Семь небес Рая

Два месяца назад Тосам — единственный город, в котором после Третьей Мировой Войны, десятка экономических кризисов и народных революций продолжала функционировать старая, закаленная временем и все еще хранящая рецепты прошлого шоколадная фабрика. За те столетия, что она радовала людей своими угощениями, фабрика превратилась в настоящее народное достояние, архитектурную достопримечательность и единственный источник качественного шоколада, продавали который отнюдь не за пару монет. Наоборот, шоколад в определенных кругах ценился чуть ли не больше, чем золото. Шоколадные гурманы устраивали специальные вечера, организовывали выставки и даже аукционы, на которых выставлялись шоколадные статуи павлинов и фениксов, дворцов и кораблей. Некоторые богачи даже заказывали собственные шоколадные изваяния. Но не все, что касалось шоколада, было настолько изысканным. Фабрика в первую очередь оставалась фабрикой и ничем иным. И каждый четверг в общие канализационные стоки она выбрасывала огромное количество сублимированных отходов, которые на несколько кварталов от фабрики все вокруг наполняли насыщенным запахом шоколада. Это казалось приятным бонусом для тех, кто лишь иногда появлялся в этих местах, и кошмарным проклятьем для людей, постоянно живущих около фабрики и агонизирующих каждый раз при появлении порядком надоевшего аромата. Чтобы хоть как-то спрятаться от него, жители шоколадных кварталов — как называли тосамцы данные улицы — с внешней стороны приделывали большие железные ставни, которые закрывали собой не только окно, но и всю стену, через трещины которой запах так или иначе просачивался в уютное жилище. И именно из-за наличия этих ставней шоколадные кварталы быстро стали одними из самых опасных, так как в таком месте и при свете дня крики твои никто бы не услышал, насколько бы душераздирающими они ни были. И дело было даже не в том, что люди бы их игнорировали, притворяясь, будто бы их не слышно за какофонией из автомобильных сигнализаций, клубных басов или громкой ссоры соседей за стеной, потому что в таком случае какая-нибудь дотошная бабушка или разменявший сотый десяток дедушка обязательно бы рано или поздно, но в полицию позвонили. Иначе обстояли дела в случае, когда тебя действительно никто не мог услышать. Тут ни о какой полиции речи не велось, а значит, и надежда на спасение, даже столь мимолетная, ускользала сквозь переломанные пальцы. Именно поэтому, несмотря на лютую осторожность и нелюбовь решать свои проблемы в темных подворотнях, прямо сейчас ты занимаешься как раз этим. Твоя жертва — один из подчиненных Грина. Тебе необходимо узнать, где бывший босс Железа скрывается в данный момент, но жертва не желает раскалываться, и ты в приступе раздражения выбиваешь ему обе коленные чашечки, тем самым лишая возможности убежать от тебя. Солнце еще высоко, часы показывают три часа дня. Четверг. Выброс фабричных отходов произойдет через каких-то полчаса, а потому железные ставни на домах уже давно плотно прилегают к стенам, превращая пустые городские переулки в отличные изолированные камеры пыток. Где-то вдалеке раздаются детские восторженные визги — частный детский садик всего в паре домов отсюда. Но случайные свидетели тебя не интересуют. Лютый гнев затмевает разум. — Говори! — рычишь ты, заламывая грузному мужчине левую руку настолько, что тот орет в голос от ужасающей боли. — Если не хочешь остаться без руки! — выдыхаешь ты, сотрясаясь от гнева. Твоя жертва выглядит замученной, вымотанной, уставшей от боли и психологического прессинга. Она готова сдаться, и ты чувствуешь это почти физически. — Говори же, — настойчиво подталкиваешь ты её, ломая запястье пленного и выкручивая его, будто болт из гайки. Мужчина скулит, потому что кричать больше нет сил. — Я скажу, — бормочет он, еле ворочая языком. — Всё скажу, только прекратите мучить меня, умоляю, — он шепчет так тихо, что ты еле различаешь его слова. — Громче! — требуешь ты, и жертва явно старается, но, кроме тихого хрипа, у неё ничего не выходит. — Прошу вас… — лишь умоляет он тихо. — Я скажу. Все скажу, — мужчина продолжает что-то лихорадочно нашептывать, и чтобы разобрать его слова, тебе приходится наклоняться к нему ближе. Это и становится твоей ошибкой. Мужчина внезапно подрывается к тебе и пытается вцепиться зубами в ухо. Ты отшатываешься в последний момент и одариваешь горе-нападающего сильным ударом в солнечное сплетение. Мужчина падает перед тобой на колени, схватившись за заляпанную кровью рубашку в районе груди. Несмотря на жалкий вид, выглядит он довольным. — Какое разочарование, не правда ли! — булькает он, пытаясь избавиться от наполнившей глотку крови, которая течет по его подбородку и горлу и пропитывает собой когда-то белоснежный воротник рубашки. — Неужели ты действительно думаешь, что все так просто? — надсадно смеется он. — Я тебе что, шестерка на побегушках? Предавать Босса из-за пары переломов, — смех мужчины становится все громче. — Пары переломов, говоришь, — шипишь ты, непроизвольно сжимая кулаки. — Посмотрим, долго ли ты останешься при своем мнении после того, как мы познакомимся поближе, — рычишь ты, набрасываясь на жертву, прижимая ее к стене и начиная лупить что есть мочи кулаками по корпусу и лицу мужчины. Сперва он пытается защищаться, даже ставит блоки, но быстро выбивается из сил и уже через двадцать минут больше походит на безмолвную боксерскую грушу, стремительно теряющую форму. Через какое-то время мужчина медленно сползает по чьей-то железной ставне на асфальт, откуда удары получает не от твоих кулаков, но уже ног. — Он ничего не расскажет, — вздыхает Ян, что наблюдает всю эту картину. — Старая школа. Верные псы спокойно отдадут жизнь за хозяина, — констатирует он факт. — Так пускай отдает! — усмехаешься ты, продолжая наносить удар за ударом. Ярость, переполняющая