Мои учитель истории — педофил!

***

На улице стояла приятная и телу и душе погода — теплая осень. Время горячего чая и умных книжек. Время, когда хочется просто идти по улице, наблюдая за неторопливо падающими листьями с деревьев, слушая специально составленный для такого случая и настроения плейлиста. Ровно год назад была точно такая же погода, ветерок обдувал лицо, пуская по телу едва заметные мурашки. В тот вечер я сидела на крыше в одной тонкой куртке в попытке освежить мысли и побыть в одиночестве, и изрядно замерзла, открывая взору вид на миллионы огоньков, освещающих город, и даже подумать не могла о том, что в этот самый момент в кармане моих брюк раздастся такой неожиданный, но в то же время такой долгожданный звонок. Прошло чуть больше недели с инцидента в том магазинчике, где мы с Тэхёном часто встречались и пили горячий кофе, а иногда и шоколад. Мы очень сблизились. Ему нравилось слушать мои бредни о сотворении мира и размышления о том, что песни, записанные на виниловые пластинки, имеют душу и даже звучат по-особенному. За день до звонка мы говорили вовсе не о пластинках. Я уже и не помню, почему мы подняли эту тему, но как обычно провожая меня домой поздно вечером, когда рядом не было не души, Тэхён произнес очень нужную и важную в тот момент вещь для нас обоих, которую я так хорошо запомнила. — Вообще-то, знаешь, вечной любви не существует, — в кромешной тишине его голос я слышала очень отчетливо, он шел, смотря куда-то вперед, засунув руки в карман огромной толстовки, что делала его таким чертовски милым и уютным, — даже в книгах. Книжки про любовь – самая большая ложь, теория заговора, созданная для того, чтобы запудрить мозги таким маленьким и доверчивым девочкам, как ты. Мы можем любить всё, что угодно: алые закаты, ванильный кофе, шоппинг, безвкусные песни, кошечек и собачек, книжки, Париж или овсянку по утрам. Но в какой-то момент постоянного поедания этой самой овсянки она перестает быть какой-то особенной, любимой, от неё просто начинает тошнить. Так же и с людьми, — мы медленно подошли к моему дому, дорогу до которого он, казалось, выучил наизусть. — Тогда встает вопрос: как скоро тебя начнет тошнить от меня? Чудом удивляюсь, как мои трясущиеся коленки смогли устоять, и я победно не грохнулась на асфальт, не разбив при этом чашечки в мясо. Мой учитель истории, который наплевал на все принципы и моральные устои ради своего счастья, просто взял и без спроса украл мое сердце, пообещав когда-нибудь вернуть, да и то не точно. Тэхён наклонился, чтобы сравняться со мной взглядом. Точно не знаю, о чем он думал в тот момент, когда с интересом рассматривал мое лицо, что находилось в паре сантиметров, но я в тот момент думала о том, какие же у него, черт возьми, длиннющие ресницы. А он еще как назло глаза прикрыл и до щеки моей дотронулся своей до безумия теплой рукой. Я думала, что точно коньки отброшу. Поцелуй Тэхёна, которым он наградил мои губы, казалось, и вправду имел какой-то привкус вишни благодаря бальзаму для губ, которым меня угораздило накраситься именно сегодня. У меня по всему телу мурашки прошлись и будто током прошибло до самых костей. Я как-то глуповато улыбнулась, хватая ртом воздух, и мысленно умоляла сердце биться не так часто, но оно, казалось, поставило «беззвучный режим» и полностью игнорировало все мои попытки связаться с ним. Тэхён отстранился, в последний раз как-то грустно взглянул мне в глаза и, развернувшись на все сто восемьдесят, пошел прочь. Мои щеки пылали, как будто у них случился пожар, а внизу живота, казалось, всемирный потоп. Я прикусила губу. Всю ночь