Семь кругов Ада

Город, в котором давно нет уж слёз, Город, который живёт без души. Жить ради нескольких слабеньких доз, Знать о жестокости нашей судьбы. Думаешь ты, что нет света во тьме, Думаешь, будешь в ответе за тех, Кто без тоски убивает детей; Тех, кто виновник десятка смертей; Тех, кто готов убивать за еду, Имя продать за кусок колбасы, В мире, где нет уже места тебе, В городе, где наплевать всем на всех. Родственных уз бесполезная связь, В городе этом признания нет. Сам за себя убивай и живи, Сам за себя режешь вены иных. Страшный удел бессловесной игры, В мире, погрязшем в пучине войны. Закрой же глаза, тихо-тихо усни, Сжалься над ними и просто прости. Люди слабы, люди глупы. Им не понять твоей тонкой души. Иди же к мосту, вселенной порог, Границы того, чей паром не уйдёт. Смерть не конец, всё ещё впереди, Только пойми это, только узри. Встав на перила, прошепчешь: «Прости», Сделав лишь шаг, ты с улыбкой поймёшь, Это конец — ничего дальше нет, Глупый ребёнок лишился мечты. Семь кругов Ада его теперь ждут, Каждый изводит кусочек души. Семь кругов Ада, а так ли страшны В городе том, где когда-то жил ты. «Эй… А ведь ты проиграл!» Эти слова намертво отпечатались в твоём мозге и не давали покоя, крутились в голове, как чёртова адская карусель, сменяя одно обыкновенное слово из этой фразы другим не менее обыкновенным. Бешеный калейдоскоп всего нескольких букв, которые несли в себе не просто скрытый смысл. Смысл-то как раз был тебе понятен. Но что это была за интонация, откуда такое хладнокровие и бесстрашие со стороны насекомого? И насекомое ли это было? О нет… Будто слова эти были сказаны кем-то иным, живущим в самой глубине подсознания наивного дурачка. Что-то ты пропустил, что-то явно недопонял, и это «что-то» не давало тебе покоя. Инстинкты хищника почему-то упорно били в колокола, предупреждая об опасности. Эти слова… Его поведение… В нём что-то было не так. Устрашающее и настораживающее… Но что? «…А ведь ты проиграл!» Да как смела эта сука говорить с тобой в таком тоне! Смотреть на тебя так самоуверенно и так довольно улыбаться?! Да эта тварь вконец потеряла страх! Надо было обязательно его проучить! Зажать в первом попавшемся тёмном углу и… И сделать что? Когда насекомое чувствует боль, но не боится её; терпит унижения, но они его как будто вовсе не волнуют? Что с этой дрянью после всего этого делать? А этот пидорас ещё и посмел тронуть твой мотоцикл! УБИТЬ! РАСЧЛЕНИТЬ! Или лучше отдать на растерзание бешеным собакам. Живого. Наблюдать, как клыкастые пасти раздирают хрупкое тело, как брызги крови покрывают собой всё вокруг, слышать его крики о помощи, предсмертные стоны и хруст ломающихся костей. Снимать на телефон, как одна из собак прожёвывает вырванный из его живота кусок мяса, смачно чавкая и бешено озираясь. Да. Ты хотел всего этого прямо сейчас и прямо здесь. Но в данный момент твои мечты были неосуществимы. Теперь ты был повязан двумя желаниями. Возможно, кто-то другой на твоём месте просто наплевал бы на обещание и ничего исполнять бы не стал. Но для тебя это было делом чести! Ты понимал, что по-настоящему проиграешь в тот момент, когда откажешься выполнять его наверняка идиотские желания. Нет. Ты сделаешь то, что попросит насекомое. Но затем… придёт время твоей мести, и ты постараешься сделать её настолько болезненной и неприятной, что эта сука ещё пожалеет о том, что столкнулась с тобой и посмела проявить неуважение. «А ведь ты проиграл…» — Бледные губы, прошептавшие тебе это, этот тяжёлый непривычный взгляд и явное ощущение опасности, излучаемое им. Ощущение опасности рядом с насекомым? Что может быть глупее! Так