* * *
Квартира Чонгука напоминает о многом, словно несколько лет прошло с твоего последнего пребывания здесь, ты чувствуешь, как постарела за это время, в зеркале ужасаешься своего вида и стараешься больше туда не поглядывать, потому что страшно видеть себя такой осунувшейся, уставшей и грязной. Ты думала, что выдержишь новую встречу с Чонгуком, что бояться нечего, потому что уже видела самое страшное, но этот холод во взгляде острым лезвием проходится по кромке, до неприятного больно и жгуче, Чонгук словно с каждым разом изящно нарезает твоё мясо, чтобы в итоге зажарить на гриле. Ты ненавидишь себя ощущать жалкой мошкой под альфой, но всё время оказываешься прижатой к какой-нибудь поверхности, ситуацией владеет альфа, он на тебе выжигает узоры боли и страха и любуется, как ты извиваешься под ним. Ты не хотела реагировать так, но запах мяты усмирил любые порывы, связал по рукам и ногам, всё тело омеги захотелось прижаться, как щенок ласкаться в ногах, тереться, пропитываться ароматом и скулить «это только моё», но ведь Чон никогда не принадлежал тебе, теперь ты даже сомневаешься, что у него были какие-то чувства, потому что он мог просто воспользоваться хорошей возможностью переспать с очередной омегой, поэтому так быстро перешёл к делу. — Отвалили от неё, — грозный голос смахивает от тебя альф, оставляя одну потирать тело в ванной. Джин аккуратно подходит к тебе, внимательно разглядывая. Основную грязь ты смыла под душем, теперь в ванне отмокаешь от более сильных и глубоких загрязнений, ран, всё тело, наконец, ощущает, насколько оно устало, ты чувствуешь, как снова начинает клонить в сон, тёплая вода расслабляет, а присутствие Джина успокаивает. Ты мало общалась с этим омегой, думала, что он будет презирать так же как и Чонгук, боялась взглянуть в его глаза, но в итоге нашла там сострадание и боль, нежность и солидарность. От души отлегло, стало даже немного легче дышать, ты пытаешься улыбнуться ему, но приподнимаются лишь слегка уголки губ, и омега молча принимается натирать твоё тело, нежно его массировать, помогает двигаться, вставать, вытираться, почти как маленького ребенка укутывает и ведёт в спальню, где на кровати бережно разложены вещи. Ты смотришь на ложе Чонгука и кривишься, он даже переспал с тобой в клубе, словно не хотел свою квартиру пачкать твоим присутствием, он был нежен, но на самом деле оказался не менее жестоким, чем Намджун, он ни разу не пытался выяснить, что произошло на самом деле, его чаша быстро переполнилась яростью и даже места ни на что не осталось. — Давай, говори, — Джин одевает тебя сам, прекрасно справляясь с ослабшим телом, — как это вышло на самом деле, потому что Чонгук сказал нам то, чему даже Юнги не поверит, — фыркает омега и смотрит тебе в глаза, так чисто и открыто, ты видишь в парне красивые листы, на которых можно написать свою историю, наконец, хоть кому-то отдать часть своих страданий, вывалить накопившееся. Ты честно признаёшься во всём от самого начала и до конца, начинаешь рыдать как маленькая девочка, что омега забирает к себе в объятия и тихо качает, продолжая слушать. Стараешься ничего не упустить, все свои переживания, страхи и чувства взвалить на широкие плечи Джина, ты правда понимаешь, как долго всё копила в себе, ещё немного, и сердце бы просто разорвалось, оно не рассчитано на такие нагрузки, это тяжело, так горько ты ещё никогда не плакала. Ким внимательно всё слушает, он чувствует, как сердце щемит, и не понимает, как бедная омега всё это пережила, он верит каждому слову, потому что это далеко не актёрская игра, здесь разбитое сердце, боль, насилие, Джин не понимает, как ты смогла всё это пережить, хочет себе забрать хоть часть страданий и врезать Чонгуку за тупость. Как он мог так поступить с тобой, конечно, омега слышал, что ты правда виновата, но всё слишком бесчеловечно, даже простой рассказ убивает его, он чувствует как ты дрожишь рядом и сильнее прижимает к себе. Он бы хотел сказать, что всё будет хорошо, но через несколько часов самолёт, на котором тебя доставят к Намджуну, и парень ничего не может с этим сделать. Как бы ты ни страдала до этого, вернуться в лапы своего насильника обязана за предательство и пусть это была необдуманная ошибка, за неё нужно платить.19.
