Семь небес Рая

— Господин Джеймс Джонс. Повторяю, господин Джеймс Джонс, будьте так любезны, подойдите к стойке информации. Постарайтесь это сделать до того, как остатки вашего потерянного чувства собственного достоинства догорят на мусорной свалке, на которой вы их оставили. — Нарочито низкий безэмоциональный голос прогремел на весь особняк, заставив всех его и без того всполошенных обитателей всполошиться больше прежнего. — Да что б его, — выругался Фейерверк, который в это самое время ковырялся в новом взрывном устройстве. От того, насколько успешной окажется данная модель, зависело, сможет ли парень достойно выступить на самой масштабной теневой выставке оружия под названием ДаркАтом, которую в народе именовали просто «Под покровом». Проходила она в Тосаме всего одну ночь в году. Место и время зрители узнавали за полчаса до начала мероприятия. Прошедшим же жесткий отбор участникам важная информация предоставлялась за половину суток До. Организаторы считали, что этого времени достаточно для подкручивания последних винтиков в выставочном взрывоопасном образце. Сообщение о скором начале могло прийти в любую секунду, а работы у Фейерверка все еще оставалось невпроворот, потому парень уже который день пребывал в дичайшем дедлайне. И только пьяных придурков, ни с того ни с сего орущих на весь дом (пусть и таким афигенно красивым голосом) настоящее имя Фейя, для полного счастья подрывнику и не хватало. — Только не опять, — простонал Ник, полностью разделяя досаду Фейерверка. Парнишка уже битый час копался в голове Ди, пытаясь понять, почему грубый андроид-матершинник с повадками чистокровного быдла, который день ведет себя, как примерная домохозяйка из древних сериалов. Ясное дело, Ди словила какой-то идиотский вирусняк на каком-то не менее идиотском сайте виртуалии с идиотским робопорно. Ясное дело, Ник не раз предупреждал ее об опасности подобных действий. Ясное дело… Да кому от этого легче? Вирус неплохо похимичил с настройками дроида, превратив ее из обычной катастрофы, в катастрофу в бигудях и с лютым желанием пылесосить, мыть посуду и готовить двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Что хуже, Ник никак не мог найти места «заражения». Он уже и перезагружал девушку, и делал откат системы, и врубал антивирус, но компьютерная зараза вылезала наружу вместе с желанием Ди наряжаться в передники, готовить преотвратные печенюшки и маниакально стирать вещи всей Тени. Это было бы даже полезно, если бы не одно НО: когда грязные вещи заканчивались, Ди начинала беспощадную охоту на членов банды, выслеживала их, заманивала в ловушку, после чего сдирала с них чистые шмотки, оставляя посреди дома абсолютно нагими физически и сломленными морально. Когда же в очередной раз кончались ингредиенты для печенья, андроид начинал клепать поварские эксклюзивы из всего, что попадалось под руку: консервов, сметаны, огурцов, сервиза, который передавался в семье Дайси из поколения в поколение… И попробуй только не сожри. И попробуй только не скажи, что стекло, хрустящее на зубах — лучшее, что ты пробовал в своей жизни. На критику своей кулинарии Ди реагировала жуткими рыданиями, сопровождавшимися заламыванием рук и выламыванием дверей, за которыми пытался спрятаться горе-критик. За неуважение к печенью Ди тащила самых слабых (обычно ими оказывались хакеры) в ванную комнату и намывала им рот мылом с таким остервенением, что люди затем еще несколько дней высмаркивались пеной и отрыгивали мыльные пузыри. — Я уже ненавижу себя за то, что смастерил громкую связь, — продолжал агонизировать Дайси-младший. Мало того, что его лишили нано-машин, при этом чуть не убив. Мало дроида, слетевшего с катушек, которого приходилось чинить здесь и сейчас, хотя по-хорошему следовало соблюдать постельный режим. Мало банд, точащих зубы на Зуо, что ставило под удар всех членов Тени без исключения. Так еще и эти заунывные вопли пьяного тюленя на весь дом. Не жизнь, а сплошной кошмар без света в конце тоннеля. — Я тоже тебя ненавижу, — фыркнул Фейерверк, стараясь абстрагироваться от пьяного, но чарующего баритона. Оставалось только догадываться, чарующим его считали все, или он таковым казался только Фейерверку. Хотелось верить в первое, но чутье подсказывало, что ближе к правде все-таки второй вариант. — Между прочим, идея была не моя! — Автора идеи тоже