почему же всего на секунду, но всё-таки в горле у тебя пересохло? Ты почувствовал скрытую агрессию с его стороны. Насекомое, оставаясь собой, изменилось в тот миг до неузнаваемости: надменный презрительный взгляд, королевская осанка, вздёрнутый подбородок — и пусть ничтожество было ниже тебя, почему же так явственно ощущалось, что он смотрит на тебя сверху вниз? До того лишь рядом с одним человеком ты переживал подобные чувства — рядом со своим отцом. Мотоцикл — несчастная жертва насекомого — остановился у уже знакомых дверей в одном из проулков. Ты знал, что тебе нужна разрядка, иначе ты действительно кого-нибудь покалечишь. Ты это понял ещё у школы, поймав себя на мысли, что безумно хочешь ворваться на мотоцикле в группу глупых деток и передавить, нахуй, с десяток ярких представителей юного отребья! А уж как хотелось переехать бабушку-одуванчик, что почти десять минут переходила дорогу, хромая на обе ноги, но при этом, видимо в приступе жестокого маразма поливая матом асфальт и собственную тень, посмевшую преследовать старушку вопреки её желаниям. И, конечно же, толпу этих сучек-проституток, носителей мандовошек размером с кулак и сотен венерических заболеваний. Благо богинь любви в трущобах Тосама было по десять штук на один квадратный метр. В этот момент ты практически понял Джека Потрошителя. Но вот наконец ты увидел жертву, которую можно было убить, оставшись полностью безнаказанным и не пойдя против собственных принципов — маленького котёнка, сидевшего на дороге. Низко? Неправильно? Проявление слабости? Глупости… Почему, когда наступаешь на муравьёв, отрываешь пауку лапки или давишь тараканов, ничего страшного в этом общество не видит, но как только отрезаешь кошке голову, становишься психопатом? С чего вдруг такая дискриминация? Ведь тараканы такие же живые существа, как и кошки… Люди, кажется, сами не понимают, насколько противоречивыми являются. Убийца? Ты? Все… Тебе оставалось только гадать, почему котёнок гуляет по улице и ещё не съеден бомжами. Но впервые в жизни ты решил свалить подобный странный факт на судьбу и прибавил газу, желая сейчас же раскатать пушистый комок по асфальту. Вот только в последний момент какой-то парнишка схватил котёнка на руки и тем самым спас глупую живность. И ладно бы парень сам угодил под твои колёса, так нет же, тварь! Тоже выжил! А ты нёсся с такой скоростью, что, пока обливал незнакомца сплошным матом, уже слишком далеко отъехал от того места, чтобы теперь туда возвращаться. Поэтому ты и приехал к Яну. Иногда тебе казалось, что из всех людей на этой грёбаной планетке он являлся единственным адекватным человеком. Помимо тебя, конечно же. — О, Зуо, пр… — кинул было Ян, столкнувшись с тобой в коридоре, но ты на это лишь молча кивнул, скинул куртку и тут же направился на второй этаж к стрельбищу. Там же, надев на уши большие наушники, а на глаза — вирту-очки, взял в руки два пистолета, по весу не уступающие самым настоящим, и начал палить по виртуальным мишеням. В таком оружии был один очень хороший плюс: патроны не заканчивались. Когда обойма пустела, всего лишь надо было нажать на кнопки над курком, после чего происходила виртуальная перезарядка, и ты продолжал стрелять. Вообще-то можно было убрать и эту заминку при виртуальной перезарядке и стрелять до бесконечности, но ты понимал, что полезно вырабатывать в себе подсознательный счёт уже выпущенных пуль. Потому что порой именно от их количества зависела твоя жизнь. — Врываешься в Мою квартиру, прёшься на Моё стрельбище и стреляешь Моими пистолетами. А значит, «привет» мне сказать слабо? — начал причитать Ян, силком стаскивая с тебя наушники и