11 февраля 2018 г. в 16:18
Ты, оставшись в тёмном углу, уснула, на удивление было тепло, а тело просто отрубилось, вымученное и уставшее, поэтому ты хорошо отдохнула. Пусть боль не прошла, ты проснулась, даже не понимая, какое время суток, но немного посвежевшая, чувства в груди поутихли, живот немного тянуло, напоминая, что скоро течка, и ты начала активно думать.
Течка – это самое ужасное, что только может произойти, любой альфа захочет тобой воспользоваться, и, учитывая, что ты принимала всё время подавляющие, она может проходить очень болезненно, о чем говорит уже чересчур сильный природный запах.
Ты будешь просто искушением для всех, кто будет в этом здании, от течки альфы теряют мозги, они плывут, ведомые возбуждением, поэтому ты скулишь, хватаясь за голову в безысходности. Ещё один возможный исход – тебя передадут течную Намджуну, а это ещё хуже, в миллиарды раз страшнее, потому что Ким не переносит твоего запаха, от него он лишь сильнее озвереет, разозлится и любой другой плохой день тебе покажется раем.
Страшно, в каждом возможном сюжете для тебя есть лишь смерть и страдания, это так достало, что хочется вопить во всю глотку, бить в закрытую дверь и царапать всё, что попадётся под руку. Ты раздражена до предела, адреналин начинает зашкаливать в крови, повышать все эмоции, натягивать их ниточки до предела, управлять тобой, как марионеткой. Единственный выход – попытаться сбежать, да, прошлый побег оказался неудачным, но на этот раз ты снова хочешь попытаться, потому что Чонгука нет рядом, и своей судьбой нужно хоть немного пытаться управлять, а хуже уже некуда для тебя любой поворот не будет неожиданным, ведь лапы Кима всё равно светят, как бы ты ни сжирала собственную душу, её всё равно передадут в лапы падальщику, он её переварит до конца, оставит лишь малую часть смотреть пустым взглядом перед собой, положит как экспонат в своём офисе и подпишет рядом на табличке, что так, как ты, поступать никогда нельзя.
Ты ногой пытаешься выбить железную дверь, бьёшь в неё, не жалея сил, рычишь, кричишь со злости, пока не вбегают те же громилы с круглыми глазами, пытаются схватить тебя под руки, угомонить, но тебе уже нечего терять, ты шипишь, извиваешься, уворачиваешься от их хватки. Силы берутся из ниоткуда, ты толкаешься, царапаешься, кричишь и всеми силами извиваешься, пока эти неуклюжие огромные мужики не могут за тобой уследить.
Твоё преимущество в юркости, а они медленные, большие и неповоротливые, ты бьёшь ногой в лицо мужчине напротив, тот пятится к стене, прижимая руку к глазу, а второй это замечает, ослабляет хватку, и ты летишь в приоткрытую дверь, к свету, сломя голову мчишься, чувствуешь нутром сторону выхода, страшно, дальше ты не знаешь, какие встретятся препятствия, но уверенно ступаешь, пытаешься заметить знакомые места, но проигрываешь в этом, потому что не успела как следует всё изучить. Ты и дня не проработала на Чонгука, это так обидно, что даже не сразу замечаешь тёмную лестницу.
