Семь небес Рая

В Этрусе, как и в любом другом густонаселенном городе — пусть, в данном случае, и виртуальном, — рано или поздно был просто обязан появиться рынок. Вы спросите, что вообще можно купить в виртуальной реальности? Ведь всё в ней такое же виртуальное, как и она сама! То есть… ненастоящее! А затем припомните, как дарили на день рождения друзьям платные картинки в социальных сетях, закидывали деньги, чтобы сыграть в онлайн-игру, или проплачивали виртуальный секс, и все тут же встанет на свои места. И даже не заикайтесь о том, что вы никогда не проделывали последнее, потому что если это действительно так, значит, вам просто пока не подвернулась хорошая возможность. Так или иначе, в Этрусе первый рынок открылся уже через пару дней после возникновения города. Еще через неделю его многочисленные лабиринтовые улочки буквально заполонили магазинчики, лотки да рекламные стенды. Изначально рынок Этруса походил на барахолку, на которой можно было приобрести всё: от запаха ванили до виртуальной подружки. Но рынок разрастался вслед за городом, пока, наконец, не раздробился на несколько точек продажи, каждая из которых предлагала свойственный лишь ей товар. Так, услужливых виртуальных куколок самых разных возрастов и с различными, даже самыми дикими внешними данными следовало подбирать на рынке, располагавшемся на пересечении вирту-улиц Аморе и Аст. Огромный выбор разнообразных запахов, приобретя которые, вы смогли бы наслаждаться ими каждый раз при входе в виртуалию, можно было отыскать на рынке, раскинувшемся вдоль проулка Нэмсэй. Рынок же, на котором много времени и денег оставляла Эсэф, открывался всего пару раз в неделю в совершенно рандомные часы на площади Нуар. Несмотря на столь странное время работы, рынок не жаловался на отсутствие клиентов, скорее всего, потому, что он был черным. Черный рынок запрещенных программ: трояны, взломщики, шпионы, ботнеты — все, что твоей душе угодно. Свеженькие, еще не распознанные ни единым антивирусом, с пылу с жару, дописанные каких-то пару минут назад, предоставлялись на виртуальном блюдечке с голубой, сиреневой — да какой хотите каемочкой за довольно солидную сумму денег. Торг уместен. Эсэф стабильно затаривалась на рынке раз в неделю, не лишая себя удовольствия опробовать новые запрещенные брандмауэры, продегустировать бэкдор или перезаписать пару-тройку эксплойтов. Иногда волчица даже разбивала собственную палатку и продавала свои детища. Но сегодня она выступала в роли жадного до новинок покупателя и намеревалась вернуться в свой профиль не с пустыми руками. Вот только первую же заинтересовавшую волчицу вещь умыкнули прямо из-под носа девушки. Некто с бледными пальчиками, каждый из которых украшало по кольцу, выхватил сперва один так понравившийся Эсэф вирус, затем еще один и еще. Незнакомка потянулась и к последнему файлу, примеченному волчицей, когда хакер, наконец, не выдержав столь откровенного хамства, окликнула ее: — Эй, — нахмурилась Эсэф, приближаясь к покусительнице. — Ты что, не видишь, что я первая забронировала этот файл, — указала девушка на парящую над программой красную звездочку с никнеймом волчицы. Естественно, на каждом рынке действовали свои негласные правила. На этом, к примеру, вещи для их просмотра сначала бронировали через личный аккаунт, который предоставлялся каждому, кто регистрировался на рынке. Бронь на любую вещь держалась целых десять минут. За это время покупатель мог спокойно разглядывать и тестировать заинтересовавший его товар, не беспокоясь по поводу того, что его прервут или помешают. Придумали это для того, чтобы покупатели не толпились в отдельных частях рынка и не создавали этим системные помехи и баги. Потому завсегдатаи рынка прекрасно знали, что к забронированной вещи прикасаться нельзя. Это считалось своего рода рыночным моветоном. Обладательница пальцев в серебряных кольцах встрепенулась и не мигая уставилась на Эсэф. Странно, что она расхаживала по виртуалии в человеческом облике. Конечно же, каждый пользователь в закромах личных данных хранил человеческий аватар, но носить его считалось еще более дурным тоном, чем покушение на забронированный файл на черном рынке. Зверочеловеческие формы являлись самыми модными и популярными, за ними шли аватары мифических существ, затем предметы, странные, до того не существующие объекты, а уж после, в самом конце такого изобилия внешних видов маячила самая обыденная человеческая оболочка. Какой бы нормальный пользователь выбрал столь скучный аватар, когда у него есть возможность стать практически кем, а то и чем угодно? Правильно, у Нормальных таких идей даже не возникает. — Ты слышишь меня? — нахмурилась Эсэф, столкнувшись со слишком пристальным, пустым взглядом. — Эта вещь моя, — добродушно улыбнулась незнакомка, касаясь звездочки над файлом и разрушая ее. Волчица встрепенулась. Чтобы проделать такой, на первый взгляд, простенький трюк, следовало взломать систему рынка изнутри. А эта девчонка… Так вот просто… — Тебе она все равно не понадобится, — продолжила тем временем незнакомка. — Это еще почему?! Да ты знаешь, кто… — Эсэф не договорила, почувствовав странное еле заметное жжение на тыльной стороне лапо-руки. Девушка невольно взглянула на эпицентр непонятных ощущений и, к своему ужасу, пронаблюдала, как ее конечность в прямом смысле слова рассыпается на пиксели. — Я знаю, кто ты, — улыбнулась девушка, вертя захваченный файл в руках. — Ты одна из «Тени», — с придыханием