*ЧО*
— Пошевеливайся! — сухо бросил мне Зуо, застёгивая на белоснежном запястье, испещрённом голубыми венами, часы из чёрного золота.
«Хренов аристократ!» — завистливо подумал я, невольно вспоминая рассказ преподавателя истории о том, откуда пошло понятие «голубая кровь» и почему оно ассоциировалось со знатью. По его словам, в давние-давние времена, когда человечество ещё не знало о компьютерах и лишь подумывало о водопроводе, у обыкновенного люда кожу по обыкновению покрывали пара слоёв грязи, за которыми не то что вен, и самой-то кожи не разглядеть. Куда деваться. Времена суровые. Людям было не до ванн. Пахали на полях по шестнадцать часов в сутки. При такой работе, да и такой жизни чистеньким не останешься, хоть ты тресни. Аристократы работой не страдали, разъезжая по балам и большую часть своей жизни тратя на внешний вид. А так как белизна кожи входила в основу моды, люди делали всё, чтобы соответствовать канонам красоты того времени. Доходило до того, что юные леди пили уксус, чтобы выглядеть модно — болезненно бледными. Вы только представьте, насколько надо быть безмозглым существом, чтобы хлебать уксусную кислоту! Так вот у господ кожа была белоснежной, как сейчас у Зуо, и вены просвечивали точно так же. А так как вены не красные, а голубые, понятное дело, обыкновенные люди, замечая их у своих хозяев, приходили к «очевидным» выводам: что и кровь у аристократов голубая. Логично.
Не успел я обдумать кровеносную систему сэмпая, как разум мой зацепился за иную мысль, промелькнувшую у меня в голове минуту назад. Чёрное золото? Я сказал, что часы из чёрного золота? Но это же означает, что… Не веря своим глазам, я вновь присмотрелся к часам сэмпая и заметил в чёрном металле, из которого состоял как циферблат, так и ремешок украшения, тонкие золотистые прожилки — явный показатель, подделать который было невозможно.
Вот это новость! Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь увижу этот металл воочию! Чёрное золото создали почти два столетия назад. Подобный сплав в природе не существовал, его синтезировала парочка химиков из неизвестных металлов, найденных в составе упавшего на планету метеорита. Метеорит, кстати говоря, упал в середине XXI века. В те времена бомжи-пророки, учёные и добрая половина Самых умных предвещали полное уничтожение человечества, но погибла только четверть. Не повезло кому-то. Страйка не получилось. Точный размер метеорита тщательно скрывали, поэтому можно было лишь догадываться, каким был камешек, что оставил после себя воронку радиусом в несколько сотен километров, и то лишь потому, что люди всячески старались уменьшить скорость его падения, чтобы тот не развалил планету на куски. В составе космического камешка был выявлен новый элемент, назовём его Неведомой Хренью, который Менделееву присниться не успел. Смешав странный элемент с обыкновенным золотом, получили чёрное золото. Так как количество Неведомой Хрени на планете очень ограничено, чёрное золото стало самым дорогим драгоценным металлом, переплюнув своей стоимостью даже платину. И вот из этого самого сплава и были часы Зуо. Только подумайте. Этот идиот живёт в однокомнатной квартирке в трущобах и при этом носит на руке коттедж в центре города! Да если бы я продал все свои внутренние органы, еле-еле наскрёб бы на такое украшение.
Кроме часов, к чёрной шелковой рубашке присоединились тёмно-фиолетовые брюки, выигрышно очертившие длинные ноги и узкие бёдра Зуо, тёмно-фиолетовый галстук в узкую белую полоску, и, наконец, окончательно скрыла от глаз смертных великолепное тело сэмпая чёрная кожаная куртка.
— Куда это? — возмутился я, демонстративно разуваясь.
— Ты, кажется, десять минут назад ломился в школу, — напомнил мне сэмпай, направляясь к двери.
— Во-о-от! Ты сам сказал это! Десять минут назад! Тогда мы ещё не встречались! Сейчас же всё изменилось! — бодро заявил я, от двери отходя всё дальше. Зуо на меня посмотрел исподлобья, явно стараясь понять, что же я задумал.
— А мне кажется, совсем ничего не изменилось, — осторожно ответил он.