тебя изнутри, и не думает угасать. Быть может, если ты начнешь бить еще сильнее, тебе полегчает? И ты тут же проверяешь свою теорию на деле. Усаживаешься на мужчину сверху и лупишь-лупишь-лупишь… — Зуо, это бессмысленно, — продолжает настаивать Ян, присаживаясь на корточки рядом с тобой и твоей жертвой. Он настолько близко, что кровь мужчины, разлетающаяся в стороны при каждом новом ударе и уже забрызгавшая собой все вокруг, попадает ему на лицо, но шатен не обращает на это внимания, пристально смотря на тебя. — Зуо… — повторяет он тихо. — Он уже ничего не скажет. — Он скажет все, что мне потребуется! — возражаешь ты. — Не скажет, — настаивает Ян. — Ему больше нечем говорить. Очнись, друг, ты уже не один час лупишь асфальт. Эти слова отгоняют забытье, в котором ты до того пребывал. Невольно оглядываешься по сторонам, будто лишь теперь видишь окружающие стены, мусорный бак и труп, от чьей головы не осталось ничего, кроме розовой каши. Кулаки взрываются болью, из костяшек твоих торчат кусочки чужой кости. Они врезались настолько глубоко, что Нэйс придется постараться, чтобы извлечь каждый фрагмент. На асфальте на месте удара уже образовалась целая сетка трещин. Мужчина так и не раскололся. — Как видишь, он давно мертв, — продолжает вводить тебя в курс дела Ян ровным, безэмоциональным голосом. — Как долго я уже… — ты не договариваешь, замечая последние лучи солнца, уходящие за горизонт. С закатом городские переулки заполняются пугающим мраком. В нос бьет насыщенный, горьковатый запах шоколада. Городская тишина, перемежающаяся с редкими пьяными криками и далеким рокотом старых автомобилей, обволакивает все вокруг. — Мы здесь уже пять часов. Четыре с половиной из которых ты бьешь его, — вздыхает Ян, кивая на труп. — Не хочу показаться тебе слишком навязчивым, — продолжает он с присущими парню меланхоличными нотками в голосе, — но тебе самому не кажется, что все это, — он разводит руками, имея в виду не только мертвое тело, но и брызги крови, которыми усеяны стены, асфальт и мусорные баки вокруг. Ореол кровавых брызг вокруг делает тебя похожим на главного героя какого-нибудь фильма про демонов. — Не совсем нормально, — заканчивает Ян после долгой паузы. — Друг, ты ведь ни хрена себя не контролируешь. Раньше у тебя был простой принцип — делать что угодно, но не убивать. Ты пошел против этого принципа ради Него. Но одна жертва всего за несколько месяцев превратилась в сотню. Далеко не каждый профессиональный киллер сможет похвастаться такой… убийственной работоспособностью. Ты молча слушаешь Яна, понимая, что каждое его слово — это правда. — Нельзя убивать людей направо и налево. В конце концов, мы же не дикари. Главная проблема заключается в том, что ты ведь и сам понимаешь все это. Понимаешь, но каждый раз срываешься. — К чему ты ведешь? — нетерпеливо спрашиваешь ты. — К тому, Зуо, что тебе нужна серьезная помощь. **** Сейчас Знаете, что делает человеческую жизнь по-настоящему осмысленной? А я вам скажу. После полугодового эксперимента, многочисленных сложнейших умозаключений, рискованных опытов и сосредоточенного собирания паззла, состоящего из десяти тысяч элементов (прошу заметить, собирал я голубое небо без единого облачка), я пришел к обескураживающим выводам. Мое открытие сродни первому в мире вибратору могло бы вскружить головы миллионам. Но я поделюсь этой воистину бесценной информацией только с вами. Я размещусь перед вами на роскошном троне… Нет трона? Не беда, могу довольствоваться кожаным креслом. Его тоже нет? Хорошо, хотя бы табуретку с кухни притащите, ладно? Только удостоверьтесь, что все ножки у нее на месте. Так вот. Я сяду на табуретку, вперю взгляд серых глаз в вашу левую щеку, чтобы продемонстрировать протест против общества, требующего смотреть в глаза или оглядываться по сторонам, и спрошу вас: — Знаете, что делает человеческую жизнь осмысленной? А вы удивитесь: — Нет. Откуда бы, ведь я обычный, ничем не примечательный человек! То ли дело вы, учитель Фелини. Поделитесь же со мной драгоценной истиной, о мудрейший! И тогда я поднимусь с табуретки, подойду к вам почти впритык… Присядьте, мне не нравится, что вы меня выше. Так-то лучше. …Наклонюсь к вам ближе и трепетно выдохну в самые губы: — Сериалы. Да-да, сериалы, вы не ослышались. Многое в нашем мире может поменяться: от запаха любимого одеколона до собственных предпочтений в сексе. Но сериалы останутся неизменными. Они — как столпы нашего существования. То единственное, что поддержит нас в любые моменты жизни, в каком бы настроении мы ни находились. Ты зол? Так почему бы тебе не посмотреть сериал про живых мертвецов или братьев, борющихся с нечистью и шикарно роющих могилы? Ведь когда они отрубают голову очередному демону, из тебя так и рвется кровожадный смех, тогда как жажда крови уходит на задний план, приняв равноценную плату. Расстроен? Комедии про хороших друзей, или про хороших друзей-гениев, а то и про друзей Легендарных и никак иначе обязательно поднимут тебе настроение и заставят верить в лучшее, хочешь ты того или нет. А если на тебя нападёт скука, разноплановые детективы, в которых расследования ведутся на основании анализа капель крови, на основании анализа костей, а то и вовсе с помощью писателей, профессоров или психологов, ждут вас с распростертыми. Они захватят вас настолько, что вы не заметите, как уничтожите все, находившееся в вашем холодильнике, и даже подъедите то, что оставалось в холодильнике соседей. Поэтому, кто бы что ни говорил, лучшим антидепрессантом являются сериалы, и только они. Хорошо, на втором месте — еда. Согласитесь, трудно грустить, когда вы жуете сочную курочку с сыром, запивая её молочным коктейлем, а левой рукой уже дотягиваясь до мороженого со взбитыми сливками и свежими ягодами. Сочетание еды и сериалов — это атомная бомба для унылого