Постмортем

Ты ложишься спать. У тебя новомодный кокон для низкокровных троллей, и к тому времени, как ты в него погружаешься, слизь уже разогрелась до температуры тела. Несмотря ни на что, спать нужно. Дирк сказал, любой мозг, даже твой, нуждается в очистке. Она могла бы проводиться быстрее, но долгий сон способствует более человеческому ощущению времени, и ты не возражаешь. Слизь обволакивает тебя, утягивая в мягкий, быстро приходящий сон, совсем не похожий на твой. И ты забываешь себя. А потом вспоминаешь снова. В зыбком полумраке окутанного вьюнками и осыпанного бытовой мелочью дома. Вот рисунки висят, вот расческа лежит, вот стоит возле кровати гитара. Мягкие игрушки по подушкам. Джейд стоит перед тобой в облаке пушистых волос, торжественно-томная, в таком красивом платье, и тебя утягивает в марево. Губы, руки, кожа, колготки, ты не видишь, ты не слышишь, ты только чувствуешь это. Так грустно, и счастливо, и сладко одновременно. Бездна внутри тебя, и такая тишина – сквозь сон. Как будто что-то утрачено безвозвратно. Ты берешь ее, как будто во всем мире есть только она. Как будто это религиозный акт, как будто это очень важно. Как будто все, что ты думаешь и чувствуешь, и все, что имеет смысл, сплелось у тебя между ног. Как будто вся жизнь отпечаталась в этом мгновении. Не во сне – в реальности ты испытываешь оргазм, а сон продолжает нарастать. Образы переплывают в одно и в другое, в одно большое воспоминание о Джейд: о том, как она пела, как она смеялась, как она хваталась за лоб и закусывала ручку, ища ошибку в расчетах, как она была рада тебя видеть и как виляла белым хвостом. В твоем сне она беременна не от Дейва, а от тебя, и это так неестественно, так странно – и так тепло. Как и в жизни, ее гены сильнее: все дети черноголовые, ушастые и хвостатые, это мило и смешно. Ты вспоминаешь тот незамутненный смех и ту беззащитную улыбку, которых у тебя не было уже больше десяти лет. С отпечатком этого чувства в памяти ты просыпаешься. Вместе с реальностью на тебя накатывает странная воображаемая тошнота – ты не веришь, что искусственное тело может по-настоящему так тошнить. Держась за голову, ты вылезаешь из кокона в серую комнату. Вроде бы, у тебя на душе светло, но от этого света все вокруг кажется отвратительным. Ты срываешь один из постеров со стены и бросаешь на пол, слоняешься из угла в угол, и когда слизь начинает противно засыхать на тебе, ты идешь в душ. Он вроде бы что-то смывает с тебя, пока ты стоишь, упираясь лбом в кафельную стену. – Какое-то дно, – говоришь ты сам себе. Отвратительно. В чем смысл твоей жизни? Да черт ее знает, честно говоря.