произнесла она. — А я… Лаирет. Та, кого называют фантомом антивиртуалии. Та, кто уничтожит все, к чему вы так привыкли. Так моему ненаглядному Локи и передай. **** Для меня, как и для большинства населяющих эту адом забытую планету (именно адом, а не Богом, потому что второй, как я подозреваю, о существовании нас даже не подозревает), утро всегда считалось изобретением преисподней. Разве вы не замечали, что каждый жест, каждое движение в это проклятое время превращается в настоящую пытку?! Вы только подумайте: сначала любимая мелодия, которую вы заслушивали до рвотных рефлексов, установленная на будильник, мгновенно превращается в сатанинские напевы, которые вгрызаются в ваш мозг, разрывают барабанные перепонки или давят на голову. Со стоном без пяти минут умирающего птеродактиля вы вырубаете демоническое изобретение, после чего из мягких и теплых объятий дорогой сердцу кровати вас вытаскивает Реальность, Мочевой пузырь и премерзкая Сестрица, которые буквально тащат вас в ванную комнату. Пытаетесь отлить, но из-за утреннего стояка моча бьет в стену, а то и в потолок. Пробуете умыться, но из крана льется либо вода из самой Антарктиды, либо качественный кипяток — и третьего, увы, дружок, не дано. Вслед за этим идут мятые вещи, нерасчесываемые волосы и выражение лица полуразложившегося трупа. Потому, заходя на кухню, естественно, вы успеваете уверовать в конец света, безысходность жизни и в то, что после вымирания пчел через каких-то пару лет с лица планеты будет стерто и человечество. И Слава ПсевдоБожествам, так как треклятое утро наконец-то перестанет измываться над нами, смертными. Но вот, я, наконец-то, не без помощи практики разузнал, что превращает адовое утро во вполне себе нормальное начало дня, когда стояка у тебя уже нет, на кипяток тебе глубоко пофиг, мятые вещи и всклокоченные волосы ты просто оставляешь в покое, а на кухне олицетворяешь само спокойствие. Хотите знать, в чем секрет? Наклонитесь ко мне поближе, чтобы я прошептал вам выход из заколдованного утреннего круга на самое ухо. Готовы? Точно готовы? Секс. Да-да, вы не ослышались! Удивительно, но низменный, почти звериный инстинкт размножения или, в моем случае, скорее стремление к самоудовлетворению, будучи выполненным, повлиял на меня покруче сильнейшего антидепрессанта. Секс бодрит, веселит, вселяет веру в собственное долголетие и счастливую концовку! Он… он восхитителен, и я, Тери Фелини, обещаю, что в тот момент, когда я наконец-то стану президентом Мирового Правительства (а я стану, даже не сомневайтесь), первый закон, который я введу, будет об Обязательном утреннем ритуале мастурбации или секса — кому как повезет с партнером. Учителям и большим боссам подобные манипуляции проделать будет необходимо дважды, а то и трижды — за вредность работы. Пока я сидел на мотоцикле и обнимал Зуо за пояс, меня так и распирало поделиться с сэмпаем моими задумками по поводу будущего завоевания планеты и о моих великих модернизациях, вследствие которых человечество поднимется на новую ступень развития как минимум в сексуальном плане. И да искоренится спермотоксикоз. И да наступит эпоха удовлетворения и добряков! Жаль, Зуо с моими планами мириться не захотел от слова «совсем». Будто почуяв неладное — а именно великолепную, продуманную речь на каких-то двадцать минут, — он остановился у школьного крыльца, молча спихнул меня с железного коня и умчался восвояси раньше, чем я произнес первые сорок слов. Чувственный монолог, предназначенный для сэмпая, так и застрял у меня в горле, не найдя для себя достойного слушателя. Своё внезапное поражение я тщательно обдумывал аж целых полминуты, прежде чем, наконец, пришел к страшному, но неотвратимому логическому выводу: — Старею… — выдохнул я, с кряхтением поднимаясь по длинной лестнице на крыльцо. Зуо ехал с такой скоростью, что умудрился привезти меня в школу на полчаса раньше начала первого урока. Даже и не припомню, когда это я приходил в рассадник знаний настолько рано?! Кажется, никогда. Естественно безумцев вроде меня, что приперлись в школу в такую рань по ведомым лишь их психиатрам причинам, не набралось бы и десяти человек. Темноволосый мальчик с лихорадочным взглядом усиленно листал лекции, явно готовясь к предстоящей контрольной; девочки-близняшки спорили, кто из них сегодня сделает два хвостика, а кто — один; старшеклассник рубился в онлайн-игрушку, явно не замечая никого вокруг — быть может, он здесь еще с вечера? Так или иначе, но пустое крыльцо произвело на меня куда большее впечатление, чем я мог предположить. Мне и в голову не приходило, что оно настолько просторное! Да по нему же можно бегать! Да что бегать, по нему же можно танцевать! Я схватил оставленную дворником метлу в руки и начал кружить с ней по крыльцу, представляя на месте деревянного черенка сэмпая (это оказалось куда проще, чем я думал). К концу второго круга, правда, метла меня перетанцевала, и я обиженно откинул ее подальше от себя. Ни нервный мальчик, ни близняшки, ни, тем более, геймер не обратили на меня никакого внимания. А зря, не каждый день увидишь столь великолепное исполнение мазурки! Я учил ее аж половину дня на одном из вирту-имитаторов. Что? Хотите сказать, что вы еще не выучили мазурку? А вот зря! Что же вы собираетесь танцевать на своей свадьбе?! У нас с Зуо однозначно будет она! В крайнем случае — чечетка. Или лезгинка. Мне еще предстоит поразмышлять над этим на досуге. Так и не спровоцировав кого-либо на кошмарное