подсознания, взрывная волна которой сметает напрочь любые намеки на плохое настроение. Проще говоря, сериалы — это очень круто. А «Сопливые дрязги» — это крутая крутотень. С ними никогда и никакой сериал сравниться бы не смог. Это понимал я. И создатели Дрязг понимали это не хуже меня. Вот только проект по какому-то жестокому и несправедливому стечению обстоятельств все равно закрыли. Не знаю, кто стал всему виной — недовольный канал, что показывал этот сериал; недовольные зрители, которым этот сериал не нравился, но они все равно с мазохистским наслаждением смотрели каждую серию, чтобы затем накатать очередное драгоценное собственное мнение, на которое в сети всегда было и будет насрать, открою вам секрет, всем; а может, спонсоры сплоховали и решили вложиться в нечто менее крутое, но более прибыльное. Поздно искать виноватых, сериал закончил свое существование, и я скорбел по нему, как если бы он был живым человеком. По сути, он таковым и являлся: целой армией живых людей, неповторимых персонажей, вплетенных в сотни сюжетных линий, разворачивающихся на тысячах декорационных площадок. Неудивительно, что я побежал бастовать против закрытия шоу. Не менее удивительно, что его все же закрыли, если учесть, что бастующим я был единственным. И проблема заключалась не в том, что, кроме меня, никто «Сопливые дрязги» не любил. Просто такое уж наше время, такое уж наше поколение: никто ни за что не борется, в нас воспитали патологическое смирение с любыми невзгодами, которые попадаются на нашем жизненном пути. Если не можешь смириться, можно еще пострадать. Тоже неплохой выход из положения. Главное, не борись. Но сейчас не об этом. Вы удивитесь, ведь я распинаюсь перед вами про сериалы не просто так. Прелесть таких проектов заключается в том, что в каждом из них рисуется свой неповторимый мир, своего рода параллельная вселенная, в которую вы можете заглянуть через вирту-очки и проникнуться каждой мелочью создателей сериала. У вас есть возможность побывать в телефонной будке, оказавшейся внутри намного больше, чем снаружи; есть шанс пронаблюдать, как бывший ходячий мертвец мажется толстым слоем тонального крема, надеясь скрыть мертвенную бледность кожи; не поверите, но при желании вы способны даже выйти на арену и драться бок о бок с гладиаторами! Но больше всего мне в сериалах, как и любому другому уважающему себя мужику без комплексов, нравились романтические линии. А если быть совсем откровенным — свидания. Пусть миры и сюжетные линии в сериалах различались, были определенные каноны, по которому в каждом из них строились свидания, проходи они на планете Марс или в подсобке замызганной автомойки. Только вдумайтесь, насколько круто два часа собираться на встречу с тем, кто нравится вам до такой усрачки, что при одной только мысли о нем вы кончаете уже в третьи штаны, которые успеваете примерить за последние двадцать минут. Представьте, как вы бежите на долгожданную встречу, и человек, к которому вы спешите, уже ждет вас у фонтана, часов, станции метро или знакомой проститутки. И в руках у него роза, кактус, да хоть стопка презервативов, честно, сама ситуация бесценна! И вот вы перекидываетесь парой торопливых, смущенных взглядов и идете на свидание. На настоящее свидание, понимаете?! В кино, в парк или мое любимое — на ужин в кафе или ресторан! В сериалах это всегда показывается достаточно атмосферно: соответствующая музыка, романтический фон, идеальное меню и двое, неотрывно смотрящие друг на друга. Должен ли я говорить, насколько мне хотелось побывать на таком свидании с Зуо и насколько нереальным мне это казалось? И именно по этой причине теперь, сидя напротив сэмпая за широким столом, я уже минут десять гипнотизировал выложенную на тарелке еду, не смея моргнуть, дабы не спугнуть неожиданно приятное наваждение. — Ты, блять, ждешь, когда он оживёт? Этот стейк уже не заговорит, как бы ты этого ни хотел, — заметил Зуо, что до того с аппетитом, но не теряя достоинства, уминал предложенные нам блюда. Пожалуй, стоит вернуться немного назад, чтобы прояснить ситуацию. После того как я отмыл Зуо от большого количества чужой крови и даже навел на интересную мысль про Крота в Тени, сэмпай окончательно вышел из эмоционального оцепенения, в котором до того пребывал. Он сходил в душ, захватив с собой ноутбук и вирту-очки, чтобы, как он заявил, я вновь не заперся в каком-нибудь предмете мебели, затем сэмпай переоделся в синие джинсы, белую рубашку и синий полосатый галстук и вышел ко мне во всей красе с таким видом, будто полчаса назад ничего и не было. — Ты голоден? — спросил он меня, и я, естественно, кивнул. Какой нормальный человек откажется от халявной еды? Но я и подумать не мог, что наш ужин окажется таким атмосферным! Таким Сериальным! Можете себе представить, каковы столовые в богатых домах: большие просторные помещения с широкими окнами, роскошными люстрами и шторами, дорогими обоями и резной мебелью. Но больше всего меня впечатлил стол из монолита. Он не особенно вписывался в общую картину роскоши, но, как я успел заметить, весь дом Ника был оформлен по принципу «чересчур», и столовая исключением не стала. Так или иначе, но богатые убранства не смогли бы оставить никого равнодушным, особенно такого материалиста, как я! Не знаю, специально ли Зуо организовал ужин для нас двоих или остальные члены Тени просто были заняты чем-то поважнее, но когда, окруженные роскошью и вкусной едой, мы оказались абсолютно одни, меня будто током торкнуло. Идеальное свидание с ужином! Как в сериале! А что, если бы мы с Зуо были персонажами сериала? Стали бы мы той парой, за которую людям хотелось бы переживать? Ой, сомневаюсь. Зато, будь это так, меня на самом деле могли звать Стивом, Володей или… Катериной. А Зуо оказался бы Петром или Денни? Тогда бы каждый раз, когда камера выключалась, я бы переставал