствуйте, мистер Ким, — поздоровались дети, проходя в кабинет и кидая свои рюкзаки на парты. — Здрасте-здрасте, — на лице Тэхёна можно прочитать страх, шок, безысходность и полное охуевание от происходящего, он как-то глуповато улыбается своим ученикам, а затем резко опускает голову и смотрит на меня яростным взглядом, шипя сквозь зубы: — Какого хрена ты творишь?! Я лишь глупо улыбнулась. Теперь поздно метаться, тут я просижу до конца урока. В любом случае, мои официальные уроки закончились, остались, разве что, внеплановые дополнительные занятия с учителем истории. — Мистер Ким, а чья это сумка? — упс, кажется я сейчас немного спалилась. — Давай её сюда, — прокомандовал Тэхён, который устало откинулся на стул, думая о том, какая же я проблемная личность. Младшеклассник взял мою сумку, как что-то ценное и хрупкое, боясь уронить, и подошел к учительскому столу. Тэхён понял, что если сейчас этот мальчишка увидит, что под столом его учителя сидит выпускница, ничего хорошего не случится. Именно поэтому горе-историку пришлось пододвинуться ближе к столу, сократив расстояние между моим лицом и пряжкой его брюк до критического минимума. Ким Тэхён, видел бы ты, с каким довольным лицом я сейчас сижу. Историк закинул мою сумку под стол ко мне, не забыв показать кулак в знак того, что самое время мне доставать телефон и бронировать билет на самолет в один конец куда подальше и как можно скорее. Урок начался, и Тэхён, открыв журнал с оценками, принялся отмечать отсутствующих. Вызвав кого-то он попросил рассказать домашний параграф с места, интересно даже почему. Для учеников, казалось, настал праздник — они смогут подглядеть в учебник, а Тэхён в свою очередь ничего не заметит, а точнее, деликатно прикинется слепым. Не удивлюсь, даже если он и вовсе не будет слушать. Сейчас он занят совершенно другими вещами. Ну всё, мы остались наедине. Я и его член. Мне нужно выделить отдельное место в котле. Сегодня я совершила две выходки, после которых, я уверена, Тэхён сам лично выступит в роли Сатаны и подкинет мне масла в котел. За вторую шалость сейчас он, думаю, проклинает меня и планирует самый изощренный способ убийства, на который только способны его грязные мыслишки, подперев локтем подбородок и успешно делая вид, что ничего не происходит, в то время как моя рука гладит сквозь брюки его член. Ну вот, впредь не стоит забывать о том, что может сделать твоя девушка, пока ты миленько беседуешь с рыжей вертихвосткой, а то придется потом усиленно делать вид, что ты слушаешь, хотя твой член явно не настроен на урок истории. Моя рука медленно расстегивает ширинку его брюк, освобождая поистине настоящего зверя. В одну руку я беру набухшую плоть, пальцем надавив на головку, в другую руку — мобильник. Тэхён в мгновение ока теряет дар речи, способность здраво мыслить, да и вообще нормально дышать. Он дышит прерывисто, преимущественно себе в кулак, и умоляет несуществующего бога лунных кроликов и дрочки спасти его от такой безжалостный пытки, пока не отвлекается на пришедшее на смартфон сообщение. Истеричка [12:18] И как ощущения? Тэхён сдерживается изо всех сил, чтобы с силой не вытащить меня из-под стола и не нагнуть прямо сейчас. Он напряжен, и я это чувствую. Тэхён берет телефон в руки и устало, дрожащими от возбуждения руками, печатает мне ответочку. Пипин Короткий [12:19] Ты хоть понимаешь, что тебя ждет после окончания урока? Истеричка [12:20] Меня это ждет в любом случае, не зря же синюю папочку принесла :) А так, если спалимся, то хотя бы поржем Тэхён прочитывает, но я не даю ему ответить. Сажусь поудобнее, на коленки, наклоняюсь ближе, нежно дотрагиваюсь губами до члена и чувствую, как его передергивает, как по его телу идет приятная дрожь, как он сжимает в кулак ткань черных брюк и пытается держать себя в руках, подпирая кулаком подбородок. — Молодец, хорошо рассказал, — голос Тэхёна почти не дрожит, да и я стараюсь не трогать