Семь кругов Ада

— Я пони! Понимание столь простого и очевидного факта пришло в мой не совсем вменяемый, помутненный наркотиком разум примерно через полчаса после того, как Зуо затащил меня в какое-то маленькое тёмное помещение. Сначала я лишь бегал по комнате, ловко уклоняясь от попыток сэмпая схватить меня за шкирку. Впрочем, «попытки» — громко сказано, ведь была она всего одна. После чего Шаркис, поставив крест на моей адекватности, предпочел наблюдать со стороны, к чему приведет мое наркотическое отравление (или, если повезет, как именно я сдохну). С равнодушным видом Шаркис разместился на длинной пластиковой лавочке, которая шла параллельно десятку узких серых неприметных шкафчиков у одной из стен комнатки. У другой стены в тусклом свете блестели вёдра на колёсиках самых разных цветов. Блестели недолго, потому что я не упустил шанса врезаться в них в неудачной попытке преодолеть скорость звука. Но авария с участием ведер меня не сломила. Наоборот, приободрила! «Вёдра! — вертелись в голове навязчивые мысли. — Они — неизвестная переменная, которую я искал!» С утробным воплем «Эврика!» я опустил ноги в покорившие мое сердце сосуды и попробовал использовать их в качестве роликовых коньков. Идея, будучи гениальной, одновременно с тем, что удивительно, оказалась неудачной. Благо осознал я это достаточно быстро. Хватило одного мощного поцелуя с полом для понимания того, что в моем плане относительно преодоления скорости звука с помощью ведер присутствуют незначительные изъяны. Где-то в своих расчетах я допустил фатальную ошибку. Хорошо, что падение на лицо расставила все точки над «ё». Швабры, в отличие от вёдер, показались мне куда сговорчивее. Новая архигениальная идея завладела моим буйным сознанием, заставив схватить орудие труда уборщицы, оседлать его и попробовать взлететь. Странно, но не прокатило. Ты меня, пластиковое изделие, очень и очень разочаровало. Надеюсь, тебе стыдно. По наличию сверхтехнологичных предметов для уборки, дошедших до нас еще из прошлого века, нетрудно догадаться, что затащил меня Шаркис в подсобку, предназначенную для личного клининга клуба. И находись я в нормальном состоянии, я бы нашел в себе интеллектуальные силы для того, чтобы прийти к очевидным выводам. Но меня отравили, так что все очевидное я стойко игнорировал, твердо решив для себя докопаться до истины иным нетривиальным способом. Для этого я навернул по комнате кругов так пятьдесят, вспотел и вымотался, хрипло и с отдышкой спел гимн города (трижды), а затем взялся кружиться вокруг своей оси, возомнив себя балериной. В таком состоянии «очевидные выводы» — это последнее, что пришло бы мне в голову. Мысли лезли исключительно неординарные, потому благодаря усердным дедуктивным умозаключениям подсобку я принял за одну из тех конюшен, что часто показывают в вестернах XXII века. После неочевидных выводов полезли более чем очевидные (сам в шоке!) вопросы. Почему я в конюшне? И зачем я в конюшне? А самое главное: кто я в этой самой конюшне? Вариантов ответов нарисовалось два: кони, естественно, ну и наездники, или, учитывая контекст вестернов, ковбои. Ковбоем я себя не чувствовал. Не было у меня ни шляпы, ни странных штанов, ни пистолетов. Поэтому ковбоем я решил наречь Зуо. На нем, правда, тоже ковбойской атрибутики не нашлось. Зато имелась максимально недовольная рожа. Довольно ковбойская, как мне кажется. Ему бы еще широкую шляпу, зажёванную сигарету в зубы и детский пистолетик, стреляющий водой. Логичнее было бы увидеть Зуо с базукой за спиной, но мы ведь с вами говорим «Нет» всему очевидному. Не для очевидного наши розы росли. А для водных пистолетов. Сейчас в складывающуюся картину мира они вписывались куда приятнее и, что немаловажно, безопаснее для меня. Адская мыслительная машина работала на чистом адреналине, перелопачивая факты и изувечивая их до неузнаваемости. Раз Зуо ковбой, а я не ковбой, и мы в конюшне, что это значит? Правильно. Я бравый конь. Логично? Логично. Мне даже захотелось заржать, дабы