Тебе нужно наверх, там, где ты была – ни капли света, так было похоже на подвал даже по звукоизоляции, поэтому ты с трудом поднимаешься, каждая ступенька взрывает миллиарды больных точек на ноге, это такая невыносимая тяжесть, что хочется скулить, выть, рыдать от бессилия, потому что больно. Ты на адреналине и забыла про не до конца зажившую ногу, на которой скакала от Чонгука, теперь ей требуется долгое время для восстановления, а не ходьба по лестнице вверх, но всё равно предвкушение свободы тебе даёт силы, надежда заставляет двигаться, ты потеряла много чего в себе, но всё равно пытаешься хоть что-то делать, опять же усмехаясь своему странному, мазохистскому негасимому оптимизму.
Ты выползаешь на офисный этаж, слышатся голоса, люди ходят за дверью, поэтому ты бредёшь ещё выше, чтобы притаиться и покинуть здание чуть позже. Ты не понимаешь, сколько минут уже поднимаешься и почему следом нет погони, эти два остолопа могли в два счёта тебя здесь уже накрыть, но даже не пытаются. Ты улыбаешься, кажется, сегодня твой день, везёт неимоверно, даже сил становится больше, подтягиваться на перилах руками, помогая волочить больную ногу, мышцы всё равно горят, они на пределе, так что ты буквально падаешь этажом выше в безлюдном коридоре, шумно дыша и пытаясь восстановить шумное дыхание.
Горит метка, она красным пылает у всех на виду и это не хорошо. Любой, кто встретит тебя, увидит ожог, поймёт всё и отведёт к боссу. Чонгук сам получит тебя снова в свои руки, поэтому приходится собрать себя по клочкам с пола, с усилием подняться, глушить стоны, которые всё равно лезут из груди и, облокачиваясь одной рукой о стену, дойти до двери.
Ты надеешься на удачу, что в кабинете будет пусто, перед собой ставишь цель дойти, немого побаиваясь лифта, прямо в конце коридора, ты пытаешься ускориться, но, кажется, на этом силы абсолютно иссякли, их было не так много, ты истратила всё без остатка, что далеко за пределом человеческих возможностей, опустошила резервы, подключила адреналин и обманула мышление, но мышцы не обвести вокруг пальца, они сами по себе функционируют, и уже готовы обмякнуть, отказываясь работать.
Ты слышишь звук подъехавшего лифта, смотришь на открытые двери и сердце ухает в желудок, там отбивая чечётку, взрываясь, не выдержав критические перепады, ты не можешь больше. Самое ужасное – это сейчас смотреть в чёрные глаза Чонгука, в них не видно даже белка, они испепеляют, полны огня и свирепости, ты словно красная тряпка напротив быка, в любом случае будешь растерзана и от того, что ты словно снова вернулась к той пустой парковке, перед машиной, несущей смерть, можно даже посмеяться, но ты не можешь.
Сейчас ты даже дышать нормально не в силах, потому что вдох идёт, а выдох не успевает истребить кислород, он от страха в лёгких таится и наполняет грудь. Ты задыхаешься, не можешь глаз отвести от хищника, потому что любое движение, и тебе конец. Чонгук идёт размеренным шагом, источая спокойствие, но на самом деле, если посмотреть в глаза, они режут больно по всему телу, его аура проникает через кожу, всасывается ядом и душит, в глотку забивается, лишая кислорода, и ты не можешь выпустить его из лёгких, набираешь всё больше, часто дышишь и всё равно не можешь нормально стоять.
— Чонгук, — только можешь выговорить его имя, продолжая хватать воздух ртом и держаться рукой за стенку.
— Вот так встреча, — горько ухмыляется он, хмурится, подходит ближе, оглядывая с ног до головы. — Как дела? — он приподнимает одну бровь, ждёт ответа, издевается, знает, что ты никуда теперь не денешься.
Ты хочешь многое сказать, в лицо ему признаться, что была бы рада, если бы он и Намджун сдохли, пропали с этой планеты, потому что отравляют жизнь на самом высоком уровне, эти альфы действительно боги, они могут весь мир поставить на колени, только вот никто за это «спасибо» не скажет.