ненавижу, — пробубнил Фей, силясь пинцетом подсоединить один провод к другому. — Шаркису это скажи, — продолжал медленно умирать Ник, стараясь не вслушиваться в пьяные бредни Яна. — Спасибо, но я еще хочу пожить на этом свете, — в тон ему ворчал подрывник. — Мне так импонирует дух братства, царящий в Тени, — невесело усмехнулся Дайси, в который раз спрашивая себя, почему между суицидом и Тенью он выбрал второе. Еще никогда он так не ошибался. — Смотри ляжки от восторга не обоссы, — посоветовал Фей. — Постараюсь, но ничего не обещаю, — на автомате продолжал перепалку Ник. — А если и обоссу, к нашему везению есть супер-андроид, который постирает мои штаны, трусы и все мои внутренние органы в придачу, — Нику не хотелось этого признавать, но прямо сейчас очень уж не хватало отца, а точнее его опыта. Мужчина наверняка уже отыскал бы источник проблемы. — ДЖЕЙМС ДЖОНС?! ВЫ СЛЫШИТЕ? ВОПРОС ЖИЗНИ И СМЕРТИ! — заорало из невидимых глазу динамиков, раскиданных по особняку, будто россыпь бусин. Фейерверк вздрогнул от неожиданности, пинцет выскользнул из пальцев, упал на оголенные проводки, что повлекло за собой хлопок миниатюрного взрыва. Фейерверк спас жизнь своим бровям лишь благодаря очень хорошей реакции. Но устройство было безвозвратно испорчено. Теперь придется делать все с самого начала. — Мать твою! — взревел он, вскакивая со своего места. — Сука, а если бы я напичкал эту штуковину взрывчаткой?! Сейчас бы снесло пол-Тосама из-за того, что один красивый придурок какого-то хрена не может оставить в покое микрофон! — Красивый, значит? — ехидно протянул Дайси, не отвлекаясь от Ди. — А я думал, что ты у нас само воплощение натуральности. — Еще одно слово и свое следующее творение я взрывчаткой-таки нашпигую. И будь что будет, — предупредил в ответ Фей, мысленно сокрушаясь за собственную болтливость. Когда-нибудь он научится говорить не все, что думает. Но, скорее всего, это умение придет к нему уже в одной из следующих жизней. Ник в ответ с опаской покосился на дымящийся кубик, над которым последний час колдовал Фейерверк. — Кажется, я поспешил, когда разрешил тебе варганить эти свои странные штуки в моей лаборатории, — заметил он. — Сказал парень, который постоянно варганит всякие странные штуки в своей лаборатории, — заметил в ответ Фей, грустно поглядывая на свое творение. Этой ночью придется попотеть, чтобы восстановить то, что только что было беспощадно сожжено. Но сперва… Сперва следовало бы кое-кому другому попотеть и желательно в постели, чтобы отработать ущерб, нанесенный Фейерверку. — Джеймс Джонс — Джеймс Джонс, ты нужен мне, как коту овёс! — Да кто, мать его, такой этот Джеймс Джонс?! — теперь уже вспылил Ник, подняв голову и начиная орать на динамик, встроенный в потолок. — Что за имя идиотское?! Комиксов, что ли, перечитал?! Алкаш несчастный! — Ладно, пойду узнаю, что ему надо… от этого… ну как его, — вздохнул Фей, стоически проигнорировав комментарий по поводу своего имени. — Лучше тащи сюда. Вкрячу ему в жопу дозу протрезвина, отведу душу, — махнул Дайси рукой. — А ты можешь? — на всякий случай уточнил Фейерверк, не всегда понимая, когда Ник шутил, а когда говорил на полном серьезе. — Могу… Только сперва его надо выловить, скрутить по рукам и ногам и предоставить мне открытый доступ к его заднице. Я уже пару раз пробовал, но, как понимаешь, скорее он снимет с меня скальп, чем я сниму с него штаны ради единственного безобидного укола. — Так что ж ты раньше-то молчал! — оживился Фей. — Я же мастер по стаскиванию штанов в легком весе. Чемпион чемпионов! — Хотелось бы увидеть демонстрацию, — заметил Ник, скептически приподняв одну бровь. Он-то знал, что за добреньким заботливым Яном крылся человек другого сорта. Тот, кто не хуже Шаркиса, а то и лучше проломит тебе череп и при этом даже пить не перестанет. — Без проблем. Я приведу его сюда. Готовь свою гремучую смесь! — на губах Фейя появилась гадкая ухмылка, которая ничего хорошего не сулила, но Ник предпочел не обращать на нее внимания. Возможность заткнуть Яна хоть на пару часов его интересовала куда больше. **** Огромная тень медленно продвигалась по широкому кварталу, до отказа заполненному людьми. Она подобно фантастическому монстру обволакивала все, до чего дотягивалась, поражая обширностью своих размеров. Махина будоражила воображение, кого-то пугая, кого-то