его, когда он говорит что-то, чтобы хотя бы его голос звучал естественно, — надеюсь, хоть понял, о чем рассказывал? — Да, конечно, — слышу короткий ответ, но вот уже аккуратную пятерку поставить не даю. Рука Тэхёна дергается, он раздосадовано смотрит на время на наручных часах и устало шепчет, что осталось пять минут. Это было сказано для меня. Но, дорогуша, я только увлеклась. От моих поцелуев у Тэхёна сносит крышу, он нервно постукивает пальцами по столу. Мой язык продолжает скользить по всей длине, в то время как большой палец левой руки играет с головкой, периодически то сжимая, то отпуская разгоряченную плоть. Тэхён дышит в такт моим движениям и задерживает дыхание, когда я снова слегка сдавливаю член рукой, а затем провожу ноготками до основания. Тэхёна спасает звонок, оповещающий об окончании занятий. Когда класс наконец пустеет, я быстренько выкарабкиваюсь из-под стола и выпрямляюсь во весь рост, потягиваясь. — Ну наконец-то, — облегченно заключаю я, упираясь об стол, — у меня уже коленки начали болеть и шея затекла. — Закрой дверь на ключ, — хрипит Тэхён, приподнимаясь со стула. — Ой, нет-нет, знаешь, мне тут идти надо, — лепечу я, прыгая в сторону двери с улыбкой чеширского кота. — Не стоит шутить со мной, — Тэхён уже буквально рычит, и я понимаю, что и правда лучше закрыть дверь. С другой стороны. До ручки двери мне так дотронуться и не дают. Тэхён резким движением руки преграждает мне путь, хватая сзади за плечо, и ловко поворачивает внутреннюю защелку влево. Теперь нас сможет открыть разве что уборщица, которая придет сюда еще очень не скоро. Тэхён дышит мне в шею, одна его рука блуждает по моей талии, притягивая к себе, в свой омут, другая же, в свою очередь, по хозяйски осматривает мое бедро и поднимается всё выше, под юбку. Он гладит по животу, по ребрам, а я уже выть хочу. Всё рациональное мышление, казалось, отключилось. Помню только, как он усадил меня на свой стол, как я откинулась назад, как угол той синей папки царапнул мне щеку. Тэхён буквально вдалбливает меня в стол примерно так же, как исторические факты каких-то там личностей в мою бестолковую голову. Я задыхаюсь с каждым новым толчком молодого историка, который, черт бы его побрал, слишком хорошо знает меня, знает, что мне нужно. Он знает, где дотронуться и куда поцеловать, чтобы я не только выгибалась как кобра, но и напрочь забыла о существовании не то, чтобы других парней, а всего мира вокруг в целом. Мое дыхание я больше не контролирую, иной раз даже забываю сделать вдох, когда Тэхён языком проводит по ключицам, а затем кусает кожу, посасывает, и старается оставить как можно более яркие фиолетовые отметины, которые я потом прячу под застегнутой на все пуговицы рубашкой. Он знает, куда ставить, чтобы их видел только он и я, когда в очередной раз буду стоять у зеркала и вспоминать о последствиях веселого времяпрепровождения. Яркое напоминание о том, что я принадлежу только ему. Ким Тэхён — это тот самый синоним к слову «слишком». Он слишком зол, слишком устал, слишком нетерпелив. Тэхён кусает меня за шею, оттягивает кожу, а меня просто выгибает, рефлекторно прикусываю губу и закрываю глаза. Всё это было слишком близко, слишком горячо, слишком развратно. Чувствовать внутри каждый его сантиметр, кусать щеки изнутри почти до крови, лишь бы только не радовать стонами весь северный корпус. Дыхание нормализуется еще не скоро. Самый пик нежностей настает в тот момент, когда моё сбитое дыхание обжигает его щеку, мои колени, которые обхватывают его бедра, потряхивает, и я всем телом прижимаюсь к Тэхёну. В такие моменты моё сердце настолько сильно бьется, что готово выпрыгнуть из груди, и я боюсь, что Тэхён может услышать это, но, думаю, он испытывает нечто похожее. Историк ласково гладит меня по спине и зарывается носом в волосы, пытаясь будто бы запомнить этот момент, продлить его по максимуму, словно через секунду одного из нас уже здесь не будет.