— Как это Совсем! — возмутился я. — Ты предложил мне встречаться! Почти на коленях валялся, и я, как самый… То есть ладно… Не на коленях. Но валялся. Хорошо, не валялся. Но предложил мне встречаться! МЫ ВСТРЕЧАЕМСЯ! ВСТРЕЧАЕМСЯ, СЛЫШИШЬ?!
— И что же ты предлагаешь? — ехидно поинтересовался Зуо.
— Завтрак! Романтический завтрак двух влюблённых, не замечающих времени, и… — почти пропел я, погружаясь в пучину яркой фантазии.
— У меня нечего есть, — прервал мои выдумки Зуо.
— Но… — Мои глаза наполнились слезами (Не настоящими, конечно же. Но вызвать их труда мне никогда не составляло. Всего-то было и надо, что подумать о том, что меня никто не любит или что надо мной все издеваются. Вообще безотказным вариантом было воспоминание о волнистом попугайчике, который жил у нас почти восемь лет и умер, когда я был в третьем классе. Как вспомню его, так сразу разреветься охота! Если и это не прокатывало, всегда оставался последний вариант — просто промокнуть глаза собственной слюной, и дело сделано!)
— Но я так хочу кушать! — изобразив вселенскую скорбь и шмыгая носом, пробормотал я.
— Только Не Реви, — чётко произнес Зуо, смотря на меня с такой опаской, словно я плотина, которую вот-вот прорвёт нескончаемый поток воды, что затопит несчастного сэмпая, оборвав его и без того хрупкую жизнь.
— Тогда… Давай… Позавтракаем! Романтишно! — всхлипывал я всё громче, внезапно для Зуо схватив его за руку и прижавшись к ней. С ракурса «снизу вверх» я уставился на Зуо глазами большими-большими, честными-честными и… голодными-голодными! Хотя в действительности есть я почти и не хотел. Я как-то привык по утрам не есть вовсе. Развитию данного навыка посодействовала маман, любившая в качестве наказания оставлять меня без завтрака.
— Я же сказал, у меня ничего… — начал было возмущаться Зуо, когда в дверь его постучали. Сэмпай, насколько ему позволяла моя хватка, нагнулся к двери, посмотрел в глазок, тут же закатил глаза, явно над чем-то мысленно матерясь, и наконец открыл дверь. На пороге стояла бабушка-одуванчик с ярко-алыми волосами, ниспадающими на сухие костлявые плечи маленькими кудряшками и закрывающими старческую обвисшую шею. На бабушке была свободная старая толстовка, серые потёртые джинсы, которые я был бы не прочь взять у неё погонять, и ядовито-зелёные сланцы. В руках у бабушки обнаружился поднос с небольшой кастрюлькой, от которой по всей квартире тут же распространился безумно аппетитный запах.
— Здравствуйте, Мистер Зуо, — улыбнулась она во все свои одиннадцать зубов. Вы не думайте, я не преувеличиваю. Пересчитал несколько раз!
— Здравствуй, Грета, — сдержанно поприветствовал женщину сэмпай.
— Я вот сделала вам завтрак!
— Какое поразительное совпадение, — фыркнул Зуо, забирая поднос из рук старушки.
— Приятного вам аппетита, — заулыбалась она.
— Спасибо, — пробубнил в ответ сэмпай.
— А вам, молодой человек, очень повезло, — обратилась она ко мне, заговорщицки подмигивая, — у него хороший инструмент в штанах…
Дослушать я не успел, ибо дверь внезапно захлопнулась, а Зуо покраснел, как рак. Опять. Как бы его инфаркт не хватил от такого количества смущения!
— О-о-о… Она знакома с твоим «инструментом»? — ревниво протянул я. — Можно поинтересоваться, при каких обстоятельствах они встретились? Признавайся, ты спал с ней?
— Ты сдурел?! — охреневше уставился на меня сэмпай, оставаясь красным. — Ей же лет… СТО?!
— Шестьдесят пять, — послышался голос Греты за стеной.
— Тогда как это понимать?! — уперев руки в бока, изобразил я ревнивую жену, обнаружившую чужую помаду на рубашке мужа.