общение со мной любимым, я, к своему безмерному сожалению, без единого препятствия добрался до лифта, в полном одиночестве доехал до необходимого мне этажа и прошел в совершенно пустой коридор. Никогда раньше я не видел его настолько нежилым. Даже во время уроков несколько человек то здесь, то там да мелькало, но сейчас… Абсолютная и безграничная пустота. И давящая, непривычная тишина. Жуть какая. Я подошел к одному из больших окон и посмотрел вниз, поражаясь тому, насколько с высоты птичьего полета люди маленькие и совсем не опасные. Вглядываясь в миниатюрные фигурки, не спеша приближающиеся к школе, я уперся лбом в холодное окно, выдохнул и оставил на прозрачном стекле матовый след. Чуть подумав, я прочертил по нему диагональную полосу, чуть отодвинулся, полюбовался содеянным. Нет, чего-то не хватает. Через мгновение одну полосу пересекла вторая, превращая общую картину в крестик. Естественно, на этом моя творческая душа ограничиваться не стала. Подышав на стекло повторно, рядом с иксом я уместил еще два знака, превратив наскальную, а в данном случае наоконную живопись в целую кладезь информации. «ХУЙ», вычерченный мной, оказался настолько выразителен на фоне располагающегося напротив школы офисного здания, что творец во мне проснулся окончательно, готовый создавать великое и обязательно в будущем отмеченное в истории. Следующие пятнадцать минут я неистово дышал на стекло и творил, то и дело обновляя места, которые успели померкнуть. К концу остервенелого вдохновения на окне помимо уже написанного «Хуй» появилась его художественная интерпретация в стиле, как я полагаю, постмодернизма или чего-то подобного. Эрегированный постмодернистский хуй. Обрезанный, так как рисовать крайнюю плоть мне показалось довольно сложным делом. После эрекции было бы нечестным не изобразить данный орган и в обычном спокойном состоянии, или не совсем в обычном. Для следующей картины я выбрал сюрреалистический стиль, который так любил Сальвадор Дали. Еще, как мне помнится, он любил усы. А потому следующий хуй оказался очень длинным, почти тягучим, как время, а у основания головки я нарисовал маленькие усики. И, о боже мой, я никогда не видел ничего прекраснее! Эти усики, они меня заворожили! И я понял, что сам очень хочу усы. Не те, что появляются у моих ровесников, которые по какой-то только им известной придури зачем-то отращивают над губой волоски, очень уж походящие на лобковые, хотя… Святые трусы, мне ли, безволосому чудовищу, выбирать, какие отращивать усы?! Я бы и от лобковых не отказался! Даже на лице! Но лучше все-таки сперва там, чуть пониже живота. Но ладно, когда-нибудь волосы на моем теле таки заколосятся! После чего я однозначно стану самым брутальным мужиком из всех брутальных мужиков, которые только могли существовать. Вот тогда я отращу усы. И бороду. Я буду восхитительно стильным бородачом. И когда Зуо будет представлять меня кому-то, он будет говорить что-то вроде: «А этот брутальный крутой накачанный бородач — мое насекомое, и да, я его пялю!» Стоп. Если я стану брутальным бородачом, то, быть может, эстафета первенства наконец-то перекочует в мои руки? По-моему, это было бы честно. Если сейчас Зуо на моем фоне выглядит самцом, я, так и быть, позволяю ему доминировать, но так как на самом деле самый что ни на есть шикарный мужчина — это я, мне осталось дождаться, когда на моем лице появится борода. А до того — усы. Усы — камень преткновения! И почему я раньше об этом не подумал, ведь все это на поверхности, все взаимосвязано, важно! И поразительно логично! — Однозначно, усы, — наконец выговорил я, с гордостью взирая на нарисованные мной мужские детородные органы, которых к концу моих умозаключений на окне стало куда больше. Последний был воспроизведен с толикой кубизма, что привнесло в творение определенный, свойственный лишь кубизму шарм. — Однозначно, дебил, — знакомый голос заставил меня улыбнуться настолько широко, что еще чуть-чуть — и губы мои грозили потрескаться от напряжения. — Мифи, ты никогда не догадаешься, что… — Тери, мне и знать ничего не надо, чтобы понять ход твоих мыслей. Усатый хуй как новое видение вселенной, я полагаю? — невесело усмехнулась подруга, пока я внимательно рассматривал ее лицо. — Чего уставился? — в раздражении бросила она, начиная нервно теребить фиолетовую бархотку с красным крестиком посередине, что украшала шею подруги. — Что-то в тебе изменилось, — нахмурился я, продолжая разглядывать нанитку. — Это тебе усатый хуй нашептал? — Нет, можешь считать это интуицией. — И что же она тебе подсказывает? — Что либо ты забыла накрасить один глаз фиолетовыми тенями, либо у тебя действительно фингал, — тоном истинного ученого пробормотал я. — Гениально, Шерлок, — буркнула подруга и направилась к классу, который уже кто-то успел открыть. — Погоди! Не уходи! — схватил я Мифи за руку, стараясь вернуть обратно к окну. — А в чем дело? — Я не могу оставить этих крошек одних, — вдохнул я, кивая на свои произведения искусства. Я ожидал от Мифи очередной шуточки или стандартной издевки, но никак не того, что она сотворила. Подруга взяла и просто стерла мой хуй в стиле постмодернизма, мой хуй в стиле сюрреализма и даже мой хуй в стиле кубизма. Ничего этого не стало. В одночасье, а точнее, в одноминутье. Однозначно, во всем виновата зависть! — Эй! — не смог я скрыть возмущения. — Ты что творишь?! — Знаешь что, Теричка, — вместо извинений, пробормотала подруга. — Иди-ка ты на хуй со своими