Семь кругов Ада

Ты просыпаешься, когда солнце лишь слегка выглядывает из-за горизонта. На автомате застилаешь постель, умываешься, принимаешь холодный душ (горячая вода в твоей квартире отсутствует в принципе) и идёшь на часовую пробежку. Далеко не каждый решился бы поддерживать физическую форму, бегая по территории трущоб, но ты привык использовать по максимуму те скудные ресурсы, которыми обладаешь. Первое время, благодаря маргинальным личностям, и правда возникают определенные проблемы. Но ты внятно доносишь до промышляющих в этих районах разбоем недоумков, что лучше бы им с тобой не связываться. Лезть в твое плотное расписание себе дороже. Конечно, ты и сейчас изредка нарываешься на наивных идиотов, которые, не подумав о последствиях, совершают неубедительные попытки обокрасть тебя. Находятся и те, что хотят знаменовать начало захвата одного из спорных районов парой ножевых в твой адрес. Очень плохая идея. Исключительно паршивая. О чем ты бескомпромиссно разъясняешь, с помощью кулаков напоминая ребяткам о том, что принцип выживания в этом месте в последнее время изменился. Автор новых правил — это ты. — Никчемным слабым выродкам здесь не место. Возвращайтесь в ту дыру, из которой пришли. Эта территория принадлежит мне. Только мне. Никому, кроме меня. Ещё раз попадетесь мне на глаза и так легко не отделаетесь. Ясно? — интересуешься ты, для убедительности выкручивая конечность противника до такой степени, что мышечные ткани несчастного разрываются на части, кости хрустят, и кварталы вокруг заполняет душераздирающий болезненный вопль. Повторять дважды тебе ещё ни разу не приходилось. Слова следует подкреплять действиями. Каждый чертов раз. Безжалостно. И не позволяя себе исключений из правил. Уважение, граничащее со страхом, заработать сложно, а потерять можно по щелчку пальца. Потому профилактические инциденты такого рода тебе даже на руку. Слухи о тебе, распространяясь по трущобам, обрастают все более страшными и омерзительными подробностями, не имеющими ничего общего с действительностью, но великолепно работающими на твою репутацию. А нет ничего важнее имиджа. Ты слишком юн, из-за чего поначалу тебя не воспринимают всерьез. Несколько кровавых стычек кардинально меняют отношение к тебе. Правда, благодаря дракам, ты обрастаешь и ненавистниками, но так ли это плохо? «Никто не сделает тебя сильнее, чем твои враги, — любил повторять отец. С данным тезисом ты склонен согласиться. — Все живые создания на этой планете в первую очередь живут для себя. И твоё благополучие часто держится на неблагополучии других. Тебе следует запомнить, что все мы — одиночки. И все мы — друг другу враги. Наш мир строится на принципе «каждый сам за себя». И не важно, что показывают в фильмах и о чем рассуждают в книгах. Реальность такова, и не надо ее смягчать. Жизнь беспощадна. Поймёшь это — и выйдешь из борьбы за выживание победителем». Может, ты и ненавидишь отца, но это не значит, что некоторые его советы не имеют оснований. Естественно, ты не настолько хладнокровен и расчётлив, чтобы видеть врагов в приближенных, но во всём остальном окружении — однозначно. — Мистер Шаркис! Доброе утро! — Здравствуйте, господин Шаркис! …Это неотъемлемая часть твоей пробежки. Некоторые жители трущоб, нафантазировав лишнего, считают себя обязанными поздороваться с тобой, ведь ты, как оказалось, их защитник. Тебе такой статус не нравится. Ты создаешь комфорт исключительно для себя. То, что в особенно плохом настроении ты гоняешь местную гопоту да жалкие уличные банды, никак не связано с заботой о соседях. Тебе не устраивает фальшивый образ спасителя, который лепят из тебя местные. Ты совсем не такой человек, которого они хотят в тебе видеть. Все это — сплошная ложь. И именно поэтому на приветствия ты не отвечаешь. Лишь изредка кидаешь взгляд на отдельных индивидов. Обычно, в случае, если конкретно этот человек может оказаться тебе полезен. Таких, естественно, очень и очень немного. После пробежки, вдоволь надышавшись не самого свежего городского воздуха, успев пересечься с парой бандитов местного разлива и с их помощью неплохо разогреться, ты забегаешь в свой подъезд, обдумывая список дел, которые следует завершить в ближайшее время. Ты уже опускаешь ногу на первую ступеньку лестницы, когда на глаза тебе попадается знакомая бордовая толстовка. Скомканная и пыльная, она валяется в углу лестничной площадки, уже не мечтая когда-нибудь вернуться к своему хозяину. Толстовка насекомого. Недолго думая, ты подхватываешь поистрепавшуюся вещь, отряхиваешь её и, не осознавая причины, забираешь с собой. «Холодное и огнестрельное оружие — это лишь инструменты, которые в любой момент могут подвести тебя, Зуо. У них нет сознания. Это вещи. Научившись ими пользоваться в совершенстве, ты, безусловно, станешь сильнее. Но многие люди, вооружившись пистолетом или ножом, ошибочно чувствуют себя неуязвимыми. Расплата за высокомерие — смерть. Полноценное оружие — не ножи, не пистолеты, не гранаты и не кастеты. Всё это — лишь часть смертоносной конструкции. Этой конструкции необходим костяк, которым может выступить лишь человек, его сила, чувства, рефлексы, умения. Самое страшное и эффективное оружие — это твоё собственное тело. Твой интеллект. И характер. Тебе