— Так вышло. Стена в ванной… БЛЯТЬ! С КАКОГО ХЕРА Я ОБЯЗАН ПЕРЕД ТОБОЙ ОПРАВДЫВАТЬСЯ?! — вспылил Зуо, отталкивая меня, проходя на кухню и с грохотом ставя поднос с кастрюлькой на стол. — Хотел жрать? Вперёд и с песней.
— Я не жру, а кушаю, — деловито поправил я Зуо. — И один я есть не собираюсь. Ты тоже садись.
— Не хочу я…! — начал было сопротивляться сэмпай, но я тут же вспомнил про попугайчика. Глаза наполнились слезами. Сэмпай, болезненно застонав, плюхнулся на единственную табуретку и демонстративно отвернулся к стене. Глаза его давно покраснели, отчего я подозревал, что Зуо мечтал эту самую кастрюльку надеть мне на голову, но сдерживался. Вот она, сила любви!
Полагаю, Зуо думал, что я принесу для себя кресло из комнаты или и вовсе буду есть стоя, но он просчитался. Немного поразмышляв, я деловито подошёл к сэмпаю и как ни в чём не бывало уселся к нему на колени.
— Приятного всем аппетита! — громко воскликнул я, прерывая негодование Зуо по поводу моих действий.
— Ты, блять, издеваешься? — всё же решил сэмпай высказаться.
— А что такое? — удивился я. — Так все парочки завтракают! Когда люди влюблены, они хотят находиться рядом друг с другом везде!
— Надеюсь, хотя бы поссать ты дашь мне в одиночестве?
— Так и быть, — вздохнул я, делая вид, что иду на страшные уступки, — но с колен не слезу. Все парочки практикуют подобное. Так тепло и уютно, — врал как дышал. Сильные ноги Зуо и не пахли уютом, отчего сидеть на них было неудобно, моя костлявая задница мгновенно начала неметь. Но я отступать не собирался!
— Да что ты, — процедил Зуо сквозь зубы. — Кто бы мог подумать. А я-то уже хотел начистить тебе рыло. Но если так делают Все, кто Встречается, и если так удобнее, то… То я, блять, всё равно сейчас тебе твою морду разукрашу, — зашипел он.
— Не надо, и так не красавец, — буркнул я, потирая синяк на скуле. С колен сэмпая я всё равно не слез, но и говорить больше ничего не стал. Пододвинул к себе кастрюльку и открыл крышку. Внутри оказался до жути вкусный на вид и запах плов! Я чуть слюной не захлебнулся. Схватил со стола не самую чистую ложку, которая, по ходу дела, лежала там не одно столетие, и тут же опробовал поварские способности Греты. Плов оказался настолько вкусным, что я чуть не взвизгнул от восторга. Тут же, забыв обо всех обидах, повернулся к Зуо вполоборота и посмотрел на его вечно чем-то недовольный лик.
— Хочешь попробовать? — зачерпнув ложкой новую порцию риса с мясом, предложил я любимому психопату.
— Обойдусь, — поморщился он в ответ, старательно избегая моего взгляда.
— Да ладно, тебе! Попробуй! — настаивал я.
— Я же сказал, что… — Я таки запихнул в рот сэмпая ложку с рисом, воспользовавшись моментом неожиданности. Надо было видеть глаза Зуо. Сперва он чуть не подавился. Затем всё же проглотил всё, что попало ему в рот. А после — улыбнулся. Улыбнулся настолько зловеще, что у меня сразу отпало какое-либо желание кормить его и дальше.
— Я тебя сейчас этим дерьмом нашпигую по самую глотку, — пообещал брюнет, не прекращая улыбаться, и прежде чем я сообразил, что мне пора сматываться, схватил меня за подбородок одной рукой, дабы я не смог закрыть рот, а второй зачерпнул пальцами побольше плова и тут же запихнул мне его в рот. Не успел я прожевать первую порцию, как за ней последовала вторая и третья. Щёки мои раздулись, как у жадного хомяка, но я не сдавался! Стойко прожевал и проглотил всё.
— Воч! Об эчом я и мечталь! Штобы мой Любимый кормиль меня! — пробормотал я несмотря на сдавливающую подбородок руку. Очередная горсть плова зависла на полпути, так и не добравшись до меня. От слова «Любимый» Зуо передёрнуло. Меня бы и самого передёрнуло, ибо подобные телячьи нежности мне нравятся лишь при очень уж романтическом настрое, а когда тебе в рот плов тоннами запихивают, романтикой и не пахнет.