проверить собственную теорию, но меня перебили новые будоражащие фантазию размышления. Пусть это и конюшня, но слишком маленькая. Сюда если конь и поместится, то тоже маленький. Логично? Логично. Теперь вы поняли? Разобрались, почему я возомнил себя пони? — Ты идиот, — возразил Зуо моему утверждению, скучающе блуждая взглядом по «конюшне». — Не-е-ет! Зуо! Ты меня не слушаешь. Говорю же, я пони! Пони и никто больше. Лошадка такая маленькая. Вымерла всего тридцать пять лет назад. Я о них доклад делал в пятом классе! — И тут меня торкнуло. Погодите-погодите. Вымерли?! Все пони вымерли?! ГОСПОДИ ИИСУСЕ! Мой вид? Вымер? Я обессиленно упал на колени посреди комнаты, драматично уставился в потолок и разревелся. Слёзы искренней горечи ручьями потекли по моим щекам, отражая всю скорбь, что я почувствовал по отношению к своим собратьям-коняшкам. Зуо моим горем не проникся. Вместо того, чтобы порыдать со мной за компанию, он медленно поднялся с лавочки, подцепил за ручку одно из вёдер, наполнил его до краёв холодной водой из небольшого крана, что располагался почти у самой двери, после чего пнул ведро в мою сторону. Ведёрко мягко подкатилось ко мне. Вода из него частично расплескалась, но из-за этого я решил не расстраиваться. Все вокруг становится неважным, когда ты — вымирающий вид. А быть может и того хуже: единственный его представитель. — В чём дело? Пришёл в себя? — заметил мой обращенный к ведру пристальный взгляд Зуо, медленно подходя ко мне ближе. Я в ответ кивнул: — Да. Я понял, как тяжела моя судьба. Я единственный… Единственный пони на планете! А я ведь мечтал о семье! О маленьких детишках-поняшках с милыми крылышками за спиной! — У пони не было крыльев, — возразил сэмпай со вздохом. — Как это не было? — встрепенулся я. — А у кого были? — У пегасов, — спокойно ответил Шаркис. Точно! Вот в чём дело! — Так я пегас! И нас таких много! — просиял я, лыбясь во всё лицо. — Пегасов в природе не существует, — сказал, как отрезал, сэмпай. Да тебе, зверюга, прямая дорога в ряды инквизиции! Чертов разрушитель надежд! Ужас, что я ощутил после этой небрежно кинутой фразы, не описать словами. Будто под моими ногами разверзлась пропасть, из которой повеяло холодной мертвечиной (если мертвечина может быть холодной), что окутала моё тело (если мертвечина может окутывать), вцепилась мне в ноги (если мертвечина может цепляться за ноги) и потащила в недра бездонной чёрной дыры (если мертвечина… да черт бы с ней!). Моя душа разорвалась на тысячи кусков, а сердце приготовилось остановиться. Страх, беспомощность и невыносимая безнадёга поглотили меня, будто запечатав в тюрьме из исключительно негативных эмоций. — Как же… — я сам не сразу узнал свой дрожащий писклявый голос. — Я что же… Не существую? — пробормотал я, оказавшись на грани истерики. Меня заколотило от непроницаемой тоски. Зуо наблюдал за мной со злым скепсисом еще лишь мгновение, а затем разразился изысканным трехэтажным матом в мой адрес. — А как же высказывание одного древнего мудреца: «Мыслю — значит существую»? Я ведь мыслю? — проигнорировав рычание сэмпая и его дергающийся левый глаз, пробормотал я. — Нет, насекомое, ты… — Не-не-не… Зуо! Никаких насекомых! Такой взрослый мальчик, а всё ещё не знаешь, что пегасы — млекопитающие? Насекомые — это драконы! Или, погоди, драконы хладнокровные? А кто же тогда насекомые? Может, это они не существуют, а не… — льющийся из меня нескончаемый поток бреда резко оборвала ледяная вода. Я сам не понял, как это произошло. Незримая сила надавила мне на затылок и окунула мою голову в ведро так резко, что лбом я не сильно ударился о пластиковое дно. Опешив, я попытался вытащить голову из воды, но незримая сила крепко держала меня в холодных тисках, не позволяя реализовать задуманное. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как беспомощно трепыхаться, лихорадочно соображая, что мне делать, как не помереть и где, черт побери, мои крылья, если я пегас? Где мои крылья, я вас спрашиваю?! Так как водные процедуры оказались для меня неожиданными, я не успел набрать в лёгкие воздуха, поэтому в первые же секунды пребывания в ведре начал планомерно задыхаться. Лёгкие загорели огнем. Шею свело судорогой. Сделать спасительный вдох хотелось настолько, что, кажется, еще секунда пытки и я спячу. Или умру. Или обделаюсь. Но спятить я боюсь куда больше всего остального. Лишь когда я оказался в шаге от утопления, неведомая сила сжалилась надо мной и выдернула мою голову из ведра. Некоторое время я судорожно хватал губами воздух, то и дело закашливаясь или давясь собственными соплями. Немного придя в себя, я опасливо огляделся по сторонам и себе на радость обнаружил Зуо, присевшего на корточки рядом со мной. — Зуо! Ты спас меня?! — эти умозаключения мне даже комментировать не хочется. — Беги, Зуо! Беги!!! Или неведомая сила попробует утопить и тебя! Скорее! Я закрою тебя своей широкой спиной! Я тоже тебя спасу! — завопил я, героически пряча сэмпая за собой от вредоносного ведра и ожидая нового нападения со стороны пластиковой формы. (Странно, вроде секунду назад я говорил о неведомой силе, так почему теперь во всем повинно ведро? Если бы только я знал… Если бы только…) Всегда подозревал, что пластмасса — концентрация вселенского хаоса. — Это я тебя в ведро окунул, придурок, — раздражённо потирая виски, тихо прошипел Шаркис. — Ты? Зуо… Это ненормально. Такие сексуальные желания требуют внимания специалиста. Ты не пробовал обращаться за помощью к психоаналитику? Поверь, ты в этом очень нуждаешься! — порекомендовал я сэмпаю, не контролируя ни того, что делаю, ни, тем более, того, что говорю. Тери, дорогуша, чем печься о гипотетическом психоаналитике Шаркиса, лучше бы тебе подумать о потенциальном ритуальщике, с которым придется беседовать твоим родителям, если ты как можно скорее не завалишь свое хлебало! — И это мне заявляет убогий полудурок, который ещё минуту назад уверял, что он пони? — фыркнул Зуо в тихом раздражении. В голосе его я расслышал сарказм. И мне это не понравилось. Да как он смеет смеяться надо мной? Кем он себя возомнил? Я резко поднялся на ноги, сложил руки на груди и окинул всё ещё сидящего на корточках сэмпая хмурым взглядом. — Ты хоть знаешь, с кем сейчас разговариваешь? — грозно выдохнул я, надменно поглядывая на Шаркиса сверху вниз. — С полоумным, накачанным наркотой? — предположил Зуо. Близко, Шаркис, но нет. — Пип-пип! — изобразил я гудок, который раздавался каждый раз, когда участники одного популярного субботнего шоу неверно отвечали на вопрос. Затем их било током. Жаль, я бить током пока не научился. Но всему свое время. — Ответ неправильный! Я!.. — я замолк, резко потеряв нить своих рассуждений и безвозвратно забыв, что же хотел сказать всего секунду назад. — Я… — решил я начать предложение заново, надеясь, что это подтолкнёт мою память, но то, что напрочь забылось, вспоминаться не хотело. Так и не договорив, я вновь оглядел конюшню. Конюшню? Почему конюшню? С чего я взял, что это конюшня? Это же обыкновенная комната. И никакой я не конь. Не пони. И уж тем более, не пегас. Я этот… Как его… Слово забыл, подскажите. Как называется это глупое нескладное существо, ходящее на двух лапах? Лемур? Нет, кажется, не так… Шимпанзе? — Бабочка! Стоп, что? Почему бабочка? Бабочка ходит на лапах? У бабочки есть лапы?! Ммм, моя голова. Ой, как мне плохо. Очень плохо. Всем бабочкам так же плохо, как и мне сейчас? Надеюсь, что да. Не хочу страдать в одно рыло… А у бабочек есть рыла? Нет? Почему тогда оно есть у меня? Не знаю, в какую степь уехали мои мысли, и почему именно этот вариант я озвучил, но Зуо уже привычно посмотрел на меня, как на конченого идиота. Не успел я придумать в своё оправдание что-нибудь умное (Все еще пытался понять, почему у меня в наличии рыло… Как-то это не по-бабочкински, честно говоря), когда удар по икрам заставил меня вновь упасть на колени. Голова же вернулась в ведро. Любые мои сопротивления, естественно, мгновенно пресекались. Успокаивала меня лишь мысль о