восхищая, а кого-то своими плавными формами наводя на дикие ассоциации эротического характера. Оно и понятно… Длинный, толстый и с пупырышками. Если бы я был фермером, я бы обязательно открыл свой фермерский секс-шоп, в который входили только свежие продукты с грядки без ГМО и прочей дряни. И слоган бы придумал броский. Что-нибудь вроде «Приятного дроччетита». Хорошая идея, денежная. Оставалось купить ферму, вырастить товар и всё узаконить, и богатства у меня в кармане! Пока огромный початок кукурузы бороздил небосвод, его тень, будто туча на асфальте, затягивала в себя всё вокруг. Зуо не отрывал взгляда от надувной кукурузы, терпеливо ожидая, когда она перекроет обзор снайперу, решившему подзаработать на его шкуре. Я с такой же сосредоточенностью пялился на сэмпая, размышляя, что его больше всего привлекает в проплывающем мимо объекте: его удлиненная форма, его принадлежность к семейству злаков или тот факт, что он надувной. В зависимости от ответа, моя реакция на его заинтересованность сим предметом была бы совершенно разной. Если бы дело оказалось в форме, я бы намекнул Зуо на возможность опробовать её на себе, благо у меня всегда в штанах хранилась миниатюрная (НУ НЕ ТО ЧТОБЫ ПРЯМ СОВСЕМ МИНИАТЮРНАЯ) копия. Если бы дело оказалось в злаковых, я бы задумался о романтическом вечере, на котором я бы мог по себе вместо взбитых сливок, к примеру, с сексуальным придыханием размазать овсяную кашу. Хотя лишь представив это, я поморщился. После подобной эротики особенно впечатлительным пришлось бы еще год посещать психотерапевта. Если же интерес крылся в том, что початок являлся шаром, можно было бы со спокойной душой устраивать истерики каждый раз, когда Зуо оказывался в опасной близости от надувных кукол. Кто думал, что нет страшнее ревности к человеку, тот не представляет, как можно ревновать к резине. Оставалось узнать, по поводу чего психовать, а что брать в оборот и использовать, как мощнейший возбудитель. Я бы уточнил у Зуо мучающий меня вопрос, но он выглядел слишком хмурым и сосредоточенным на початке, поэтому я решил, что куда мудрее будет надумать наихудший вариант, накрутить себя до состояния невменяемости и страшно обидеться на сэмпая, не оповестив его об этом. Правильно, если ты знаешь причину обиды, свести ее на нет не составит труда. А ты попробуй, не зная! — Насекомое, слушай внимательно и не перебивай, — заговорил Шаркис, даже головы в мою сторону не повернув. Еще один весомый повод обидеться со всей силы. — Угу, — это было не просто скучающее «угу» или «угу» собеседника, который абсолютно не заинтересован разговором. Это было «угу» униженного и оскорбленного, побитого жизнью, но воспрявшего, будто феникс среди обломков человека, погруженного в пучину бесконечной съедающей изнутри обиды, гордого, но абсолютно несчастного. И только идиот этого бы не понял! Но Шаркис, судя по всему, входил именно в разряд идиотов, потому что вместо того, чтобы припасть передо мной на одно колено и еще несколько суток молить меня о прощении, он выдал все тем же не терпящим возражения тоном: — По моей команде беги вон к той платформе, — указал он на массивную бандуру на огромных шипастых колесах. Платформа была сделана в стиле постапокалипсиса. На ее переднюю часть водрузили, будто гальюнную фигуру, огромную, обезображенную шрамами и металлическими заплатами голову. Толстые дреды жуткой башки, которые сделали создатели экспозиции из полупрозрачных труб, обвивали собой всю платформу, и внутри них копошились люди в костюмах, собранных из рванья и металлического мусора. Общая картина выглядела впечатляюще, но бежать к платформе почему-то не хотелось. То ли беспокойство внушали шипы, на которые при своей природной грациозности я мог напороться любой частью тела, включая зад, то ли горькая обида, которая росла во мне в геометрической прогрессии. — Что-то мне эта платформа не нравится, — поморщился я. — Давай подождем какую-нибудь другую. — И это был не просто каприз. Это был каприз униженного и оскорбленного, побитого жизнью, но воспрявшего, будто феникс среди обломков человека, погруженного в пучину бесконечной съедающей изнутри обиды, гордого, но абсолютно несчастного. — Ты, блять, не на автобусной остановке стоишь, чтобы выбирать, на какой маршрут садиться, — тут же процедил сэмпай. — Либо сам побежишь, либо я тебе в этом