Зуо тем временем вытряхнул рис обратно в кастрюлю и попробовал спихнуть меня с колен. Не слишком ли ты многого хочешь, красавчик? Я с изворотливостью змеи не только удержался на коленях у Зуо, но ещё и уселся к нему лицом, обвив его бёдра ногами, руками вцепившись в его торс и прижавшись головой к его груди. Вот теперь, сколько ни отдирай, ничего не получится!
— Слезь с меня, — послышался угрожающий рык. Я на это лишь зажмурился, вцепившись в сэмпая сильнее, и отрицательно замотал головой.
— Насекомое!
— Да для тебя хоть Чебурашка! — заявил я, чувствуя, как Зуо пытается меня отодрать от себя. Ну уж нет! Мы так не договаривались! Мы, в общем-то, вообще никак не договаривались.
— Хорошо, я отстану от тебя, если ты меня поцелуешь! — чувствуя, что начинаю сдавать позиции, решил я перейти к переговорам. Зуо приостановил свои попытки сбросить меня с себя, и я почти физически ощутил на себе его обжигающий взгляд, оторвался-таки от груди сэмпая и взглянул ему прямо в глаза. Конечно, я надеялся на исполнение желания, но готовился к худшему. Поэтому, когда Зуо слегка наклонился ко мне, я невольно отпрянул, и на немой вопрос, прочитавшийся во взгляде сэмпая, нервно хихикнул, сам обнял его за шею, притянул к себе… Но поцеловал всё-таки Зуо меня, а не наоборот. Первоначальный поцелуй оказался очень робким и скованным, поэтому мне стоило больших усилий подавлять в себе издевательские смешки, смиренно ожидая, когда же юная гроза мафии раскрепостится и начнёт действовать более раскованно. Впрочем, долго ждать не пришлось. Уже через минуту мне вздохнуть не давали, буквально душили страстными поцелуями, одновременно откровенно лапая меня и не давая даже пальцем пошевелить самостоятельно. Зуо явно любил брать всё в свои руки, но мне не нравилась роль молчаливой куклы, поэтому я наивно пытался хоть чуть-чуть перетянуть инициативу на себя. Бесполезно! Зуо как танк! Пёр напролом, разрушая любые хилые попытки скромных ответов с моей стороны. Даже когда я полез к сэмпаю под рубашку, и эта моя попытка была резко пресечена. Одним рывком я внезапно оказался разложенным на столе с уже привычно прижатыми над головой руками. Кастрюлька с пловом полетела на пол. Вот же расточительство! Зуо улёгся прямо на меня, придавив всем своим весом к столу и тихо прошептав «не рыпайся», он продолжал своё «завоевание» моего дохлого тела. Страшно подумать, что бы он вытворял, если бы я ещё и сопротивлялся! Да от меня, наверное, мокрого места не осталось бы. Воистину разрушительная страсть! Я думал, что подобный напор меня разозлит, если не испугает, но, как ни странно, ощущение полной беспомощности и невозможности что-либо сделать самому мне даже нравилось. Видимо, в глубине души я был ещё тем мазохистом! Зуо времени зря не терял. Я почувствовал, как сэмпай требовательно раздвигает мои ноги, ложится между ними и…
— Ну, наконец-то они делом занялись, — послышался голос Греты где-то за стенкой. Её слова сопроводили несколько смешков откуда-то сверху. Возбуждение как рукой сняло как с меня, так, естественно, и с Зуо. Он вскочил с меня, задрал голову к потолку и зло прошипел:
— Я сейчас поднимусь и нашпигую пулями вас так, крысы, что вы ими срать будете! — пообещал он, и смешки тут же утихли. — Ты… собирайся. Мы уезжаем. — Это уже было адресовано мне. И больше не смотря на мою порядком растрёпанную фигуру, Зуо вышел из кухни. Я же тяжело вздохнул, так же задрал голову к потолку и тоже обратился к соседям:
— И кто вас только за язык-то тянул?! — слабо возмутился я, слез со стола, поправил толстовку и поплёлся за взбешённым сэмпаем.