надо тренироваться, учиться и развиваться, не позволяя себе даже минутной передышки. Только в этом случае ты станешь непобедимым». Этим советом ты также не пренебрегаешь после того, как сбегаешь из дома. Пусть наставления отца в какой-то момент начинают наводить тебя на нехорошие мысли. Раз отец считает, что все вы одиночки и все вы друг другу враги, выходит, в этом статусе и ты? И ты его враг? А говоря об оружии, не делает ли он тебя частью той самой смертоносной конструкции, в которой ты играешь роль не костяка, а лишь одной из деталей? Для него ты вещь? Такая же вещь, как пистолет или нож? Разминка. Кардио. Силовые. Теперь можно взяться и за перчатки. Отец лишил тебя детства. Он считал, чем тратить время на кино, глупые развлечения и игры, лучше бы тебе как можно скорее начинать осваивать искусство боя. Вин Чун. Кикбоксинг. Джиу-джитсу. Муай Тай. Бокс. Вставай, крысеныш! Посмотри на себя! Ты бесполезный кусок дерьма! Вставай, я сказал! И не смей реветь! Шаркисы на плачут! Как же ты все это ненавидел. Из всех единоборств ты любил только бокс. Один из самых именитых бойцов XX–XXI веков говорил о том, что боксёры — сильнейшие. Они самые выносливые, и каждый их удар может привести к смерти. Разве этого недостаточно? Разве нельзя сосредоточиться на чем-то одном? Нет, не достаточно. Отец планомерно выковывал из тебя свое оружие, чтобы позже использовать, как бессознательный, но полезный кусок мяса. «Не зацикливайся на физической силе. Развивай скорость, ловкость, гибкость. Найди баланс, пребывая в котором ты сможешь извлечь из собственного тела максимум его возможностей, раскрыть весь потенциал без остатка». Отец бесился, если ты уделял боксу больше положенного времени. Его злил сам факт того, что тебе может что-то нравиться. Тренировки должны были закалять тебя в бесконечном потоке боли и преодолении себя. А любовь к чему-либо этот эффект портила. И твои тренировки усложнялись. Тренерам разрешалось быть с тобой жестокими. Разрешалось причинять тебе боль и ломать кости. Отец не желал мириться с ограниченностью человеческого организма, особенно детского. Его бесила твоя хрупкость. Вместо того, чтобы снизить нагрузку, он беспощадно ее повышал, каждый раз уверяя, что это исключительно для твоего блага. Вранье. О тебе он не думал. Только о безмозглом мясе, которое бы исполняло все его пожелания. Уйдя из дома, ты избавил себя от судьбы марионетки. Теперь ты можешь заниматься тем, что тебе действительно нравится. Первые удары по длинной, вытянутой, набитой песком груше отдаются сладкими покалываниями в кулаках. Боксируя, ты абстрагируешься от окружающего мира. Остаётесь лишь ты и груша, глухим хлопком отзывающаяся на каждый сильный удар. Иногда ты так увлекаешься, что теряешь чувство времени. Тогда ты боксируешь до тех пор, пока не прекращаешь чувствовать руки. Но сегодня тебе так и не удается сосредоточиться на тренировке. Уже через полчаса перчатки сняты. Отработав ещё пару движений, относящихся к другим боевым искусствам, ты вновь залезаешь под холодный освежающий душ. Ты не чувствуешь себя человеком. Ты оружие. Ты мясо. На часах девять утра. Быть может, съездить на учёбу? Как же бесит тысячу раз перекроенная система образования! Александр Македонский в шестнадцать лет подавил восстание медов. А века спустя взрослому двадцатилетнему парню необходимо ехать в школу. Великое достижение… На первые два урока ты уже опоздал. По расписанию остаётся ещё четыре. Одна лишь мысль об их посещении вгоняет тебя в тоску. Пустая трата драгоценного времени. Ты предпочитаешь раз в неделю забирать у учителей домашние задания и делать всё самостоятельно. Неинтересные лекции и семинары тебя тяготят не меньше, чем инфантильные одноклассники, жизненные приоритеты которых не идут дальше алкоголя и секса. Они бесцельно прожигают свои жизни, имея слабое представление о реальности. Ты не желаешь иметь ничего общего с людьми, амбиции которых умерли еще до их рождения. После тренировок и душа просыпается аппетит. Ты достаёшь из почти пустого холодильника очередную коробку «питательного завтрака» и кидаешь её в микроволновку. При отсутствии альтернатив тебе приходится употреблять полуфабрикаты, так как готовить ты не умеешь. На освоение данного искусства у тебя нет ни времени, ни, что важнее, желания. Единственная попытка приготовить себе поесть, помнится, закончилась взрывом. Мало того, что на предыдущей квартире ты снес полстены, так еще и остался голодным. Пусть «питательные завтраки» не отличаются ярким вкусом, зато не взрываются и содержат в себе все необходимые организму витамины. К счастью, от пресыщения безвкусной едой тебя спасает периодически захаживающая соседка — дряхлая старушка лет восьмидесяти. При переезде в этот дом в первые же дни проживания ты случайно отвадил от бедной бабульки каких-то подростков-наркоманов (кажется, одним из них был ее внук). Соседка в знак благодарности иногда приходит к тебе и готовит домашнюю еду из твоих продуктов. Часть приготовленной еды старушку по-тихому забирает себе. Но ты делаешь вид, что не замечаешь этого. Делиться с соседкой едой не кажется тебе накладным для твоего кошелька. «Зуо — защитник и кормилец стариков, — возникает в голове дурацкая мысль. — Кто бы узнал, не поверил…» — справедливо