у меня не вылезали из головы его слова, сказанные ранее. Что значит «тошнить от меня»? В результате эти ночные размышления аукнулись мне утром: я проспала на урок. В школе мне так и не удалось встретить Тэхёна, как, впрочем, и вечером в нашем магазинчике. Прождав там более полутора часа я решила просто купить горячего шоколада и подняться на крышу одной из сеульских высоток. И вот он наконец позвонил. Сердце опять забилось как бешеное, готовое вот-вот выпрыгнуть. — Алло? — дрогнул мой голос от нового дуновения прохладного ветерка, и я машинально поежилась. — Домой зайди, — устало проговорил Тэхён в трубку, и я поняла, что он, скорее всего, лежит на кровати, а телефон валяется где-то рядом на подушке, — на улице прохладно. — Как ты..? — нахмурилась я, слегка опешив. — Ветер свистит, — коротко бросил он, а затем спустя паузу я слышу тяжелый вздох в трубку – Тэхён всё же решается сказать. — Тебя бы... Ко мне. Сейчас. Нарочито медленно, сонным, из-за чего ужасно милым голосом произносит он такие простые слова, а меня почему-то ужасно трясёт. — Что? Меня? — как-то глупо переспрашиваю, а Тэхён, казалось, даже не обращает внимание, пропуская мои реплики мимо ушей. — Вряд ли мы бы спали, — он закрывает веки, шепча мне в трубку. — Соседи ворчали, а мы бы уснули под утро... В тот вечер моё сердце трепетало, и я долго не могла понять почему. До сих пор не могу. Хотелось бы мне знать, что нашло на меня тогда. — Что бы ты сделал, если сейчас я пришла бы к тебе и подарила самые тёплые обнимашки в мире? — Я бы точно улыбнулся, — тихо произнес горе-историк, и улыбка, будто бы в подтверждение его слов, расплылась по его лицу. — О чем задумалась? — спрашивает Тэхён по дороге домой, пока мы шли по оживленной улице вдоль разнообразным магазинчиков с яркими вывесками, мгновенно разогнав все мои воспоминания о том, как после того звонка я стояла перед его дверью насквозь продрогшая от холода, сказав матери, что останусь у подруги. — Да так, — нахмурилась я, заправив прядь волос за ухо. Помимо этого я всё вспоминала те объятия в кабинете истории, которые однозначно значат для меня намного больше, чем наличие у него члена в штанах. Мне почему-то вдруг захотелось дотронуться до Тэхёна, элементарно взять его за руку, но остаточные извилины мозга останавливали меня, говоря, что на людях этого делать нельзя. Он — всего лишь учитель, который преподает уроки в моей школе, а я — всего лишь его ученица. Меня вновь передёргивает. Выйдя из его кабинета, мы держали дистанцию, хоть и шли вместе. Я хочу просто почувствовать, что он рядом, ощутить его тепло, когда он сжимает мою руку и говорит, что всё будет хорошо. Неожиданно для самой себя я резко останавливаюсь и чувствую, как меня до кончиков волос накрывает волной страха, какой-то беспричинной тревоги. Меня начинает трясти, в глазах — паника, в горле комок и явная нехватка кислорода, которого по факту здесь навалом. Тэхён испуганно смотрит на меня и не знает, что делать. Я с силой сжимаю рукав тэхёновой рубашки, а в голову не сразу приходит осознание того, что я сейчас точно грохнусь в обморок прямо здесь. — Что? Что такое? — обеспокоенно повторяет Тэхён, держа меня за плечи и легонько потряхивая. В последнее время панические атаки преследуют меня всё чаще, дыхание сбивается, и я понятия не имею, с чем это может быть связано. Что-то в голове щёлкает и мне кажется, что я умираю, что должно случиться что-то ужасное. В такие моменты мне и правда помогает поддержка Тэхёна, который испуганный бегает вокруг меня, хватает то за руки, то за плечи, то за щеки. Иногда может руку на лоб