очки. — Чё злой-то такой? — пробормотал он уже куда более сконфуженно, встретившись с твоим не предвещающим ничего хорошего взглядом. — А сам-то ты как думаешь? — зарычал ты, со злости размахнулся и со всей дури метнул бедные бутафорские пистолеты в ближайшую стену. — Мои пистолеты! Мои, блять, пистолетики! Зуо, ты гондон! Пизданутый резиновый человек, чтоб тебя! Я их делал несколько недель! Только вчера отрегулировал прицел! Встроил датчик счёта силы ветра и… — Нахуй в этом говне ещё и счётчик силы ветра, когда палишь ими по виртуальным мишеням! В виртуалии нет ветра! — зло зарычал ты. — Это ничего не меняет! И что это ты назвал говном?! А ну-ка повтори! На говне ты катаешься по улицам! — От этих слов тебя передёрнуло. Невольно вспомнилось насекомое с его загребущими ручонками, посмевшими оставить на излюбленной вещи огромную царапину. — Говноездник ебаный!!! Мистер «Я разъезжаю на говне и горжусь, ебать, этим»! А пистолеты — высокотехнологическое изобретение, — тем временем продолжал распаляться твой друг, зля тебя всё больше. — Моё, между прочим, изобретение! Неблагодарная свинья! — Яна трясло от обиды. — Я, бля, негодую! — Не смей сравнивать мой мотоцикл с этой грудой пластика! — наконец выдавил ты из себя, хотя из-за слепого бешенства говорить становилось всё труднее. Такое ощущение, что тебе кто-то перекрыл кислород и ты, дабы выразить всю ту ярость, что в тебе кипела, мог лишь жестикулировать и крушить всё на своём пути. — Это не пластик! Это новый сплав! И харе уже выкобениваться! — взвился Ян, бережно поднимая пистолеты с пола и осматривая их на наличие царапин и сколов. Всё-таки они действительно были не слишком прочными. — Если ты пришёл злой в жопу и собираешься отыгрываться на мне, тогда лучше сразу вали отсюда, Зуо, — предупредил Ян, вновь поворачиваясь к тебе. — Моё настроение тоже буквально утопает в дерьме, и сдерживаться я не собираюсь! Но все слова Яна ты попросту проигнорировал и начал метаться по небольшой комнате, бормоча себе под нос какой-то бред про тупое насекомое и про то, как тебе хочется оторвать тому все лапки и крылья, а потом размазать по полу, превратив его тело в сине-зелёную жижу. — Ты сейчас о Тери? — осведомился было Ян. Твоя реакция на прозвучавшее имя последовала незамедлительно. — БЛЯТЬ! — выкрикнул ты, пнув стену. — Блять-блять-блять-блять-блять! — На стену обрушился настоящий шквал яростных ударов и пинков. — Твою-то мать, ненавижу суку! Убью! Я просто убью его! И просто, и не просто!!! По-всякому! Раз десять! Двадцать! Без передыху! — Ты сейчас точно об убийстве? Такое ощущение, что ты хочешь его… хм… поиметь, — надев маску вечно спокойного семейного психотерапевта, заявил Ян, стараясь не замечать трещин, поползших по стене из-за нескольких особенно яростных ударов по ней. — Да уже! — было брошено в сторону Яна, после чего из тебя полилась новая порция отборного мата. — Кхм… — Ян поперхнулся воздухом, схватился за сердце, облокотившись на стену, и минут пять молча наблюдал за твоими беснованиями, прежде чем всё же выдавил из себя: — В каком это смысле? Поимел? Чё, прям… реально? — ПОНАРОШКУ, ёбанный в рот! — Вот оно, значит, как… переспал с Фелини… Он таки добился своего, удивительно! — Ян не удержался и улыбнулся. — А чё тогда у тебя морда такая недовольная? Мало одного раза? Ещё хочешь? А он не даёт? Да у Тери прямо-таки теперь власть над тобой! — ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ?!! — Ты откровенно орал. Лицо твоё исказила такая ярость, что Яну оставалось только гадать, что же такого натворил Тери. — Он тебе что, в тапки насрал? — Не сравнивай его с Глоу! — А чё сразу Глоу? Он