помогу, заодно протерев твоим лицом асфальт, — предупредил он. Посмотрите-ка какой чистюля. Я невольно коснулся своего прекрасного лика, понял, что асфальт такой чести не достоин, а значит, придётся делать так, как велит Шаркис. — Окей, — вздохнул я. — Побегу, когда скажешь, — смиренно согласился я. Но это было смирение униженного и оскорбленного, побитого жизнью, но воспрявшего, будто феникс среди обломков человека, погруженного в пучину бесконечной съедающей изнутри обиды, гордого, но абсолютно несчастного. — Сейчас! — махнул Зуо рукой. Я не сдвинулся с места, вылупившись на сэмпая. Шаркис, поняв, что я не бегу, повернулся ко мне с таким лицом, будто ему на голову надели кастрюлю и молотили по ней несколько месяцев. — Ну и хули ты стоишь? — процедил сэмпай настолько зло, что меня аж передернуло. Левый глаз у него задергался, а сжатые кулаки задрожали. — «Сейчас» что? — уточнил я, растерявшись. И это была растерянность униженного и оскорбленного, побитого жизнью, но воспрявшего, будто феникс среди обломков человека, погруженного в пучину бесконечной съедающей изнутри обиды, гордого, но абсолютно несчастного. — БЕГИ СЕЙЧАС! — заорал Шаркис, привлекая к нам ненужное внимание. — Не обязательно кричать, чтобы объяснить человеку, что тебе от него надо, — заметил я. — Я объяснил в первый раз без повышения голоса, но до тебя почему-то не дошло! — продолжал вопить Зуо. — БЕГИ! БЛЯТЬ! СЕЙЧАС! — сэмпай все больше напоминал человека с синдромом Туретта, который не был способен контролировать свою речь. — Имелось в виду прямо Сейчас? — решил я уточнить, чтобы в этот раз уж точно не ошибиться. — Кончай паясничать! Ты вообще соображаешь, в каком мы находимся положении?! — Зуо аж затрясло. — В положении? — встрепенулся я. — Ты в положении? И почему я узнаю об этом только сейчас? И КТО ОТЕЦ?! — охнул я, хватаясь за сердце. Что за глупый вопрос… Отцом мог быть только я, а это значит, что… Я не на шутку перепугался. Смерть — это, конечно, страшно, но ребенок — это же в тысячу раз страшнее! Я не готов! Я не знаю, как менять подгузники! Не шарю в детском питании! А ЧТО, ЕСЛИ Я БУДУ ХРЕНОВЫМ ОТЦОМ?! Да нет, это невозможно. Я буду лучшим папкой на планете, я уверен. НО Я ВСЕ РАВНО НЕ ГОТОВ! Початок кукурузы медленно проплыл мимо домов и скрылся за поворотом. Но Зуо шар больше не интересовал. Прошла любовь, завяли помидоры, адьёс, кукуруза, ты была хороша, но недостаточно. Зуо буравил меня взглядом злых красных глазенок, явно пытаясь просверлить во мне пару дыр. — Кажется, я обосрался, — с большой задержкой понял я и тут же поспешил это признать, ибо признание вины — это большой шаг! Он совершенно точно должен был смягчить наказание, не так ли? Главное, чтобы сэмпай знал об этом, иначе кончина моя грозила быть медленной и очень изощренной. — Да что, блять, творится в твоей голове? — вопрос сэмпая явно входил в число риторических. Но ответить на него я все же собирался. И это был бы ответ униженного и оскорбленного, побитого жизнью, но воспрявшего, будто феникс среди обломков человека, погруженного в пучину бесконечной съедающей изнутри обиды, гордого, но абсолютно несчастного. Но Зуо как обычно смешал мне все карты. Он, скрипнув зубами, внезапно подался в мою сторону. Я попробовал сгруппироваться, дабы отбиться или, ладно, хотя бы чуть-чуть уменьшить несущийся на меня со скоростью поезда урон, но действие это оказалось бесполезным хотя бы потому, что бить меня никто не собирался. Пока. Даже не верится! Сэмпай просто подхватил меня за шкирку, закинул на плечо подобно мешку с картошкой, а затем с такой скоростью вылетел из-за угла, около которого мы тусовались последние двадцать минут, что у меня аж дыхание сперло. Перед глазами замелькал асфальт и задница Зуо в этих его крутых джинсах, облегающих ягодицы достаточно для того, чтобы подчеркнуть их, но недостаточно для того, чтобы проассоциировать их хозяина с трансвеститом в неприлично обтягивающей одежде. Зуо преодолел расстояние от нашего «убежища» до платформы меньше чем за минуту. И за это время где-то неподалеку от моего уха дважды просвистело нечто, явно не входящее в класс насекомых. — Зуо, в нас стреляют? — завизжал я, вцепившись в спину Шаркиса. — Тебе кажется, — кинул он снисходительно, явно наслаждаясь моей паникой. — Нихера себе, кажется! Одна пуля уже оставила жуткую рану на моей