положить, температуру проверить, мало ли, белая горячка. — Эй, ну ты чего, я же рядом, всё хорошо, — шепчет Тэхён, прижимая меня к себе и обнимая за плечи, гладит по волосам. Он всегда так делает и в большинстве случаев это срабатывает, но не так быстро и эффективно, как хотелось бы. — Нас увидят, — бурчу себе под нос, утыкаясь в его плечо, и мне, честно говоря, уже глубоко плевать. Меня всё еще будто бы слегка трясет, но страх заметно притупился. Неужели всё дело в прикосновениях Тэхёна? — Плевать, — будто вторя моим мыслям он еще раз провел по моим волосам и отстранился, внимательно вглядываясь в мое жалобное лицо. — Ты чего? — Поцеловать тебя хочу. Тэхён смеется и треплет меня по волосам, говорит, мол, глупая. Я цокаю языком и передразниваю его. Тревога окончательно перестает душить горло только через минут десять, когда пришло время прощаться с Тэ. Я сама настояла на том, чтобы он не провожал меня, несмотря на то, что он очень беспокоился, ведь паническая атака может повториться еще раз. Он заботится о моем здоровье даже сильнее, чем я сама, именно поэтому на дне моей сумки валяется пачка противозачаточных, купленных историком еще давно, так, на всякий случай. И всё-таки вопреки всем моим протестам Тэхён настоял на том, чтобы мы как можно скорее посетили специалиста, хоть я и отнекивалась, говоря, что это не так серьезно. Я пообещала прийти к нему через пару часов, чтобы приготовить что-нибудь и посмотреть вместе какую-нибудь глупую комедию. Но для начала мне нужно заскочить домой, закинуть сумку, принять душ, переодеться и еще гора таких же необходимых дел, без которых я точно умру. Вечера с Тэхёном поистине занимают почетное место в моей копилке приятных воспоминаний. Они такие уютные, такие домашние. Ему нравится видеть меня в одной из его белых футболок, которых у него навалом, целый шкаф. И Тэхёну доставляет особенное удовольствие наблюдать за тем, как я в домашних шортах и футболке бегаю по его квартире. Когда я остаюсь у него или просто прихожу вечером, его квартира приобретает особую атмосферу, будто здесь начинает кипеть жизнь. Один он просто валяется на своей кровати, сидит за столом, проверяя кучу тетрадок, заказывает пиццу, ибо кто-то слишком ленивый, чтобы питаться чем-то более полезным, и иногда коротает вечерки, играя в приставку. Отличное холостяцкое времяпрепровождение. Фильм он выбирал сам, и я решила просто довериться его выбору, садясь перед ним спиной на теплый ковер, когда изрядно долго проторчала на кухне, сильно устав. Тэхён ласково притянул меня к себе, обвил руками и устроил свой подбородок на моем плече. — Удобно? — с издевкой поинтересовалась я, положив себе на колени миску с попкорном, притащенным мною вместе со своей тушкой с кухни. — Неимоверно, — проговорил Тэхён в перерывах между поцелуями в шею, от чего я заёрзала, съежившись, всем своим видом давая телепатические знаки с космоса, мол, перестань, щекотно. Но Тэхён, кажется, полностью проигнорировал все мои мольбы о пощаде. Фильм, видимо, подождет. Его прикосновения сотворяли какие-то необъяснимые, необыкновенные вещи с моим телом. Его сильные руки с легкостью стянули с меня футболку, я только и успела, что убрать миску с попкорном с колен в сторону. Тэхён обжигает своим томным дыханием кожу на моей шее и рукой лезет под тугую резинку шорт. Я понимаю, что сейчас я полностью в его власти. Ким Тэхён — любитель предварительных ласк и мастер в доставлении удовольствия, мурашек и сладострастных стонов. Всё это он и не скрывает, а лишь умело пользуется, заставляя меня выгибаться, кусать губы, тяжело дышать и хотеть его, черт бы его