любить сэмпая и превращался в капризную звезду-истеричку, а Зуо становился бы мягким и меланхоличным пареньком, по вечерам слушающим популярные песенки из мультиков. Это было бы так забавно, но в то же время безумно грустно. И я не про наши имена и характеры. — Если не справишься сам, я всегда могу помочь, — пообещал Зуо, протягивая руку к моей тарелке. Только тогда я резко вынырнул из пучины своих размышлений и среагировал более чем молниеносно. Схватив вилку, я ударил ее зубцами по столу в каких-то сорока сантиметрах от руки сэмпая. — Меня трахай, а стейк не трожь, — прорычал я, смотря на Зуо исподлобья. — Тогда ешь, пока не остыло окончательно, — спокойно проговорил брюнет, поднимая бокал на высокой ножке и отпивая из него нечто кроваво-красное. У моей тарелки, к слову, стояла неразливайка с яблочным соком. — Я тоже хочу вино, — заныл я. — А рожа не треснет? — Не треснет, — упорствовал я. — Мы не будем искать бутылку вина только потому что тебе так захотелось. — Я не против попробовать то, что в твоем бокале, — нагло заявил я. — Это? — сэмпай повертел тонкую ножку бокала в пальцах, заставляя насыщенно-бордовую жидкость мерцать в мягком свете хрустальных люстр. — Я пью не вино. — Тогда что это? Кровь мальчиков-девственников? — не смог я удержаться от вопроса. — А если и так, то что? — хмыкнул Зуо. — А то, что это практически измена! — насупился я. И когда это сэмпай стал таким остроумным?! — Что поделать, если от тебя никакого толку. Ты-то у нас давно не… — А кто в этом виноват?! — возмутился я больше прежнего. — Дайси, может? - зло напомнил Зуо. — И с какого хрена ты меня провоцируешь, когда делать это должен я?! - проигнорировав сэмпая, продолжил я словесные нападки. - Возмутительно! — задохнулся я от негодования. — Что? Неприятно оказаться на моем месте? — Чтобы оказаться на твоем месте, мне необходимо около сорока пластических операций и сила мутанта, — буркнул я, начиная ковыряться вилкой в предоставленном мне блюде. Аромат шел просто восхитительный, но аппетит приходить ко мне не торопился. Меня мучило слишком много вопросов, от которых, откровенно говоря, в горло не лез кусок. Например, что такое пил Зуо и почему это Что-то нельзя мне?! — Как ты можешь так спокойно есть после всего произошедшего? — решил я докопаться до сэмпая иным способом. — Пища — это всего лишь топливо. Если хочешь, чтобы у тебя были силы, ешь. — Скажи это тем беднягам, что разъелись до четырехсот килограммов и теперь даже по магазину катаются на специальных тележках. Или… Погоди, означает ли это, что они лишь копят в себе энергию, и когда она достигнет пика, то из физической формы — я говорю про жир, а в данном случае, получается, про супержир — энергия перейдет в иное состояние, наделив своего обладателя какими-то сверхспособностями? Это же сколько будущих супергероев ходит, а точнее катается на тележках по миру?! Конкуренция катастрофическая! — воскликнул я, вскакивая со своего места и начиная размахивать вилкой, будто скипетром. — Нет, боюсь, энергию, которую ты поглощаешь, надо не копить, а использовать, — удивительно спокойно отреагировал Зуо. Сэмпай, вы пугаете меня все больше и больше! — Знаешь, Зуо, слышать подобные речи от тебя до усеру жутко, — признался я, возвращаясь на место. — Посмотрите, как припадочный босс Тени сидит и рассуждает о лишнем весе и обмене энергией. Жесть. Твои метаморфозы мне не нравятся! — О каких метаморфозах ты говоришь? — Зуо сделал вид, будто не понимает, о чем я. — Неужели тебя так бесит, что теперь я ведусь на твои провокации куда реже? — Бесит — не то слово! — кивнул я. — Наши отношения были идеальными: я тебя бесил, ты меня бил. — Так нравится получать от меня пиздюлей? — усмехнулся сэмпай. — Дело не в этом! Просто… — я запнулся. — Просто если исключить гнев, ты малоэмоционален. Когда ты злишься, я хотя бы могу понять, что тебя беспокоит, отчасти ощутить то, что ты чувствуешь ко мне и окружающим. А когда ты такой спокойный, даже равнодушный, я не знаю, что и думать. Мне не нравится твое спокойствие и рассудительность. Тебе это не идет. — Я спокойный и рассудительный по одной простой причине, — проговорил Зуо спокойнее прежнего. Да он издевается! — Все потому, что я повзрослел, Фелини. Чего и тебе желаю. — Нет, — нахмурился я. – Взросление — это лишь понятие, придуманное людьми. Но люди в большинстве своем тупые, так что я не слишком верю в эти их фантазии про взросление. Наоборот, я уверен, что так люди пытаются оправдать свое нежелание мечтать. Ведь мечты требуют сил, ресурсов, времени. В детстве нас подстегивает вера, будто мы сможем все, что угодно. Она позволяет мечтать нам даже о самом нереальном. Но чем ближе мы знакомимся с окружающим миром, тем лучше понимаем, что одной веры маловато. Помимо нее сделать надо очень и очень многое! Проще отказаться от лишнего геморроя и заявить, что повзрослел. Вряд ли у кого-то повернется язык назвать взрослыми великих музыкантов, актеров или художников, ведь когда они заняты любимом делом, они ведут себя как маленькие счастливые дети. Тебе в данном случае также взросление не присуще. Пусть минуту назад ты и рассуждал о чужом жире, как противный дедок! — Я лишь пытался поддержать разговор. — Зачем? — Да, блять, хуй знает зачем, чего доебался-то? — мгновенно вспыхнул Зуо, но тут же вновь взял себя в руки. — Вот и я о том, — я вперил в сэмпая испытующий взгляд. — За полгода темперамент человека не поменять, — я сузил глаза. — Ты что-то принимаешь. — Бредни. — Попал под влияние какой-то секты? — У тебя с головой все в порядке? Хотя зачем я спрашиваю, когда ответ очевиден… — Значит, мозгоправ, — подвел я итог. Ехидная улыбка с губ Зуо тут же сползла. Вслед за ней сползла улыбка и с моих губ. — Реально? — Нет, — запоздало кинулся отпираться сэмпай. — Одно дело, когда все вокруг понимают, что тебе необходима