шее!!! Что, если следующая попадет мне прямиком в голову?! — ДА Я, БЛЯТЬ, СЕЙЧАС В БОГА ПОВЕРЮ, ЧТОБЫ МОЛИТЬ ЕГО О ПОДОБНОМ! — вновь начал орать Зуо, не сбавляя темпа. — ТЕБЕ, БЛЯТЬ, БЫЛО СКАЗАНО БЕЖАТЬ! ТЫ, СУКА, СТОЯЛ КАК ХУЙ НА ПЛЮЩИХЕ! НАХУЯ МЫ ВООБЩЕ ЖДАЛИ ЭТОТ СРАНЫЙ ШАР?! НАХУЯ, МАТЬ ТВОЮ, Я ВООБЩЕ ПОЗНАКОМИЛСЯ С ТОБОЙ?! ЕБАТЬ ТЕБЯ В РОТ, КАК ЖЕ ТЫ МЕНЯ ЗАЕ… Прорвало. Ничего, выговорись, сэмпай, полегчает! Да, знакомство со мной действительно усложнило тебе жизнь. Зато, посмотри, как стало интересно! Продолжая пялиться на зад Шаркиса, я попытался оценить, как мы на данный момент смотримся со стороны. Мужик в классическом костюме бежит что есть мочи через толпу народа, матерясь в голос и таща на плече какого-то оборвыша в дорогом шмотье. Наверное, это выглядит странновато. — …НЕИЗБЕЖНОЕ ДЕРЬМО! — я невольно уловил последнюю фразу из длиннющей душещипательной тирады сэмпая, прежде чем Зуо, повернувшись вокруг своей оси, отпустил меня, отправив в свободный полет в неизбежность. Мое тело по инерции влетело внутрь платформы, где за украшенными полупрозрачными разноцветными шторами скрывалась комната. Будто трусы на ветру, я изящно пропорхал пару метров, пока не врезался спиной в толстый металлический брус, один из тех, что поддерживал верхний этаж конструкции. Брус оказался на пути к моему великому везению, иначе бы я с легкой руки Зуо перелетел через платформу насквозь и вывалился с другой ее стороны. Не думаю, что люди, очутившиеся у меня на пути (а они бы совершенно точно на нем очутились) обрадовались бы снаряду в виде человека. Я, впрочем, так же удовольствия от такого получил бы немного. Разве что в самом конце, валяясь с переломанными ногами, смеялся бы в голос над теми, кому не посчастливилось оказаться подо мной. Парень, что в это время находился на первом этаже платформы, из которого соорудили гримёрку, проводил меня скучающим взглядом белых глаз. — Здрасте, — поприветствовал я его. Тот лишь кивнул и продолжил застёгивать на ногах постапокалиптические джамперы. — Хорошая сегодня погода, не правда ли? — парень в ответ окинул меня оценивающим взглядом. — Не сказал бы, — наконец выдал он. — В это помещение нельзя проникать без спроса, — добавил он, чуть хмуря брови, над которыми вытатуировали какие-то угловатые символы. — А со спросом можно? — уточнил я. — Наверное, — чуть подумав, кивнул он. — Тогда спрашиваю: позвольте проникнуть в вашу творческую обитель, — мгновенно сориентировался я. — Это… подкат? — парнишка явно не понял, что под творческой обителью я имею в виду гримёрку и только её. — Скорее неконтролируемый полет в недра вашей платформы, — заметил я. — Звучит как флирт, — парнишка все еще не желал воспринимать мои слова в буквальном их смысле. — Флиртую я только с консервами. — Намекаете на мой жестяной костюм? — На банки, в которые запихивают рыбу. — Я Рыбы по знаку зодиака. Как ты узнал? Сталкер? Интересно, люди обычно чувствуют себя так же дебильно, когда я разговариваю с ними, как сейчас чувствую себя я, разговаривая с этим странным индивидом? — А ты хорош, — не смог не признать я. — Ладно, подойдем к разговору с другой стороны. Я сейчас активно намекаю на то, что вам лучше бы сделать вид, что меня здесь нет. — Я легко смогу это сделать, если вас действительно здесь не будет, — согласился парень. — Я бы и рад, но я здесь не по своей воле. — А по чьей? По божьей? Ну… Если божественность Зуо будет доказана, то… В общем-то, в некотором роде именно по ней. **** Искусственное сердце выдает барабанную дробь в стиле дэт-метал, колотясь в груди, будто посторонний предмет, стремящийся вырваться из живой оболочки. Перед глазами мешанина цветов, в которой сложно обнаружить опасность. В ушах застрял шум улиц. Мышцы сводит судорогой нетерпения. Инстинкты, будто бы сформировав собственные личности, как заведенные шепчут: «они за спиной», «они впереди», «они сверху», «беги-беги-беги». Но ты-то прекрасно знаешь, что бегством делу не поможешь. Насекомое в безопасности. По крайней мере, тебе очень хочется в это верить. Но только он скрывается за расписанной в коричнево-серебристые цвета занавеской, как инстинкты заставляют тебя отпрыгнуть в сторону, чтобы лезвие лазерного ножа прошлось всего в паре сантиметров у твоего виска, срезав пару черных прядей. В нос ударяет противный запах жжёных волос. Отскочив от места