хуями, — выдохнула она, вырвала руку из моего слабого захвата и зашагала в класс. — Ты что-то имеешь против пенисов? А я подозревал! — воскликнул я, не понимая, из-за чего Мифи так разозлилась. Не понимая, но нацеленный-таки разобраться, в чем дело. Неужели вид члена на нее действует, как тряпка на быка? Или и того хуже? Интересно… Настроившись по-боевому, я взял себя в руки, вспомнил, что я, мать его, брутальный без пяти минут бородатый мужик, и зашагал в класс, настроенный приободрить явно не излучающую счастье подругу во что бы то ни стало. И, конечно же, тематику нашего разговора я продумал заранее, намеренный вдохновить Мифи первой же своей репликой. — А фингал у тебя крутой! — проговорил я, плюхаясь рядом с мрачной и сегодня до бесстыдного одетой подругой. Рубашка с длинными рукавами, брюки. Даже пупка не видать. Как так, Мифи, ты еще не задохнулась? Еще не бьешься в конвульсиях из-за страшного приступа клаустрофобии? Нет, все это неспроста! Куда ты дела мою оголенную подругу, нечисть?! — Тери, ты что, не улавливаешь, что сегодня ко мне лучше не лезть? — почти прошипела Мифи, утыкаясь взглядом в монитор. — Почему? — не отставал я. — У тебя ПМС? — Фелини, черт бы тебя подрал, Зуо бы тебя выеб, в нашем классе самые острые приступы ПМС только у тебя, ясно! — Это все потому, что я седой? — Что? В смысле?.. Нет, нет, не смей опять это делать! Брякнешь какую-нибудь херню, полностью уведешь разговор в другое русло, и затем поминай мой рассудок как звали! Просто отвали! — Отвалиться может только болячка, — заметил я. — И вообще… У моей подруги фингал под глазом, а я до сих пор не знаю, кого же мне убивать, — добавил я, мрачнея не хуже Мифи. — Чего? — удивленно уставилась она на меня, а затем внезапно расхохоталась. — Ладно, окей! — отмахнулась она, продолжая смеяться. — Твоя взяла! — простонала она, уже соскальзывая под парту. — Ох, нано! От кого ты только такого нахватался?! Хотя чего я спрашиваю?! Конечно же, от Зуо! — Мифи продолжала содрогаться от смеха. — Так, я не понял, что тут смешного? Я на полном серьезе, — нахмурился я. — Минуту назад с таким же серьезным видом ты вырисовывал хуй из геометрических фигур, — заметила Мифи, оставаясь сидеть на полу. — Потому что это было сложно. Я, знаешь ли, не лучший художник! — Хоть в чем-то ты не лучший… — выдохнула нанитка, все же выбираясь из-под парты и усаживаясь обратно на стул. — Так что произошло? — уже без придури спросил я. — Да… Забей, Тери. Ты не являешься частью этого, и потому… — Так, стоп. Ты моя подруга, а значит, я являюсь частью всего, частью чего являешься ты, — заявил я. — Чего-чего ты там про части говоришь? — Я говорю, что все части, частью которых ты являешься, являются частями, частью которых являюсь и я. Частично, — добавил я, не понимая, почему Мифи вновь начинает ржать. Причем делала она это как-то странно, то и дело охая и хватаясь то за живот, то за бок, то за грудь. Так, кроме шуток, что здесь происходит?! Одним рывком я развернул Мифи к себе и без раздумий задрал ее рубашку. Глазам моим предстала россыпь ярко-фиолетовых синяков, которыми было покрыто все тело моей дорогой подруги. — Фелини, не могли бы вы продолжить брачные игры после уроков, — проговорил учитель, наблюдая за тем, как я разглядываю, как ему казалось, бюстгальтер соседки по парте. Блин, почему уроки всегда начинаются так Внезапно?! Запоздало я заметил на себе еще и взгляды одноклассников, резко опустил рубашку Мифи и, прошептав извинения, изобразил усиленное изучение страниц электронного учебника. — Дурак, — прошептала Мифи, тяжело вздыхая. — Что произошло? Почему ты вся в синяках? Это не заразно?! — крайне заботливо поинтересовался я. — А давай проверим! — заискивающе улыбнулась подруга, а в следующее мгновение хорошенько пнула меня по ноге. — Уй! — выдохнул я, подавляя в себе желание заорать громче. — Ты сегодня совсем неадекватная! — пожаловался я. — Боже мой, Тери, кажется, ты заразился! — театрально всплеснула Мифи руками, после чего схватилась за бок и поморщилась от боли. — И кто бы говорил об адекватности. Это слово из твоих уст звучит абсурдно, — проговорила она уже с меньшим энтузиазмом. — Ладно, кроме шуток, — решил я быть серьезным. — Кто тебя избил и, куда важнее, Как Ему Это Удалось?! — поразился я, сам в прошлом не единожды желавший наподдать Мифи хотя бы в шутку, за что всегда огребал вовсе не шуточные пиздюли. — Вот удалось, — пожала подруга плечами. — Расскажи, — попросил я, стараясь выглядеть не так придурковато, как обычно. Шутки шутками, но я-то прекрасно понимаю, какое вызываю впечатление. Я веду себя как ненадежный слабак, и как бы Мифи меня ни любила, она не может в полной мере осознать, насколько я не таков, каким кажусь. Вот были бы у меня усы, и она бы еще пожалела о том, как недооценивала потрясающего меня. Но пока усов не было, следовало как можно скорее исправлять ситуацию с помощью подручных средств. Например, сделать ужасно серьезное лицо. — У тебя запор или что? — нанитка моих потуг не оценила. — Так, хорошо, перехожу к кардинальным мерам, — развел я руками. — Зеркало есть? — деловито осведомился я. — Да пожалуйста, — фыркнула подруга, разворачивая ладонь перед моим лицом. В ее стального цвета коже я отражался удивительно четко. — Секунду подождешь? — деловито осведомился я, стараясь не растерять толику брутальности, которую, как казалось, мне удалось продемонстрировать. — Хоть две, — щедро разрешила Мифи. Я же по-быстрому залез в