замечаешь ты, ковыряясь вилкой в подогретом «питательном завтраке». Удивительно, сколько дискомфорта привнес в твою жизнь этот глупый мальчишка за один-единственный день. Даже оставил без нормальной еды, умудрившись в худое щуплое тело запихать все твои запасы домашней пищи. Если бы не саранча по фамилии Фелини, тебе бы сейчас не пришлось давиться серым, склизким, нашпигованным витаминами бруском, гордо именуемым быстрым завтраком. Кормить насекомое, правда, тебя никто и не просил. Но с пустым желудком он бы отходил от наркотического опьянения до самого утра. Ты отделался малой кровью. Так или иначе, плакать над уже съеденной пищей бессмысленно. Хотя насекомое наверняка и над испорченным йогуртом бы ревел, и оплакивал бы упавшую на пол сосиску. Нет. Не правда. Сосиску бы он однозначно поднял и сьел грязной… Фу, блядь… А с каких это пор любые твои размышления заканчиваются мыслями о чёртовом Фелини?! Следует срочно отвлечься. Виртуалия — лучший вариант ухода от реальности. — О! Шаркис-сама! Доброго вам утречка! Вас-то я и ждал! — не успеваешь ты загрузиться в сеть, как к твоему аватару фиолетового ежа подлетает белая ласка. За образом юркого зверька прячется низкорослый японец лет тридцати. Он человек Лавы, и, соответственно, зарабатывает себе на хлеб покупкой, продажей и модернизацией различного холодного и огнестрельного оружия. — Ждал? Что случилось? — тут же напрягаешься ты. — Помните, вы упоминали о раритетном пистолете XX века? — Зиг-Зауэр Р226? — вздрагиваешь ты, но тут же берёшь себя в руки. Благо через аватар японец не может увидеть, как твоя радужка окрашивается багрянцем. Так бывает каждый раз, когда в крови у тебя начинает циркулировать добротная порция адреналина. — Именно! Пару дней назад мне в руки попал великолепный экземпляр! Как новенький! — Эту модель перестали выпускать в середине XXI века, поэтому даже при условии, что пистолет из последней партии, ему всё равно как минимум полтора века, — резонно замечаешь ты. — Пусть так, но время к этому экземпляру проявило милосердие. Это я вам гарантирую. Да что мы говорим… Слова ничего не значат! Приезжайте и убедитесь в правдивости моей оценки! Тебе стоит большого труда не сорваться с места в это же мгновение. Лишь звяканье браслета на левой руке напоминает тебе о том, что сейчас не самый подходящий момент потворствовать личным желаниям. — Я могу заехать на следующей неделе, — наигранно скучающим голосом произносишь ты, силясь скрыть заинтересованность. — Ойя-ойя… Боюсь, Шаркис-сама, к этому времени столь ценная вещица может оказаться в руках более нежных, чем мои. Разочарованно клацаешь зубами. Ну что за невезение? Почему именно сейчас? Когда насекомое путается под ногами! Тебе совсем не хочется вновь возить Фелини по злачным местам. Не хватало только, чтобы мальчишка своим поведением испоганил твою драгоценную, столько лет тобою создаваемую репутацию! С другой стороны, отказываться от пистолета своей мечты из-за какого-то придурка… Быть может, разломать к чертям собачьим блядский браслет и спокойно поехать за новым приобретением? Нет. С насекомым ещё не всё кончено. Нельзя вот так отпускать Лиса, не докопавшись до его сути. Он слишком интересный, чтобы… Интересный? Суть? Мысли, что роятся у тебя в голове, тебе не нравятся. Всё это пахнет паленым и грозит закончиться плачевно. Чувствуешь это, но, как капризный ребёнок, всё равно не хочешь отказываться от одной игрушки ради другой. Ты заберешь обе. — Я заеду сегодня во второй половине дня, — отвечаешь ты, надеясь, что Фелини будет паинькой. Главное — сделать ему убедительное внушение по поводу его поведения. Может, и прокатит. — Другой разговор, Шаркис-сама! С нетерпением жду встречи! Напоминаю, оплата исключительно налом! — Помню, — сухо бросаешь ты. — В два часа на том же месте. — Хай-хай! — воодушевлённо отвечает белая ласка и в следующее мгновение испаряется из виртуалии. Видимо, японец действительно дожидался именно тебя. Следующий час ты бороздишь безграничное виртуальное пространство, мониторишь свежие новости, перекидываешься парой фраз с полезными тебе людьми и только затем становишься оффлайн. Бросив вирту-очки на стол, ты откидываешься на спинку кресла, устремляешь взгляд в серый потолок и начинаешь обдумывать ход дальнейших действий. В последнее время положение твоё ухудшилось. Ты находишься под прицелом всех пяти главных группировок города. Сам виноват. Забыл об осторожности и инкогнито и не заметил, как оброс сомнительной славой за пределами трущоб. Лишь боссы мафиозных группировок углядят в тебе угрозу, и тебе тут же выпишут смертный приговор. Если уже не выписали… Репутация привлекает к тебе новых интересных людей и последователей, но ещё больше — сильных врагов. Боссы группировок однозначно держат пальцы на пульсе. Многое ли они нарыли на тебя? Знают ли, что через каких-то полгода ты достигнешь совершеннолетия? И понимают ли, какие проблемы возникнут в связи с этим? Последние ограничения будут стерты в пыль. Войдя во взрослую жизнь, ты поставишь под сомнение власть акул Тосама. Ждать этого момента, конечно же, никто не намеревается. Убрать тебя прямо сейчас куда проще. Ты и сам это понимаешь. «Ты справишься», — грубо одергиваешь ты себя, не позволяя углубиться в мысли о