Не вернувшийся к Богу

*** *** *** Черные тучи разразились заливистым хохотом, щедро поливая седую голову струями воды. Ливень усилился. Крупные капли безжалостно хлестали по деревьям и травам, насыщая зелень долгожданной влагой. Дорогу размыло. И среди тусклого света фонарей едва-едва можно было различить сгорбленную фигуру старика, бегущего вдоль мостовой и порой петляющего то влево, то вправо. Выбившись из сил, человек, прежде известный как Мартин Штрумер, иногда останавливался, дабы отдышаться, но всегда вновь продолжал бег, оглядываясь назад, будто сам Черт возглавлял за ним погоню. Темно-красный бархатный пиджак от гуччи в крапинку висел на нем, как мешок. Седые волосы спутались, застилая обзор левому глазу. Рот в такт раскатам стихии раскрывался и закрывался вновь, словно мужчина проверял, насколько исправно работает его нижняя челюсть. Один ботинок он потерял в пути, второй — отныне грязно-черного цвета — окончательно промок. — Ха-ха-ха, — пронеслось над равниной. — Ха-ха-ха, — вторили горы вдали. Изрядно забавлялся спешкой старика Дух Хаоса, спустившийся со Скалистых гор. Глаза его были красно-рыжими, как раскаленные угли. Волосы отливали цветом мёда. Смуглое лицо. Плоский нос. Большой рот. Белые зубы. Харизматичный оскал улыбки на пол-лица. Пожалуй, при ближайшем рассмотрении в лике духа можно было разглядеть неприятный осадок. Однако, в целом, он выглядел впечатляюще. Плечи мощные и широкие, как у великана. Руки сложены на груди. Рослый, крепкий, могучий. — Ну и что ты с ним сделал? Далеко ли ему бежать? — пробасил рыжевласый. — Пока кто-нибудь не сжалится, — строго отрезал блондин. Его силуэт то терялся в ночи, становясь полупрозрачным, то проступал ясней. — Не мне выбирать вид казни. — Соскучился по родному Вайомингу? — веселясь, толкнул приятеля плечом мужчина. — Нет, Хаос, — откликнулся собеседник. — Неприятность сюда пожаловал. Вот и я тоже. И что-то частенько он здесь бывает. То старуху какую уронит, то машину завьюжит. Так, по мелочи, незатруднительная работенка. Но нутро не обманешь. Как магнит его сюда тянет. Значит, быть буре. Вот скоро и по твоей части рванет, значит. А это… — зеленоглазый махнул седой шевелюрой на бегуна и устало добавил. — Эт не моя воля. Сам знаешь. Небо скажет — возмездие грядет. — Вот и я чувствую, — вдыхая аромат дождя и расправляя плечи, вдохновенно заявил Хаос. — Много здесь перемен будет! Ну, бежит — пусть бежит.

*** *** *** События, произошедшие в ночь на понедельник, взбудоражили общественность Ньюкасла похлеще прошлого сезона ураганов в Вайоминге. Охотники за штормами водились и здесь — в округе Вестон. Видео, залитое в интернет годом ранее, на котором воздушная воронка скрутила небольшой заброшенный склад и разметала в щепки, отныне серьезно уступало по популярности местным новостям. Их обсуждали везде и всюду. Народный любимец остался без отца. Здесь, в Ньюкасле, в этом «провинциальном раю», редко случались столь вопиющие и загадочные происшествия. По крайней мере, так считала пресса, если верить городским каналам. Казалось, все жители города искренне переживают о пропаже мистера Штрумера. То и дело в телевизоре мелькали лица людей, которых Говард в глаза прежде не видел, и все, как один, клялись, что знали пропавшего лично, близко дружили, и он был отличным семьянином. Вот что с людьми делает жажда славы! Почуяв, что исчезновение городского богача может стать самой обсуждаемой новостью месяца, а может и года, «жадные шакалы» бросились к добыче. — Ребенок остался без отца! Я качала его вот этими руками! — клялась с экрана пожилая леди, афроамериканка, тыча ладонями прямо в камеру, словно на них отпечатались навеки следы причастности женщины к детству Говарда Штрумера. Юное создание, естественно, «легендарную няню» совершенно не узнавало. Не иначе как Мэри Поппинс вернулась, надо бы радоваться! Но лицо звезды футбола не выражало восторга, напротив, парень смотрел в монитор, как бык на красную тряпку. — Вот ведь