помощь специалиста, другое дело, когда к этому выводу ты приходишь сам! Это прогресс! — похвалил я сэмпая. Я бы его еще и по плечу похлопал и даже сказал что-то вроде «Добро пожаловать в клуб двинутых на голову», вот только Зуо выглядел настолько злющим, что подойти к нему я не рискнул. Наоборот, я начал осторожно отодвигать стул в противоположную от брюнета сторону. На всякий случай. — Я же сказал, Нет! — зарычал сэмпай. Радужка глаз его моментально поменяла цвет с желто-зеленого на насыщенно-бордовый, что здорово сочеталось с таинственной гадостью в бокале Зуо, с которой начался наш разговор. — Ты говоришь одно, но твое тело утверждает совсем другое! — настаивал я. — Мое тело говорит, что еще слово, и я вломлю тебе. — Какая именно его часть? Надеюсь, та, что ниже пояса? — понадеялся я. — Нет, кажется, об этом мне шепчут кулаки, — в тон мне ответил Зуо, замечая, как я старательно отодвигаюсь от него, и угрожающе наклоняясь ближе. — Так ты ходишь к психиатру из-за того, что с тобой разговаривают кулаки? – наклонился я к сэмпаю в ответ, чтобы подчеркнуть силу издевки, а заодно сделать вид, будто бы мне не страшно. Хотя кого я обманываю! — Убью, — Зуо даже не пришлось произносить это вслух, так как я прекрасно прочитал его намеренье во взгляде красных глаз. — Сначала догони! — воскликнул я, сорвался с места, но запутался в собственных ногах и растянулся на полу. Сэмпай не спеша поднялся со своего места и, когда я попытался встать, наступил мне на спину, прижимая мое бренное тело ногой к полу. — Догнал, — хмыкнул он, нажимая на мой позвоночник настолько сильно, что я начал задыхаться. — Так… не… честно, — выговорил я, несмотря на свое положение. — И что же тут нечестного? — Психопаты из-за выбросов адреналина в кровь слишком сильны и… быстры! — О да, чтобы догнать тебя, мне пришлось развить нечеловеческую скорость, — фыркнул Зуо. — И я не психопат. — Припадочный? — Нет! — Шизофреник? — Я нормален! — Психиатр считает иначе! — Не психиатр, а психотерапевт! — выпалил сэмпай разгневанно. — Ага! — победоносно воскликнул я. — АГА! АГА! АГА! — воскликнул я еще трижды на всякий случай, за что получил несильный пинок под ребра. — Скажешь кому — убью, — пообещал мне наследник Сатаны, прежде чем вернуться на свое место. Чуть повалявшись по полу и поизображав побитого и несчастного, тем более, что я действительно был достаточно побит и почти несчастен, я трагично дополз до стула и забрался на него, скрестив ноги по-турецки. — И как? — обратился я к сэмпаю, как ни в чем не бывало. — Что «как»? — напрягся он. — Как тебе твой психотерапевт? — Я не собираюсь обсуждать это с тобой. — Он красивый? — Я же сказал… — Он умеет готовить? Имеет хорошее телосложение и певучий голос?! — Чего? — Что он, черт побери, сделал, чтобы заслужить твое доверие?! — не дав Зуо договорить, продолжил я бомбардировать его вопросами. — Спас мне жизнь, — неожиданно ответил сэмпай. — Прямо реально? — нахмурился я. У меня-то возможности спасти Зуо в реальной жизни не было. А даже если бы она и представилась, что бы я сделал? Закидал киллеров собственным дерьмом, которое бы успел навалить в штаны? Вопрос риторический. — Криво реально, — Зуо, прекрати! Только я могу делать так! Только Я, слышишь?! — И он красивый? — напирал я. — Какое это имеет значение? — Ах, он еще и красивый! Нравится тебе?! — Да причем здесь… — Ах, он тебе еще и нравится! Спал с ним? — Херни не… — Ну хотя бы не спал. Хотя бы не с ним! — Насекомое, хорош меня раздражать. — Но это вы Пока не спали. Но он же красивый. И жизнь тебе спас! Ну и прекрасно! Ну и уходи к нему! К такому всему идеальному! — воскликнул я. — А меня это нисколько не заботит! Потому что когда меня что-то заботит, у меня нет аппетита. А сейчас есть! — с этими словами я запустил пальцы в еще теплое пюре на тарелке, схватил большой шматок и начал яростно пожирать его, раскидывая куски давленого картофеля повсюду. Вслед за картошкой последовал кусок мяса, который я также предпочел уничтожить, не прибегая к помощи столовых приборов. Ел все руками, как и подобает сериальному персонажу на каноничном свидании. — Ты поехавший, — пронаблюдав эту картину, сообщил мне Зуо. — Сам! Сам поехавший! — выкрикнул я, резко тыкая в сэмпая указательным пальцем и вместе с обвинительным жестом отправляя в его сторону пару картофельных капель. Одна капля пролетела мимо сэмпая, вторая попала ему прямо в лоб, да так там и осталась. — Поехавший индиец, — выпалил я, проглатывая последний кусок мяса. — Надеюсь, это была говядина, — на губах моих появилась ехидная ухмылка, но судя по выражению лица Зуо, шутки про индийца и говядину он не понял, а вот картофельное пюре на лбу его весьма огорчило. Меня наверняка ждала еще одна встреча с его кулаками, если бы высшие силы не сжалились надо мной. «Что взять с тебя, придурок. Живи!» — будто бы пожимали они плечами и потому… Наш разговор прервал тихий стук в дверь. Зуо, опалив меня взглядом, смахнул со лба картофель, вытер его белоснежной салфеткой и лишь затем подал голос: — Входите, — разрешил он. В столовую заглянул симпатичный парень и очаровательно улыбнулся нам обоим. — Босс, у нас тут проблемка, — выдал он без тени страха или сожаления. Вообще, судя по улыбке, он мог назваться кем угодно, только не человеком, у которого была проблемка. По крайней мере, не такая важная проблемка, с которой следовало приходить к Зуо. — Что опять? — нахмурился сэмпай. Парень тут же выразительно глянул на меня, намекая на лишние уши. — Можешь говорить при нем, — дал разрешение сэмпай. Вы посмотрите-ка, какая честь. — Тенистые тайны! — всплеснул я руками. — Это так волнующе! — И не обращай внимания, — добавил Зуо, продолжая кидать на меня гневные взгляды. — Понимаете, — замялся парень, — пленные, которых мы захватили, не сломаются. По крайней мере, не под воздействием