скоротечной кончине. Получится у тебя или нет, бороться ты в любом случае будешь до последней капли крови. Хватит страдать херней. Собирайся. Пора за насекомым. Ты с неохотой поднимаешься со стула, разминаешь затекшую спину и проходишь к шкафу. «Одежда — неотъемлемая часть тебя. Пренебрегать ею — пренебрегать собой. Соответствующий внешний вид — одна из свай фундамента твоей репутации». Стягиваешь домашнюю одежду и скептически оглядываешь свое отражение в зеркале. До смешного смазливое лицо заставляет тебя раздраженно поморщиться. Ты даже не знаешь, что тебя бесит больше: сильное сходство с отцом или раздражающе привлекательные черты. Красота в преступном мире — это товар. Ее добиваются силой и деньгами. Владеют и распоряжаются ею, как любой другой вещью. Глядя на своё лицо, ты в очередной раз приходишь к неутешительному выводу: куда удачнее ты смотрелся бы в роли товара, нежели его покупателя. Но это только пока… Машинально проводишь указательным пальцем по переносице, левой щеке, подбородку. Да, пара шрамов всё бы исправили. Вот только уродовать себя лишь для того, чтобы у подобных Вульфу ублюдков перестало на тебя вставать, не слишком ли им много чести? После недолгого выбора ты надеваешь тёмно-синие джинсы, белую шёлковую лёгкую рубашку, повязываешь на шею однотонный узкий бордовый галстук и поверх натягиваешь чёрный кожаный френч, доходящий тебе до середины бедра. «Классика — то, что будет цениться во все времена». — И здесь ты постарался, старый маразматик, — невесело ухмыляешься ты, окидывая взглядом своё отражение с ног до головы. Удобоваримо. Спрятав ключи от мотоцикла в карман джинсов и взяв со стола пакет с уже выстиранной и высушенной бордовой толстовкой, ты в последний раз бросаешь взгляд на часы. Без двадцати. Через десять минут закончится последний урок насекомого. **** На следующем уроке я остался в гордом одиночестве. Мифи от меня пересела к новенькой из «Б» класса, намеренная как можно скорее охмурить невинную овечку. Я, заскучав уже через пару минут, отправил подруге пару сообщений, но она их проигнорировала, полностью увлеченная новой пассией. Или дело вовсе не в этом? Неужели клыки не получила? Она же мне этого не простит! Я стану врагом народа номер один и лишусь лучшей подруги? Из-за чёртовых нано-клыков? Какое будущее ожидает меня без социального мостика по имени Мифи? Окунусь в виртуалию, начну поедать гамбургеры и через год умру от кресла, которое задушит спинкой и подлокотниками моё раздавшееся тело? Не хочу себе бесславной кресельной кончины! Молодая учительница прошла по рядам и раздала QR-коды с заданием, выполнить которое следовало в виртуалии. Я нацепил жуткого вида древние вирту-очки — и в следующий момент перенесся в цифровую комнату с белыми стенами. Примерно так я представлял палату в дурдоме. Посреди комнаты обнаружился стол, а на нём — кубик-пазл. За следующие сорок минут мне требовалось сварганить какую-то абстракцию, но какую именно, я так и не понял, потому что когда следовало прислушиваться к учительнице, я страдал из-за игнора Мифи. Голография крута! Интересна и захватывающа! А это? Ну что это такое?! Вам никогда не казалось, что в школе постоянно присутствуют лишние предметы? Для общего развития, говорят нам преподаватели. Для лишнего геморроя, вы хотели сказать? Для нервного тика? Для слез в два часа ночи? Я плюнул на задачу, незаметно для учительницы быстренько расшифровал незатейливый код задания, установил связь с компьютером Мифи и через минуту уже блуждал по её комнате. «Какого хрена ты делаешь в моей контрольной?!» — высветилась над виртуальным силуэтом Мифи табличка с текстовым возмущением. Из-за отсутствия динамиков в древних вирту-очках нам приходилось общаться посредством сообщений, всплывавших над нашими головами в чёрных окошках. «А какого хрена ты меня игноришь?!» — не хуже подруги наставил я грозных эмодзи после восклицательного знака, тем самым демонстрируя силу своего негодования. «Не видишь, я занята! Я клею Стефани! Точнее, пытаюсь её клеить. Даже у тебя на личном фронте что-то наклёвывается, а я чем хуже?!» «То есть на меня ты не в обиде?» — вздохнул я с облегчением. «А смысл на тебя обижаться? К твоему идиотизму я давно привыкла!» — силуэт Мифи пожал плечами. «Вот опять! Нет никакого идиотизма! Что я делаю не так?» «Тери… Ты всё и всегда делаешь не так! Не замечал? Разве не ты на протяжении вот уже двух лет ноешь мне о том, что ты весь из себя бедный-несчастный и никому не нужный, м? Так вот, теперь нужный! Нику! А ведёшь себя перед ним, как базарная баба в последней стадии недотраха при остром ПМС!» «Ничего не базарная…» «То есть последнюю стадию недотраха и ПМС ты не отрицаешь…» «Если ПМС расшифровывается как Патологическая Мастурбация Сандалией, то, конечно же, нет!» «Во-о-от! Ты весь в этом! Лишь разговор становится тебе неприятен, ты тут же переводишь его в шутку! Нет уж, Теричка! Сам напросился!» «Ни на что я не напрашивался. И прекрати уже тыкать меня носом в Ника. МНЕ ДЕВУШКИ НРАВЯТСЯ, а не парни. И ты прекрасно об этом знаешь!» «А как так получается, что девушки тебе, вроде бы, нравятся, но при этом нет никого конкретного? Каких ты любишь девушек? Абстрактных?» «Ха-ха-ха…» «Я серьезно спрашиваю». «Ну вот Эмми ничего такая». «Одна