Семь кругов Ада

— Не целуйся со здешними девчонками, — с серьёзной миной заявил Зуо, прежде чем оставить меня наедине с толпой обкуренных наркоманов. — И с парнями не целуйся, — чуть подумав, добавил он. Ни фига ж себе, хранитель целомудрия и тёплого очага! Сильно сомневаюсь, что здешним девчонкам неожиданно приспичит меня целовать. Под какими тяжелыми барбитуратами они должны находиться, чтобы возжелать облизать мои губы? Я таких наркотиков не знаю. Расстояние от помойного «штаба» до этого не внушающего доверия места мы, в силу безумной скорости, преодолели минут за десять. С ветерком! С таким ветерком, что у меня сложилось впечатление, будто кожа с моего лица сползла на затылок. Сразу вспомнилось, как однажды я проснулся посреди ночи с непреодолимым желанием посмотреть старые видеозаписи тренировок космонавтов. Кандидаты на полёт в космос забирались в центрифугу, благодаря которой могли ознакомиться с воздействием штатных величин перегрузок на участках выведения и спуска космического корабля, и доказать, что они такие перегрузки выдержат. По мере того, как центрифуга набирала обороты, организм космонавта претерпевал на себе всё большую нагрузку. Конечно же за кандидатами наблюдали через видеокамеры, запечатляя их распластанные давлением лица. Губы начинали развеваться, будто тряпочки на ветру, зубы оголялись в жутком оскале, а глаза слезились, вдавливаемые центробежной силой в глубь черепной коробки. Примерно это я и ощутил на своей шкуре благодаря Шаркису. Зуо, дорогой ты мой человечек! Разве ты не знаешь, что тормоз — тоже механизм? Так чего же ты им, собака, не пользуешься? Дорога в трущобах оставляла желать лучшего. Из-за бешеной скорости мы взмывали на добрых полметра на каждой маломальской кочке, из-за чего я тихо орал в себя и хоронил свою пятую точку, которую не спасало даже мягкое сидение мотоцикла. А на каждом вираже из последних сил боролся с накатывающей тошнотой. Так что врать не стану: трепыхаясь позади Зуо, словно плащ супермена, и из последних сил цепляясь за него, я чуть не наложил в штаны. Опять. Можно уже оставить в покое мой желудок и прямую кишку?! Они мне еще пригодятся. Включи ты чертовы антигравитанты, долбаный псих! Тошнота планомерно усиливалась. Кажется, мое тело объявило мне войну и желало, чтобы я скончался в муках после того, как меня все же вывернет наизнанку на дорогущую куртку сэмпая. Организм мой — враг мой. Казалось бы, с завтраком я уже распрощался. Куда еще? Всегда есть, куда. Всегда, друзья мои. Единственное, что удерживало меня от непоправимого, блуждающая мысль о том, что если Зуо покончит со мной сегодня, то избавит себя от еще целых шести мучительных дней в моей компании. А я такой роскошный подарок преподнести Шаркису никак не мог. Потому и держался, то и дело судорожно сглатывая подкатывающую к горлу желчь и дыша так, будто вот-вот собираюсь родить. Но только мотоцикл остановился, и выдержка моя закончилась. Я не слез, слетел с адской машины, и меня вывернуло в первые попавшиеся на глаза кусты. Впрочем, в этот раз спокойно расстаться с содержимым своего желудка мне не удалось. Бродячая собака, что, как оказалось, к своему и моему невезению решила поспать в этих самых кустиках, должного гостеприимства мне не оказала. Думаю, потому что вломился я к ней с весьма своеобразным презентом. На любителя. Только представьте: вы все в соплях и слезах как добропорядочный гражданин преспокойно орошаете все вокруг добротной порцией рвоты (Никого, между прочим, не трогаете!), когда из-за веток вылезает огромная оскаленная морда и пытается цапнуть вас за голову! Вот вам совет, о котором вы не просили: никогда не вставайте на четвереньки при столь интимной процедуре, потому что голова становится мишенью номер один. (Жопа — мишень номер два, но меня спасло то, что я не нарвался на собачью стаю). Я как ошпаренный шарахнулся от собаки и, не удержав равновесия, свалился на и без того отбитую задницу. При этом меня все еще продолжало тошнить. Запущенный процесс остановить не получилось, что повлекло за собой омерзительные последствия. Мне ведь не надо вдаваться в подробности, расписывая, какое количество содержимого моего желудка оказалось на мне самом? Не надо же, правда? Пожалуйста, не вынуждайте, мне и без того пришлось несладко. — Ебучий, нахуй, случай, — прокомментировал Зуо мой вид, брезгливо поморщившись. — Ну пиздец… — добавил он, чуть подумав. — И мне таскаться с этим уебаном целую неделю? Вся репутация покатится прямиком в пизду. Охуенный, блять, расклад, — бормотал он себе под нос, подходя к черной металлический двери, будто впаянной в старое десятиэтажное здание. — Кого в действительности и проще пристрелить, так это тебя, — сообщил он мне. Ого, моя характеристика Шаркиса не осталась без внимания Его Величества и теперь периодически будет мне припоминаться? Как мило. Зуо постучал костяшками пальцев по металлической поверхности