старая кошелка! Могла бы и честь знать, какие ее годы! — злобно фыркнул себе под нос Говард, бросая пульт на диван рядышком. Дядя похлопал племянника по плечу, улыбаясь. — Не волнуйся, парень. Скоро всё утрясется. По сути, Льюис Штрумер совсем не страдал из-за пропажи брата или психологической травмы племянника. Мужчина приехал в срочном порядке узнать, на какую долю имущества Мартина реально было бы позариться, пока не вернулась из Парижа жадная до одури невестка. Будучи азартным по природе человеком (что очень трудно сочеталось, но, тем не менее, всё же сочеталось, со штрумеровской генетической трусостью) дядя Льюис почти все свои сбережения пропил, остальное — проиграл в Лас-Вегасе. Ему всегда нравилась красивая жизнь, на широкую ногу, без экономии, но богатство, как назло, так несправедливо Господь Бог послал не тому брату! Последние годы жизни «гордость семьи» провела в бегах от кредиторов. И вот на горизонте замаячил свет надежды. Наконец-то, у сквалыги-брата тоже случилось несчастье. Все sapiens, а именно «человеки разумные», в особняке отсутствовали, а следовательно, не мешали мистеру Штрумеру набить карманы тем, что имело хоть какую-нибудь ценность, и дать дёру. Беда состояла в ином: расчувствовавшийся племянник поспешил позвонить матери в Париж и теперь вообразил, что заботливый дядюшка приехал исключительно для того, чтобы его поддержать (подумать только, какая глупость!). Оставаться наедине Говарду никак не хотелось. А слуги выглядели чересчур уж радостными. Тихо шептались по углам, всплескивали руками и тщательно прятали улыбку за маской доброжелательности. Поэтому так и так младший Штрумер был вынужден стремиться всей душой к гостю и рушил своим постоянным присутствием все планы дядюшки Льюиса на поправку своего критического экономического состояния. «Ну, ничего. Подождем… Утром ты пойдешь в школу. — Мысленно торжествовал мошенник и хитрец. — Уж я-то внушу, что так будет легче забыть о волнениях!» Манипулировать дураками бывало до смешного просто, поэтому Льюис невольно размышлял порою, что болваны на то и созданы — чтобы ими управлять.

*** *** *** — Опять ты набузовался, старина! Пьешь, чтоб забыться? «Нет, я бросил, Бриджи», — мысленно отозвался рокер. Во сне, увы, мы не всегда вольны говорить вслух или менять ход событий. — Облокотись на меня, давай-давай, еще шаг, еще два…» — снова сквозь время живой Коул «Бриджи» Байкер глядел на своего пьяного друга, Чарли Фрейна, проницательными зелеными глазами. Его длинная челка свисала со лба двумя черными волнами. Черный чертенок. И руки Чарльза самопроизвольно тянулись вверх, желая потрогать, схватить погибшего приятеля за лицо, почувствовать, что он настоящий… хотя бы здесь. Но ведь это не так! И вновь, как и в прочих кошмарах, основанных на реальных событиях 12-летней давности, послышался хриплый оклик Билли Дина: — Коул, за мной! Там кретины какие-то избивают беременную! Да положи ты его! Мартин, присмотри за Чарли! Вон они, ВОН ОНИ! Тело падает на землю. Голова тяжелая, чугунная, неподъемная, а глаза всё видят, ноги пытаются ползти. И в ушах поразительная ясность. Штрумер (трус!) шепчет какое-то нелепое оправдание (а-а-а, «у меня сын!») и убегает прочь. Выстрел. И звон будильника смешивается с кото-ворчанием вдали. Пи-пи-пи-пи, пи-пи-пи-пи, пи-пи-пи-пи, мя-я-я-у. — Солнышко, вставай! — на автомате орет мистер Фрейн, поворачивая сонную голову вбок и думая «Как я ненавижу утро!» — Опоздаешь, моя пиратка! Твой Капитан еще поспит… Сверху на голову опустились холодные пальцы. И мистер Фрейн вздрогнул, как от прикосновения мертвеца. Глаза мигом превратились в два круглых блюдца. Волосы смешно встали хохолком, как у воинственно настроенного попугая. Мужчина тут же вскочил. — Ты чего, па? На работу! Тебе тоже надо на работу! — миролюбиво сообщила дочь. — Не делай так больше, принцесса моя. По утрам я сам не свой. Но в целом, девчушка, конечно, была права. Он больше не гастролер. И работа — каждодневный труд.

