Rivers of blood

      Юнги напротив Чонгука задержался, подходит к перилам и указывает на омег внизу. — Чертовски интересно посмотреть на Джина, — его глаза блестят детским озорством, Чонгук с трудом держит в голове, что этот альфа – самый криминальный поставщик наркотиков в Китае, потому что характер у него интересный. Он хитрый, по-детски невинный, с твёрдым характером, юркий и холодный, а когда теплеет, становится похож на кота, но никак не на обычного альфу.       Чон правда не понимает, почему Шуга раскрыл перед ним эту свою сторону. — Тебе он нравится? — Он странный и милый, за ним интересно наблюдать, не более, — Чонгук не верит этим словам, потому что видит в Юнги больше, чем просто заинтересованность, этого парня тянет к секретарю, но невольно альфа всё же соглашается, Джин тот ещё экспонат, с ним не соскучишься.       Чон смотрит вниз, слыша низкий рык Юнги и видит причину недовольства: ты целуешься с Сокджином – уму непостижимо. У Чона поднимается к горлу волна недовольства, внутри всё мгновенно начинает кипеть, даже не давая подумать, он встречается взглядом с Джином и понимает, что даже врезать ему по-хорошему не может, потому что это две омеги, чёрт возьми.       Неужели его клуб так влияет на людей? Рядом Юнги темнеет на глазах, он одним взмахом руки сейчас может разорвать на куски кого угодно, пока виновники поднимаются.       У тебя ещё сладость Сокджиновых губ не сошла, она осталась на языке приятным вкусом, а кишки в кучу узлов скручивает. Ты не знала, что они смотрят, теперь Чонгук горит невидимым огнем, пылает на глазах, вокруг даже воздуха становится меньше, ты не можешь вдохнуть полной грудью, а ноги отказываются идти. Слабость во всём теле, хочется бежать и прятаться, ты теперь понимаешь, что бояться Чонгука стоит не меньше, чем Намджуна, в этом альфе скрыто много силы, она преумножается импульсами молодости и рвёт тебя, выжимает, как лимон, хотя альфа лишь посмотрел своим пронизывающим взглядом. — За мной, — Чон командует, провожая компанию к ВИП-комнате, и закрывает дверь, чтобы музыка не мешала воспитательной беседе.       Ты стоишь, даже не понимая своей вины, и это всё Чонгука выводит, он бы на каждом твоём миллиметре написал «Моё», присвоил бы каждую частичку тела. Сейчас в нём бушует такая невиданная сила, с которой он сам сталкивается впервые, потому что не знал, что может ревновать по-настоящему, не понимал, какой собственник на самом деле, а ведь хотел с тобой постепенно наладить отношения, сегодня был готов умереть, отрываясь от твоих губ, но решил не спешить. — Ты с каждым встречным готова целоваться? Час назад со мной, потом с Джином, а потом на Шугу кинешься? — Чонгук не кричит, он говорит тихо и твёрдо, вкладывает низкий рык в каждый звук, слова звучат угрожающе, прижимают к земле и не дают двинуться.       Чонгук не знал, что внутри всё может так мотать, крошить и сжиматься, он не встречался с такими эмоциями и не понимает, как это контролировать, потому что ты дрожишь, опуская голову вниз, и какая-то часть шепчет альфе не пугать тебя. — А с тобой мы в другом месте поговорим, — уловив секунду, Юнги вытягивает секретаря из комнаты, оставляя вас наедине.       Ты смотришь жалобно вслед Джину и не завидуешь его судьбе, хочешь оправдаться перед Чонгуком, уже второй раз ты совершила необдуманный поступок, за который искренне стыдно перед альфой. Ты боялась увидеть его гнев и теперь вот он – стоит перед тобой и почти огонь выдыхает, его глаза режут живьём, вспарывают нутро, копошатся и выуживают все эмоции, он читает тебя как на ладони и продолжает злиться, сжимает плотно губы, которые ещё недавно нежно тебя целовали, и вот-вот загорится синем пламенем от искр, летящих изнутри. — Какого хера, только приехав, ты тут же бежишь целоваться с Джином, чёрт возьми? — Ревнуешь? — от Чона у тебя в голове разливаются океаны, в душе шторм, когда он рядом, а от запаха мысли разбегаются, оставляя лишь спокойствие и умиротворение. Ты не понимаешь, что именно это значит, Чонгук кажется для тебя не самой подходящей парой, ведь ты и не думала долго прожить из-за Намджуна, но альфа подарил надежду, дал защиту и даже что-то к тебе чувствует. — Да, ревную, — альфа властно хватает тебя за талию, заставляя обвить ногами торс и кидает на кровать, тут же прижимая своим телом, — да я тебя сжечь хочу, лишь бы никому не досталась, даже к барному стулу ревную, а ты блять последние мозги потеряла, раз решила испытать моё терпение, — гнев из него выходит