любитель срать в душу, хотя по мне, так в тапки куда интереснее, — тяжело вздохнул Ян. — И тем не менее… насекомое куда хуже… — Хуже??? Что может быть хуже. — Ян искренне удивился. — ЭТА СУКА ПОЦАРАПАЛА МОЙ МОТОЦИКЛ!!! — взвыл ты, хватаясь за голову и вновь начиная носиться из одного угла комнаты к другому и обратно. — О-о-о… — послышалось многозначительное от Яна. При этом парень медленно-медленно пятился к выходу из комнаты, чувствуя, что и без того бушующий вулкан вот-вот начнёт извергаться. И Ян, как всегда, оказался прав. Не успел он выскользнуть из комнаты, как там началось нечто страшное. У парня даже сложилось впечатление, что ты дерёшься с воздухом и, что куда страшнее, ты его побеждаешь! Кислород и углекислый газ просто не могли тебе противостоять! Удостоились твоего внимания и стены, и вирту-очки, и другие, более старые пистолеты, и древняя переоборудованная под бутафорскую винтовка, стол и табуретка. Досталось даже потолку! Всё было если не разломано ко всем чертям, то как минимум покоцано. Естественно, всё это ломать беззвучно было бы тебе очень скучно. Поэтому каждому предмету, прежде чем над ним глумиться, ты давал какое-нибудь яркое имя по типу «пизда» или «хуйня». «О, сколько у меня хуйни-то, оказывается, накопилось… Да-да, Зуо… коне-е-е-ечно! Конечно ломай! Мне что, жалко, что ли? Для моего-то дорогого друга? Это хуйни-то всякой? Ах, нет… бешеный долбоёб!» — Ян даже подумать не мог, что небольшая комнатка напичкана подобными предметами. Ты же при каждом новом хрусте чего-либо довольно улыбался, представляя себе, что хрустят кости этой маленькой твари! «Я заставлю тебя уважать меня! Заставлю! ЗАСТАВЛЮ!» — крутилось у тебя в голове, после чего ты шёл на таран очередной стены или вновь хватал новый предмет, превращая его в груду мусора. Ян, которому через пару минут надоело наблюдать твоё беснование, вытащил из кармана пачку слегка модернизированных тобой сигарет, которые курил крайне редко, засунул ароматную белую палочку в рот и начал её слегка пожёвывать, не зажигая. Парень обдумывал, как бы с тобой поговорить, при этом не словив лицом пару хуков. А поговорить было просто необходимо. Ты, ломая всё, что видишь, и матерясь на весь квартал, сам же давал понять это Яну. Минут через двадцать ты начал подуставать, даже слегка запыхался! Ломать — всё же дело непростое! Да и словарный запас иссякал, поэтому ты наконец-то замолк и, тяжело вздохнув, поплёлся на кухню. Ян последовал за тобой. — Так ты переспал с ним? — Ты каждые пять минут теперь будешь меня об этом спрашивать? — раздражённо кинул ты, разрабатывая правое плечо. Недавний перелом, кажется, решил напомнить о себе. — Не буду, — нахмурился Ян, — просто мне слегка не верится. — Мне и самому не верится, — недовольно фыркнул ты, заглядывая в холодильник друга и извлекая оттуда пакет с кефиром. — Не тронь мой кефир! — Чё? — Ладно… трогай… но не пей! — Отвали, а?! Без тебя тошно! — кинул ты, усаживаясь за кухонный стол и открывая пакет. — И всё-таки ты с ним пере… — Да ты уже заебал! — Ладно-ладно, прости… и как? — Чё «как»? — Как было? — Тебе всё в подробностях описать? — огрызнулся ты, присасываясь к пакету и делая пару глотков кисловатой жидкости. — Да, желательно… Хотя мне посрать, как было тебе… а вот как после этого чувствовала себя твоя одержимость? — Прекрати его так называть! — Нет, ну если я буду говорить о том, что ты трахнул Своё Насекомое, это будет попахивать жуткой зоофилией! — Слушай, отъебись! Чья бы морда мычала о зоофилии! — А что? Правда глаза колет? — ехидно заметил Ян, отнимая у тебя пакет с кефиром и тоже делая пару глотков. — Он хоть живой? — Живой… — Покалечил