из самых красивых девушек школы — ничего такая? Яркая характеристика. Сразу видно, насколько ты в ней заинтересован». «Не понимаю, чего ты от меня хочешь?» «Чтобы ты перестал себе врать…» «Я и не вру!» «Еще как врешь. Ты поставил себе половое ограничение в выборе партнера». «Как и ты!» «В том и дело, Тери. Я никаких ограничений себе не ставила. Просто мне не нравился ни один парень, только девчонки. Вот и все. Если случится чудо, и я влюблюсь в парня, так тому и быть! Твой же выбор ограничен то ли страшными комплексами, то ли…» «То ли что?» Мифи на какое-то время замолчала, будто тщательно обдумывая следующее сообщение. «Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы понимать, серьезный разговор — не твоя стезя. Так что вернемся к нашему классическому придурянию!» «Эй! Стоп! В смысле?!» «Нравятся тебе девушки или нет, подойдем к вопросу логически. Не знаю, заметил ли ты, но ты девчонкам не нравишься от слова совсем!» Да от меня и парни не то чтобы в большом восторге… «А знаешь, почему ты им не нравишься?» «Удиви меня». «Девочкам обычно нравятся либо мальчики, либо девочки. И если это мальчики, то это клёвые перцы с клёвыми телами! А если девочки…» «Дай догадаюсь: клёвые перечницы с клёвыми телами?» «Смейся-смейся». «Почему я не родился в XXI веке?! Тогда люди были лояльнее! Гендерный бум позволил посмотреть на биологический пол иначе! Границы стерлись!» «Эпоха, когда важность биологического пола ставили под вопрос, закончилась вместе с Третьей Мировой. Смирись и соответствуй нынешним реалиям! Правила просты: если ты мужественный парень, ты найдешь себе девчонку, а если нет — парня. Подсказать, к какой категории причисляют тебя?» К третьей, в которой человек не нравится никому. А зря. Я, вообще-то, личность уникальная. Второго такого не найти! Вы очень многое теряете, не подбивая ко мне клинья. Дать вам еще один шанс? «По-моему, довод страшно притянут за уши». «Так ты ведь любишь все это бредовое дерьмо, притянутое за любые причинные места!» «Общество куда более гибкое! А ты крест на мне ставишь…» «Я поставила его на тебе ещё фиг знает сколько времени назад! По факту, ты не мускулинный. И не феминный. Ты вообще кто, блядь?! Ты кто??? ЖЕЛЕ?! Понимаю, если бы ты хоть как-то пытался стать мужественней, так нет же!» «Но я старался!» «Ни хера!!! Натянул пару серых тряпок, которые велики тебе на пару размеров, и думаешь, что стал мужиком? Жгучим мачо? Да ты, блять, даже мыслишь не как мужик! И не как баба… И ни как человек… Я вообще зачастую сомневаюсь в твоей принадлежности к этой планете! Занялся бы спортом! Накачал бы пресс! Начал бы отжиматься или, не знаю, что там ещё парни делают. А ты что? Беспомощное создание, каждое слово которого вызывает у окружающих нервные тики!» «Ну спасибо. Хороша подруга. Поддержка уровень Бог». «А ты мне тут не тыкай нашей дружбой! Я отличная подруга! Поэтому тебе сейчас всё это и говорю!» Я задумался. Нет, конечно, в словах Мифи есть толика истины. Но то, что она говорит правду, еще не означает, что я из-за этого стану с ней соглашаться. Если правда мне не нравится, я предпочитаю закрывать на нее глаза. Ну ее на хер такую правду, вот честно! «Наверное, мне следует извиниться перед Ником?» — еле гнущимися пальцами напечатал я. Все мое естественно противилось этому. Не хочу я ни перед кем извиняться. И общаться ни с кем не хочу. Вообще ничего не хочу. Хотя нет, хочу. Чернослива бы сейчас в шоколаде. Как бы было вкусно… «Наверное? Ты обязан извиниться!» «Ладно. Но на многое не рассчитывай. Не думаю, что Ник захочет продолжать со мной общение». «А вот здесь ты ошибаешься!» «Ты же сама сказала, что я не маскулинный, вредный, слабый и… и вообще… Если я так плох, ты-то почему со мной общаешься?» «Потому что ты, Тери, трясина». «Э-э-э-э… То есть болото?» «Типа того… Каждого, кто с тобой соприкасается, ты засасываешь в себя подобно черной дыре». «Не понял, так я трясина или черная дыра?» «Блядь, Фелини! Хватит тупить! Притягательный ты. В первый раз тебя увидишь, подумаешь, какой-то хер с горы. Серый, неприметный мудак. А потом бац, и все твои мысли уже об этом неприметном мудаке. Мы столько лет общаемся, а я все еще не могу понять, что творится в твоей голове, не могу описать твой характер и не способна предугадать твоих действий. Ты неоднозначный человек, но эмоции вызываешь в каждом. Не всегда положительные, но об этом ведь речи и не идет, верно? Ты ведь даже не стараешься кому-то понравиться… Скорее уж наоборот. Будто бы испытываешь собеседника на прочность. И тот, кто пройдет твой психологический тест, останется рядом навсегда. Увы, за столько лет, тест этот прошла я одна. Так что не надо этого наигранного нытья об одиночестве и неоцененности. Ведь я не дура и прекрасно вижу, как ты из раза в раз поступаешь с людьми, которые пожелали с тобой сблизиться. Ты вообще-то весьма жесток. Зато личность запоминающаяся. И будто бы именно поэтому ты генерирующий бесконечные новые версии себя». «Странно, твои слова звучат, как комплимент, но им не являются. Если все настолько плохо, зачем ты со мной дружишь?» «Понимаю, что, если бы тебя не было рядом, моя жизнь была бы куда скучнее…» «Правда?» — невольно улыбнулся я. Дифирамбы моей неоднозначности не вызвали во мне эмоций, но