двери, и та мгновенно распахнулась. Путь нам преградил темнокожий широкоплечий бритый под ноль охранник. Он сложил руки на груди, из-за чего кожзам его куртки противно заскрипел. Я вгляделся в зеркальные стекла его солнечных очков, оценил вид своего отражения, и отметил, что вообще-то все могло быть и хуже. — Мистер Шаркис, — поприветствовал охранник сэмпая как завсегдатая данного заведения. — День добрый, Сникерс. Как рука? — поинтересовался Зуо с деланным равнодушием. Могу поклясться, мужчина побледнел, хотя мне всегда казалось, что с темной кожей сделать этого невозможно. — З… заживает, — с усилием выдохнул он, а я пригляделся и заметил на левой руке мужчины силиконовый гипс. — Вульф на месте? — продолжил Зуо беседу, будто не замечая смятения охранника. — Да, он вас ждет. — Как хорошо, что в этот раз он тебя об этом предупредил, — лениво протянул Зуо, похлопывая мужчину по плечу. Напряжение охранника не осталось незамеченным моими зоркими глазенками. История в голове сложилась сама собой. Я увидел, как Шаркис стремится проникнуть внутрь, а охранник, видимо из новичков, не пропускает его. Возможно, даже додумывается кинуть какую-нибудь колкую фразу вроде «Школоте здесь не место». За что и огребает. Жалеет он о своих поспешных выводах, когда его руку ломают в трех местах. Или в пяти. Или в семи. Главное, чтобы количество переломов было нечетным, потому что я хочу нечетное число! — Сникерс? В смысле, как кроссовки? Или шоколадный батончик? Или как кличка лошади, в честь которой этот батончик назван? Или в честь лошади в кроссовках, которая любит шоколадные батончики? — совсем не к месту влез я в разговор. Мать моя женщина, а отец не женщина! На секунду я явственно увидел, как темнокожий собрат срывается с места, хватает меня за шею и размашисто ударяет меня головой о кирпичную стену, а затем начинает колотить, куда придется, переламывая в моем теле все, что можно переломать. Лишь наличие Зуо рядом со мной и спасло меня от гнева охранника. Жаль, оно не уберегло меня от гнева самого Зуо. Он в ответ на мою реплику шагнул ко мне, резко уменьшая расстояние между нами. Брезгливо поморщившись, сэмпай сжал мой не совсем чистый подбородок двумя пальцами — большим и указательным, — заставив меня посмотреть ему прямо в глаза: — Разве я давал тебе разрешение говорить? — Видя, как глаза Шаркиса краснеют, я яростно замотал головой. — В таком случае завали ебало и не высвечивай. Будешь говорить тогда, когда я тебе позволю. Дышать — если разрешу. Даже срать будешь по расписанию, если такова будет моя воля… Я тут же ненароком представил Зуо за оформлением расписания, по которому я должен был ходить в туалет. Сэмпай, с умным видом листая распечатки с информацией по биоритмам моего тела, усиленно размышлял, стоит ли мне позволить посрать в среду, или лучше перенести все мероприятие на четверг. А может и на пятницу, чтобы жизнь малиной не казалась. — Всё ясно? — продолжил давить Шаркис, пытаясь направить меня на путь истинного терпилы. Я уяснил только то, что в среду срать нельзя. В четверг, возможно, тоже, но это не точно. Я почти брякнул это вслух, но Зуо наклонился ко мне настолько близко, что его губы почти коснулись моих. Я уловил его горячее дыхание и запах не то малины, не то клубники с примесью табака. То, что при этом сэмпаю грозило почувствовать из моего рта, если б я его открыл, даже представлять не хочу. С еще большим удивлением я обнаружил, а точнее не обнаружил черных точек на носу Шаркиса. И возненавидел его окончательно. Люди с идеальной внешностью должны сесть на ракету и улететь к чертям с этой планеты. Им здесь не место! Этот уродливый комок земли для уродливых комков человечины. Вроде меня. Красивые люди ущемляют меня своим существованием. — Алё, блядь. Не слышу ответа, — процедил Шаркис, сжимая мою челюсть с такой силой, что она начала неметь. Я сдержанно кивнул, не решившись открыть рта. Побоялся, что аромат рвоты может подстегнуть Зуо выйти из себя окончательно. — Раз всё понял, иди за мной. Не хотел брать тебя внутрь, но если ты не смоешь с себя блевотину, то я собственноручно утоплю тебя в ближайшей химической луже, — пообещал мне Шаркис, проходя во внутреннюю, распахнутую учтивым охранником дверь. Я поспешил за сэмпаем, но охранник как раз отпустил ручку, давая понять, что для меня держать дверь он не собирается. Кусок металла толщиной с мой кулак захлопнулся у меня перед носом. Охранник, названный в честь лошади в кроссовках и с интересными вкусовыми предпочтениями, скрестил руки на груди, мол «Откроешь себе дверь сам». «Ха! — подумал я. — Да без проблем! Уж с дверью-то я справлюсь!» Еще никогда я так не ошибался. Вцепившись в ржавую ручку, я что есть мочи потянул ее на себя, но мои действия результата не возымели. Я попробовал во второй раз. И в третий. Дверь осталась для меня непреодолимым препятствием, которое вызвало у меня лишь дрожь в коленях и старческое