— Что это с тобой? Раньше ты в ноги мне падала, а сейчас убегаешь, как же так? — он наигранно мил, приподнимает твоё лицо за подбородок, вглядывается и дышит. Чонгук думал, что до этого его сносило от этого запаха, а сейчас он просто держать себя в руках не может. Он тянется, всё равно касается, проводит по открытым участкам кожи и ещё больше злится из-за реакции собственного тела. Он в ярости, но приблизившись к источнику головокружащего аромата, Чон пропал, он готов забыть все обиды, лишь бы дышать свежей земляникой, она всё это время ему чудилась, а сейчас настоящая, неподдельная перед ним.
Мысли добивают, немой проигрыш у себя в душе позволяет вовремя сориентироваться, значит пора в Корее преподнести подарок чёртовому конкуренту, пусть он этой костью подавится, обязательно вспомнит Чона перед своей смертью, пока альфа будет примерять новую корону.
Чон не может находиться рядом с тобой, даже такая бледная, грязная, ты кажешься для него красивой, желание прижать к себе не отпускает, даже когда он отдаёт распоряжения тебя отмыть и переодеть для полета, он эту точку в душе глушит, не даёт разрастаться, но хочется всё равно вернуться, дышать до самой смерти земляникой, приковать к себе омегу, быть единым целым и дышать одним воздухом.
Альфе до боли хочется к тебе, разрывается на части душа, он чертыхается, бьёт стену, рычит и ходит из угла в угол. Нужно подавить в себе слабость, ты чёртов предатель, крыса, которая в очередной раз пыталась сбежать, но странное сомнение сидит в голове, потому что ты была готова выйти на улицы Китая с меткой, остаться на территории Чонгука, лишь бы не возвращаться к Намджуну, ведь раньше ты так отчаянно не бежала, это впервые, когда альфа видел в твоих глазах столько страха, только вот картина не сходится в голове. Ты, несомненно, предатель, только вот почему так отчаянно бежишь от Намджуна, так боишься попасть снова к нему в руки, если всё было спектаклем. Ничего не сходится, голова болит от долгих метаний и рассуждений, душа всё ещё рвётся на куски и единственное, что Чонгук делает – это звонит своим людям, которым приказал тебя вымыть.
— Если вы изнасилуете её, я на вас всё в миллиард раз хуже опробую, — Чонгук понимает, что пока для тебя достаточно испытаний, Намджун ещё успеет показать сладкую жизнь.
— Господин Чон, мы не т-трогали, просто её.. это… уже до нас, — трубка трещит в руке альфы, он смотрит на куллер в офисе, но видит лишь сцены насилия. Его трясёт, корёжит, ломает, он не слышит, что говорят дальше, он кладёт трубку и рычит, пытается набраться сил и не может. Он почему-то не понимает, внутри такая какофония, что трудно выловить истину, потому что она не сходится с разумными ответами, слишком много голосов в голове альфы, они все сводят с ума, перекрикивают друг друга и тяжелой коркой ложатся на сознания.
Чон хочет головой о стенку приложиться, чтобы разбить бетон поверх размышлений, попытаться более свободно разобраться в чувствах, которые проводят ему шунтирование грудной клетки, копошатся, сверлят до боли. Это всё похоже на пытку, альфа приковал себя к электрическому стулу, когда украл тебя у Намджуна, и теперь не может спокойно закончить собственную же пытку.
— Где она? — Джин пылает, он похож на фурию, что Чон испугался бы, если бы не такие глубокие размышления.
— Ко мне на квартиру повезли в порядок приводить, — он отвечает слишком резко, при упоминании тебя раны снова начинают кровоточить, странная воронка засасывает его всё больше, Чонгук чувствует, как личность не поддаётся контролю, пока душа болит так, как никогда ещё не болела.
— Они же все альфы, ты такой идиот, — Ким выходит, хлопая дверью, альфа знает, куда полетел сахарный, а душа успокаивается, отдавая теплом при мысли, что Джин тебе поможет.