с огромной скоростью, он весь ложится на тебя, прибивает к месту, ты плавишься под его недобрым взглядом, он такой альфа чертовски горяч, ты признаёшь, что потеряла последний разум, он улетучился рядом с Чонгуком. Этот альфа из тебя всё высасывает: чувства, силы, рассудок – остаётся лишь каша, из неё не слепить что-то адекватное, тебе трудно себя контролировать, чтобы потом не было стыдно. — Мы сорвали тебе сделку? — хочешь говорить о чём угодно, лишь бы не пропасть в сверкающих зрачках, не попросить крепче сжать руками талию, чтобы чувствовать силу его ладоней, горячие пальцы на коже. Ты хочешь, чтобы плотно сжатые губы снова насиловали твой рот, показывая, кто на самом деле тобой владеет, а Чонгук просто испытывает, смотрит, сам весь горит, но сдерживает любой порыв, он готов посмотреть, кто из вас дольше продержится. — Этой ночью Юнги всё подпишет, а Джин ему в этом очень постарается помочь, — альфа говорит с ухмылкой, поглаживая твои волосы, взглядом проходясь по всему телу и останавливаясь на губах, — понравилось целовать Джина? — звучит беззлобно, больше издевательски и пошло, но в животе все равно всё сворачивается от страха. — Слишком сладко, — морщишься, показательно проходя языком по нижней губе, и резко осознаёшь, что в комнате клуба вы одни, под тобой огромная кровать, а взгляд у Чонгука слишком голодный. — Нравится что-то другое? — шепчет он на ухо, игриво прикусывая мочку. Руки Чонгука прижаты к матрасу по сторонам от тебя, он трётся о тебя своим телом, лаская лишь горячим дыханием и слегка касается губами шеи, щёк, ключиц, а тебя потряхивает от этого, хочется его руки уж ощутить на себе, ловить ласки более отчётливые, чем его губы. — Мяту люблю, — выстанываешь пошло, хоть и не планировала, но Чон влияет на тебя как афродизиак. Ты не выдерживаешь первой, потому что Чонгук ослабил, извёл своими пытками, запахом и взглядом, он тебя уже изнасиловал на моральном уровне и гордость ты выкидываешь к чёрту, потому что сгоришь, потонешь в похоти, если он ничего не сделает.       Альфа аккуратно берёт твою руку, ведя её к низу и кладёт на свой пах, заставляя твои глаза увеличиться в размерах. Горячая плоть греет твою ладошку, ты начинаешь дышать слишком часто, потому что орган большой, толстый, Чон возбуждён, и тебе не терпится увидеть, на что он способен. Всё нутро переворачивает, ты чувствуешь себя девственницей, впервые трогающей член, потому что сердце ходит ходуном, а тело рвётся от желания и бабочек, бесконечно взлетающих в желудке. — А я без ума от земляники, — он ухмыляется на твою реакцию, и наконец мнёт твои губы, ласково, но требовательно, горячее тело трётся о твоё, заставляя терять крышу, ловить рваные вздохи и хотеть кричать на весь клуб, что хочешь большего.       Чонгук со своим запахом сводит с ума, целует так, что ты почти теряешь рассудок от горячих губ и юркого языка, а когда он подключает руки, водя по телу в лёгких ласках, ты мычишь от наслаждения прямо в поцелуй, потому что Чонгук – твоя слабость, он адреналин и виагра, так горячо телу ещё никогда не было, но больше всего убивают его резкие выпады, укусы, рывки, ты под ним вся таешь, не понимаешь, где находишься, лишь бы продолжались его ласки. — Я хочу ещё ближе, — шепчешь, не в силах восстановить сбитое дыхание. — А я ещё глубже, — на выдохе он говорит это, прежде чем снова поцеловать, поднимая твоё тело повыше, снимая чёртовы брюки и рубашку.       У него ещё никогда так не стоял от простого поцелуя, он был готов кончить даже от лёгкого трения, пока твоя ладошка сжимала член, но неизвестная сила помогла альфе сохранить достоинство, и крыша уже готова съехать, потому что, когда он снимает с тебя аккуратно безразмерную майку, а после и шорты, голова идёт кругом. Адекватность сказала «прощай», а похоть встала на её месте и начала править балом.       Альфа оказался слаб перед чувствами, сначала он был готов тебя разорвать, потом пожалеть, а сейчас горит от желания, ты вызываешь в нём такие контрасты, резкие перепады настроения, лишь одной фразой можешь контролировать его эмоции, от этого у Чона голова кругом, ещё никому это не удавалось. Он всегда умел держать себя в узде, заканчивать любой свой план, гасить чувства там, где это нужно, но с тобой не получается, каждая попытка лишь увеличивает волну эмоций, в них альфа захлёбывается рядом с тобой и почему-то снова ныряет в океан.       