том, что в этот раз я обдурил сэмпая, успев сделать небольшой глоток воздуха перед погружением в ледяную воду. Так что первые секунды в ведре оказались даже сносными. Вот только и Зуо, чертяка, в этот раз так быстро отпускать меня не собирался. Лишь когда последние капли кислорода покинули меня, а желудок обжёг холод изрядного количества «живительной водицы», от которой мог развиться рак в любой части тела, мою голову вытянули из ведра. Я вновь закашлялся. Из глаз потекли слёзы, из носа — вязкие сопли. Шаркис что, решил в первый же день рассмотреть меня под всеми омерзительными углами зрения? Тошноты ему оказалось недостаточно?! Кстати о тошноте… Желудок, принявший на себя основной удар, опять взбунтовался. Ему не понравилась вода, из-за которой иногда с пола слезала краска, поэтому он решил по-быстрому от неё избавиться. …и меня стошнило в ведро… Череда унижений сегодня закончится или нет?.. Вселенная, мне достаточно. Я понял, что худшее создание на планете, поэтому в дальнейших убеждениях не нуждаюсь. Честно! Просто оставьте мое бренное тело доживать дни на задворках вселенной и никогда больше обо мне не вспоминайте! Я не тяну на роль главного героя какой-нибудь безумной истории. Я некрасивый, бесячий, жалкий подросток с очень слабым желудком. Существование такого посмешища принято игнорировать. Поэтому сделайте мне одолжение, закройте глаза, сотрите обо мне все воспоминания и почитайте про кого-нибудь достойного. …К счастью, стошнило меня в основном водой. Почему к счастью? Потому что не успел я опомниться, как Зуо уже в третий раз окунул меня башкой в ведро. В глазах потемнело. Горло будто сдавили тиски. Из головы выбило все мысли. И мне неожиданно стало себя жаль настолько, что я засмеялся. Смех этот можно смело отнести к истерическим, потому что мое положение не тянуло на комичное. А всё равно хотелось улыбаться. Прямо в воде. Тратя последние капли воздуха в легких. От раздирающего хохота меня затрясло. Зуо, видимо, решил, что меня бьют предсмертные конвульсии, потому тут же вытянул меня из ведра и усадил к стене. Теперь на моих не блещущих густотой волосёнках и смешном лице появилась тонкая противная плёнка из той дряни, что вышла из меня минуту назад. Самый никчемный главный герой на свете. Здесь должна прозвучать какая-нибудь пафосная мелодия. Или похоронный марш по моему самолюбию. — Так кто? Бабочка? Пони? Или всё же обыкновенный неудачник? Давай! Приходи в себя! — Зуо схватил меня за плечи и начал яростно тормошить. Моя голова вследствие этих действий подобно мячику замоталась туда-сюда. Перед глазами всё поплыло. Улыбка не желала сходить с губ. Какой же сэмпай забавный! И какой несчастный я. — Вот дерьмо! — выругался Зуо, отпустив меня. Он вскочил на ноги и начал расхаживать по комнате, явно обдумывая, что же со мной теперь делать. Я тоже времени зря не терял и успел придумать план по захвату мира тараканами (спойлер: они давно уже это сделали), рецептуру кока-колы со вкусом грязи (спойлер: секретный ингредиент — грязь) и даже доказал теорему Ферма! Ну и что, что её доказали до меня ещё фиг знает сколько столетий назад — вряд ли кто-то из них при этом использовал белку, радугу и три спички. Три — это важно. Так бы я и утопал в собственных размышлениях, если бы не попался Зуо под ноги. Сэмпай милостиво и от души пнул меня под ребра и продолжил свои комнатные прогулки. Острая боль слегка отрезвила мой затуманенный разум. Схватившись за больное место, я на удивление ловко (ну или мне показалось, что я сделал это ловко) вскочил на ноги, собираясь сказать сэмпаю нечто важное. И ведь сказал. Вот только огласив мысли вслух, я понял, что что-то с ними не так. — Я вижу звёзды, понимаешь? Это все звезды виноваты. Серьезно, они. Ну правда. Искажённое злостью лицо Зуо дало понять, что ещё одно слово, и после звезд я увижу еще и небеса. Странно, но осознание этого не испугало меня, а разозлило. Я ему тут пытаюсь вталдычить секреты мироздания, а он рожу кривит. Каков наглец! — Ты! — я ткнул