***
«Любовь — слабость. А объект этой любви — настоящая заноза в заднице. Никогда и ни при каких обстоятельствах не делай то, что смогло бы убедить людей в твоей способности испытывать нечто подобное. Любовь уничтожит твою репутацию в мгновение ока. Будучи влюблённым, ты перестанешь казаться людям монстром. Сперва отступит страх, а затем и уважение. Люди не так глупы. Нащупав слабину, они тут же нажмут на неё посильнее, используя твои чувства против тебя. Они поглотят тебя, сожрут и не подавятся. А вслед за тобой то же самое сделают и с тем, к кому ты будешь испытывать это разрушительное чувство.
Никогда, Зуо, слышишь? Никогда не влюбляйся».
«Но что делать, если я уже…?» — Тебе приходится прилагать неимоверные усилия для того, чтобы сформулировать вопрос пусть лишь у себя в голове. Ты в растерянности. Не представляешь, что делать дальше. Ты действительно… Действительно влюбился в этого придурка. И что теперь? Как вести себя в его компании? Как с ним общаться? Как смотреть ему в глаза? В эти серые, бесстыжие и будто бы видящие тебя насквозь глаза? Ведь он прекрасно осведомлён о твоих чувствах. И сколько бы ты ни притворялся равнодушным, сколько бы ни морщил нос при виде него, что-то в тебе безвозвратно изменилось. О нет, мальчишка не глуп. Уже сейчас он начинает планомерно вить из тебя верёвки, чувствуя некую безнаказанность. Ты же приходишь к ужасающему выводу, что всё реже говоришь ему «нет». И это напрягает.
Сжимаешь кулаки до такой степени, что белеют костяшки, но легче от этого не становится. Тебе следует злиться на него. Презирать. Унижать. Но единственное, о чём ты думаешь, — это его кожа. Скулы. Шея. Ты чертовски желаешь прикоснуться к нему. Поцеловать его. Обладать им. А самое смешное, что он хочет того же. Так почему же ты не позволяешь себе расслабиться и в кои-то веки воплотить желаемое в действительное?
Именно этот вопрос подстёгивает тебя к дальнейшим действиям. В ответ на очередную провокацию насекомого ты впервые игнорируешь желание встать на дыбы и воспротивиться. Нет, ты движешься по течению, исполняя его желание. Наклоняешься к нему и целуешь, сам не до конца веря в происходящее. Насекомое вздрагивает, явно не ожидая столь лёгкой победы. Плевать. Ты желаешь этого поцелуя не меньше, чем он. А может, и больше.
Вот только контроль над собой теряешь быстрее обычного. Как бы ты ни сдерживался, эмоции и самые грязные желания стремительно вырываются наружу. Ты душишь насекомое своими поцелуями, не в силах насытиться им. Не позволяешь ему делать абсолютно ничего, забирая всю инициативу на себя. С необъяснимой жадностью впиваешься в его губы раз за разом, будто ребёнок, впервые попробовавший сладкое. Нет. Всё хуже. Ты словно наркоман, дорвавшийся до желанной дозы.
Опрокидываешь Фелини на стол, чувствуя мелкую дрожь во всём теле. Пульс настырно стучит в висках, адреналин гоняется по венам с такой скоростью, будто ты в эпицентре хорошей драки, а не у себя на кухне перед каким-то мальчишкой. Всё это для тебя слишком ново, слишком непонятно. В штанах становится нестерпимо тесно. Такую эрекцию не сравнить с утренним стояком.
Раздвигаешь худые ноги мальчишки и взираешь на него исподлобья. По его выражению лица сложно понять, что он испытывает. Страх? Возбуждение? Удивление? Или всё и сразу. Ты разве что не рычишь от желания трахнуть его. Наваливаешься сверху, втягиваешь его запах, кусаешь губы, руками проникая под его толстовку и нащупывая костлявое тело. Тебе кажется, что тебя уже ничто не остановит. Но глупая фраза из реального мира действует на удивление отрезвляюще. Будто после хорошей пощечины, ты вскакиваешь с Фелини, ощущая, как сводящее с ума возбуждение резко сходит на нет. У тебя шок. Что ты только что делал? И зачем? Ты спятил?