кряхтение. Да сколько весит эта махина?! Я уже было отчаялся, когда дверь внезапно распахнулась. Зуо, толкнув ее одной рукой, воззрился на меня. — Ну и хули ты встал? Оглох? Я же сказал идти за мной, тупорылый ты кусок говна. Съежившись, я посеменил за Зуо в открытую дверь, в последний момент уловив боковым зрением усмешку охранника. Весело тебе, да? Наслаждаешься? Предусмотрительно убедившись, что Шаркис отошёл на безопасное расстояние, я не выдержал и прошептал: — Лучше уж быть куском говна, чем… — я призадумался, что бы сказать такого обидного. — …чем им не быть! — заявил я и гордо прошествовал в дверь, чувствуя себя победителем. Правда через пару секунд понял, что фраза прозвучала не так круто, как это представлялось в моих фантазиях. Я бы даже сказал: совсем не круто. Что поделать, открытые конфликты — не мой конек. Я люблю закрытые. Чтобы я сидел за тридевять земель, высовывался из какого-нибудь помойного бака и тихо шептал ругательства в спину человеку, который о моем существовании даже бы не подозревал. Кстати о людях, которые до недавнего времени не подозревали о моем существовании. А точнее о месте, в которое меня привел человек такого сорта. Я оказался в обыкновенном подпольном клубе. Стены огромного зала терялись и растворялись в сплошном зеркальном покрытии, напрочь стиравшим границы помещения. Под потолком блестел огромный зеркальный шар, а сам потолок оказался голографическим экраном. На нем без передышки крутили какие-то психоделические короткометражки явно не очень здорового сценариста. В момент, когда я зашёл в зал, на экране показывали кошку, которая, играя с клубком ниток, наворачивала круги вокруг высохшего дерева. Но затем клубок превратился в голову, а кошка — в планету. Голова эту планету съела, после чего… Хм… Какой утонченный кинематограф. Надо бы затем найти этот фильм и посмотреть от начала и до конца. Что-то в этом есть. Танцполов в клубе я насчитал аж одиннадцать штук. На каждом из них билось в конвульсиях не меньше сотни обкуренных подростков. Экран на потолке утопал в густом табачном дыме, то и дело прорываясь через мутную завесу отдельными яркими лазерными лучами света. Дым вибрировал от оглушительной, пустой музыки, что отражалась от зеркальных стен зала и наполняла собой помещение до основания не хуже липкой грязи. Звуковой грязью она и была, потому что нельзя называть раздававшиеся со всех сторон искусственные скрежетания полноценной музыкой. Не может она быть такой холодной, бездушной и походить на визг умирающего комбайна. Слушать эпилептические припадки микроволновки оказалось почти невыносимо, скажу больше — мозговыносимо. Но обдолбавшимся посетителям она заходила на ура. Под высоким потолком-экраном проходили толстые балки, на которых на длинных цепях подвесили большие клетки. В них танцевали почти обнаженные парни и девушки с шикарными фигурами и наверняка усталыми лицами, которые сейчас скрывал вечный полумрак клуба. На девушках красовались лишь трусики-стринги да два кружочка, закрывавших соски их фальшивых грудей. На парнях — полупрозрачные боксеры, имевшие небольшой плотный кусок ткани лишь в районе промежности. Миниатюрные элементы одежды из светоотражающей ткани переливались всеми цветами радуги. На несколько секунд я задержал внимание на танцовщицах, не в силах оторвать взгляда от ненастоящих, но всё же пленяющих форм. Тут-то, схватив меня за локоть и притянув к себе, Зуо и прошептал: — Не целуйся со здешними девчонками. И с парнями не целуйся. А так хотелось… — У меня на лице написано, что собираюсь? — но мой вопрос потонул в какофонии криков, смеха, ругани и музыки, не достигнув ушей Зуо. Шаркис, и не думая дожидаться моего ответа, нырнул в толпу не танцующих, но будто пребывающих в агонии людей. Прекрасно. И что мне прикажете делать дальше? Я в подобных злачных местах раньше никогда не бывал. Видел только на виртуальных стримах. И не скрою, первые пару минут полуголые, сверкающие своей мнимой доступностью работники клуба, пусть и с лицами людей, которым хотелось лечь и сдохнуть, заставляли меня пребывать в эйфории. Но это ощущение быстро растворилось в нарастающих панике и страхе! Зуо рядом не было. А значит, я остался без защиты. Не то чтобы наличие Шаркиса гарантировало мне полную безопасность. (Какова вероятность того, что если бы кому-нибудь приспичило меня избить, Зуо бы за меня заступился, а не разместился в мягком кресле, вооружившись попкорном? Небось еще и ставку бы поставил не в мою пользу!) Но само его наличие рядом возводило вокруг меня пусть и хрупкую, но защитную стену. Лишь запах собственной рвоты, что внезапно ударил в нос, привёл меня в чувство и заставил вспомнить, зачем я вообще зашёл в это не сулящее ничего хорошего место. Найти указатель с писающим человечком оказалось не так уж и сложно, ибо этот самый человек высотой в два метра и усеянный мигающими лампочками прицельной струёй прозрачной воды