в Зуо пальцем, намереваясь кинуть в его адрес какую-нибудь гадость, но мой разум предпочел подчиниться не мне, а химикатам, попавшим в кровь. И потому, помимо моей воли и вопреки здравому смыслу, из меня продолжил литься отборный бред: — У тебя чёрные волосы и зелёные глаза. Да ты же… Гарри Поттер! — я раболепно упал на колени, вознеся руки к потолку и забормотав заклинания из старой книги XX века, которую прочитал около года назад, случайно наткнувшись на неё в архивах своей бабушки. — Только шрама не хватает. Без паники, Зуо. Держи себя в руках! Мы сейчас это исправим, — пообещал я, протягивая руку к сэмпаю и ногтем нацарапывая на светлой коже его лба знак в виде молнии. Открываю курсы по добровольному залезанию в беспросветную жопу и выкапыванию самому себе могилы! Быстро! Качественно! Стопроцентный результат! Звоните! Имеются окошки! На лице Зуо не дрогнул ни единый мускул. Куда ещё, если он и так находился в таком бешенстве, что, наверное, дай ему возможность, и он, в силу нечеловеческого напряжения, перекусил бы ягодицами лом, а то и арматуру. К своему счастью, я не стал оглашать это предположение вслух. Сэмпай и без дополнительного стимула сомкнул пальцы на моём несчастном запястье. Рука у него оказалась ледяной. Как у покойника. Зуо — ты скорее мертв, чем жив? — Ещё раз прикоснёшься ко мне, и одна из этих замечательных швабр волшебным образом окажется у тебя в заднице, — пригрозил он. — Обещаешь? — с надеждой поинтересовался я, ожидая увидеть магию воочию. — Обещаю, — оскалился Шаркис. — А чтобы ты лучше усвоил урок о том, что рядом с некоторыми людьми стоит контролировать себя даже при наркотическом опьянении… Зуо говорил нарочито растягивая слова, чтобы до меня дошел смысл сказанного. Но он не дошел. Я чувствовал, что посыл сэмпая сквозит угрозой, но ничего не делал для того, чтобы предотвратить неминуемое. Как бы я не силился сосредоточиться на Шаркисе и его действиях, мои мысли то и дело уплывали не в ту степь. Меня то отвлекала смешная стена, то пугающие морщинки на ладонях. Боль — ощущение, которое, увы и ах, даже под действием наркотика не превращалось в удовольствие. Притуплялось? Быть может. Но при этом вызывало тревогу, быстро перерастающую в панику. Зуо, судя по всему, знал об этом эффекте и поспешил продемонстрировать его на пальце. Моем, черт побери, пальце. В прямом смысле слова. Сперва до слуха моего донесся тихий хруст, который вызвал у меня легкую встревоженность. Взгляд остановился на перепачканной кровью ладони сэмпая. Подозрительно. Где это Шаркис успел повредить руку? Нет, постойте. Это же моя кровь! Это же мой палец! Это же мой хруст! Точнее, хруст не может быть моим, но вот издала его моя драгоценная конечность, которую сломали с такой легкостью, будто мои кости из соломы. Да так удачно, что косточка вылезла наружу. Минут пять я, зависнув, пялился на открытый перелом, наблюдая, как тонкие струйки крови стекают по ладони к запястью, а оттуда в рукав. Именно столько времени потребовалось моему мозгу, дабы внятно проанализировать передаваемую нервными окончаниями информацию и возвестить меня о повреждении с помощью жуткой боли. Она пришла резко. Даже слишком резко. И пусть я видел состояние пальца, к столь неприятным ощущениям всё равно почему-то не подготовился. Да и если подумать, можно ли подготовиться к боли? Я заорал так, будто мне не палец сломали, а, как минимум, отпилили обе ноги. Шокированный, я взялся носиться по комнате, то пытаясь убежать от собственного пальца, то дуя на него, то плача и размазывая сопли по рукаву левой покусанной руки. Затем все начиналось заново: убегал, дул, ревел. Убегал, дул, ревел. УБЕГАЛ-ДУЛ-РЕВЕЛ. Минут десять. Или двадцать. Или всю жизнь, потому что я потерял чувство времени и связь с реальностью. Наркотики — зло. Зуо в содеянном не раскаивался. Он вернулся на лавку и с усталым отрешенным видом следил за моим непрекращающимся мельтешением перед его глазами. — Хватит вопить. Наркота притупляет боль, — кинул он холодно. Так-то