С наигранным безразличием почти приказываешь Фелини собираться в школу. Он что-то недовольно ворчит. Ты тоже пребываешь не в лучшем расположении духа. Вы молча доходите до мотоцикла, оба думая о своём. Хотя, быть может, на самом деле об одном и том же. О сексе. Дурман ушёл, но полные желания взгляды кидать ты на него пока перестать не можешь. Слишком Хочется… И это чертовски пугает.
Никто и никогда тебе не был Нужен настолько сильно. Никто и никогда не имел над тобой такую власть. Единственное, что пока ещё спасает тебя, — его незнание того, насколько ты слаб перед ним. Насколько ты в нём нуждаешься. Но долго ли это продлится? И что произойдёт после?
Ты стараешься не зацикливаться на этом, но перед глазами то и дело возникает странное наваждение: ты стоишь посреди болота, которое беспощадно затягивает тебя на дно. Ты трепыхаешься, кричишь, стреляешь в тину и топчешь её, но от этого лишь глубже увязаешь в недрах болота.
Фелини — то самое смертоносное болото. Жаль, ты не подозревал об этом раньше, когда ещё стоял на берегу и был шанс уйти. Теперь этого шанса больше не наблюдалось. Ты увяз по самое горло.
***
До школы мы доехали с ветерком. Зуо всю дорогу молчал, и как бы я ни старался его разговорить, ничего не выходило. Первые два урока я пропустил, а на третий опаздывал уже на десять минут, когда сэмпай заехал на территорию школы. На крыльце не нашлось ни единой души. Было бы глупо не воспользоваться подобной ситуацией. Поэтому, спрыгнув с мотоцикла, я нагло обвил шею Зуо и что есть мочи чмокнул его в щёку. Так меня самого раньше зацеловывала бабуля. Я был уверен, что сэмпай обрадуется, но он лишь отмахнулся от меня, как от надоедливой мухи. Обматерив меня с головы до ног, Зуо нажал на газ и был таков. Рокот мотора разорвал тишину, и сэмпай, словно от кого-то убегая (предположительно от меня), буквально вылетел с территории школы и помчался в неизвестном направлении. Проводив его быстро удаляющуюся фигуру влюблённым взглядом и всё ещё пребывая в эйфории от произошедшего полчаса назад, я поднялся на сорок четвёртый этаж к своему классу.
— Здрасьте! Я опоздал! Можно зайти?! — громче, чем следовало, и со счастливой улыбкой на лице ворвался я в суровую реальность одноклассников. Преподавательница, что вела у нас домоводство, вздрогнула, окинула меня не предвещающим ничего хорошего взглядом, но всё же сдержанно кивнула. Я вприпрыжку добрался до своей парты и плюхнулся рядом с Мифи, лучась счастьем. Подруга в этот самый момент активно месила тесто с таким видом, словно от этого зависела судьба галактики. Вообще, домоводство могло бы стать одним из моих любимых уроков, если бы Мифи не готовила феноменально отвратительно. Каждый раз мне, как единственной её жертве, после очередной дегустации открывалась прямая дорога в туалет. Часа на полтора. Боясь за свою жизнь, иногда я прогуливал домоводство и ещё ни разу об этом не пожалел.
Сегодня мы проходили выпечку. На мониторе красовалось фото тарелки, доверху наполненной разного вида сахарными печенюшками. Их, видимо, Мифи сделать и собиралась. Собиралась, пока не увидела меня.
— Тери! Маленький кусок говна! Ты хоть представляешь, как я волновалась?! — раздражённо зашептала она, взбивая тесто яростней прежнего. — Звоню я, значит, тебе вечером — ты не берёшь трубку. Звоню домой, и твоя мама сообщает, что ты ночуешь у Зуо! Ты! Ночевал! У ЗУО??!
— Да, ночевал, — кивнул я, против воли заулыбавшись. — М-м-м… Печенье, значит. — Я сделал вид, что внимательно вчитываюсь в рецепт. — Хорошо, хоть не мясо готовишь. Его есть страшнее всего. Нет, рыбу ещё страшнее. Подцепить солитера и всё такое. От твоих блюд я ожидаю «волшебства» и «магии». А выпечка — это ещё не страшно.
— Не увиливай от вопроса! — гаркнула подруга, скатывая тесто в комок и отщипывая от него небольшие кусочки. Я же эти кусочки брал в руки и катал из них маленькие шарики.