сильно? — Не сильно… — Врёшь! — Если и сильно, то лекарства Нэйс сделали своё дело… — О-о-о… попросил у неё помощи? Неужели на это хватило мозгов? Кто бы мог подумать! — Она… сама предложила, — упорно не смотря на Яна, признался ты. — Я утром спустился вниз и столкнулся с Инфом и Нэйс. Они сказали, что весь дом в курсе того, чем мы занимались, и что теперь они всем кварталом делают ставки, живо ли насекомое после всех его душераздирающих воплей или нет. Дали мне мазь и… Инф выиграл у Нэйс сотню… — То есть ты всё-таки запихнул свою гордость туда, куда ночью запихивал свой член, и взял мазь? С ума сойти, Зуо! Я, конечно, понимаю, что Любовь меняет людей, но не настолько же! — Замолкни! Никакая это, к хуям, не любовь! Что из того, что я его трахнул?! — начал искренне возмущаться ты. — Из того, что ты его поимел, нет ничего особенного. А вот из того, что ты сейчас беснуешься и пытаешься меня убедить в том, что был секс и только он, ты и наводишь меня на мысли о грёбаной любви. Ты хотел на это сказать что-то особенно колкое, но, взглянув на Яна, понял, что это бесполезно. — Ну, предположим… — наконец выдавил ты из себя. — Предположим? Опять? Блять, у меня дежавю! Я теперь каждое утро буду тебе говорить о любви, после чего ты будешь вопить и орать так, будто тебе подпалили яйца, а потом наконец соглашаться со мной? Да я без пяти минут мать-настоятельница! По мне, походу, монастырь плачет горькими слезами! Моя святость не имеет предела! Осознай уже раз и навсегда, что к насекомому ты хрипишь неровно, и прекрати иметь мои мозги! Они мне ещё пригодятся! В них ещё срать Глоу, когда в душе моей для этого не останется места! — Кто тут и вопит, так это ты, — нахмурился ты, отворачиваясь от друга и даже не замечая того факта, что ведёшь себя как маленький обиженный ребёнок. Только при Яне ты неосознанно показывал себя с этой стороны. — Зуо-Зуо… — только и вздохнул Ян, вновь засовывая в рот уже изжёванную сигарету и на этот раз всё же зажигая её. — В любви нет ничего страшного… — То-то, я смотрю, ты сутками не спишь и не ешь, когда исчезает твой излюбленный Глоу… Педофил хренов! — Может, и педофил, — не стал отрицать Ян, — хотя меня никогда не привлекали дети… только Глоу… а у него детское лишь тело… — Вот только не надо мне говорить, что ты влюбился в его внутренний мир! У него его попросту нет! — Эй-эй! Харэ уже наезжать на мальчишку! — Мальчишку? Да он старше меня! — Конечно, он не сравнится с твоим охренительно тупым насекомым, который, очевидно, будет хихикать в тот момент, когда ты будешь выковыривать ему глаз! Садист и мазохист нашли друг друга, йопт! — Он не любит боль! Просто умеет её терпеть… — Вот! ВОТ! — Ян торжественно затянулся. — Если ты это понимаешь, так зачем причиняешь ему боль раз за разом? Думаешь, что от этого он тебя полюбит сильнее? Это вряд ли… — И только сейчас ты понял, что всё это время Ян вёл тебя именно к этому. — Я это делаю неосознанно… он выводит меня из себя, и я впадаю в слепое бешенство, а когда прихожу в себя, уже… — Ой вот только не надо про слепое бешенство, Зуо! Не смеши всю ту хуйню, что находится, по твоим словам, в моей квартире! Ибо то, что ты говоришь, — хуйня куда более качественная! — усмехнулся Ян, облокачиваясь на спинку стула и начиная на нём качаться. — Ты хоть осознаёшь, что почти всегда в слепой ярости? И что? По-твоему, насекомое обязано привыкать и терпеть? Никогда не будет этого! Ну раз он вытерпел, ну второй… а потом просто пошлёт тебя на хуй… — Пусть только попробует! — моментально отреагировал ты. — Ещё как попробует, Зуо… и знаешь, что я тебе скажу. — Ян внезапно поднялся со стула