показывал, куда следует идти, дабы облегчиться. Вот только чтобы добраться до места назначения, мне предстояло преодолеть мешанину полуголых потных перевозбудившихся тел. Ничего, Тери, крепись. Ты сможешь. Доберешься до туалета. Ототрёшь от своей толстовки жёлтую вонючую корку. И забудешь об этом дне, как о страшном сне! Дабы не повторить произошедшего утром на школьном крыльце, я инстинктивно закрыл руками ненавистные пуговицы бридж и только после этого нырнул в человеческую кашу. За девять минут, потребовавшихся мне, чтобы доковылять до туалета, я, по ощущениям, лишился невинности даже в тех местах, в каких сделать это было невозможно в принципе. Мою честь поругали окончательно и бесповоротно. И не единожды! Облапали с головы и до самых пят. В основном, касания, конечно, имели случайный характер, но один парень с неестественно расширенными зрачками резко схватил меня за руку, не на шутку этим перепугав. Видимо, ему понадобился партнер для танца и выбор пал на меня. К счастью наркотический трип, в котором он находился, позволил мне с легкостью избавиться от его неуместного внимания. Лишь я вырвался из его несильной хватки, и парень тут же потерял меня из виду и отыскал себе иную жертву: взрослую девушку в школьной форме. Она в ответ на действия незнакомца заливисто рассмеялась. А потом отправила парня в нокаут изящным хуком слева. После удара парень вполне разумно решил прилечь отдохнуть прямо посреди танцпола. И никто из танцующих вокруг не обратил внимания ни на него, ни на девушку, ни на меня. Я понимал, что в подобном местечке от туалетов ничего хорошего ждать не приходилось. Но ситуация оказалась даже плачевнее, чем я представлял. Ряд писсуаров — судя по лужам под ними, я с уверенностью утверждаю, что не попадали в них из принципа, — да несколько кабинок, перегородки которых испещряло такое количество дыр и трещин, что смысл их наличия терялся. Из крайней кабинки доносились недвусмысленные стоны. Если вы предположили, что я намекаю на безудержный страстный наркоманский секс, то разочарую, ибо туалет использовали по самому прямому назначению. Несчастный, видимо, перебрал, потому его либо мучила беспощадная диарея, либо не менее беспощадный запор. Трагичность ситуации заставила меня невольно оглянуться на кабинку и сквозь дыры в её дверце разглядеть тощую фигуру, разместившуюся на унитазе и скрючившуюся пополам. Был и третий вариант: парень мог оказаться наркокурьером и перевозить наркоту в своем кишечнике. Помню, читал историю про то, как у одного паренька такие шарики образовали непроходимость и он умер. А еще про девушку, внутри которой один из таких шариков лопнул. Она тоже умерла. В общем, тема наркотиков интригующая и позитивная. Кроме меня и предполагаемого наркодилера в туалете никого не оказалось. Неудивительно, учитывая, какая убийственная вонища здесь стояла. Поначалу меня даже зашатало, а перед глазами всё поплыло от внезапной биологической атаки. Мои обонятельные рецепторы сделали бы себе сэппуку, если бы под руку им подвернулся танто. И если бы у них были руки. И животы, которые они могли бы вспороть. Морщась от вони и стараясь дышать через рот, я подошёл к одной из раковин и включил воду. Потекла тонкая вязкая струйка. Я выкрутил краны до максимума, но толщина струи не увеличилась. И на что я только рассчитывал? Хороший напор и чистая вода нынче дороговаты, так что кто-кто, а хозяева подпольных клубов на сей счет явно не заморачивались. Я стащил с себя толстовку и сунул её под воду, когда сухая фигура, воинственно оседлавшая унитаз, вздрогнула и внезапно выпрямилась. Сквозь отверстия в двери полыхнул обжигающий дикий взгляд. — Ты! — выкрикнул незнакомец, отчего моё сердце ухнуло куда-то к желудку, а всё тело на миг парализовал страх. — Ты — Он? — Он? — Молчи-молчи-молчи. — Кто это — Он? — Бог?! Ого, вот так из грязи в князи! Что-то в этом есть! Да, я маленькое туалетное божество. Дарую своим послушникам вантузы, а врагам — наждачку вместо туалетной бумаги. — Предположим, — не стал я отрицать своего божественного происхождения. Всегда подозревал, что рожден для чего-то великого. Наконец-то, признание! Как давно я этого ждал! — Правда? — Ты смеешь сомневаться, смертный? — достаточно быстро вошел я в роль. — Нет-нет, что ты! — запаниковал нарик. — А… а что Ты здесь делаешь? — скромно поинтересовался он. — В данный момент пытаюсь отмыть свою божественную рясу от божественных нечистот, вызванных поездкой на божественном железном коне в компании моего злейшего врага, — с удовольствием рассказал я, шкрябая онемевшими от ледяной воды пальцами по жесткой ткани. — Злейшего врага, — повторил за мной наркоман. — Злейшего? Врага? Злейшего?! — Кажется, я сболтнул лишнего и у парнишки вот-вот откажет сердце. — Злейший враг… Ты говоришь о Дьяволе?! Дьявол в клубе? Нам надо бежать! Спасаться! — Сиди, где сидишь, — пробормотал я, морщась от того, что парень перешел на