побрал, всеми фибрами своей души. Виртуозным пальцам Тэхёна нужно поставить отдельный памятник в центре города и присвоить какую-нибудь премию. Они так нежно ласкают, что вот-вот замурчишь, а затем резко, без предупреждения, входят во внутрь, обследуя политическую обстановку в мире и не только там, взрывая петарды в моём сознании и где-то внизу живота, и я просто слетаю с катушек. Он кусает мою шею, будто дразнит, оттягивая мочку уха, и оставляет аккуратные поцелуи на местах укуса, извиняясь, как говорится, «за предоставленные неудобства». Тэхён ставит меня на колени и снимает с себя футболку, пока я упираюсь ладошками на холодный кафель и дрожу от нахлынувших эмоций. Он бережно проводит теплой ладонью по бедру, гладит и издевается, бесстыдник, и если он продолжит это делать, то я умру прямо сейчас. Огромная просьба: на надгробии напишите «умерла от рук историка счастливой». Тэхён стягивает мешающий ему предмет одежды, снимая его с моих колен, и кидает на диван, да и черт с ними, с этими шортами. Он безжалостно оттягивает удовольствие, так невыносимо мучает, но делает вместе с тем так приятно, что всё моё тело охватывает приятная истома, когда он дотрагивается через ткань до одной из моих эрогенных зон и целует в лопатку, расстегивая бюстгальтер, купленный им на прошлой неделе. Он кардинально отличается от того, каким был сегодня в школе. Он больше не груб, не резок, не настолько нетерпелив. Сейчас Тэхён кладет меня на лопатки, целует в губы, уверяя их, что обязательно скоро к ним вернется, и стягивает последний оставшийся на мне предмет одежды, разделяющий нас. Молния джинс издает характерный звук, Тэхён достает из заднего кармана резинку, принесённую мною в синей папочке, и моё сердцебиение учащается от предвкушения. Я даже не уверена в том, какая сторона Тэ мне нравится больше: грубая, которая вдалбливает меня в кровать или парту, или нежная, которая усыпает меня поцелуями. Наверное, я никогда не буду готова выбрать что-то одно. Весь шарм Тэхёна заключается в его двойственности, непостоянности, любви к чему-то новому и неординарному. Мне нравится разгадывать его как судоку, с каждым разом натыкаясь на новую, ранее невиданную сторону его характера и поведения. Боже, этому мужику почти тридцатник, он преподает в моей школе и так сладко сейчас шепчет мне нежности, что я извиваюсь под ним как кобра, и будто специально, нарочито медленно заполняет меня плотью изнутри. Меня накрывает с головой волна эмоций и неповторимых ощущений, которые Тэхён дает мне ощутить на своей шкуре. Мои бедра будто двигаются в такт толчкам Тэхёна, и мы становимся одним целым. Я готова кричать, выть и стонать так громко и сладко, что соседи уже начали бы возмущаться и настойчиво звонить в дверь, но Тэхён вовремя затыкает мои стоны своими губами, ловко проникая вовнутрь языком, и начинает там игру «в догонялки». Меня передергивает, когда Тэхён доходит до своего пика, колени трясутся, губы пересохли, дыхание сбито настолько, что становится трудно дышать. Тэхён не спешит покидать своё любимое место, он тяжело дышит и беспорядочно осыпает поцелуями моё лицо, и только спустя какое-то время всё-таки обессилено кладет свое чертовски сексуальное тело рядом на пол, заправляя пряди волос мне за ухо. — Не замерзла? На полу лежать вообще-то холодно, — подмечает он, но мне, если честно, уже глубоко плевать. Но несмотря на мои уговоры остаться тут, Тэхён всё же поднимает меня на руки и относит в спальню, где бережно кладёт на кровать, целует в щеку и выходит из комнаты, но, правда, возвращается через пару минут со своей белой футболкой, которую