и наклонился к тебе почти вплотную. — Думаешь, что изобьёшь его или утопишь? А вот и хрен… Закроешься в своей квартире и несколько месяцев будешь медленно осознавать, Чего ты лишился. Ты перестанешь жить и начнёшь просто существовать так же, как было до этого… И не надо мне говорить, что тебя всё устраивало! Ты грёбаный припадочный психопат, который иногда без успокоительного из дома выйти не может! Кстати, об успокоительном… — Ян ухмыльнулся, затянулся и выдохнул белый сигаретный дым прямо тебе в лицо. Ты хотел было в ответ на это начистить Яну рыло, но вместо этого рассмеялся. Ян и сам уже ржал как конь, вновь затягиваясь. — Чё это… за херня! — наконец-то отсмеявшись, сумел выдохнуть ты. — Расслабон… лёгкий наркотик… не беспокойся, очень лёгкий… чуть сильнее обычных сигарет, только эффект немного иной, — улыбнулся Ян. — Возьми это. — Парень вновь вытащил из кармана пачку и положил на стол. — Тебе не изменить себя и не суметь стать настолько чувственным и нежным, насколько это, наверняка, хочется насекомому, но это хотя бы расслабит и тебя, и его, и, возможно, в следующий раз ваш секс будет меньше походить на древние пытки. — Следующего раза не будет! — тут же огрызнулся ты. — И всё-таки возьми. — Ян несильно толкнул пачку сигарет к тебе, заставив её проехать пару десятков сантиметров в твою сторону. Ты в ответ что-то забормотал про то, что тебе подобная хреновина не нужна, но пачку всё же забрал.

***

Знаете, иногда бывает такое состояние, когда сидишь, смотришь на доску, даже что-то записываешь и порой киваешь на слова учителя, при этом находясь в полной прострации и в мыслях бегая по зелёной полянке, ловя бабочек гвоздодёром и дико хихикая над летающими в небе золотыми рыбками. Сейчас я был в том самом мире. Правда, вместо золотых рыбок по небу плавали акулы — они олицетворяли боль в заднице, которая всё нарастала. Стоило, наверное, взять мазь Нэйс с собой, а то ещё чуть-чуть, и сидеть на стуле будет совсем невыносимо. Придуманный мир от боли не спасал, а значит, надо было заняться чем-то помимо. Благо большие старые мониторы позволяли разве что не трусы в тазике стирать, ибо закрывали тебя от учителя почти полностью. Наверное, поэтому почти каждый в классе занимался чем-то своим: играли в различные голографические игрушки, читали вирту-журналы, а Мираи, парень с задней парты, постоянно вязал зелёный шарф. Причём, сколько я его помню, он вязал его всегда и один и тот же… Ну что ж, у каждого свои тараканы в голове, и если Мираи для своих таракашек решил связать по зелёному шарфику, это не может не радовать. Вот что значит забота. Даже завидно стало… Тоже хочу тараканов в голове. Как же всё-таки тяжко родиться самым обыкновенным человеком, верно же? Скучно до ужаса. Я хотел пристать к Мифи с какой-нибудь головоломкой, но подруга смотрела онлайновские новости и упорно игнорировала мой немигающий пристальный взгляд. Я начал корчить рожи, засунул пальцы в ноздри, затем скосил глаза, под конец даже свернул пару тетрадных листов в трубочки и впихнул их в уши, но мои усилия были бесполезны. — Тери, отвянь, — бросила наконец Мифи, когда я потянулся к её волосам, дабы варварски вырвать несколько клоков и тем самым всё же обратить на себя её внимание. — Если хоть один волосок окажется у тебя в руках, я тебя кастрирую прилюдно, — пробормотала она, не отрывая взгляда от портативного компьютера. — Не будь занудой, неужели там что-то интереснее меня? Неужели в этом мире вообще существует хоть что-то, что может со мной конкурировать в интересности? Да быть такого не может! — шёпотом начал возмущаться я. — Не интересно… скорее пугающе, — бросила