Ты была всё это время без белья и от происходящего альфа просто жалобно стонет, спускаясь с поцелуями к груди, языком обводит сосок, отчего тебя подбрасывает немного. Он целует живот и готов уже сейчас поставить метку на молочной коже, но держится, раздвигая твои ноги, пальцами ощущая влагу. Она пахнет земляникой, сладости так много, что, кажется, Чонгук только что стал самым счастливым диабетиком, ныряя в тебя на всю длину и слыша рваный выдох.       Тебе трудно признать, но Чонгук после Намджуна первый и всё настолько контрастное, что забывается всё на свете, остается лишь мята, горечь на языке и наслаждение, импульсами поднимающимися к самой голове, там они раскладываются на ярчайшие фейерверки и слепят, лишают нормального дыхания и речи.       Чонгук хотел быть с тобой нежен, но чёртова ревность, поднявшаяся ядовитым плющом, прихватила с собой страсть, такую сильную, что альфа ласкает более умело, заскальзывает глубже и рычит слишком громко.       Он стискивает зубы, пропуская между ними воздух и так быстро двигается, что готов гореть от собственных движений. Он слышит твои стоны, каждый из них бьёт прямо в сердце и приближает к оргазму, ещё никогда они не казались такими возбуждающими, они как лошадиная доза виагры, даже самые лучшие течные омеги города не могли так сильно его возбуждать.       Ближе, Чонгук прислоняется своей обнажённой кожей к твоей, замедляя толчки, он смотрит в глаза, ловит в них ответные эмоции и упивается твоим обожанием в зрачках. Альфе мало ощущать, как твои соски трутся о его кожу, он хочет воедино соединить тела, дышать одним воздухом, он всё ближе прижимается к тебе, тянет на себя за талию и глубоко целует. Проникает в рот, вместе с толчками устанавливая средний ритм, ему бы ещё подышать тобой, сердце к сердцу продолжать толчки, но оргазм наконец взрывает вас обоих, до хриплых стонов дрожи, в руках друг друга.

* * *

      Юнги всегда забавлялся омегами, относился к ним как к третьему сорту, но Джин, даже стоя на коленях в грязном переулке, показался ему драгоценностью, золотой редкой монеткой, которую кто-то просто потерял. Наблюдать за его привычками интересно, но не более, Юнги не хочет верить, что когда-нибудь возвысит омегу, и случай в клубе это подтвердил.       Омеги все одинаковые: легкомысленные, распутные и безмозглые – Юнги знал это и раньше, но почему-то впервые это так больно проводит по сердцу. Джин не в его вкусе и вообще не забота Юна, он плевать хотел на этого омегу, но везёт к себе домой.       В первую очередь хочется выпить, потом провести полный анализ Кима, проверить лживость кроткой натуры, потому что парень бесстыдно спокоен, не спрашивает, куда они едут, и лишь смотрит в окно.       Бесит. Шуга взбешён по непонятной причине, он не понимает, почему он ожидал, что Ким будет другим, что он может стать кем-то большим. Альфа разгневан на себя, на эмоции, которые испытал, увидев, как тот целуется внизу, в груди больно кольнуло, а потом пожар от ревности смёл все чувства к чертям, сейчас даже дышать легче после осознания настоящей правды о Джине, но почему-то горько, Юнги ещё никогда не было так противно от всего происходящего. — Ты так спокойно приехал в мой дом, — Юнги не даёт Джину даже отойти от входа, цепляясь ему в глотку. Он не рассчитывает силу из-за своей ярости, он хочет быть максимально с ним жестоким, наказать за то, что омега такой же как все. — Хотел острых ощущений? Понравилось целовать омегу? Со мной ты получишь эмоции ещё ярче, котёнок, — рычит Юнги, он продолжает душить Джина, он знает в какой момент остановиться, чтобы не убить, а пока он целует, глубоко и грязно, изучает эти пухлые губы, которые искушали его каждый раз. Наконец он смакует эту сладость, Джин на вкус очень нежный, но Юнги нарочно кусает, заставляя губы кровоточить, сам слизывает с ранок красную жидкость и чувствует, как собственный орган активно реагирует на красивое тело.       Джин не боялся Шугу, не видел в нём угрозы до этого момента, он привык жить налегке, но почему этот альфа диктует ему, как нужно жить? Непонимание и злость колеблются в груди и перекрываются сверху страхом – он сегодня главный ингредиент, потому что в глазах напротив ни капли добра, в них холод, пробирающий до костей, от него неприятные мурашки стекают нескончаемым потоком, омывая тело, чтобы оно сильнее цепенело. От нехватки воздуха Джин готов сдаться, встать на колени и молить, обещать, что будет вечным врагом Юнги, потому что жить хочется сильнее, гордость можно заткнуть, а внутренний крик о помощи – нет.       