рюкзак, с минуту в нем рылся, пока, наконец, не извлек желаемое. Черный маркер. Нарисовать усы мне показалось делом достаточно простым. Пара прямых черточек прямо под носом должны были стать основой, от которой бы усы разветвились в обе стороны, а на щеках, скорее всего, завились бы, как у Барона Мюнхгаузена. Вот только Мифи отняла у меня маркер раньше, чем я закончил свое преображение. — Тери, ты ебнулся?! — зашипела подруга. — Это же… это же мой маркер! Я его искала две недели назад, и ты сказал, что не видел его! — шёпотом воскликнула подруга. — Конечно, я его не видел, — вздохнул я, — он же был в рюкзаке. Я не умею видеть сквозь предметы, — проворчал я. — И что он, мать твою, там делал?! — Лежал, — сохранял я удивительное спокойствие. — А как он туда попал?! — Я положил, — продолжал я изображать из себя буддийского монаха, которого ничего не колышет. — С какой целью? — Конечно же, я хотел его спереть. И я это сделал! — развел я руками. — То есть теперь ты еще и вещи таскаешь?! Если бы ты попросил, я бы и так отдала тебе этот чертов фломастер! — Но тогда бы это уже не было актом клептомании! — С каких пор ты клептоман?! — С тех самых, как узнал, что эту болезнь лечат налтрексоном! — И что это за херня? — Это антагонист опиоидных рецепторов. — И зачем он тебе? — Понимаешь, еще этим лекарством можно лечить алкоголизм. — ПРИЧЕМ, БЛЯТЬ, ЗДЕСЬ АЛКОГОЛИЗМ?! — окончательно взбесилась подруга. — Я… — я вздохнул поглубже, — не хотел говорить тебе, чтобы не торопить события, но, в общем… Я хочу стать алкоголиком, — признался я, краснея. Мать моя плата, это сродни признанию в любви, только в будущем алкоголизме. — Господи, за что мне все это… — схватилась Мифи за голову. Кажется, старею не только я. — А теперь, когда мы все разъяснили, не могла бы ты вернуть мне фломастер, чтобы я закончил работу? — очень вежливо попросил я, надеясь на благоразумие подруги. — Тери, ты идиот! — продолжала тем временем рычать Мифи. — Это же хирургический маркер! — взвыла она, закрывая глаза руками. — Ну и что? Что ж, мне теперь необходимо медицинское образование, чтобы пользоваться им? — Придурок. Осел. Олень. Идиот. Дебил. Олух. Боже мой, Териал Фелини, что с тобой не так?! — Ладно-ладно, кто ж знал, что ты так расстроишься из-за маркера. Забирай, — выдохнул я, конечно, опечаленный, что остался без роскошных усов. Но и маленькие усики над верхней губой выглядели вполне прилично. — Тери, ты хоть соображаешь, что сейчас наделал? — Мифи посмотрела на меня, как на дауна. — Нарисовал усы… Что в этом такого? — продолжал я недоумевать. — Что странного в том, что человек нарисовал маркером усы?! Можно подумать, ты никогда так не делала?! — возмутился я. Нанитка смерила меня тяжелым взглядом. — Хорошо, я поставлю вопрос иначе. Ты собираешься ходить таким вот усатым-полосатым весь день? — уточнила она. — Что-то я сомневаюсь, что твой дорогой Зуо оценит столь оригинальный макияж, — заметила нанитка. — Да ладно паниковать, после разговора с тобой я все смою, так что не напрягайся, — похлопал я Мифи по плечу. — Чем смоешь? — задала нанитка очередной вопрос, явно напрягаясь. — Ну как чем. Водой, чем еще я могу это смыть? Или слюнями, как пойдет. — Тери… — Да? — Это не просто маркер. — Он волшебный? — До пизды. — Погоди, я сейчас не понял. До чьей еще пизды? — запаниковал я. — Только не говори, что я рисовал усы предметом, которым ты ублажаешь Лурну? Я ЭТОГО НЕ ПЕРЕЖИВУ! — в ужасе схватил я Мифи за плечи. — Фелини, Лэйри, я вам не мешаю? — учителя явно не вдохновляли наши тихие, но бурные переговоры. — Фелини… Что за? … — выдавил он, заметив мои усы. Ого, усатая магия в действии! Он аж побледнел! — Так вот каков ваш ответ на мой урок, Фелини, — с непонятной мне злобой прорычал учитель. — Вон из класса. И вы, Лэйри, прекратите лыбиться и составьте своему однокласснику компанию, — выдохнул он, сотрясаясь от ярости и тыча пальцем в дверь. — Но… — хотел было я вступить в привычные мне дебаты, когда Мифи ухватила меня за рукав толстовки и буквально потащила из класса. — Мы… мы еще не закончили! — пообещал я учителю, прежде чем дверь за нами захлопнулась. — Не представляю, почему он так разозлился, — нахмурился я. — Быть может, потому что мы изучаем Вторую Мировую? — предположила Мифи. — И что? — не понял я намека. — Тери… Гитлер, — указала она на мои нарисованные усы, а затем повертела у виска. — Нет, я же… Погоди-ка! Сюда закралась страшная ошибка! Я не Гитлер! Я Чарли Чаплин! Мало кто знает, что Чарли Чаплин был старше Гитлера всего на четыре дня! Ты представляешь?! И когда он снимал свою легендарную картину «Великий диктатор», в которой высмеивался Гитлер, актер действительно вжился в роль и… — Тери, да всем насрать! — Нет, я должен объяснить учителю, что к чему! Или выпить… я же, как-никак, будущий алкоголик! — заявил я, уже ухватившись за дверную ручку. — Откроешь ее, и я сломаю тебе ногу, — пообещала Мифи без тени улыбки. Вот опять она злобствует, а ведь так толком и не рассказала, что случилось. Следующие десять минут мы простояли в полной тишине. Мифи была погружена в ведомые только ей размышления, меня же распирало на поговорить. Ведь, не высказавшись перед Зуо, я обрел ужасающую потребность разговаривать со всеми вокруг. — Но согласись, Териал Гитлер звучит лучше, чем Териал Чаплин, — заговорил я, заставив Мифи вздрогнуть. — Хотя нет, и так, и так звучит божественно. Да, однозначно… А что, если я стану Териалом Читлером или Гаплином?! Кажется, в