*** *** *** После третьего урока, застряв у школьного шкафчика и усердно вспоминая, что там хотела достать, Шеннон Фрейн сетовала на свой ранний склероз, когда на плечи ей резко водрузились две теплые ладошки со стриженными под корень синими ногтями. — Ты должна меня прикрыть, феечка! — шепнуло счастливое существо с черными крашеными волосами и ярко-синими глазами. — Фу, Полли! — так и вздрогнула Шен, попутно сбрасывая веселую мордашку, тоже улегшуюся мисс Фрейн на плечо. — Я еще понимаю, когда Уилл называет меня так из вредности. Но ты же знаешь, как я ненавижу эту кличку! Девочка-подросток смерила счастливую подругу оценивающим взглядом и догадалась: жди беды. Когда у Полли Ньюбл такой довольный вид, обязательно Фрейн разгребать последствия. — И вообще, о какого рода прикрытии на этот раз идет речь? Опять оставила сигареты на видном месте, и надо подтвердить, что это я из нас двоих дымлю, как паровоз? Твой папочка вообще проверяет хотя бы одно из твоих алиби?! Девчонка с огромными глазами, как у мультяшных принцесс, накрутила короткий локон своего каре на пальчик и беззаботно хохотнула. — Ох, Фрейн. Я иногда забываю, какая же ты у меня зануда! Эту жизнь нужно прожить так, чтобы потом, улетая на небеса, ни о чем не «сожалелось», понимаешь? — Нет такого слова «сожалелось», — нахохлившись, как воробей, ответила Шеннон. — Тем более, на небеса я не тороплюсь! Нет, на самом деле, ей нравились, конечно, очень нравились приключения, в которые два ее безумных лучших друга умели впутывать окружающий мир и Шеннон в частности. Иначе так называемая «зануда» не дружила бы с Вилли и Полли. Однако после октябрьского инцидента, устроенного, кстати, в отсутствие егозы-Ньюбл, Шен мучили вполне осязаемые галлюцинации. Двухметровый призрак, обмотанный тряпками. Сопровождаемый неизменным запахом разложения, он был повсюду. Сторожил дом, провожал на учебу, всякий раз вырастая на пути, когда она врезалась лбом о косяк, ломала скейт или убегала от бездомной собаки. Честно говоря, однажды, уснув в метро, будучи в гостях у мамы в Нью-Йорке, нечто подобное уже случалось. Вагон был пуст. На город спустилась тьма. И не очень-то ориентирующаяся в городе девочка элементарно заблудилась в хитросплетении линий метро. Мама, помнится, упросила ее не рассказывать о том позорном случае отцу. Ее даже никто не искал в ту ночь. А ведь Шеннон было всего 13. Развалившись на оранжевом стуле и головой облокотившись о стекло, девочка отключилась на пару минут. Легкая дрёма. Слушая сквозь сон гул поезда и носом вдыхая вонь не лучших кварталов Нью-Йорка, она вздрогнула, совсем как папа этим утром, почувствовав прикосновение ко лбу. Словно некто погладил ее по волосам и даже убрал челку в сторону (когда ей было 10-13, отец любил выстригать своей пиратке челочку и заплетать косы). — Ну, что ты встала, как вкопанная? Неужели не спросишь снова? — не в силах стоять на месте, кружилась вокруг своей оси неугомонная юла-Ньюбл. Шеннон сморгнула пару раз — и высокий двухметровый глюк, стоявший через несколько шкафчиков растаял. Он не подходил так близко уже давно. «И почему только я тебя вижу?» — насупившись, подумала девушка. И впрямь, о таких вещах не очень-то и расскажешь друзьям, тем более, зашивающемуся на работе отцу, в прошлом алкоголику. Ну вот что реально скажешь? Ку-ку, здравствуй, папа, у меня шизофрения?! И каковы гарантии после этого, что мистер Фрейн не затопит горе вновь бутылочкой виски?! Оставив за собой лишь шлейф из запаха, который отныне преследовал девушку повсюду, Гнилой исчез. И мигом из шкафчика на обладательницу особого дара притягивать неприятности выпала бутылка