физических пыток. Мало того, что они под завязку накачаны Эфиром, а значит, боли не чувствуют, — парень, видимо, имел в виду один из новых наркотиков Серебра, быстро набирающий популярность. Любую боль он на время своего действия превращал в удовольствие, а любое, даже мимолетное, наслаждение под влиянием этого продукта становилось головокружительным экстазом. Поговаривали, что такой наркотик Амуры подмешивали своим юным проституткам лет семи-десяти, чтобы те становились более страстными. — Кроме того, они фанатики своего дела. Очень преданное пушечное мясо. Они знали, что с ними будет, если они попадут к нам в руки. Все, кто после нашей победы оставались в сознании, моментально покончили с собой. У них капсулы с ядом спрятаны в коренных зубах. У двоих, бывших без сознания, эти капсулы мы успели извлечь. С ними мы и работали. Но пытать их, что пятки щекотать. Вот я и подумал… — парень запнулся. — О чем? — не скрывая раздражения, старательно подгонял говорившего Зуо. — Быть может, снова позвать Стефана? У него это ловко получается. — Нет, — резко оборвал парня сэмпай, — у меня есть идея получше, — проговорил он, неожиданно поворачиваясь ко мне. — Насекомое, — почти промурчал он. — Да? — отреагировал я, мгновенно бледнея. — Сделаешь для меня кое-что? — спросил он, мило улыбаясь. Разве можно устоять перед таким очарованием? — Нет, — согласился я, но притворился, что не согласился. — Что значит «нет»? — нахмурился Зуо. — Значит, что прежде чем предлагать мне сделать что-либо, скажи, что мне за это будет, — заявил я, стараясь сдерживать рвущееся наружу «Да! Конечно, я тебе помогу! Я же люблю тебя больше, чем тюлени рыбу! Больше, чем дети любят компьютерные игры, а самки богомолов — откусывать головы самцам после спаривания. Я же боготворю тебя! Сделать ради тебя готов все, что угодно! Только попроси!» — У меня есть идея получше. Давай я расскажу, чего тебе не будет. Перелома ключиц не будет. Отбитой печени не будет. Целый список того, чего не будет, тебя устроит? — щедрое предложение! Теперь-то я точно устоять не смогу! — Нет, — упорствовал я. — Надо что-то посущественнее! — Что может быть существенней твоих здоровых конечностей? — Конечности из золота? — Какого, нахуй, золота? — Тогда сам предложи вариант, — надулся я. Пары кусков золота жалко, тоже мне. Зуо поморщился, явно размышляя, что бы такое придумать. — Хочешь пари? — внезапно предложил он, улыбаясь шире прежнего. Ухмылка психопата не сулила ничего хорошего. Подсознание било тревогу, чувство самосохранения кричало в рупор «Не смей!», разум отговаривал меня отвечать на столь провокационный вопрос. — Хочу, — конечно же, проигнорировал я все тревожные звонки. — А что надо делать? — Добыть информацию. — Это без проблем! — воскликнул я, разминая пальцы и готовясь к штурму Виртуалии. — У живого человека, — сделал поправку сэмпай. Я воззрился на него с недоумением. — Ты же слышал наш разговор. На самом деле я перестал их слушать в тот момент, когда мне слушать разрешили, просто потому что интерес к разговору был мною тут же потерян. Так что вместо этого я активно вытирал салфетками лицо и руки, что успел испачкать в мясном жире и картошке. — Не уверен, что приспособлен к общению с людьми, — пробормотал я. — Неужели сомневаешься в своих силах? — наигранно удивился сэмпай. — Боишься проиграть? — Вот еще. Лучше скажи, что случится, если я добуду информацию? — У тебя будет один вопрос. — Вопрос? — Да, ты сможешь спросить у меня что угодно и я обязуюсь ответить правду, только правду и ничего, кроме правды, — проговорил Зуо, подняв правую руку вверх и делая вид, будто клянется над библией. — Заманчиво, — протянул я. — А что будет, если я не смогу сделать этого? Улыбка Зуо стала шире, вызвав у меня неконтролируемое высыпание мурашек по всему телу. — Догадайся, — ответил он достаточно расплывчато. — У тебя такой вид, будто ты собираешься в наказание хорошенько меня оттрахать. В таком случае я тебя разочарую, но секс с тобой я за наказание не считаю, несмотря на все недочеты в данном действе. — Недочеты? — вспылил Зуо. — Какие еще, мать твою, нед… Нет, я имел в виду не это, — резко остановил он себя, решив не развивать тему в присутствии посторонних. — Поверь, я придумаю, как тебя «развлечь», — пообещал он. Интригует, собака. — Хорошо, — наконец, решился я. — Ведите меня. Зуо победоносно хмыкнул, как хмыкают все великие люди, получая то, чего желают, после чего поднялся со своего места и жестом приказал мне следовать за ним. И в это самое мгновение мне внезапно пришло озарение. А что, если у меня действительно не получится? Я ведь даже не знаю, с кем буду говорить! Я ведь даже не знаю, что именно мне надо у него узнать!!! О чем я, мать твою, думал?! Зуо же сожрет меня с говном и не подавится! А я даже не смогу сопротивляться, потому что проиграю пари! Офигевший от собственной тупости, я не заметил, каким образом оказался в просторном темном помещении. В большой комнате не горело ни лампочки. Единственным источником света являлось окно, оказавшееся стеклянной перегородкой между этой комнатой и следующей. Там, в маленьком замкнутом помещении без окон за железным столом сидел мужчина: в темных волосах угадывалась запекшаяся кровь, синие глаза подчеркивали наливающиеся синяки, скулы пленного опухли, во рту не хватало пары зубов. Мужчину привязали к стулу, ножки которого были прибиты к полу. — Он не может нас видеть, с той стороны поверхность стекла зеркальная, — объяснил мне Зуо, подводя к окну ближе. Услышав его голос, на свет вышло несколько силуэтов, в которых угадывались изгибы человеческих тел. Истинные Тени. — Он — твоя цель, — продолжал информировать меня Зуо. — Босс, вы хотите впустить к нему… Его? — послышалось чье-то недоумение, которое Зуо демонстративно проигнорировал. — Тебе необходимо узнать, на кого он работает и кто