эту самую секунду родилось нечто великое и… — меня прервал несильный подзатыльник, вслед за которым последовал куда более ощутимый поджопник. — Да что у тебя происходит в голове?! Ты как с цепи сорвалась! — У тебя спирт есть, придурок? — проигнорировав мои обвинения, поинтересовалась нанитка. — Я понимаю, что ты расстроена, но спирт — это не вариант. — Идиот. Не для меня, для тебя! — Эй, я не алкоголик, я только учусь, а потому чистым спиртом, скорее всего, траванусь! Ты меня переоцениваешь! — Для усов! — А им не надо, они у меня трезвенники! Что-то же во мне должно оставаться разумным! — ПРИДУРОК! Маркер! Мой маркер! Он Хирургический! Насекомого кусок! Хирургический, понимаешь?! Почему ты знаешь о Чарли Чаплине и налтречегототам, но не имеешь понятия об особенностях этого маркера?! Не смоешь ты его ни водой, ни, тем более, слюнями. Хоть сопли по роже развези, не сотрется он, мать твою, блять, господи, Тери, ты сводишь меня с ума! — выдохнула Мифи, схватившись за синие локоны. — То есть… — я как-то сразу разнервничался, — ты хочешь сказать… — я постарался восстановить дыхание, — что я… — так Тери, главное без истерик, — буду ходить с этими усами, пока не найду спирт? — Браво, мистер детектив, ваши выводы настолько точны, что я даже не представляю, кто бы еще был на них способен! — Мифи похлопала в ладоши. Звук хлопков отразился от стен почти пустых коридоров и обрушился на меня не хуже лавины вместе с мыслью о том, что со мной сделает Зуо, когда обнаружит с гитлеровскими, а точнее, чарли-чаплинскими усиками?! Наверняка позавидует и захочет такие же. А я не потерплю конкуренции! — Неловко, — пробормотал я, разглядывая себя в щеке Мифи. — И все же… — я стащил с себя серую толстовку и начал яростно обтирать ею лицо. Мифи наблюдала за мной со скептической усмешкой, застывшей на ее бледных губах. И не без причины, потому как после долгих потуг с моей стороны настырные усики не смазались ни на миллиметр, что уж говорить об их полном исчезновении с моего лица. «Все-таки гитлеровские…» — подумал я, поражаясь настырности усов. — Мне крышка, — произнес я вслух, вновь натягивая толстовку на себя. — Что за символ? — тем временем обратила подруга внимание на мою супер-мега-крутую футболку, которую я самостоятельно заказывал в одном из вирту-магазинов! — Крутая, правда? — продемонстрировал я подруге довольно простой рисунок на серой ткани — всего лишь трехцветный прямоугольник. Белый. Синий. Красный. — Не вижу ничего крутого. Странно как-то, — фыркнула Мифи. — Ты обезумевшая женщина, это же флаг! — Какой еще флаг? — Флаг России! — Чего, прости? — Мифи, мы должны знать свои корни! Свои… — Хочешь сказать, что теперь ты будешь расхаживать с флагом России на груди и Гитлеровскими усами на роже? — А, забей, — отмахнулся я, поняв, что мои разглагольствования на данную тему останутся тщетными. Фиг с ними, с людьми, которые ничего не понимают и не знают. Я-то осознаю, что афигенность этой футболки зашкаливает! А вместе с ней я сам становлюсь чуточку лучше! Нет, я как истинное олицетворение прошлого! Я Мистер Россия! Или Россиямэн. Или… или Россиянтвинг! Во всей своей красе! Вдохновленный столь шикарной мыслью, я даже попробовал встать в какую-нибудь крутую позу, но быстро осознал, что, кроме коленно-локтевой, ничего больше нормально воспроизвести не способен, а потому продолжил приставать к подруге. — Так кто тебя побил? — спросил я, заставив Мифи скривиться. А она-то было решила, что я от нее отстал? Ха! Наивная. — Я не хочу об этом говорить, — поморщившись, сообщила мне подруга, пряча руки в карманы брюк и как-то странно съеживаясь. — Это потому, что я седой? — Бля, это здесь при чем?! — А чего ты бесишься? Я всего лишь пытаюсь найти разумное объяснение тому, почему ты не хочешь делиться проблемами со своим лучшим другом! Это я о себе, если что, — на всякий случай уточнил я, а то вдруг Мифи забыла и именно поэтому теперь пытается увильнуть от ответа. — Я… — Мифи взглянула на меня и прыснула, — я не могу говорить с тобой, когда у тебя на лице эти усы! — выдавила она, давясь от смеха. — Оставь в покое мои великолепные усики и… Это потому, что я усат?! Или потому, что я алкоголик?! — Так, все, замолчи. Я расскажу, — сдалась Мифи. — Слушаю внимательно тебя, мой юный падаван. — Вчера, после вашего ухода, я с парочкой нанитов, счастливая из-за того, что Зуо с полпинка наподдал одному из нанОсов-понОсов, пошла в местную кафешку, — начала она, понизив голос. — Посидели, посмеялись. Лурна после уроков ходит в химический кружок, потому я обычно жду ее в этом самом кафе. И… — Мифи внезапно замолчала, зажмурилась, перевела дух и продолжила: — потому я и не думала беспокоиться. Пока мне на телефон не пришло сообщение. От нее. Лурна просила помощи. А еще написала, что я должна прийти одна, иначе с ней сделают что-то нехорошее. Назначили встречу в школьном спортзале. Ты же знаешь, спортивные кружки в первую неделю обучения не работают. Так что это идеальное место для того, чтобы… Фух… Я, естественно, тут же побежала на место встречи… Немногие смогли бы тягаться со скоростью, с которой Ник вылетел из дома, оседлал старый велосипед, на котором до недавнего времени проезжал по нескольку километров в день, и налег на педали с таким видом, будто за ним кто-то гонится. — Твою мать, твою мать, твою мать! — нашептывал себе под нос парень, не замечая, как по лбу струится пот, и совсем позабыв, что до сих пор облачен в белый лабораторный