оглушительный фальцет, — никакой он не Дьявол. Так… обоссанный бес низшего уровня. — Хотя гонора как у Сатаны… — Короче, обыкновенный среднестатистический человек… — пожал я плечами. И как у меня язык-то повернулся сказать такое о Шаркисе? Обыкновенный? Среднестатистический? Свят-свят-свят. — Не понимаю, — признался мой интеллигентный собеседник на унитазе. — Так все же бес? Или человек? — А это одно и то же, — решил я окончательно подорвать мозг и без того не отличающегося здравомыслием парня. — Я, выходит, тоже бес? — И ты бес. И бабушка твоя бес. Все вокруг бесы, — с готовностью подтвердил я. — И мы все твои враги? Ой. Надо бы скоренько «переобуться в воздухе», а то беды не миновать. — Были бы ими, если бы я на самом деле являлся божеством, — раздражённо выдохнул я, пожалев о том, что начал этот разговор. Нести всякую чепуху — моя прерогатива. Это людям вокруг меня должно быть некомфортно. А не наоборот! — Как это? — послышалось растерянное. — Жопой об косяк, хуем об камин! — фыркнул я излюбленную мамину присказку. — Не-е-ет! — закричал в ужасе тощий парень, схватившись за голову и не отводя от меня взгляда. Эй-эй, я же не буквально, не кипишуй. Твои чресла останутся целы и невредимы. Обещаю! — Этого не может быть! — продолжал он вопить что есть мочи. — Как это не Бог? Я верил в тебя! Я тебе поклонялся! Когда это ты успел поклониться мне? Пока тужился? — Я — не Он, смирись, — устало выдохнул я. Что-то этот день порядком мне осточертел. — Значит… — И эта недосказанность мне не понравилась. — Что ещё за «значит»? — Ты Дьявол? — Логично. Я ведь слишком хорош для человека, не правда ли? — Я бы и рад, но… — Нет, ты Дьявол, и даже не пытайся меня обмануть! — Ой, да куда уж мне, — закатил я глаза. — Так ты признаёшься?! — Да-да, я Дьявол. — Точно? — Вот те крест! — И… что ты здесь делаешь? Нифига себе! Я кажется попал в классический цикл. Всё по новой? Серьезно? — Да ничего особенного: котят топлю, по шлюхам бегаю — сею дьявольское семя, так сказать. Задумал небольшой Армагеддон, но ещё не размышлял о деталях, — небрежно бросил я. — Лжец! — Незнакомец аж на унитазе подскочил. — Ладно-ладно, признаю, наметки на Армагеддон кое-какие имеются, но… — Никакой ты не Дьявол! Ну блин. Дай побыть всемогущим хотя бы пару минут. — Не представляю, как ты меня раскусил… — признался я со вздохом. — Будь добр, подскажи, кто же я на самом деле? — Ты… Бог… Точно. — Может, есть другие предположения? Или ты полагаешь, что в сортиры ходят только Боги и Дьяволы? — А их много? — Тьма тьмущая. — И они правда ходят? — Плавают. — По полу? — По стенам и потолку. — Говорила мне мама не болтать с наркоманами, а я всё не слушал. Продолжать несвязный диалог я не собирался, поэтому всё своё внимание переключил на отстирывание толстовки подвернувшимся под руку антибактериальным мылом XXI века. Штука древняя, но от этого не менее действенная. Создали данную чудо-вещицу в конце столетия. Её уникальный химический состав уничтожал абсолютно все бактерии и микробы… А еще ржавчину, бетон, линолеум и неплохо справлялся с человеческой кожей, которая при длительном использовании мыла слезала с ладоней смачными ошмётками до самого мяса. Конечно же, производство мыла со столь креативным действием поспешно закрыли, а тонны уже расфасованного товара якобы уничтожили. Но разноцветные брусочки, срок годности которых истек еще сто лет назад, как по волшебству возникали в уборных почти каждого злачного места, подобного этому клубу. Мыло в мгновение ока справилось с пятнами на толстовке, словно их никогда и не существовало. Правда, и ладоней моих оно не пожалело: верхние слои кожи полопались, и я ощутил неприятное жжение. — Так значит, ты всё-таки Дьявол? — тем временем не прекращал играть в пророка-детектива незнакомец. — Нет, я Мария Магдалина, — уже на автомате кинул я, не без удовольствия отмечая, что толстовка моя как новая. Как новая мокрая толстовка. — И снова вранье. Мария Магдалина убежала с Хуаном Педро ещё в прошлой серии. Ты не она! Ты Дьявол во плоти! Ух ты ж ебушки-воробушки! Он тоже смотрит «Сопливые дрязги»! Наконец-то я нашел человека, с которым могу обсудить то, что там сейчас проис… Нет. Стоп. Уходи, Тери. Уходи, пока тебе не пустили серебряную пулю в лоб или не вбили осиновый кол в задницу! Это же наркотический бред! Бред, произносимый не тобой. Нонсенс! — Ладно, приятно было обсудить животрепещущую тему религии со знатоком, но мне пора, — махнул я наркоше рукой. — И кстати, на унитазе так долго сидеть вредно. — Спасибо за заботу! — послышалось мне в ответ, после чего хлипкая дверь с грохотом распахнулась, заставив меня подскочить на месте. Нет, наркоман всё ещё сидел на унитазе, но выглядел он вполне вменяемо. Если конечно существует вменяемый тип людей, которые при всей своей адекватности не прочь продемонстрировать случайным прохожим, как вальяжно они рассиживают на толчке. — У меня кое-что для тебя