нападения, ты разворачиваешься на сто восемьдесят градусов и сталкиваешься взглядом с мужчиной средних лет. Если бы ты судил людей по одежде, ты бы решил, что это обычный офисный работник, вышедший в обед полюбоваться праздником. Белая рубашка, черные брюки, очки в черной оправе. Этакий подающий надежды сотрудник среднего звена, голова которого всегда забита цифрами для очередного отчета. Не вписывается в образ лишь нож и, пожалуй, протез кисти левой руки, над которым ее обладатель несомненно поколдовал, превратив слабость в оружие. Рука и нож, абсолютно не сочетаясь с одеждой, хорошо подходят глазам мужчины: глазам убийцы, который не остановится ни перед чем. В голове мелькает шальная мысль предложить ему больше, чем обещают за твою шкуру. Но ты тут же отметаешь эту идею: со всеми фрилансерами все равно не расплатиться. Лучше уж дать им понять на примере одного, что грозит остальным, если они посмеют сунуться к Зуо Шаркису. Мужчина вновь нападает, профессионально орудуя ножом и целясь лезвием в болевые точки. Избежав первых двух выпадов, третьему ты позволяешь пройти насквозь под подмышкой, продырявив твой пиджак. Хватаешь мужчину за руку, выворачиваешь ее и со всей дури ударяешь коленом по предплечью. Слышится хруст кости. Одна ее часть остается на своем месте, но вторая, разрывая кожу, резко вылезает наружу, забрызгивая все вокруг свежей кровью. Мужчина вопит от боли, но в глазах читается непреклонность. Протезированный кулак летит в твою скулу. Отклоняешься от него, отпуская руку убийцы, отпрыгиваешь назад, подцепляешь носком ботинка лазерный нож, который мужчина успел выронить при ударе коленом по руке, ловишь оружие в воздухе и направляешь лезвие в сторону его хозяина. Вокруг нарастает суматоха. Ты запоздало осознаешь, что какофония звуков, захламляющая твой слуховой аппарат, все меньше походит на праздничную. Все больше людей собираются вокруг мертвой девушки и парализованного продавца бус. Все больше замечают двух мужчин, дерущихся рядом с мерно двигающейся платформой постапокалипсиса. Кто-то судорожно касается уха, намеренный вызвать полицию, но большинство пробуждают телефоны для того, чтобы записать на видео труп и дерущихся незнакомцев. Увидев нож в твоих руках, толпа испуганно восклицает, но убегают единицы, остальные ждут зрелища, крови, смерти, к которой не хотят иметь никакого отношения, но при этом желают посмотреть, как она придет за кем-то другим. Тебе невольно вспоминаются бои без правил, и ты понимаешь, что разницы практически нет. Разве что зрители на боях не стесняются признавать, что они чудовища, обожающие смотреть за тем, как им подобные убивают друг друга за деньги. Здесь же публика оказывается даже хуже. Девчонка лет семнадцати уже какое-то время записывает тебя и фрилансера на камеру, чтобы затем прийти домой или на работу и в бурных красках рассказать не столько про то, что делали вы, сколько про то, как теперь долго ей придётся морально отходить от всего увиденного. Отец двоих детей, что держит чада на руках, даже не удосужившись прикрыть им глаза, уже вечером настрочит пост в виртуалию про то, какое ужасное общество окружает его деток. Женщина в строгом костюме сперва позвонит подружке и расскажет, какие же люди звери и как отвратителен тот факт, что некоторые остались на уровне развития пещерного человека, чтобы ночью включить свою запись и мастурбировать при виде переломанной кости живого человека. Не отвлекайся! Одергиваешь себя, продолжая наблюдать за убийцей. Он быстро теряет кровь, из-за чего лицо его становится бледным, но во взгляде все еще читается угроза. «БЕГИ!» Инстинкты не замолкают, но далеко не всегда ты умеешь верно их интерпретировать. Тебе кажется, что они все еще предостерегают тебя от первого соперника, пока другой кандидат на статус миллионера заходит сзади. Темноволосая пышная дама легким ударом ноги опрокидывает тебя на асфальт. Ты с силой ударяешься подбородком о твердую поверхность. Во рту появляется солоноватый привкус крови. Инстинкты продолжают бить тревогу. Резко переворачиваешься на спину, и в это самое время металлический каблук юркой дамочки опускается на то место, где еще мгновение назад была твоя шея. Она шипит от недовольства, ты же одним выверенным движением перерезаешь у нее на щиколотке сухожилия. Она вскрикивает, но ты не чувствуешь вкуса победы, лишь