последняя фраза… Это действительно мило. «Правда, Тери. А теперь, будь добр, вали из моего задания». «Погоди, но как же…» «ВАЛИ!» Контрольную я так и не написал, тоскливо размышляя о словах подруги до самого звонка с урока. Следующие несколько уроков также прошли мимо меня. Тяжёлые думы мешали вклиниться в учебный процесс. О каких уравнениях может идти речь, когда необходимо попереживать и из-за Ника, и из-за Мифи и, естественно, из-за Шаркиса. Причём, чем меньше времени оставалось до встречи с последним, тем сильнее я нервничал. И дальше вести себя как слабак мне однозначно не следует! Иначе к концу Отбора от меня останутся ногти и пара зубов. Пора брать ситуацию в свои руки! Я говорю нет страху перед сэмпаем. Отныне я стану страшно маскулинным! Вот прям щас возьму и резко стану, клянусь! Шаркис еще пожалеет, что связался со мной! У меня даже есть идея, как поскорее этого добиться… После окончания уроков я на ватных ногах побрёл к школьному крыльцу. За следующие десять минут я намеревался совершить целых два героических поступка! Первый — объясниться с Ником, второй — объявить… Не-не-не… Что-то я спешу! Не беги впереди планеты, дорогуша. Итак, где ты, Ник? Выходи. Я настроился на унизительные просьбы о прощении. И тебе лучше бы попасться мне на глаза до того, как я передумаю! Впрочем, нанит нашелся быстро. Парень топтался почти у самых школьных дверей, беспощадно отравляя свой организм никотином. Фу, вонищу-то развел. Рядом с ним вертелись пара девчонок и какой-то парень под два метра ростом. Они что-то шумно обсуждали и смеялись. Грех не испортить атмосферу счастья. Я махнул рукой, привлекая к себе внимание Ника. Парень, заметив меня, напустил на себя серьезный вид и покинув друзей, поплелся ко мне. — Мифи передала, что ты хотел поговорить? — лениво растягивая слова, проговорил нанит, при этом эффектно затушив сигарету о стену школы. Быстро же она сориентировалась… — Эм… Да… — замялся я. — Если честно, я хотел… Так, погодите, а что я хотел? Черт, я забыл свою длиннющую тираду, которую готовил на последнем уроке! Зачем я вообще к нему подошёл? — Погоди, щас… — пробормотал я, отвернулся от Ника и пару раз глубоко вдохнул и выдохнул. Память, вернись, ты выбрала не лучшее время для того, чтобы заклинить! — Ты что, решил размяться? — не поверил глазам нанит, пронаблюдав, как я в попытке заставить свой мозг работать корректно, поднимаю и опускаю руки. Ну а что? Обычно помогает! — Нет… — качнул я головой, поворачиваясь к Нику и набирая в легкие побольше воздуха. — Я-лишь-хотел-извиниться-перед-тобой-за-то-что-вёл-себя-как-капризная-пафосная-гадкая-мерзкая-надменная-сволочь-прости! — выпалил я, едва не поперхнувшись воздухом. — Да тебе, вроде, не за что извиняться, — удивительно открыто улыбнулся мне Ник. — Ты просто нервничал, я тебя понимаю. «Я тебя понимаю»?! — от этой фразы у меня аж мурашки по коже побежали! Не надо меня понимать. Я не люблю, когда меня понимают. — А… Ну ладно! Всё тогда… Пойду я, — забормотал я себе под нос, тут же морально переключаясь на реализацию второго подвига, который только еще ждал меня впереди. Для этого мне понадобится один бешеный красноглазый псих, две щепотки наглости, пол столовой ложки храбрости и ведро безумия. Размешать, взболтать и запекать сорок минут на пламени полыхающей жопы. — Почему каждый раз ты тут же норовишь от меня убежать? — мягко заметил Ник, несильно смыкая пальцы на моем запястье и притягивая ближе к себе. Я, ясное дело, инстинктивно попятился от него. Ник, знаешь ли ты о существовании такой прикольной штуки, как «личное пространство»? Нет? Давай зайдем в виртуальный словарь и вместе прочитаем определение! Уверен, тебе понравится! — Ух ты! НЛО! — внезапно задрал Ник голову вверх. — Где? — со щенячьим восторгом я взялся разглядывать небо, но, естественно, никакого НЛО не обнаружил, по поводу чего не преминул расстроиться. — Ты обманул мен… — договорить мне помешали. Ник неожиданно притянул меня к себе почти вплотную и впился в мои губы. Ничего себе поворотный поворот. Это сейчас вообще к чему? Зачем? Нахрена?! Нет, я всё ещё помню, что якобы всех засасываю, но не в буквальном же смысле! Какого, блин, черта, ты делаешь, придурок?! Почувствовав, как Ник скользит языком по ряду моих плотно сомкнутых зубов, я охренеть как охренел! Со всей силы охренел, честное слово. С парнем я целовался впервые… почти… Но фиг с ним с полом, я тебя не знаю, ты вообще кто такой и хрен ли полируешь мои зубы?! Ты совсем стукнутый?! Я попытался вырваться из объятий Ника, но эффект получил ровно противоположный. Нанит прижал меня к себе сильнее прежнего, при этом ни с того ни с сего зажав мне нос пальцами. Отлученный от кислорода, я невольно сделал глубокий вдох ртом, чем Ник и воспользовался. Последующие несколько мгновений мой мозг со скрипом и треском пытался проанализировать слабоумее происходящего. Выходило туго, в связи с чем я только через полминуты вспомнил, что у меня, между прочим, есть руки, которыми я, между прочим, могу воспользоваться! Вот вам совет: никогда не забывайте о наличии у себя рук! Руки очень полезные, всегда держите это в голове! — Ник! Придурок! С ума сошел?! Что ты творишь?! — оттолкнув нанита, завопил я на весь школьный двор. Его язык был в моем рту! Мне