колы. И если б выпала? Просто открылась, завалилась набок, шипя, и обрызнула каштановые волосы пеной. — Черт-черт-черт! — ругалась Фрейн, рефлекторно зажмурив глаза. Ее синеглазая спутница обладала весьма внушительным преимуществом в борьбе с бутылкой. Она была выше. И сразу, перехватив «источник негатива своей подруги» за горлышко, приподняла виновницу вертикально и закрутила, задорно хохоча. — Ты ж мое мокрое чудо! Вечно с тобой творится подобное! Ну ничего. Высохнет. Сейчас я тебя оботру! И пойдем в туалет. — Времени нет! Одна минута до звонка! — затараторила Шеннон, отряхиваясь, как собака, которую окатили из лужи. — Давай уже, выкладывай! Что там у тебя на этот раз стряслось? — Любовь, — мечтательно и немного пафосно протянула брюнетка. — У меня любовь, Шен, да такая, как в сказке! — Опять Роберт из бассейна или инструктор по теннису? — убирая лишние книжки в шкаф и доставая нужные, автоматически осведомилась Фрейн. Полли была весьма влюбчивой особой. Вспыльчивой. И очень ранимой. — Да какой… какой Роберт? — так и не вспомнила одну из очередных своих «любовей до гроба» веселая брюнетка. — Я тебе говорю о настоящих, настоящих чувствах, балда! Он увезет меня из этого Богом забытого места туда, где не крадут миллионеров из собственных домов. — А-а-а, ты тоже слышала? Бедный Говард, — воскликнула Шен, тем не менее продолжая допрос насчет того, что от нее собственно требуется, дабы спасти счастье двух влюбленных. Опять притворяться, что они с Полли договорились вечерком сделать уроки вместе? — Сколько ему? — Двадцать шесть. — Счастливо пропела Ньюбл, совершенно не беспокоясь на тот счет, а нужны ли ей какие-нибудь книжки. — И прежде чем твои глаза вылезут из орбит, я сразу скажу: он уважает меня как личность! И ему плевать на то, сколько мне лет. Я самая красивая, он сам так сказал. Слышала? — Да уж, — трагично подытожила Шеннон, удивляясь, почему коридор до сих пор не разрывает истошный звон, и старшеклассники не бегут, как «стая гиппопотамов», толкаясь и пыхтя. — Слышала. — К сожалению, папа тоже слышал. — Поджала губы брюнетка. — Вечно у него эта привычка брать трубку домашнего телефона из другой комнаты и слушать, о чем я говорю. — Хо-хо… — с долей злорадства протянула Шен, однако комментируя поведение не мистера Ньюбла, а горе-кавалера. — Кое-кто продвинулся дальше инструктора, даже узнал твой домашний номер… Впрочем, очень глупо и рискованно с его стороны звонить на домашний. Джером сделает из него котлету! Как там зовут нашего героя?! — Итан. — Сладостно закатывая глаза вверх, произнесла Ньюбл, скорее добавляя. — Да, только Вилли ни слова, Шен. Его на вечеринку я взять не смогу! Ибо он вечно наломает дров, а нас выгоняют. — Так какая-какая еще вечеринка? — непонимающе выгнула шею Фрейн, уже впихиваемая подругой в кабинет. — Узнаешь, моя прелесть. В пятницу узнаешь! Мы еще купим тебе шикарное платье и кавалера найдем, только без Вилли, слышишь? Без Вил-ли! — Я даже не сказала «да»! — И не сказала «нет»! — парировала Ньюбл.  — Меня папа ни в жизнь не отпустит! — покрываясь краской и предчувствуя проблемы, простонала Фрейн. С другой стороны ну очень хотелось примерить шикарное платье, хотя никому об этом Шен не признавалась. Даже себе самой. — Ты прикроешь меня. Я прикрою тебя. — Вдохновенно пела любительница приключений. — Двойное прикрытие, радость моя, никто не узнает! И в конце концов, когда мы еще с тобой на студентов посмотрим, да?! — Ой, каких студентов? — ойкнула Фрейн. — Самых красивых, я полагаю, — задорно подмигнула Ньюбл. Коридор накрыло звоном, и люди замельтешили, покрикивая друг на друга и бесцеремонно пихая соседей.