оно так. Но притупляет не равно исключает. И вид торчащей косточки из пальца бодрит не меньше, чем боль. — Ты — больной урод! — воскликнул я. — В смысле… Не то чтобы урод… Красивый, конечно. Но только внешне! Только внешне очень красивый… Ты о себе много не надумывай. Но глаза у тебя красивые. И нос. И губы. И скулы. И шея. И руки. И тело под одеждой наверняка супер красивое… Ты охренел быть таким вот… вот этим вот? Не стыдно тебе перед обычными смертными?! Надеюсь, у тебя есть какие-нибудь изъяны? Может, колени гнутся в обратную сторону? Второй пупок? Третий сосок? Прошу, скажи, что у тебя на спине имеется третий сосок! Нет? То есть единственный твой недостаток в том, что ты злобная скотина?! И маленький хер? — возмутился я, лелея свой палец как маленького ребенка. — Красивый больной урод! Шаркис лишь снисходительно пожал плечами, не впечатлившись моим пьяным монологом. Он поднялся с лавочки, медленно подошёл ко мне и… Как и днём у школьного двора, мой живот пронзила острая боль. Притупить ее не вышло даже у наркоты. — Я сломал тебе палец. Следующим будет запястье. Затем лучевая кость. Локтевой сустав. И плечо. Хочешь? — Знаешь… Если… Честно… Не… Особо, — процедил я сквозь зубы, не в силах сделать вдоха. — Тогда завали свой вонючий ебальник. Усёк? — А… Я… Да… — И давай-ка поуважительнее с человеком, который может сломать тебе запястье, лучевую кость, локтевой сустав и плечо, — выдохнул Шаркис с холодной улыбкой, свободной рукой похлопав меня по щеке. — Ясно? Ясно, что я сейчас обоссусь то ли от страха, то ли от эротического прощупывания моего живота. День унижения, будь ты проклят! — Ты меня понял?! Не слышу ответа. Я дергано закивал, невольно поёжившись. Зуо, удовлетворённый моей реакцией, отпустил меня, и боль в животе утихла. Но ёжиться я не перестал. — В чём дело? — поморщился сэмпай, явно подозревая неладное. — Мне бы в туалет, — промямлил я. — Зачем? Этот вопрос вогнал меня в ступор. — Ну а зачем ходят в туалет нормальные люди? — Где ты, а где нормальные люди, — фыркнул сэмпай. И мне внезапно вспомнилось это его «даже срать будешь по расписанию, если такова будет моя воля». А чтобы помочиться, видимо, необходимо каждый раз спрашивать разрешение? Ну великолепно… — Можно, я схожу поссать? Пожалуйста, — выдавил я из себя, ненавидя себя за вот это убогое «пожалуйста», но вместе с тем готовый и на колени встать, если потребуется. Очень уж приспичило. Наркотическое опьянение резко пошло на спад, из-за чего боль в руке с каждой минутой становилась все сильнее, а лимит моего терпения, распространявшийся на мочевой пузырь в том числе, стремительно уменьшался. — Так уж и быть. Вон дверь, за ней туалет и душ для персонала, — благосклонно сообщил мне Шаркис. Я бы, может, и спросил, когда и при каких обстоятельствах Зуо успел изучить подсобку уборщиков, но терпеть сил больше не оставалось. Так что я без раздумий кинулся к узкой двери, зажатой между двумя металлическими шкафчиками. Туалет вдохновлял на великие дела. Стайка тараканов, бросившихся врассыпную при включении света, дала мне понять, что я нахожусь там, где мне и положено. Я уверенно потянулся к ширинке и лишь затем вспомнил, что она на пуговицах. Причем пуговицы довольно тугие, потому что разносить бриджи я не успел. Правой рукой при всем желании пользоваться я не мог из-за сломанного пальца, на который даже смотреть было больно. Левая же рука, покусанная адской зверюгой, справляться с ширинкой в соло не желала. Отчаявшись, я решился на попытку суицида: — Зуо-о-о… — протянул я, выглядывая из туалета. Сэмпай с непроницаемым лицом скролил новостную ленту на своем КПК. Блин, такими древними штуками пользуются только старикашки. А не подвирает ли Шаркис насчет своего возраста? — Что еще? — сухо бросил он, не удостоив меня и мимолётного взгляда. — У меня не получается расстегнуть ширинку, — плаксиво пожаловался я. — Поздравляю. — Нет… Правда не получается! — И? — Не мог бы ты… мне… кхм… помочь? Стоило попросить об этом хотя бы для