не понравилось! — Прости, не удержался, — Ник в ответ игриво показал мне язык и уже ожидаемо улыбнулся. — Кто же знал, что ты окажешься таким вкусным, — облизнулся он. Хе-хе-хе-хе… слыхали? Я вкусный. Хе-хе-стоп… Чего? Ну-ка в себя приди! Это вообще-то ненормально! — Не подходи ко мне больше! — прошипел я, чувствуя себя круглым дураком. Посчитав, что был достаточно убедителен, я поспешил подальше от наглого дружка Мифи на встречу к сумасшедшему, который ничьим дружком не являлся (Потому что у Зуо нет друзей, ха! Поняли шутку? Смешно?). Где же ты, Шаркис — психопатина моя ненаглядная? — Ты обиделся? — Ник, вопреки моим ожиданиям, так просто от меня отставать не собирался. Засунув руки в карманы джинсов, он поспешно последовал за мной. — Да чего ты ко мне прицепился?! — взвыл я. — Как это «чего»? Ты же мне нравишься! — невозмутимо ответил Ник. — Что делаешь сегодня вечером? — продолжил он как ни в чем не бывало. — Что я могу делать в неделю Отбор? Наслаждаться приятной компанией Шаркиса. Услышав это, Ник нахмурился, но, тут же спохватившись, вновь улыбнулся: — А после Отбора? Ты же не ложишься спать сразу после отключения браслетов? Хм… Хорошая, кстати, мысль. — После я буду приходить в себя от Отбора, — уже почти зарычал я. Отстань от меня! Ты меня раздражаешь и… и смущаешь немного. Но больше раздражаешь! — М-м-м… Ладно, ещё увидимся! — подозрительно резко отвязался от меня нанит. Ник махнул мне рукой, после чего развернулся и пошел в сторону заждавшихся его друзей. Я остался один на один с полным непониманием происходящего. — Ага, — заторможено ответил я, прекрасно зная, что Ник меня уже не услышит. Что-то мне эта ситуация не слишком по душе. Моих нервных клеток и на Зуо-то не хватает, а тут ещё всякие Ники с поцелуями лезут! Да и сам хорош… Вчера-то целоваться лез я сам. И к кому?! К Зуо! Как он стерпел и не убил меня на месте, загадка века. Но что важнее, какая муха укусила Вселенную, что она мне подкинула два поцелуя с двумя парнями за два дня? За что она мне так мстит? Только я упомянул у себя в голове сэмпая, и тут же в действие пришла народная мудрость: «вспомнишь говно — вот и оно». Шаркис замаячил на горизонте. Ну как замаячил… Скорее уж засверкал, как самая яркая звезда мироздания. Та, при взгляде на которую тут же вытекают глаза. Так! Соберись! Если не хочешь всю неделю провести в аду, следует поставить этого тяжело больного человека на место! Пора воплощать коварный план в реальность! — Приве-е-е-ет! — я резко подскочил к Зуо, надеясь застать его врасплох. Не получилось. Шаркис даже не вздрогнул. Лишь подарил мне коронный презрительный взгляд, который, правда, почти тут же перевоплотился в агрессивный. Мне кажется, или у сэмпая задергалось левое веко? К чему бы это? Может, к дождю? — Что… На тебе… Надето? — отрывисто выдохнул Зуо, не впечатленный моим новомодным нарядом. — Тебе нравится? — задал я риторический вопрос, по одному только выражению лица Шаркиса понимая его истинные эмоции относительно моего внешнего вида. — Решил сегодня быть секси! — заявил я, изображая из себя модель, позирующую перед объективом фотоаппарата. — Специально для тебя принарядился! Футболку выбирал, чтобы она гармонировала с твоим глазами! Всем же известно, что розовый получается из смешения красного и белого? Красные глаза Зуо, моя белая седина, и вуаля! — Я придушу тебя! — прошипел Зуо, хватая пакет с сидения мотоцикла и вытаскивая из него (что бы вы думали?!) мою бордовую толстовку! — Надевай! Немедленно! — Зачем? — Ты выглядишь как пугало. — Почему же сразу «как»? — Либо ты натягиваешь на себя толстовку, либо я натягиваю тебя на… — …свой член? — очень смело предположил я, после чего тут же до боли прикусил себе язык. Что я, матерь божья, несу?! Какой член?! Свят-свят-свят! — Что ты сейчас сказал? — абсолютно ровный голос Шаркиса никак не вязался с дрожью его рук. Если я продолжу в том же духе, мне несдобровать. Но остановиться на полпути я тоже уже не могу! Сказал «член», говори и «жопа»! — Свой фен, — повторил я, дав-таки слабину. Второй раз выпендриться духу не хватило. — Какой фен? — Которым сушат волосы. — Что? — Извините! — выпалил я совсем уж невпопад. — Надевай толстовку, — прорычал Зуо. — Не буду. Жарко. У тебя какие-то проблемы с розовым цветом? Вообще-то какие-то проблемы с розовым цветом у меня, но я в этом признаваться не буду, а то получится, что Шаркис добился своего. Нет, я назло буду играть роль розового бельма на его глазу! — Тебе жить надоело? — ответил мне сэмпай вопросом на вопрос. — Вообще-то, да. Спасибо, что затронул эту тему, — с готовностью поблагодарил я. Ага! Не ожидал? Или ожидал? Надеюсь, что не ожидал! Вот и что ты теперь мне сделаешь? Не побьешь же при стольких свидетелях? — Надевай! — каре-зеленые радужки глаз Зуо начали медленно менять свой цвет на ярко-алый. Ага. Понятно. Борщнул. Удобный, кстати, индикатор. С другой стороны… мне теперь что, каждый раз трястись, когда закровят глазюки Шаркиса? Нет, меня так просто не сломить! — Не хочу, не буду, не заставишь! — борзо заявил я и даже ножкой топнул для пущей убедительности. — Прекрасно, — процедил сэмпай сквозь зубы с интонацией, слабо подходящей изначально позитивному посылу данного слова. Шаркис в мгновение ока оказался