есть. На память! Не уверен, что когда-нибудь захочу рассказать об этой встрече внукам, так что данное воспоминание можно смело стереть, чтобы оно не занимало лишних мегабайтов. Delete-delete-delete! — Не надо. — Это конфета, — проигнорировав мои слова, парень не без усилий извлёк из кармана спущенных джинсов помятый пакетик. Его порошковое содержимое не тянуло на конфеты даже под самым иррациональным углом зрения. Возможно, это был стиральный порошок. Или сахарная пудра. Или наркоман коллекционировал чужую перхоть (почему бы и нет?). Или, что куда вероятнее, мне предлагали старую-добрую наркоту. Я почему-то представил себя древним дедушкой, окруженным внуками. Они бы внимали каждому моему слову, пока мы листали голографический фотоальбом. А затем я бы показал им пакетик, мол «А вот это, внучики, кокаин. Мне его дал один наркоман в грязном клубе, будучи на унитазе без штанов. Как насчет того, чтобы развеселить дедушку, втерев ему в десны немножечко порошка?! Крутая идея? Куда как лучше игры в прятки!» Я буду офигенным дедом. — Спасибо, не голодный, — со скрипящим сердцем отказался я от будущего веселья с гипотетическими внуками. — Тебе понравится, — заверил меня наркоша. — Не сомневаюсь, но я спешу, — пробормотал я и в подтверждении своих слов подцепил дверную ручку мизинцем, надеясь, что от соприкосновения с таким количеством бацилл палец у меня не отвалится. Парень встрепенулся от моих слов как от пощечины, а затем затравленно огляделся по сторонам, будто перестал понимать, где он находится. Наркоша с большим запозданием заметил, что сидит на унитазе. Кстати говоря, без штанов. И что я, между прочим, имею неудовольствие лицезреть то, чего видеть не хочу. Я, конечно, пытался держать глаза на уровне его лица, но знаете, как это бывает с мерзкими вещами: ты всеми силами пытаешься не смотреть, но взгляд то и дело падает именно туда, куда тебе меньше всего хочется. — Твою мать! — воскликнул парень, увидев меня. — Чел, ты не оборзел? Ебало отвернул, мелкий изврат! У меня, вообще-то, есть девушка! То есть я еще и виноват?! И то есть даже у него есть девушка?! — С превеликим удовольствием. Радуясь окончанию бессмысленного разговора, я выбежал из туалета и ринулся к выходу, где надеялся дождаться сэмпая. Но не прошел и десяти метров, как столкнулся с пухленькой девушкой в экстремально коротком обтягивающем платьице. — Извини, — по привычке бросил я, взглядом пытаясь отыскать мерзкого Шаркиса. Где ты, скотина?! Где, я тебя спрашиваю? Уведи меня отсюда! Это какой-то притон. Хочу домой! К маме! И к компу! — Ой! Ты ведь Он? — Только сейчас я заметил, что и у девушки зрачки расширены так же, как и у парня на унитазе. — Кто… Он? — сипло спросил я, кажется, уже зная ответ на этот вопрос. — Бог? — томно прошептала девушка, наклоняясь ко мне. Её влажные розовые мягкие губы оказались так близко, и пахло от неё просто потрясно. Я даже не заметил, как она обвила руками мою шею, прижалась ко мне всем телом и… «Не целуйся со здешними девчонками». Ну, упс. Незнакомка прильнула ко мне, тут же превращая невинный поцелуй в глубокий. Мне бы насладиться моментом, но я не смог не отметить, что вкус у этого поцелуя оказался странным: горьким и словно синтетическим. Продлился он недолго. Я и осознать ничего не успел, а новая знакомая уже отстранилась от меня, игриво хихикнула и бросилась танцевать передо мной под безумный ритм недомузыки. И я бы к ней присоединился, вот только голова моя резко закружилась, в горле пересохло, а колени внезапно подкосились, из-за чего я обессиленно плюхнулся прямо на пол. Перед глазами поплыло. Тело забил озноб. Липкий горячий пот пропитал одежду. Сначала возникла тревога, быстро перетёкшая в неконтролируемую волну панического страха. Затем мое состояние резко сменилось приливом бодрости и безудержным счастьем. Дыхание сбилось. Сердце заколотилось с такой скоростью, будто желало вырваться из груди. Глаза заслезились от ярких вспышек. Безумно громкие звуки атаковали со всех сторон. Нет, мне не было плохо. Мне было хорошо! Очень хорошо! Но странно… Я вяло оглядел клуб и уперся взглядом в поцеловавшую меня девушку. «Хочу её…» Смотря на неё снизу вверх, я любовался то и дело виднеющимися из-под коротенького платьица чёрными трусиками. Белоснежными крыльями, что красовались за ее спиной. Золотистым нимбом, сверкавшим над головой. «Хочу её». В голове шумело. Музыка и мелькающий экран на потолке дезориентировали. Я с усилием поднялся на ноги, ощущая, как меня шатает. «Хочу её!» Я протянул руку, в попытке коснуться крыльев девушки, но мои пальцы прошли насквозь. Странное ощущение. Я попробовал вновь, но снова ничего не вышло. Будто крыльев не существовало. Будто являлись они лишь плодом моей фантазии. «Кто ты? Ты Бог?» — Ты Она? — выговорил я заплетающимся языком, пораженный богиней перед моими глазами. Кажется, я только что уверовал. — Да! — воскликнула незнакомка, хватая