— А я и не увиливаю. О каком вопросе речь? Ночевал ли я у Зуо? Сказал же, что да, ночевал.
— Но что вы делали?! — уставилась на меня Мифи в искреннем недоумении.
— Что за некорректные вопросы? — возмутился было я.
— Тери! — Мифи со всей дури бросила тесто прямо на разделочную доску, до усрачки меня перепугав.
— Хорошо, мы целовались, — признался я скромно и внезапно для себя разулыбался хуже прежнего. Мифи аж тесто из рук выронила. То самое, что только что кинула на стол, а затем вновь взяла в руки.
— Как, целовались? — почти простонала она.
— Ну… Ртами.
— Тери, ты сдурел?! — накинулась она на меня. — А как же… Как же Ник?
— Ник хороший… — протянул я. — Но знаешь… Он мне не нужен, да и я ему, если честно, не особо, — пожал я плечами.
— Что значит «ты ему не особо»?! Он же втюрился в тебя!
— Ага. Поэтому он раструбил всей школе, что мы переспали?
— Не-е… Когда ты вчера не пришёл в школу, он разволновался, решил, что это из-за него. Беспокоился. Места себе не находил, вот и прибежал ко мне. Я из него всю информацию и вытянула, а затем позаботилась о том, чтобы все узнали, какой ты у меня жгучий мачо, — гордо заявила Мифи. Меня аж перекосило от злости.
— Ну и дура! — выпалил я, но тут же понизил голос, чтобы не привлекать лишнего внимания.
— Я ж хотела, как лучше, — пожала плечами Мифи, и не думая раскаиваться.
— Интересно, чем же лучше то, что полшколы знает о моей связи с Ником? — раздражённо процедил я сквозь плотно сжатые зубы.
— Я боялась, что ты сдрейфишь. Испугаешься огласки и не захочешь встречаться с Ником. Так что я устроила эту огласку сама, тем самым решив проблему, — хмыкнула она, отщипывая новую порцию теста под печенье. Я же машинально скатывал каждый кусочек, безуспешно пытаясь понять ход идиотских мыслей подруги. Но даже мой гениальный мозг оказался бессилен перед её логикой.
— И всё-таки от тебя я такого не ожидала, — продолжала сокрушаться Мифи. Я решил было обидеться на подругу и начать её игнорировать, но первая же её фраза выбесила меня настолько, что я позабыл об обете молчания:
— В каком это смысле?
— Переспать с Ником, а на следующий день сосаться с Зуо… Жесть, Тери! Ведёшь себя, как… — Она осеклась, видимо, заметив мой взгляд.
— Кто бы говорил, — одними губами прошипел я, в ярости сжимая комок с тестом так, что оно просочилось между моих пальцев в виде тонких вермишелей. — Я тебе и раньше говорил, что мне нравится Зуо! А ты мне Ника пропихивала ради каких-то нанитовских челюстей!
— Клыков, — деловито поправила меня Мифи, но я пропустил это мимо ушей.
— А сейчас я, возможно, наконец-то добился своего счастья, и не надо меня этим попрекать. А Нику твоему вообще, кажется, срать, с кем трахаться! Это, видимо, у вас, у Нанитов, в порядке вещей! — бросил я напоследок и начал раскладывать колобки теста на маленьком противне. Я морально ожидал, когда взорвётся Мифи и начнёт орать, вопить и плеваться ядом. Но её действия оказались куда менее громкими. Она просто со всего размаха влепила мне тестом в лицо. А когда я открыл было рот, чтобы начать возмущаться, добрую часть будущего печенья использовала в качестве кляпа. Меня почти тут же замутило, но сдаваться так просто я не собирался. Сам схватил со стола пару колобков и уже прицелился ими в Мифи. Наша перепалка точно бы перешла в драку, если бы не учитель, которая одним лишь «кхем» мгновенно остудила наш пыл.