из Тени сливает информацию, — продолжил сэмпай. — Легко, — отмахнулся я, пытаясь скрыть то, как нервничаю. — Тогда вперед и с песней. — А это… безопасно? — на всякий случай удостоверился я. — Он лишен возможности двигаться. И я все это время буду наблюдать за вами через стекло. Ты веришь мне? — этот вопрос застал меня врасплох. — Конечно, верю, — ответил я не задумываясь. — В таком случае, тебе нечего бояться. — Что ж, — протянул я, подходя к стеклу вплотную и едва касаясь его кончиками пальцев. — Раз между нами столь доверительные отношения, пожалуй, и мне пора кое-что показать тебе. Кое-что из того, чему за эти полгода научился я, — выдохнул я тихо, чувствуя, как вокруг меня начинает сгущаться тяжелая атмосфера. Так случалось каждый раз, когда я брал себя в руки и становился серьезным. Вот именно. Не надо взрослеть, это приносит человеку кучу проблем и ограничивает его во всем, что только возможно ограничить. Но иногда, в определенных ситуациях, нам следует становиться серьезными, чтобы показать, на что мы способны. — Сейчас вы увидите волшебство! — обратился я ко всем присутствующим. — Истинную магию, — пообещал я и направился к двери в комнату. **** Дверь перед носом Лиса резко открывается и так же резко захлопывается у него за спиной. Мужчина, что до того сидел с закрытыми глазами, вздрагивает, приподнимает опухшие веки и сталкивается с изучающим взглядом серых глаз. Он готовится получить новую порцию ударов, от которых ощутит лишь удовольствие, но худенький парень, почти ребенок, усаживается на стул напротив, продолжая внимательно разглядывать пленного. — Теперь в Тени пытками занимаются школьники? — хрипло усмехается мужчина. — Тень? — Лис сперва удивляется, а затем брезгливо морщится. — Опять, Бэн? — вопрошает он с искренним недовольством. — Я не Бэн, — моментально реагирует пленный. — Уверен в этом? — Уверен. — Стра-а-анно, — издевательски вздыхает мальчишка, нагло складывая ноги на стол. — Очень странно. — Нет в этом ничего странного, — возражает пленный, пытаясь понять, что за игру ведет этот парнишка. Он правда уверен, что сможет добиться от него хоть чего-нибудь, назвав чужим именем? — Странно, потому что именно это твое имя и есть, — выдыхает Лис, уставившись в потолок и больше не проявляя к пленному хоть какого-то интереса. — Но, видит Бог, я заколебался повторять это. — Только психа в камере мне для полного счастья и не хватало, — бормочет пленный недовольно. — Что он делает? — слышится недоуменный вопрос по ту сторону стекла. — Понятия не имею, — честно отвечаешь ты, удивленный не меньше остальных. Когда ты предлагал насекомому пари, ты лишь хотел, чтобы мальчишка включил свой гребанный режим всепоглощающего выноса мозга и замучил пленного до такой степени, чтобы тот взмолился избавить его от общения с этим ненормальным и сам бы рассказал Зуо всё, что тому требовалось, и даже больше. Но Фелини отошел от своего стандартного поведения. Хотя кто знает, что изменилось в его настройках за эти полгода и каким способом Лис сводит с ума окружающих теперь. — Что за бред? — продолжает тем временем раздражаться пленник. — Этим вопросом я задаюсь каждый раз, когда прихожу к тебе, Бэн. И каждый раз слышу одно и то же. — Хватит пудрить мне мозги. Со мной это не пройдет. Я ничего не скажу. Лучше убейте меня, — советует мужчина. — И это ты мне предлагаешь тоже достаточно часто. Поверь, была бы моя воля, я бы давно исполнил твое желание. Но мама против. Она, видите ли, все еще любит тебя. Только представь, Любит! Нонсенс. — Не понимаю, чего ты добиваешься. — Так уж и не понимаешь? — ехидно улыбается парень. — Я хочу, чтобы ты вспомнил меня. Я хочу, чтобы ты вспомнил маму! Хотя я даже не до конца уверен, что ты Действительно не помнишь нас. Признайся, ты ведь симулируешь. Напридумывал себе чертовых мирков, каких-то там банд, да что говорить — целый город, которого никогда не существовало, чтобы спрятаться от собственной семьи и насущных проблем! — восклицает Лис, вскакивая со стула и наклоняясь к пленному ближе. — А теперь, дай догадаюсь, ты, как обычно, заорешь что-то вроде «Чертова Тень, психологическими атаками вам меня не сломить!». Или какая еще чушь обычно приходит в твою больную голову. Пленный бледнеет, обескураженный и сбитый с толку настолько, что не осознает, насколько его действия предсказуемы. — Не знаю, зачем я все еще прихожу к тебе. Ты ведь даже не помнишь меня. — Может кто-нибудь прекратить этот спектакль?! — рычит пленный, начиная злиться. Но глубоко внутри него зарождается червь сомнения. — Не надо так. Не надо так со мной… Отец, — выдыхает парень, обессиленно плюхаясь обратно на стул. — А он хорош, — бормочет Фаер под впечатлением. — У меня аж холодок по спине пробежал. То, как убедительно он все это рассказывает. Я бы на месте нашего заключенного уже бы усомнился в реальности окружающего мира. — Чего этот маленький говнюк и добивается, — улыбаешься ты. — Хотя возможность того, что это как-то поможет развязать язык пленному, по-моему, очень мала, — продолжает красавчик уже с меньшим энтузиазмом. — Ты даже не представляешь, на что он способен, — спокойно отвечаешь ты, не пытаясь скрыть восхищения. Когда Насекомое не слышит, можно дать волю чувствам. — У меня нет детей, — упорствует пленный. — Ах да, как я мог забыть, я же позор семьи и все такое. Вот это ты почему-то помнишь, а все остальное — нет! — Лучше бы меня били, — признается мужчина, явно ощущая определенный дискомфорт под холодным пристальным взглядом серых глаз. — Согласен, — кивает Лис, моментально из капризного подростка превращаясь в холодное изваяние. — Все действительно стало бы куда проще, не существуй меня, — усмехается он, облокачиваясь на стол и упираясь взглядом в его поверхность. — Интересно, именно об этом ты думал, прежде чем стер меня из своей памяти? — почти шепчет