крови. Упираешься руками в асфальт, прижимаешь колени к груди, откатываешься чуть назад, чтобы основной вес перешел на верхнюю часть спины, раскачиваешься и из положения лежа оказываешься на ногах. Мужчина с переломом, пусть и не такой быстрый, как до получения травмы, уже бежит в твою сторону. На кончиках пальцев его протеза появляются игловидные ножи, которыми он норовит располосовать тебе шею. Резко уходишь вниз, ударяешь кулаком противнику в живот, перехватываешь нож из левой руки в правую и отсекаешь им все протезированные пальцы разом, параллельно задумываясь о том, что иметь при себе лазерный нож не так уж и плохо в случае, когда палить из пистолета направо и налево просто не представляется возможным. Мужчина, схватившись за живот, падает на землю. Всего в метре от него держится за ногу женщина, зажимая кровоточащую рану. Инстинкты продолжают вопить. Девушка, почти подросток, в розовой толстовке появляется будто из ниоткуда. В руках у нее шокер, который она тут же пытается применить на тебе. Ты замечаешь ее слишком поздно и успеваешь лишь осознать, что увернуться не успеешь. И в это мгновение девчонка резко подается назад. Кара. Схватив противницу за волосы, она одним сильным толчком отправляет девчонку в недолгий полет в толпу. Ее правая бровь разбита. Дыхание сбилось. Кастеты блестят кровью. — Заждался? — ухмыляется она, явно невероятно радуясь твоему растрепанному виду. — Опаздываешь, — рычишь ты. — Ждала, пока маникюр высохнет, — бросает Кара, невольно озираясь по сторонам. — Надо уходить. Я вырубила двоих по дороге. Плюс — трое здесь. Даже думать не хочу, сколько еще их тут ходит. Ты киваешь. Кара права. Ситуация ухудшалась с каждым мгновением, надо залечь на дно, а затем уже думать о том, как решать эту проблему. — Пойдем, — зовёшь ты девушку за собой и направляешься в сторону успевшей уехать вперед платформы. **** — Хуже, — бросил я, поднимаясь с дощатого пола и отряхивая зад. — Меня сюда послал сам Зуо Шаркис! Вообще-то я не собирался козырять именем сэмпая, не предполагая, что это может возыметь хоть какой-то эффект. Но лицо парнишки резко изменилось. Выражение вселенской скуки сменилось тревогой. А с тревоги перешло на ужас, когда Зуо собственной жуткой персоной оказался в гримерке вместе с какой-то девчонкой. Вот кобель. За ним глаз да глаз. — Все нормально? — спросил он у меня, при этом взирая на паренька в джамперах. — Не особо! Я треснулся спиной об вот эту штуковину! — пожаловался я, указывая на брус. Зуо в ответ одарил меня полным презрения взглядом. Странно, мне кажется, или в его виде что-то изменилось. Волосы стали более всклокоченными, костюм покрылся пылью, а зубы приобрели красный оттенок, будто перед тем, как начать говорить со мной, он отхлебнул хорошую порцию вишневого варенья. — Скажи спасибо, что отделался малой кровью, — кинул он, уходя в дальнюю часть гримерки и касаясь пальцами левого уха. Опять там с кем-то будет решать важные дела? Без меня?! — В смысле, сломаны?! — донеслось спустя пару секунд недовольство сэмпая до моих ушей. — И хули у вас, у ушлепков, вечно ничего, блять, не работает??! Это еще что? Что за вопль, спрашиваю?! Погоди, это там Ян горланит? Эй! СУКА! БРОСИЛ ТРУБКУ! ВОТ ЖЕ УЕБОК! — Зуо сорвал с уха телефон, швырнул его на пол и наступил с такой силой, что по полу поползли трещины. Покойся с миром, ни в чем не повинный механизм. Я, конечно, Зуо еще все припомню, но в это самое мгновение мне, пожалуй, стоит помолчать. Кажется, сэмпай слегка раздосадован тем, что нас тут убивают, подожду возможности поинтереснее. Но когда эта возможность подвернется, я оторвусь по полной программе! Помяни мое слово, Шаркис! — Привет, — от озлобленных размышлений меня отвлекла та самая девушка, что появилась в гримерке вслед за сэмпаем. — Ты ведь Фелини? Тери Фелини? — уточнила она. И я как-то сразу воспрял духом, ощутив себя настоящей звездой. — Да, это я! А вы меня знаете?! ЧТО ИМЕННО ВЫ ОБО МНЕ ЗНАЕТЕ? Слышали о том, как я талантлив, красив, умен или… — Слышала, что ты мальчишка Шаркиса, — кивнула она в сторону сэмпая. Бьюсь об заклад, в этот момент лицо мое вытянулось и начало походить на голову селедки. — И это все? — уточнил я. — А есть что-то еще? — искренне удивилась девушка. — НУ Я НАПРИМЕР КРАСИВ! — На любителя. — ТАЛАНТЛИВ? — Слышала, неплохо выносишь мозг. — УМЕН! — Я пару