подруга и наконец повернулась ко мне. — Сам посмотри. — И она протянула мне портативный компьютер и наушники. «…Только этой ночью было арестовано больше восьми тысяч хакеров, сейчас каждого из них проверяет Департамент по Мировой Безопасности, чтобы разузнать, нет ли среди них создателя ПКО-вируса. Надежды, конечно же, невелики, ибо самые сильные хакеры Тосама, такие как Лис, Локи, Дира, Гилгар и Эксис, до сих пор находятся на просторах виртуалии. Но их обнаружение — дело времени. Руководитель группы программистов, занимающихся поиском и арестом хакеров, Дэвид Фелини уверяет, что уже завтра…» Я выронил из рук портативный компьютер и тупо уставился в пол. — Тери? — Херово… — То, что стольких хакеров уже арестовали? Мне кажется, тебе не стоит какое-то время появляться в виртуалии. — Бесполезно, — пожал я плечами, — если они очень постараются, то смогут раскопать мои вирусы, по вирусам отыщут адрес компьютера и нагрянут ко мне домой раньше, чем я подгузники поменять успею. Но это всё херня! Куда страшнее другое… — Что же? — То, что отец — зелёная какашка, опять не приедет на выходной! Он же занят ловлей меня! Вот придурок! Эллити расстроится, — вздохнул я. — Постой-ка… постой-ка, постой-ка, постой-ка! Твой фантомный отец, которого я ни разу так и не видела, — Дэвид Фелини? И ты так спокойно об этом говоришь? — зашептала Мифи, смотря на меня округлившимися глазами. — Ну… я всегда знал, что он работает на правительство, является программистом и отвечает за безопасность, так что, когда я выбрал путь хакера, я изначально знал, что между нами будет противостояние. — Но… зачем? — Что значит зачем? — удивился я. — Чтобы привлечь его внимание, конечно же! — А он… знает? — Нет ещё… пока! Хотя если так пойдёт и дальше, он узнает обо всём куда раньше, чем мне бы хотелось. Наверняка папа будет в шоке, но зато я его обрадую! — Обрадуешь тем, что являешься стиганутым хакером, на аватар которого заведено десятки дел? — Ты не понимаешь, — заулыбался я, — может, видимся мы и редко, но он как никто другой понимает меня. Его не интересует, что есть плохо или хорошо, его интересуют способности. От того, что я Лис, он придёт в восторг! — уверенно улыбнулся я подруге. — Хотя если он узнает о моей гениальности, когда я буду заперт в клетке и меня будут готовить к смертной казни, ситуация будет, конечно же, не самой весёлой, — задумчиво почесал я подбородок. — А я-то всё думала, как при такой клёвой маме может появиться такое чудовище, как ты… Теперь мне всё ясно, — фыркнула Мифи, но я пропустил её слова мимо ушей. Мифи шептала ещё что-то, поднимая с пола выроненный мной портативный компьютер, но прозвенел звонок, и её шепот потонул в гуле проснувшегося от крепкого сна класса. Я и сам тут же вскочил со стула и облегчённо вздохнул. Вот это кайф — стоять! — Чё? В жопе шило не даёт покоя? — язвительно усмехнулась Мифи. — Да там, кажется, не шило, там ёлка целая, — пожаловался я, переминаясь с ноги на ногу. Стоять тоже оказалось не так уж и приятно, хотя менее мучительно, чем сидеть. — Терпи… И кстати, кажется, к тебе пришли, — внезапно понизила голос Мифи, кивая в сторону выхода из класса. Среди толпы выходящих одноклассников я не сразу разглядел чёрные волосы с медным отливом и серебристые глаза, пристально смотрящие в мою сторону. Но вот странность, ведь Зуо же вчера, кажется, нехило надавал Нику по башке, сейчас же он стоял в дверях без единой царапинки! Нифига себе! Нет, я, конечно, верю в могучесть медицины XXIII века, в конце концов, у меня практически на глазах всего за пару часов срослась кость, но всё же! Я что тут, один такой бедный, что у меня всё заживает так