меня за руку и затягивая на танцпол. Музыка неожиданно оказалась очень даже классной. И люди вокруг — сплошь ангельского или демонического происхождения. Зараженный общим куражом, я отплясывал, как в последний раз в своей жизни. Вообще-то я не умею танцевать. Но тот хаос движений, который я демонстрировал, пытаясь привлечь к себе внимание моей богини, на тот момент я называл именно танцем, а вовсе не эпилептическими судорогами на фоне отравления легкими (или не очень) опиатами. — Насекомое, ебаный ж ты насрать! Только не говори, что… — Зуо, внезапно появившийся передо мной, уже привычно схватил меня за подбородок и вгляделся в мои глаза. А я вгляделся в его. Зрачки его красных глаз показались мне узкими, как у кошки. Из головы сэмпая чуть выше висков нарисовались толстые черные, слегка завивающиеся назад рога. А за спиной Шаркиса распахнулись огромные кожистые крылья. И почему я не замечал их раньше? Спятить, как красиво! — Зуо… — прошептал я, не в силах сдержать рвущегося изнутри восторга. — Ты — это Он? Бог? — Да, блядь! Для тебя я Бог!

****

Удобно разместившись в кожаном черном кресле, ты то гипнотизируешь щедро тебе предоставленный бокал виски, то переводишь взгляд на мужчину, что сидит перед тобой за письменным столом. Вульф. Ему нельзя доверять, но и рвать связи пока рановато. Пусть он и мелкая Амурская сошка, но еще может пригодиться. — Ты уверен, что мальчишка, которого ты привёл, действительно тот самый хакер? — мужчина недоверчиво морщит лоб. Эта информация не для его ушей, и ты уже тысячу раз пожалел, что в алкогольном опьянении сболтнул лишнего. Это одна из причин, по которой теперь к бокалу ты не прикасаешься. — Допустим, — не отрывая взгляда от играющего на свету льда, отвечаешь ты с улыбкой. Ян упоминал, что от таких вот твоих улыбочек у него мороз по коже. Вот бы и с Вульфом было так же. — Он сильнее? Действительно сильнее Локи? Ты… — Я не любитель приписывать себе несуществующие победы. Но и признавать его превосходство надо мной без доказательств не собираюсь. Одно могу сказать с уверенностью: он хорош, — выговариваешь ты четко. — Предполагаешь, что он действительно может быть создателем ПКО-вируса? — Возможно… — протягиваешь ты, щуря глаза. Откуда такая увлеченность виртуальными проблемами, Вульф? Зачем тебе эта информация? А точнее, кому ты собираешься ее продать? — Но надеюсь, что это не он. Мне бы пригодились его навыки. — Тебе? — Вульф еле сдерживает усмешку. Он все еще не воспринимает тебя всерьез. Не видит на твоем месте никого выше замшелого бойца на ринге без правил. Нельзя недооценивать людей, Вульф. Говорят, такие ошибки ведут к скоротечной гибели. Вульф стягивает очки и начинает нервно грызть левую дужку. — На кой чёрт он тебе сдался? — Без комментариев, — протягиваешь ты, улыбаясь шире. — Что ж. Я попытался что-нибудь на него нарыть… «Ах ты ж паскуда! Не лезь, куда не просят!» — …но ничего интересного не нашел, — вздыхает Вульф, не замечая, как к глазам твоим приливает кровь. А она приливает. Ты это точно знаешь по жару, который в такие моменты охватывает твои глазные яблоки. — Териал Фелини. Отец — якобы штатный программист Мирового Морского Флота. Чист как стёклышко, хотя в досье слишком много зачеркнутых строк. И я нашел лишь информацию десятилетней давности. Предполагаю, пошел дальше по карьерной лестнице. Найти о нем свежую информацию так и не удалось. Мать — работает на полставки в ремонтной мастерской, занимающейся обслуживанием дроидов в цветочных магазинах и парикмахерских. Есть младшая сестра, — бормочет Вульф, листая собранное убогое досье. Он почему-то предполагает, что ты бы не смог нарыть эту информацию самостоятельно. Предполагает зря. — В школе особых достижений не замечено. По высшей математике и элементарному программированию балл «ниже худшего». А с таким IQs даже в дворники не берут. Ты точно уверен, что… Молчишь. Ты и не думаешь рассказывать Вульфу, что в младших классах у Фелини имелись определенные достижения в учебе. Вот только после возвращения в виртуалию таинственного Лиса, оценки его резко полетели вниз. Будто бы он специально их занижал, пытаясь не выделяться и не показывать того, на что способен на самом деле. — Поверить не могу, что этот мелкий пацан способен нагнуть тебя в сети. — Не факт, — произносишь ты сухо, стараясь сохранять самообладание. Но рука сама собой сжимает стакан с виски слишком сильно и по толстой глади скользит тонкая трещина. — Если он окажется создателем ПКО-вируса, приведешь его… — Нет, — резко осекаешь ты мужчину. — Вульф, единственная причина, по которой я приехал сюда, — мой маленький должок тебе. Ты хотел увидеть Лиса, — ты киваешь на окно, выходящее на танцполы, — я предоставил тебе эту возможность, — выдыхаешь ты, поднимаясь с кресла, упираясь руками в стол и взирая на собеседника. — На большее не рассчитывай. Он мой. До последнего волоска. И только я решу, что с ним