халат и такие же белые тапочки, которые так любили носить старики в домах престарелых. От дома Ника до школы неспешным шагом добраться можно было за полчаса. Ник преодолел это расстояние за восемь минут, кинул потрепанный велосипед в кусты скорее от беспечности, а не потому, что действительно пытался его спрятать, и побежал мимо школьного крыльца прямиком на спортивное поле к двум дальним одноэтажным домикам, в которых хранился спортивный инвентарь. После звонка Тура Нику пришло сообщение, в котором место встречи назначали в самой дальней из школьных кладовых, в той, где хранились баскетбольные мячи и бейсбольные биты. — А затем? — я продолжал старательно изображать вполне адекватного и понимающего человека, мысленно прокручивая варианты того, чем бы я мог оттереть, безусловно, красивые, но сейчас слегка не подходящие усы. Быть может, сходить в медпункт? Уж там-то спирт наверняка найдется. Вот только в прошлом году, когда у меня разболелась голова и я пришел к медсестре во время урока, я застал жгучую брюнетку средних лет, которая являлась эротической фантазией многих учеников школы, мастурбирующей небольшой лавовой лампой в форме конуса. Мы такие дарили на день учителя, собственно, учителям и вот медсестре. Не могли же мы не уделить внимание даме. Вот только мы-то рассчитывали, что женщина будет расслабляться, наблюдая за плавающими внутри стеклянного корпуса пузырями. Медсестра поняла нас иначе. В тот день я, не будь дураком, уйти потихоньку, конечно же, не догадался. Вместо этого я прошел мимо медсестры, порылся в ее ящике, где, как я знал, хранились таблетки от головной боли, выпил их, поблагодарил сестру за внимание и вышел. Стоит ли говорить, что путь в медпункт с того времени стал мне заказан? — Я пришла в назначенное место, — передо мной душу раскрывают, а я вспоминаю мастурбацию с лампой, замечательно, — и никого не обнаружила. А затем меня ударили сзади, сбили с ног и поколотили, — вздохнула Мифи. — Просто взяли и поколотили? И ты не защищалась? — недоверчиво переспросил я. — Скорее, закрывалась. Меня били не меньше шести человек. Тяжелыми ботинками. Если бы не моя защита и не моя кожа, я бы, может, отделалась не так легко, — проговорила подруга бесцветным голосом. — Кто-то из друзей той девчонки, которой наподдал Зуо? Подруга отрицательно покачала головой. — Не знаю. Те, кто меня бил, они даже лиц не скрывали. Они не из нашей школы. И у меня сомнения насчет того, что они вообще школьники. Выглядели взрослее. Четыре парня и две девушки. — И все равно я не верю, что они так просто с тобой справились, — упорствовал я. — Было еще кое-что, — кивнула Мифи. — Звук. — Звук? Ник без раздумий распахнул дверь кладовой и вбежал внутрь. Он приготовился обнаружить избитого Тура и многочисленных противников, но встретили его спортивный инвентарь и свежий слой пыли. — Что за… — пробормотал себе под нос Ник, когда до ушей его донесся странный свистящий звук, а в следующее мгновение наномашины в его теле взбесились. — Что еще за звук? — заинтересовался я. — Не знаю, как объяснить, — поежилась Мифи. — Вот только из-за этого звука наномашины во мне будто с ума посходили. Мое тело отяжелело, движения ужасно замедлились. Я прекрасно понимала, что происходит, реагировала, как и раньше, но не успевала наносить удары. Двигаться было очень сложно. Думаю, источник звука прятал один из этой шестерки. Там был парень, у которого нижнюю часть лица скрывала железная маска, на месте рта располагался динамик. Его внешность мне вспомнить сложнее всего. Он казался Мутным. Понимаешь? — Значит, он хозяин источника, — согласно кивнул я. — Да… Так вот, они меня избили. Но не так чтобы совсем сильно. Скорее, хотели напугать, чем покалечить. Все тело Ника пронзила жгучая обжигающая боль. Огромное количество нано-машин, которые циркулировали по его телу, вышли из-под контроля. Дезориентированные, они начали хаотично двигаться по организму носителя, причиняя боль и парализуя нанита. — Нх-х-х-х… — выдохнул Ник, падая на колени, а через мгновение получая несильный удар по затылку. — Ну что, нанит-Хуит, — пропел некто, чье лицо скрывала железная маска, — ходят слухи, что ты среди ваших один из сильнейших, — ухмыльнулся он, присаживаясь на корточки перед корчащимся в судорогах парнем. — У-у-у, как тебя колбасит. Видать, в твоем теле нано на порядок больше, чем в той девчонке, раз тебе настолько херово. Оно и к лучшему! — ухмыльнулся парень, хватая Ника за волосы и начиная бить его головой об пол. — Ну что, паскуда, все еще чувствуешь себя всесильным? — прорычал он. — А… ты? — выдохнул Ник, не особенно испугавшийся ни боли, ни тем более шестерки недоумков. — Не страшно было идти… на меня? Всего с пятью помощниками? Смотри штаны не намочи… — сипло выдохнул он, ухмыльнувшись. Если бы этот звук причинял только боль, нанит бы наверняка уже расправился со своими обидчиками. Вот только тело ни в какую не желало слушаться приказов хозяина, чтоб его. — А ты наглый. Мне это даже нравится, — парень в маске, кажется, улыбнулся, а затем ударил Ника под ребра. — И мордашка ничего так, — прокомментировал он, хватая Ника за подбородок и наклоняясь к нему ближе. — Оставлю-ка я тебе подарок… — прошептал он. Железная маска расползлась, открывая нижнюю часть его лица. — Уверен, тебе понравится, хотя переживешь ли ты это — большой вопрос, — ухмыльнулся он и впился в губы Ника. — А затем этот парень меня поцеловал. — Облобызал мою подругу?! Это тебе так просто