долго? Обидно. Ник помахал мне рукой, видимо желая, чтобы я следовал за ним. Идти не хотелось. И дело было вовсе не в Нике и его внезапном перевоплощении из кровавого куска мяса обратно в обычного человека, а в том, что задница болела сильно и мне казалось, что от ходьбы легче мне не станет. Так, в принципе, и оказалось. Я сделал шаг и почувствовал себя русалочкой из одного очень старого русского мультика. Что там говорила ведьма? Она наколдовала русалочке ноги, но предупредила, что каждый шаг будет болезненный настолько, словно в её ступни будут вонзаться иглы. Ну… у меня иглы вонзались не в ступни, но разве это что-то меняет? Кое-как я доковылял до Ника и в ответ на его явно обеспокоенный из-за моей причудливой походки пингвина взгляд как можно веселее улыбнулся: — Привет! Ты как? Нормально? А то вчера… — Я не договорил, потому как понял, что явно разговор начал не с того. — Ну так вот… как твои дела? — Поговорим наедине? — вопросом на вопрос ответил Ник. Я лишь кивнул, мысленно матерясь из-за того, что придётся продемонстрировать Пингвина половине школы. Но далеко Ник меня благо не повёл. Всего лишь на уже знакомую лестничную площадку. — Он ничего тебе не сделал? — сухо спросил нанит, как только дверь на лестничную площадку за нами закрылась. — Да нет… ничего особенного, — врал как дышал! Ещё как сделал, ещё как особенное! — Можно подумать, я по походке не вижу… — нахмурился Ник, всматриваясь в окно. Сегодня на нём была красная-вырви-глаз футболка, чёрная рубашка и фиолетовые джинсы, и вообще, выглядел он куда темнее обычного, словно у Ника был свой собственный маленький траур. — Я хотел сказать тебе, что… — Он явно заставил себя оторвать взгляд от пейзажа за окном и взглянуть на меня. — …хотел сказать, что больше не буду тебе докучать, — говорил он явно с трудом. — Поэтому… нет, не так… подожди… — Ник внезапно отвернулся от меня, взъерошил свои волосы, размял шею, наконец вновь повернулся ко мне. Он изо всех сил пытался казаться спокойным, но то, как дрожали его руки, выдавало Ника с потрохами. — Я понял, что с Зуо мне не тягаться. По всем параметрам он меня превосходит, и, как бы ни сложилась ситуация, ты выберешь его… Я понимаю это… я… Чёрт, не смотри! — внезапно воскликнул он, начиная вытирать тыльной стороной ладони глаза. — Блять… надо же было… — бормотал он себе под нос, начиная шмыгать носом. — Ни-и-ик? — опасливо протянул я. — Ты там не ревёшь, надеюсь? — поинтересовался я. — Я же сказал тебе отвернуться! — последовал раздражительный ответ от нанита. — Меня просто бесит! Бесит тот факт, что я, в кои-то веки, влюбился, и в кого же? Того, кто уже принадлежит другому! Так не честно! Почему мы не встретились хотя бы несколькими неделями раньше?! Я этого не понимаю! Что за грёбаная несправедливость! — выкрикнул он и вдруг упал передо мной на колени. — Это несправедливо, — уже прошептал он, пряча глаза за чёлкой и уперев взгляд в пол. — Ник? — тихо позвал я, и нанит, вновь вытерев глаза рукавами рубашки, посмотрел на меня. — То, во что ты влюбился, — лишь малая толика меня… узнал бы меня поближе, и сам бы первый от меня убежал, — заговорил во мне Лис. — Я совсем не то, что тебе кажется… Моя любовь к людям безмерна… любовь издеваться над ними всепоглощающа… Ты просто не заслужил таких мук… — тяжело вздохнул я, нагнулся к Нику, поцеловал его в лоб и направился к выходу, не дожидаясь его ответа. — Даже если всё так… я Уже влюбился в тебя… Что? Что мне, по-твоему, теперь делать?! — Ну не знаю. Побегай голышом по улицам, поори в пустоту, сделай хоть что-нибудь… Ну, а потом, потом просто будь счастлив… — кинул я наниту и вышел за дверь.