около меня, накинул толстовку мне на плечи и застегнул ее молнию не спереди, как дóлжно, а сзади на спине. Нашел он работу и одиноко свисавшим рукавам, связав меня ими так, будто я и не в толстовке вовсе, а в смирительной рубашке. Я было взялся возмущаться, но не прокатило. Капюшон, оказавшийся у меня под подбородком, с легкой руки Зуо, закрыл мне лицо. — Таким ты нравишься мне куда больше, — с сарказмом в голосе заявил Зуо. Ха-ха-ха. Комедия. Думаешь, таким образом ты меня позоришь и унижаешь? Посмотрим, как ты запоёшь через минуту. — Так я тебе нравлюсь?! — с наигранным восторгом воскликнул я, после чего неожиданно (По крайней мере я надеюсь, что это застало сэмпая врасплох. Капюшон, увы, помешал мне насладиться выражением его лица!) для Зуо упал перед ним на колени: — О, как же ты прекрасен! О, как же ты силён! Мой бесподобный Зуо! Я так в тебя влюблён!!! — заорал я что есть мочи. Если уж позориться, то делать это эффектно! — Мой бог! Моя вселенная! Муза! Хозяин души моей! Всю ночь я думал лишь о тебе и грезил лишь твоим членом! И готов отдать жизнь, душу, тело — всё, только бы ты был счастлив! — Заткнись, сука, — послышалось шипение у моего уха. И вот пусть потом Мифи скажет, что я не умею флиртовать! Гляньте, как Шаркиса проняло! — Заткнусь, если снимешь с меня толстовку! — как можно спокойнее заявил я. — Но ещё одна выходка, и… — быстро сдался Шаркис. Черт, а я хорош! — И что? — почти прошептал я, чтобы затем вновь заорать: — Господин моего сердца и владыка моего тела! Бей и люби меня! Делай со мной, что хочешь! Я преклоняюсь пред тобой и готов целовать твои ноги! Нет прекраснее создания, чем ты! Я настолько вошел во вкус, что выдал бы монолог о невообразимой любви к Шаркису минут на сорок, если бы не резкая сильная боль в районе живота. Не то чтобы я этого не ожидал. Повторяешься, сэмпай. Во второй раз это уже не так впечатляет, хотя боль оказалась такой же невообразимой. Последними словами моей тирады я буквально захлебнулся. — Я не потерплю неуважения, — заявил Зуо, стоя от меня по ощущениям настолько близко, что со стороны мы бы и впрямь могли сойти за влюбленных. В нос мне даже сквозь капюшон ударил запах смеси никотина и наверняка дорогого парфюма. — Я тоже! — просипел я, превозмогая боль. — Может, я и не могу дать тебе физический отпор, но это совсем не означает, что я не способен усложнить тебе жизнь, если потребуется, — выдавил я, из последних сил сдерживая рвущиеся наружу всхлипы. — Я тебе не игрушка, и не домашнее животное, чтобы мной помыкать! «Черт, почему так больно?!» — при этом мысленно выл я, уже стоя в шаге от того, чтобы наплевать на свою задумку и взяться умолять Шаркиса прервать мою агонию. Благо это произошло до того, как я дал слабину. Боль растворилась, будто ее и не было. Шаркис одним рывком поднял меня на ноги, сдернул с лица капюшон, развязал рукава и расстегнул толстовку. Ого, вау. И правда получилось? Ничего себе! Сэмпай с хмурым видом оседлал мотоцикл и, зло покосившись на меня, выдохнул: — Садись. Браслет его, будто по команде, пробудился. Мой — тоже. Леди Магни, жутко лагая, сообщила о начале второго дня Отбора, после чего активировала встроенные магниты. Все, путь к бегству закрыт. — Ну? Шевелись, — поторопил меня Зуо, нервно стуча ботинком по асфальту. — Не-не-не! Сначала спроси меня! — потребовал я. — О чем? — начиная тихо трястись от бешенства, выдохнул Шаркис. Кажется, его вот-вот грозил ударить инсульт. Кровь уже прилила не только к глазам, но и ко всему его недовольному лицу. — О том, с какой стати я веду себя так вызывающе! — Садись, насекомое! — рявкнул Зуо. — Нет… Пока не спросишь, я с места не сдвинусь, — настаивал я на своём. — Ты… — Я… — с готовностью кивнул я. Зуо сперва нехило перекосило, затем он попробовал взять себя в руки, закрыв глаза и сделав несколько глубоких вдохов и медленных выдохов. Кажется, помогло. По крайней мере, когда Шаркис вновь направил на меня взгляд, глаза его были каре-зелеными. Правда недолго. Лишь я попал в поле зрения сэмпая, и в радужках его вновь начали появляться бордовые вкрапления. Видимо, один мой вид приводил Зуо не то в уныние, не то в дикое бешенство. — И с какой же, блядь, стати ты ведешь себя, уебок, так вызывающе? — выдавил он из себя, испепеляя меня взглядом. Мне понравилось, что он решил слегка сымпровизировать! Очень мило с его стороны. Я же, дождавшись вопроса, театрально крутанулся вокруг своей оси, нацелил на семпая указательный и средний палец, тогда как большой — поднял вверх, тем самым имитируя пистолет. За пафосной позой последовала пафосная фраза. (Целый урок угрохал на то, чтобы продумать эту величественную сцену!) — Это объявление войны! О да! Я чертовски хорош! Я преисполнился такой гордостью за себя, что на мгновение даже забыл, с кем имею дело. Взгляд Шаркиса быстро вернул меня с небес на землю. Взгляд, предвещающий беду. — Садись, — холодно кинул сэмпай, и у меня появилось стойкое ощущение, что либо я сейчас подчинюсь, либо мне придет конец. Второго я никак не желал, так что, натянув на себя толстовку, я поспешно забрался на мотоцикл с таким видом, будто бы мой перфоманс Шаркису лишь причудился. Что ж… Взываю к богам и умоляю их помочь мне пережить этот день и не умереть из-за собственной глупости!