того, чтобы увидеть такие глаза Зуо! Сэмпай охренел от моей наглости настолько, что на пару секунд завис, вперив в меня красные пешки. — Может, мне ещё и член тебе подержать? — процедил Шаркис сквозь зубы. — Было бы волшебно, — поддакнул я, за что тут же получил КПК прямо по башке. Миникомпьютер, врезавшись мне в лоб, оставил на нём след в виде тонкой царапины, после чего отрикошетил на пол. Я же заторможено, но всё же вернулся в туалет, недоумевая, о чём я, собственно, думал, когда решил попросить помощи у этого конченного? Я был не в себе? Да, я был не в себе. Я, между прочим, и сейчас не в себе. Зато я стал рекордсменом: человеком, который затратил на расстегивание штанов максимальное время за всю историю расстегивания штанов. Двадцать минут. Я засекал. Не знаю, как я умудрился всё это время терпеть, но дотерпел. Застегнуться оказалось куда проще. Управился за пятнадцать. К тому же в душевой я нашел старый баллончик с нано-очистителем. Этикетка сообщила мне, что срок годности закончился полтора года назад, что не остановило меня от распыления этой штуки на голову, одежду и руки. Оставалось лишь надеяться, что старые нано не уничтожат вместе с грязью мою кожу и волосы. Из туалета я не вышел… выпорхнул, чистый-душистый и довольный жизнью. Беспокоил меня только палец. И укус. И немного лоб. И самую малость живот. И кожу на лице от нано-очистителя жгло нещадно. Но в остальном чувствовал я себя замечательно! В честь этого я даже изобразил что-то вроде победоносной волны, которая перекатилась с одной моей руки на спину, а оттуда переплыла на другую руку. И обратно. Так я проделал пару раз, чувствуя, что чем дольше я этим занимаюсь, тем веселее мне становится. Я уже хотел предложить Шаркису научить его этому приему, когда неожиданно раздавшийся приятный женский голос заставил меня подпрыгнуть на месте. — Итак, молодые люди, вы вместе уже д-д-д-д-д-д-д-два часа, — проговорил голос где-то совсем близко, смешно зависнув на слове «два». — Не могли бы вы оставить голосовой о-о-о-о-о-отчёт о том, какие этапы социал-л-л-л-л-л-лизации вам удалось преодолеть вместе? Голос принадлежал пухленькой женщине — голограмме, что появилась над моим браслетом. Я посчитал, что наркотический трип начал меня отпускать, но, кажется, я погорячился… Боль отрезвила меня лишь на короткий промежуток времени, но прямо сейчас мое сознание вновь стремилось разъехаться по комнатам с мягкими стенами. Я понимал, что передо мной Леди Магни, но в то же самое время… не понимал. Мне почему-то стукнуло в голову, что она угрожает моей жизни. Параноидальные тревожные мысли захлестнули меня хуже прежнего. И я решил поскорее избавиться от компьютерной дамочки у себя на руке. А не фиг располагаться на чужих конечностях. Я ей не разрешал. Я подам на нее в суд, слышите? Помяните мое слово, мировой суд еще узнает, кто такой Териал Фел… — Включаю запись, — оповестила Леди Магни, доводя меня этой новостью до истерики. — Убирайся! — заверещал я, стараясь согнать голограмму с руки. Естественно, у меня ничего не вышло, если учесть, с каким поразительным рвением я пытался отогнать от себя неосязаемый предмет. Поняв, что такой метод не результативен, я применил иную стратегию: начал осыпать женщину всеми нехорошими словами, которые только знал. Словарный запас мой в этом направлении обширностью не отличался, но я сделал все, что мог. — Ты ведь понимаешь, что каждое произнесенное тобой слово пойдёт прямиком к твоему классному руководителю? — осведомился Шаркис, свою Леди Магни и вовсе игнорируя. — Отчет выйдет что надо, — сухо выговорил он и трижды драматично хлопнул в ладоши. Так эта штуковина ещё и передаёт данные силой мысли? Я вскочил на ноги и какое-то время носился по комнате, стараясь убежать от голограммы (то есть от собственной руки). Не поверите, но у меня снова ничего не получилось. — Ебучий, блядь, пиздец, — мрачно изрек Зуо, пряча лицо в ладонях. — Я был готов ко всему, но не к подобному дерьму. Целую неделю с такой хуйней я не выдержу. — С