— Попрошу вас, Фелини, не есть сырое тесто. Потерпите до того, как печенье будет полностью готово. — По классу прокатились ехидные смешки. — А вы, Лэйри, не так хорошо готовите, чтобы кормить своего одноклассника ещё не готовым… Ведь и готовым кормить его будет довольно опасно, — хмуро обратилась она к Мифи, заставляя мою подругу краснеть от стыда. Да, она готовила хуже всех в классе. А я был одним из лучших, потому что только здесь имел возможность есть постоянно. Проблема заключалась в том, что есть приходилось ещё и стряпню Мифи, которая действительно угрожала жизни окружающих.
— Прости меня, — послышалось робкое минут через десять после молчаливых катаний колобков и посыпания их ванилином и кокосовой стружкой. — Я не хотела рассказывать про вас с Ником всей школе. Но… Просто… О тебе опять начали болтать всякие гадости: что ты, якобы, неказистый недотрога, ботаник и тронутый на всю голову. А главное, заявили, что тебе никогда никто не даст. И мне стало так за тебя обидно! Я возьми да ляпни про вас с Ником. А слухи быстро расходятся… В общем… Ник мне тоже уже многое высказал. — Подруга выразительно шмыгнула носом.
— Ладно. Не парься, — примирительно вздохнул я. — Главное, про нас с Зуо никому не рассказывай, иначе он меня закопает. Потом тебя. А затем и всю школу.
— Тебя-то он не тронет, вы ж теперь парочка!
— О, Да! Парочка! Но его это не остановит. Скорее наоборот. — Я вновь улыбнулся.
— И тебя это устраивает? — Мифи скорчила гримасу недоумения.
— Более чем! — с готовностью закивал я.
— Попахивает мазохизмом.
— Сам знаю, — горестно вздохнул я, при этом не прекращая глупо лыбиться.
— Одного не пойму, как ты заставил Зуо встречаться с тобой?
— Никого я не заставлял! — насупился я. — Он сам!..
— О да, Тери, нашёл, кому по ушам ездить. Я слишком хорошо тебя знаю, и слишком хорошо вся школа знает характер Зуо. Он скорее говна сожрёт, чем добровольно свяжет себя отношениями! Ты шантажировал его? Угрожал? Ревел?
— Всё и сразу, — фыркнул я недовольно. — Можно подумать, меня уже и полюбить нельзя…
— О, начинается, — хлопнула себя по лбу Мифи. — Я не имела в виду ничего подобного, не коверкай мои слова. Тебя могут полюбить. Многие могут. Но не Зуо. Ведь это… Зуо! Тери! Больной психопат Зуо! Кошмар всей школы, если не всего города!
— Не такой уж он и кошмарный, — гнул я свою позицию.
— Ага, и синяк у тебя на скуле, конечно же, от падения и удара об унитаз! А все остальные синяки, которые я, безусловно, отыщу на каждом квадратном сантиметре твоего тела, также от падения с табуреток, лестниц и из окон! И всё Случайно! Тери… Он чертовски силён и не контролирует себя. Он опасен.
— Ну, я-то от него ушёл не далеко, — начал оправдываться я.
— Вот уж точно, — внезапно согласилась Мифи, выключая духовку и вытаскивая из неё противень с предыдущей порцией печенья, в создании которой я не участвовал. — Попробуй! Я в некоторые из них запихала записки с предсказаниями! Выбирай скорее!
Я с опаской взял одно печенье, надкусил его… На вкус оказалась жуткая гадость. Как можно настолько испоганить стандартное тесто? Это же загадка века. Феноменальные способности, не иначе. Обыкновенный человек из обыкновенных продуктов такое дерьмо сварганить не в состоянии!
И всё же героически проглотив кусочек, я выудил из печенья клочок бумаги, развернул его и пробежался взглядом по тексту. «ТЫ СДОХНЕШЬ МЕДЛЕННОЙ И МУЧИТЕЛЬНОЙ СМЕРТЬЮ!» — вещало предсказание.
— Мило… — оценил я шутку юмора. — Но не правдоподобно, — начал я было критиковать подругу, когда почувствовал, как в животе моём зарождается атомная война. Причём с гонкой вооружения и сплошным геноцидом!
Ни Мифи, ни преподаватель не удивились и не стали меня останавливать, когда я вскочил со своего места и стартанул прямиком в туалет. Никого из класса такая реакция на стряпню Мифи с моей стороны не удивила.
Вот она! Мучительная и ужасная! Та самая смерть! Она уже приближается. Я чувствую.