делать. Ясно? — Ясно, — кисло выдавливает Вульф, вжимаясь в спинку стула. Ему не по вкусу тот факт, что расстояние между вами резко сократилось. — Я рад, что мы пришли к консенсусу, — даришь ты Вульфу одну из своих фирменных улыбочек. Мужчина морщится, а ты, удовлетворенный его реакцией, возвращаешь треснутый бокал виски на стол и молча выходишь за дверь. Она еще не успевает захлопнуться, когда до твоего слуха доносится разъяренный рык Вульфа: — Чёртов щенок! — возглас сопровождается звоном стекла. Интересно, Вульф скинул твой стакан на пол? Или тот рассыпался сам из-за пережитого ранее давления со стороны твоей руки? «Он считает меня зарвавшимся ребенком, — думаешь ты, медленно спускаясь по винтовой лестнице к танцполам клуба. — И рано или поздно попробует от меня избавиться. Мне следует его опередить». Вульфа ты терпеть не можешь. Потный кряхтящий тип с помоями вместо мозгов. Остаётся лишь догадываться, под влиянием какой наркоты люди сверху оставили в его руках клуб и прилагаемые к нему бои без правил. Скользкий ублюдок, который по факту слишком беспомощен для мира, в котором он вертится. Жаль, прямо сейчас тебе слишком невыгодно ставить его на место, а иначе… Впрочем, убивать бы ты его не стал. Не то чтобы не чесались руки сжать пальцы на его шее и давить до момента, пока он не перестанет дышать, но ты стараешься жить по простому принципу: убивать ради выгоды — расчёт, ради удовольствия — безумие. А какие бы грешки тебе не причисляли, безумным ты себя не считаешь. Быть может, потому твои руки все еще остаются чистыми от чужой крови. «Для убийства нужна веская причина. Любой человек — ресурс. Лишение жизни — отказ от этого ресурса. Нет смысла убивать того, кто может быть полезен. Использовать можно абсолютно каждого». Слова отца всплывают в памяти сами собой, и ты морщишься от отвращения. Свежо предание, да верится с трудом. Шаркис-старший на твоих глазах творил с людьми такое, рядом с чем убийство показалось бы милостью. Впрочем, Вульф бесит тебя достаточно сильно, чтобы вот-вот войти в разряд бесполезного. Давай, Вульф, сделай еще один неверный шаг. Дорисуй уже мишень на своем потном лбу. Я с удовольствием нажму на курок. Вопреки твоим ожиданиям, насекомое у выхода из клуба ты не находишь. Ты кидаешь взгляд на угашенную толпу и тихо стонешь сквозь зубы. Вот же попал. Сделав несколько глубоких вдохов, входишь в месиво дёргающихся наркоманов, не особенно церемонясь с теми, кто попадается тебе под ноги. Кто-то хватает тебя за руку и тут же получает локтем в живот. Кто-то другой шарит по задним карманам джинсов и падает на пол от удара ногой по лицу. Клубная девица, из тех, что пропитаны наркотой будто губки, вешается тебе на шею и пытается подарить дурманящий поцелуй. Работа у нее такая: подсаживать новичков на местную дурь. Хватаешь девушку за подбородок и отталкиваешь от себя с такой силой, что она налетает на нескольких парней и все они валятся с ног, превращаясь в мешанину из тел. Кто-то бы наверное возмутился, дескать нельзя мужчинам поднимать руку на женщин. Но в твоей системе ценностей главенствует иное убеждение: у врага пола нет. «Где же ты, моя личная проблема?» — шаришь взглядом по толпе в поисках бесячего Фелини. И находишь. Сердце пропускает удар. От накатывающей ярости. Судя по тому, как мальчишка конвульсирует под музыку, сученыш тебя не послушал. — Эй! Насекомое! Только не говори, что… — пробившись к идиоту через толпу ты хватаешь его за подбородок и всматриваешься в его глаза. Ненормально расширенные зрачки Фелини подтверждают твои подозрения. — Ты — это Он? Бог? — восклицает идиотина, явно попробовав на вкус «божественный» поцелуй благодаря одной из девиц клуба. — Да, блядь! Для тебя я Бог! — цедишь ты сквозь зубы, хватая мальчишку за шиворот и волоча за собой через весь танцпол. «Тупорылый олень! Я же, блядь, сказал ни с кем не целоваться! Я что, неясно выражаюсь?!» Клуб Вульфа славится вот такими вот наркотическими вечеринками. Коллаборация между Амурами и Серебром. Первые предоставляют девочек и мальчиков в качестве инструмента, вторые — накачивают их товаром. Каждый день недели соответствует определенной наркоте: опиоидные вечеринки, амфетаминовые, кокаиновые, экстази. Сегодня проходит день галлюциногенов. Теперь на рынок вышла дрянь, побуждающая людей видеть вокруг себя Богов и Демонов. Как же много мороки. — Не-е-ет… Зуо, ты не Бог… Ты — Дьявол! Самый настоящий! Горячий как Ад, холодный как водопроводная вода, — что есть мочи вопит Фелини, перекрикивая даже клубную музыку. Парень явно теряет связь с реальностью. — Зуо, а у тебя есть подружка? Или подружóк? Или дружóк? Или дружка? — А у тебя есть чувство самосохранения? — Не уверен. — Вот сейчас и проверим! — обещаешь ты, распахивая дверь в подсобное помещение и заталкивая насекомое внутрь. Фелини улыбается удача, ведь ему предстоит индивидуальная антинаркотическая терапия, запатентованная лично тобой.