он, поглядывая на мужчину исподлобья. — Тебе правда казалось, что можно вот так в одночасье убрать кого-то из своей головы? — У меня впечатление, будто бы эти слова адресованы не нашему пленному, — неосторожно замечает Фаер, на что ты кидаешь в его сторону один из своих коронных испепеляющих взглядов. Этот парень слишком языкастый. Тебе это импонирует, но одновременно и жутко бесит. — По-моему, цирковое представление затянулось, — провозглашает пленник дрожащим голосом, выглядя не на шутку перепуганным. — Затягивается только удавка на шее, — злобно кидает Фелини и внезапно вновь преображается. — Пап, слушай, а расскажи мне что-нибудь о твоей придуманной жизни. Давай, у тебя это здорово получается. Хоть что-то… — Со мной этот фокус не пройдет, — все еще стоит на своем мужчина. — Только не рассказывай снова об этой… Как её… Ну как её? Минди? Пленник вскрикивает. Глаза его становятся больше, даже несмотря на опухоли. — Откуда ты знаешь? – обессиленно стонет он. — Что еще за Минди? — удивляется Фаер. — Понятия не имею, — хмуришься ты. Откуда Фелини может что-то знать об этом мужчине? Он же увидел его всего пару минут назад. Как такое возможно? — В смысле, откуда, — усмехается Лис. — Ты рассказывал мне о ней в прошлый раз. То, как вы ходили по барам, пили текилу и закусывали все огурцами, потому что лимон у бармена кончился, а местечко было крайне стремным, потому ничего лучше вам не предложили. Потом вы еще… — Откуда?! Откуда ты все это знаешь?! — вспыхивает мужчина, внезапно начиная пытаться избавиться от сковывающих его пут. Благо, толстые веревки не сдвигаются и на миллиметр, плотно впившись в тело пленного. — Ты ведь все равно не поверишь, если я скажу, что ты сам мне об этом и рассказал, верно? Так же, как рассказал про выставку. Про то, как якобы три года назад ездил за пределы радиоактивной полосы. А помнишь, как соседи сверху провалились в твою… — Замолчи! — рычит мужчина, начиная дергаться, будто приговоренный на электрическом стуле. — Откуда?! Как?! Не трогайте ее! Не смейте трогать Минди! — вопит он, полностью преображаясь. От спокойного, язвительного, готового к смерти человека не остается и следа. Так уж получилось, что даже те, кто не боится смерти, не готовы к кончине близких им людей. — Пап, прекрати. Я ничего не сделаю твоей Минди. Тем более, что ее не существует. — Неправда! — Увы, Пап. — И прекрати называть меня отцом! У меня никогда не было сына! — Да, в своих фантазиях ты заменил меня двумя дочками, что теперь живут в Фосфиле. Подумать только, вас разделяет десять тысяч километров. Всего-то. Хоть каждый день катайся! — Нет, — бормочет мужчина, начиная тихо плакать. — О них никто не знает. Даже босс, даже мои родители, как вы могли… — Ах да. Босс… Прославленный и могущественный. Знаешь, меня даже немного пугает тот факт, что большинство твоих фантазий связано со стремным мужиком. Это дико. Тебе так не кажется? — Замолчи. — Целыми днями только и твердишь: босс То, босс Это. Лучше бы с таким рвением таблетки пил. Быть может, тогда к тебе разум возвращался бы почаще. — Замолчи. Прошу тебя. Умоляю. Молчи. — Понимаю, осознавать, что вся твоя жизнь — плод больного воображения — это АЦтойно. С другой стороны, ты ведь забудешь об этом уже через час, как благополучно забывал целую тысячу раз до этого, — усмехается Лис. — Я не слушаю тебя. — Наверняка тебе интересно, почему же я изо дня в день прихожу к тебе и раз за разом поднимаю эту тему, пытаюсь раскрыть тебе глаза на ситуацию. Было бы, наверное, здорово услышать, пусть и от несуществующего сына, что он заботится о тебе даже при том, что у себя в голове ты заменил его на двух девок семи и одиннадцати лет. — Кто-нибудь! Хватит! Хватит этой театральщины! Раз вы все знаете, так зачем продолжаете?! — Вот! Хороший вопрос. Тебе интересно, почему я все же продолжаю? Потому что мне нравится наблюдать, как каждый раз ты страдаешь, пытаясь своим маленьким мозгом проанализировать то, что не укладывается у тебя в голове. И ты сидишь здесь, пыжишься, уверенный, что в плену у какой-то там Тени, что ты привязан к предмету мебели и будто бы перед тобой разглагольствует какой-то псих. Псих, знающий о тебе слишком много. Какая ирония судьбы, если учесть, что на самом деле единственным ненормальным в этой комнате являешься ты. — Я не верю, — безжизненно выговаривает мужчина. — Знаю. Никогда не веришь. Поначалу. — Очень изощренный способ получения информации, и все же… Не стоило вам угрожать моим дочерям! — мужчина с душераздирающими воплями начинает пытаться избавиться от пут уже во второй раз, но результат по-прежнему равен нулю. — Тебе не освободиться. Смирительные рубашки для таких, как ты, и шьются. По особому заказу, — вздыхает Лис. — Ни Минди, ни Майк, ни Вэнс не помогут тебе. Никто не придет, Бэн, потому что всех их ты придумал. Единственное, что действительно реально — это я. Твой сын. Нет никакой Тени. Нет никакого Тосама. Нет никакой комнаты пыток. Ты в палате. В психиатрической больнице на верхнем Вест-Сайде. — Неправда. Это все ложь. **** Через час мужчина не сомневался, что его зовут Бэн. Он не сомневался, что находится в палате и что движения его скованы смирительной рубашкой. Он рассказал мне всё, что знал. А знал он не так уж и много. Пушечное мясо, как верно подметил Фаер. Всего лишь пушечное мясо. Я вышел из комнаты и почти физически почувствовал на себе несколько десятков испытующих взглядов. Я не видел людей, но ощущал напряжение, источаемое ими. — Ты проиграл, — тихо обратился я к Зуо, боясь взглянуть в его сторону. Не хотелось увидеть в его взгляде презрение, отчуждение или, самое худшее, страх. Это в последнее время ко мне испытывали и так слишком многие. Сэмпай лишь кивнул. — Да, проиграл. Но ты молодец, — выдохнул он, опуская ладонь мне на макушку и слегка лохматя мне волосы. — Ты молодец, Насекомое.