с рук, ног и яиц не сойдет, мерзавец! — погрозил я потолку. — Ненавижу, когда ты так делаешь! Я же серьёзно. Он меня слюной отравил, — вздохнула Мифи совсем обреченно. — Он что, Цербер, чтобы хвастать ядовитой слюной?! Надеюсь, ты не умираешь? Потому что ты не можешь умереть, не побывав на моей свадьбе и не поучаствовав в танцевальных батлах по мазурке! — возмутился я. — Мазурке? — Ну да, я буду вальсировать или нет... мазурить? Короче танцевать с Зуо… — И твои усы будут развеваться на ветру? Теперь мне хочется жить еще меньше, — проворчала Мифи. — Скорее, прямо сейчас, нам надо на улицу Красного Тумана, Нэйс обязательно тебя вылечит! Во имя Мазурки! Во имя усов! Во имя мира во всем мире и войны во всей войне! — Да ничего смертельного, — лишь отмахнулась Мифи. — Он просто… вывел из строя мои нано, видишь? — с этими словами подруга задрала рукав и почесала блестящую поверхность. С руки посыпались серебристые ошметки. Открылся кусок истинной кожи подруги. Через пару минут образовавшаяся «рана» начала медленно зарастать. — Пока еще нано шатко-валко работают. Но через пару дней такими темпами ни одной машины в моем теле не останется. — То есть, они нашли нечто, что уничтожает нано? — Да ничего нового. Нано другого производства, запрограммированные уничтожать машины, отличные от них самих. Это своего рода наногеноцид, понимаешь? Сначала они уничтожают нано противника, а затем пожирают друг друга. Не остается и следа. Так-то… — Вот только не надо сегодня о Геноциде! Я не в тех усах! — предупредил я. — А что, если нано в твоем теле окажутся сильнее уничтожителей? Что будет тогда? — А вот это хороший вопрос… Глубокий поцелуй оказался слишком долгим, но его завершение не принесло Нику хоть какого-то облегчения. Тело его напряглось, взгляд помутнел, изо рта пошла пена. — Эй… Что это с ним? — удивилась одна из девушек, наблюдая за тем, как брюнет мучается от нового приступа повсеместных судорог. — А хер его знает, — пожал плечами парень в маске. — Может, его нано сопротивляются? Хотя раньше такого не наблюдалось. Ник не слышал разговора противников. Их голоса заглушал звук его собственного пульса. Вены вздулись от нарастающего давления. Суставы выворачивало, внутренние органы будто распухли. В теле своего хозяина им стало настолько тесно, что они начали давить изнутри, желая вырваться. По крайней мере, Нику так показалось. К горлу парня подкатил комок, а затем нанита вырвало сгустком темно-бордовой крови. — Слушайте, пошлите-ка отсюда, — запаниковала одна из девушек. — Понятия не имею, что происходит. Но если он сдохнет, я не хочу при этом присутствовать. Еще не хватало, чтобы нас спалили со свежеспекшимся трупом, — разумно предложила она и попятилась к выходу. Спорить с ней никто не захотел. Каждый направился к двери. Лишь парень в маске задержался, присел перед Ником и провел пальцем по искаженному болью лицу. — Еще увидимся, красавчик. Я приду на твои похороны, — подмигнул наниту незнакомец и последовал за соратниками. Выйдя из кладовой, они прикрыли за собой дверь и поторопились подальше от места, где брюнет содрогался от обжигающей боли. — А что с Лурной? — нехотя поинтересовался я о судьбе пугающей и невзлюбившей меня девицы. — Ее звонок вывел меня из дурмана. Она оказалась в больнице. Ревела в трубку, просила прощения, спрашивала, где я и что со мной, — вздохнула Мифи, подперев спиной стену. — Девушку тоже побили. Слава богу, ничего больше, — пробормотала подруга, внезапно обнимая себя за плечи, — иначе я никогда больше не смогла бы взглянуть ей в глаза, — прошептала она, — я бы не пережила… — Да, я тебя так… — Блять! Только я настроюсь на драму, как ты маячишь с этими дурацкими усами! — чертыхнулась Мифи, начиная нервно смеяться сквозь слезы. — Тери, знаешь, ты самое ебанутое создание, которое я когда-либо встречала. После Лурны, естественно, — добавила она, утирая слезы с лица вместе с серебристой пылью. — Что? Я на втором месте? Я не хочу быть на втором месте, я буду на первом! Я Россиянтвинг, я усат, и я всегда первый! А еще я умею танцевать мазурку. — Ты дебил, и ты всегда Вне Места и Вне Конкуренции, потому что второго такого субъекта на этой планете нет! Я надеюсь, — ухмыльнулась она, дружески потрепав меня по волосам. — Ладно, что-то мы все обо мне да обо мне, лучше расскажи мне, как ты «Не дал» Зуо за целые сутки, проведенные с ним?! — расплылась Мифи в уже знакомой мне улыбке. — Ну… Э-э-э… понимаешь… — Конечно, я понимаю, что не дать Зуо — то же самое, что взять и заставить планету крутиться в обратном направлении. И как это было? Твое «недавание»? Натянул по самые гланды, как понимаю? Хотя выглядишь ты бодро… Так как? — О, это было… — я хотел было начать восторгаться тем, что все прошло куда лучше, чем могло показаться, когда Мифи внезапно жестом заставила меня замолчать. Она коснулась уха, будто к чему-то прислушиваясь, а затем схватила меня за руку и потащила прочь из коридора. — Что? Ты чего?! — Ник! Что-то с Ником! — выдохнула она, вновь напрягаясь, как и при рассказе о вчерашнем дне. — Ты не думаешь, что тебя снова дурят? Ник же и в школе почти не появляется, а потому… — Нет! — буквально прорычала подруга. — Мы с Ником негласные лидеры нанитов. Я и Он! — Вот это новость! С каких это пор?! — Сейчас важнее другое! — Что может быть важнее того, что моя подруга какой-то там лидер каких-то там нанитов, а я об этом ни сном ни духом?! — возмутился я. — То, что прямо сейчас Нику нужна наша помощь!