Когда Юнги отпускает горло, Джин просто падает на пол, пытаясь глотать побольше кислорода, кашель душит, а на горле до сих пор осталось фантомное удушье. Желчь травит горло, она застряла там и жжёт его, хочется блевать и забиться в угол. Омега словно опять вернулся в тот грязный переулок перед насильником. Слёзы обиды жгут глаза, он ведь ничего плохого не сделал, Юнги ему никто, и пришёл лишь ради сделки с Чонгуком, так почему он сейчас на коленях перед этим деспотом, униженный и оскорблённый?       Гнев и обида поднимаются из спрятанных глубин, Ким всегда любил шутить, быть налегке и улыбаться, а сейчас он просто хочет точно также придушить альфу, просто потому что гордость глубоко задели. — Какого чёрта я, по-твоему, это заслужил? — Джин сплёвывает кровь с губы прямо на чистый ламинат Юнги и ухмыляется своей маленькой пакости, вставая с колен и потирая горло. — Ты ничем не отличаешься от других омег, — рыкает альфа, на что Ким лишь пожимает плечами, вытирая с подбородка капельку крови. — А ты типа эксклюзивный, думаешь? — голова всё ещё кружится, Джину трудно стоять на месте, немного пошатывает, он всё ещё помнит губы альфы на своих, они такие холодные и цепкие, мягкие, омега признаётся, что даже со своими острыми зубами Юнги целуется мастерски и хочется повторить, но злость не даёт. — Да, я целовал омегу, какая тебе к чёрту разница?       От этого омеги Юнги хочет кулаками стену бить, он не знает, почему так остро отреагировал, теперь он не понимает, почему так разозлился, ведь ещё в машине он точно знал, что этот гнев справедливый, что омега заслуживает наказания, а теперь Джин лишь без остановки облизывает свои губы, снимая кровь с ранки и хмурится, нервно перебирая пальцы собственных рук и оглядывая квартиру, и альфа чувствует себя пристыженным.       Квартира небольшая, кухня отделена перегородкой от спальни, ничего лишнего: комод, рядом с кроватью у окна рабочий стол с кожаным креслом, а напротив неё телевизор – квартира Юнги выглядит пустой, в ней нет души, словно здесь никто не живёт.       Юнги впервые не может найти ответ, ему ведь действительно важно, кого целует Джин, потому что не хочет, чтобы эти губы доставались каждому встречному, это он ещё решил при их первой встрече, потому что, поднимая парня с пола, он понял, почему завёлся насильник при виде этих губ, потому что Юнги тоже посмотрел бы на то, как они выглядят на его члене. — Ты слишком легкомысленный, — Юнги отворачивается, проходя вглубь квартиры, кидает пиджак на кровать, устало садясь на него и складывая перед собой руки лодочкой, стараясь сконцентрироваться. — Я знаю, когда дозволено себя отпустить, потому что Т/и тоже не дура, она понимала, что этот поцелуй ни к чему не обязывал, он был без чувств, и это опять же не значит, что я готов целовать каждого, — Джин пытается оправдаться, ловя несостыковки в словах, понемногу признавая, что альфа прав, это и правда было легкомысленно, Джин сделал то, что хотел, не подумал о последствиях и сейчас почему-то внезапно почувствовал себя последней шлюхой. Акт удушения теперь не кажется таким несправедливым.       Юнги прекрасно видит, как поник омега и снова готов материться с того, что не может контролировать своё тело, теперь он весь тянется, хочет погладить по голове и приласкать. Чёрт бы побрал этого омегу, он легкомысленный, распутный и бесконечно красивый, его лицо по-взрослому зрелое, а красота правильная, словно выточена из готового образца лучших скульпторов, такая не должна привлекать, манекенов никто не любит, но Джин как-то забирает сердце своим поведением и интересным характером.       Шуга привёз Джина к себе с явным намерением заняться сексом, показать, что он такой же, как и все и выпроводить, наказать, но сейчас хочет этого не меньше, только вот, чтобы омега сам захотел.       Альфа встаёт, медленно прикасаясь к губам, ласкает языком ранки, проникает в рот, извиняется за каждую грубость, придерживая парня за затылок, и отходит к кровати. — Не целуй никого другого больше, — просит Шуга, он ещё никогда так не делал, всегда приказывал или его понимали без слов, но сейчас он ведёт по идеальной талии омеги, прижимает к себе и, снова не удержавшись, кусает. Джин дёргается и слегка смеётся, выдыхая небольшие порции воздуха носом.       Они оба этого хотят, ревность разожгла голод, страх подогрел страх, это блюдо они будут готовить на кровати Юнги. Альфа не знает, сколько раз его омега собьёт с толку, но понимает одно – он определённо не такой как все, хотя бы для Юнги.