так бесцеремонно стянул с меня, и уже застегнутыми джинсами. Футболку я всё же решила надеть, в квартире было и вправду слегка прохладно. Тэхён плюхнулся рядом, притянув меня к себе поближе, чтобы согреть, и для пущего эффекта накинул сверху одеяло, закатав меня как гусеницу в кокон. Ким Тэхён абсолютно, тотально и бесповоротно отличается от всех моих шаблонов так называемого «идеально парня». Он феноменально ленив, и очень часто тетради приходится проверять мне. Он заносчивый, вредный до скрежета в зубах и до безумия ревнивый безалаберный оболтус с полным отсутствием какой-либо ответственности. Он не упускает ни единой возможности как-нибудь подколоть меня. Он безнадежный романтик, которого абсолютно не волнует его будущее и то, что с нами будет завтра. Он болтливый и ветреный мечтатель с ужасно доверчивым сердцем, что я даже иногда боюсь, что кто-то может задеть его чувства и разрушить «волшебный мир иллюзий», сказав, что сказочных белых кроликов из Страны чудес не существует. Он ребенок в теле взрослого, но при этом он чертов садист и деспот, который не любит, когда ему в чем-то отказывают, и постоянно успешно доказывает тот факт, что он, мать его, тут главный, когда без колебаний запирает дверь кабинета на ключ. Но несмотря на всё это меня, черт возьми, ужасно тянет к нему, как магнитом. В мире, как оказалось, слишком много людей, с которыми хочется заснуть, но так мало тех, с кем хочется проснуться. Он — тот, с кем я хочу просыпаться и начинать свое утро, и тот, с кем я хочу засыпать, завершая свой день. Тот, с кем я хочу быть рядом. И несмотря ни на что буду. Он — тот, кого я, кажется... — Что ты сказала? — Тэхён с ошарашенным видом взглянул на меня, отпустил из своих объятий и даже приподнялся на локтях, не веря своим ушам. — Я люблю тебя, — мой голос прозвучал чертовски неуверенно и как-то жалобно, что даже дрогнул где-то на середине, вызвав у Тэхёна снисходительный взгляд. — Я говорю, что люблю тебя. Когда я ругаюсь за то, что ты торопился ко мне, но опять забыл надеть шапку – я люблю тебя. Когда без слов кладу в твою чашку с этим отвратительным быстро растворимым кофе две ложки с сахаром, не размешивая, чтобы он растворился в тебе так же, как я растворяюсь при нашей близости – я люблю тебя. Когда ты дотрагиваешься до меня, во мне с жутким грохотом взрываются миллионы фейерверков и петард, мне не хватает воздуха и слов, чтобы сказать тебе хоть что-то – я люблю тебя. Когда пишу тебе перед сном сопливые сообщения, чтобы ты лег пораньше и хорошо выспался – я люблю тебя. Черт... — под его искренне изумленным и ужасно пристальным взглядом я поняла, что снесла какую-то очередную глупость, и смутилась, закрыв глаза тыльной стороной ладони. — Ким Тэхён, как же я люблю тебя. — Глупая, — он убирает мою ладонь от лица, целует в тыльную часть и крепко-крепко сжимает, давая ощущение защиты и какого-то доверия, заботы что ли, будто он всегда будет рядом, — я всегда знал это. Честно, я понятия не имею, что будет завтра, через год, через пять минут. Но я точно знаю, что сейчас, именно в эту секунду, мы счастливы. Сейчас всё кажется таким правильным, будто весь этот год был дан мне на осознание того, что вот он, тот человек, которого я могу назвать предназначенным мне судьбой, а не «счастливым стечением обстоятельств». Ким Тэхён, двадцать семь лет, учитель истории, спит с ученицей, хранит презервативы в ящике. Ким Тэхён, полный идиот, не моет посуду, играет в приставку, дарит мне кружевное бельё, забывает полить кактус. Можно использовать в качестве резюме: «Ким Тэхён, украл сердце и не желаю возвращать назад».