минут назад видела, как вы проебали хороший способ смыться от снайпера. И что-то мне подсказывает, что виною всему ты. — Ну клево, — вздохнул я грустно. — Быть известным лишь потому, что ты спишь с известным мужиком, — насупился я. — Так многие с этого и начинают, — приободрила меня девушка, улыбнувшись. — Меня зовут Кара, — представилась она, протянув мне руку. На ее пальцах блеснул окровавленный кастет. — Ой, забыла снять свои побрякушки, — спохватилась она, стягивая с пальцев обеих рук сомнительные украшения, пряча их в карманы, вытирая испачканные в крови ладони о куртку, а затем вновь протягивая мне руку для рукопожатия. — Приятно познакомиться, Кара, — пробормотал я, все еще оценивая, как относиться к ней будет приемлемей: холодно и надменно, открыто и душевно или быть может сразу продемонстрировать ей талант, о котором она слышала. Немного пораскинув мозгами, я решил, что лучше придерживаться классического поведения, с которым я влетаю в жизнь каждого несчастного, которому посчастливилось со мной познакомиться. Что же касается талантов… Думаю, время еще придет. И не только её, не правда ли, Зуо? — Жопа, — эмоционально сообщил нам сэмпай, возвращаясь в наш круг общения. — Чья? — поинтересовался было я. — Тебе бы лучше заткнуться, — посоветовал мне сэмпай. Посоветовал убедительно. С чувством, с толком, с расстановкой, с краснющими как сам Ад глазами. Так что задать следующий вопрос я так и не решился. — Все настолько плохо? — Кара задала этот вопрос явно для проформы, прекрасно зная на него ответ. — Даже хуже. Мы в западне. Нам нужен отвлекающий маневр. Да, блять, хоть какой-нибудь маневр, иначе пиздец наступит окончательный и бесповоротный, — сообщил он, а затем провел языком по зубам, поморщился, засунул два пальца в рот и извлек изо рта зуб. — Сука, — выругался он. — Что, любимый зуб? — Заткнись, я сказал. Заткнись. Заткнись, блять. Заткнись, ради всего святого и грешного, просто, блять, заткнись! — Не надо на меня сры… Зуо схватил меня за челюсть и прижал к уже знакомому брусу. — Я не ясно выразился? — прошипел он, смотря на меня не мигая. — Яфна, — выговорил я. — Что надо делать? — Ваткнуфся. — Так вот, блять, и затыкайся. — Я уве! Желваки у Зуо заходили ходуном, и я окончательно сдался. Хорошо, принимаю обет молчания! Но ты об этом, Шаркис, еще пожалеешь! — Может, вместо пустой болтовни придумаем, что делать дальше? — не постеснялась влезть в наш душевный разговор Кара. Так, она мне все-таки не нравится. — Если Тери умник, как он тут распинался минуту назад, может он что придумает? — или все-таки нравится! — Не рассчитывай на это, — категорически отрезал сэмпай. И я могу поклясться, на его лице всего на мгновение отразился испуг. Ну-ну, не стоит бояться моих идей! Они классные! Не всегда результативные, конечно… Но менее классными они от этого не становятся же?! — Наво повумать, — протянул я, но столкнувшись с бешенством во взгляде сэмпая, тут же поумерил пыл. Похоже, придется изъясняться с обществом иным способом, нежели оральным. Благо моей фантазии с лихвой хватит на то, чтобы вывернуться и из столь щекотливой ситуации. Продолжая оставаться пришпиленным к брусу, я начал лихорадочно соображать, что бы такого сделать, чтобы спасти задницу сперва от всех этих убийц, а затем и от Зуо. В голове будто бы что-то заскрежетало. Думать в подобном положении весьма тяжело, мне для данного действия нужна особая атмосфера, знаете ли. И в нее не входит ни металлический брус, ни рука, сжимающая мою бедную челюсть с такой силой, что она уже начала неметь. Но, несмотря на окружающие раздражители, я действительно собирался в кои-то веки воспользоваться ресурсами своего головного мозга, когда сквозь полупрозрачную штору платформы показался знакомый силуэт. — О! — воскликнул я, тыкая пальцем в сторону увиденного. — И это твоя идея? — фыркнул Зуо. — Как это вообще может сыграть роль в нашем бегстве? «Есть другие варианты?» — красноречиво поиграл я бровями. По крайней мере я очень надеялся, что мои брови донесли до Зуо именно ту информацию, которую было необходимо. Сэмпай выдержал мой долгий взгляд, но, в конце концов, сдался. — Окей, делай что хочешь. Но если что-то пойдет не по плану, ее смерть будет на твоей совести. Ничего, Зуо, ты даже не представляешь, какой потенциал у моей совести и сколько всего она может выдержать.