какой хуйней? — Завались, иначе тебя завалю я! — рыкнул Зуо, выразительно хрустнув пальцами. — М-м-м… знал, что ты не устоишь перед моим очарованием, — я вновь интерпретировал слова сэмпая иначе, нежели понял бы его нормальный человек. — Что поделать, я чертовски привлекателен. Мне это ещё Мифи говорила! Передо мной вообще все штабелями падают. Так что не удивительно, что и ты положил на меня глаз! Станешь первым мужем в моем гареме? Зуо посмотрел на меня с уже привычным недоумением. Кажется, он не мог поверить в то, что я несу подобную чушь. — Да я лучше скинусь в колодец, — прорычал он. — А что там в колодце? Какие-то интересные ролевые игрища? Нифига себе у тебя предпочтения. Нет, я не осуждаю. Каждому своё. Кто-то любит наряжаться в больничные халаты, кто-то засовывает в себя картонные башенки, тебе вот колодец подавай. — УБЬЮ! Таки довел… Шаркис, мгновенно оказавшись рядом со мной, крутым апперкотом заставил мое тело оторваться от пола и отлететь на пару метров к дальним шкафчикам. В ушах зазвенело. Перед глазами поплыло. Точнее, перед глазами и так всё плыло и размазывалось, а сейчас стало хуже прежнего. На мгновение я даже перестал чувствовать собственное тело. Не успел я прийти в себя от первого удара, как тут же получил пинок в район живота. Новая волна боли захлестнула меня с головой, на миг заставив забыть даже собственное имя. А затем ещё удар, и ещё… Я даже не пытался сопротивляться, сквозь пелену боли удивляясь тому, что все это время, выходит, Шаркис еще был спокоен? А психовать начал только теперь? Нифига себе какой мерзопакостный тип! — Тупорылое уёбище, — послышалось презрительное фырканье со стороны сэмпая. Я решился открыть глаза и, заметив, что Зуо больше не собирается меня бить, осторожно вышел из позы зародыша, в которой пребывал всё то время, пока меня вдохновенно колошматили. Кажется, буря улеглась. Шаркис обессиленно опустился на лавку и устало закрыл глаза. А я вяло поднялся с пола и, пошатываясь, поплёлся к нему. Я вроде бы не склонен к суициду. И мазохистских наклонностей за собой никогда не замечал. Но все равно перся к Зуо, сам не понимая, зачем. — Эй, сэмпай, — слизывая кровь с разбитой губы, тихо обратился я к Шаркису. — Что? — в его голосе слышалась не злоба. Нет. Это было сожаление. По школе ходили слухи, что Зуо очень вспыльчивый. Вполне возможно, что он сначала срывается, а затем жалеет о своих поступках. Мне даже стало его чуточку жаль. Я осторожно уселся на край скамейки рядом с сэмпаем и внимательней уставился на его лицо. Не понимаю, как такой гадкий тип может быть так красив? Это же несправедливо! Я рядом с Зуо со своими хроническими синяками под глазами на половину лица, болезненной худобой и бледностью, отдающей зеленцой, походил на разлагающийся труп, протирающий штаны рядом с принцем из детской сказки. Вы только посмотрите на эту скотобазу: ровная кожа, выразительные жёлто-зелёные глаза («шторм» улегся, и алый цвет сошел), прямой нос, острый подбородок, тонкие бесцветные губы. Губы… На них я заострил особое внимание. Интересно, каковы они на вкус? Это не я. Это наркота, чтоб ей пусто было! Я отказываюсь от всех этих мыслей! Они не мои! Я чуть привстал, наклонился к Шаркису и коснулся его холодных губ своими. Всего на секунду, ибо затем левый хук безжалостно отправил меня целоваться с полом. — Вот же охуевшая мразота! — выпалил сэмпай, брезгливо стирая тыльной стороной ладони мою кровь со своих губ. Я приготовился к тому, что меня вновь начнут избивать, но Зуо, кинув на меня испепеляющий взгляд, направился к выходу. Лишь у дверей он остановился и, не поворачиваясь ко мне, зло бросил: — Поднимайся, мы уходим. — Куда? — Ко мне. — Куда это к тебе? — Домой. — Ого! Приглашаешь меня в гости! Нет… я на первом свидании к парням домой не хожу! — заявил я. Можно подумать, у меня хоть раз было свидание с парнем. — Боюсь, от столь заманчивого предложения мне придётся отказаться! — А это и не предложение. Я ставлю тебя перед фактом. Пошевеливайся, блядина.