Семь небес Рая

Когда-то… Самое популярное оправдание двадцать третьего века: «Всё давно придумали за нас». Как легко клепать третьесортный творческий полуфабрикат, прикрываясь этой фразой, как лыжи прикрыли бы наготу нудиста. За спорным доводом прятались бездарные писатели, лишенные фантазии художники и стремящиеся к финансовому обогащению киношники. Хотя к обогащению стремились все без разбора. Но последние выделялись больше остальных, после очередной нападки критиков начиная бить пяткой в грудь и уверять, что перезапуск уже существующих франшиз по десятому разу — необходимая адаптация под быстро меняющуюся реальность, а не плагиат. Любые заверения в том, что и без адаптаций старые фильмы смотрятся отлично, расценивались как голимая провокация, за которую могли засудить. Дошло до того, что новое и непонятное начало восприниматься нэо-богемой, как нечто чужеродное и безвкусное. Действительно, зачем что-то создавать, когда можно улучшать уже существующее? И только попробуйте заикнуться о том, что творчество как раз-таки подразумевает создание нового, а не переваривание старых идей. Сожрут и не подавятся. Но как бы ни была плачевна ситуация, смельчаки, желавшие привнести что-то свое в уже оформившийся мир, все равно появлялись. И пусть для некоторых этот тернистый путь грозил не закончиться никогда, они не сомневались, что усилия их того стоят. Пусть не сейчас, но когда-нибудь, возможно, уже после их смерти, созданные кровью и потом детища найдут свое место в истории мировых искусств. И художник в маленькой каморке рисовал по холсту свежими красками, которые купил на последние деньги. И писатель клацал по старой сенсорной клавиатуре после перелопачивания миллиарда информационных сайтов ради написания единственного предложения. И в кишащем копиями копий кинематографе все еще встречались горящие своим делом сценаристы и режиссеры, ставившие на кон всё ради качественной реализации оригинальной идеи, а не затем, чтобы получить многомиллионную прибыль. На фильм одного из таких дерзких режиссеров и позвал Дэвид Элизабет. Он не рассчитывал, что фильм ей понравится, так как большинство его ровесников предпочитали копии копий. Но реакция Лиз на картину заботила его мало. Куда интереснее казался сам факт их совместного похода куда бы то ни было. Накануне встречи парень необоснованно долго выбирал рубашку, почти поселившись у зеркала. Сосед по комнате, замкнутый парень, большую часть времени предпочитавший проводить в виртуалии, предложил напротив зеркальной поверхности разбить палатку, чтобы минимизировать энергозатратность. Дэвид так бы и сделал, будь у него на это время. И будь у него палатка. После нескольких часов агонии, свой выбор он остановил на белой футболке, черной рубашке и классических синих джинсах, посчитав, что слишком броский наряд может намекнуть Лиз на то, что Фелини действительно готовился к их встрече. А слишком неказистый навел бы девушку на мысли, что Дэвид еще непривлекательней, чем ей казалось ранее. Допустить было нельзя ни того, ни другого. Дэвиду нравился скептицизм Лиз насчет искренности чувств Фелини к ее персоне, тем более что он действительно искренен был лишь отчасти. По крайней мере, ему так казалось до тех самых пор, пока парню неожиданно не стал важен собственный внешний вид на встрече с девушкой. Многочасовая подготовка к горе-свиданию удивила в первую очередь его самого. «Почему меня заботит подобная херня?!» Вопрос риторический. Вторым шоком для него стал тот факт, что он каким-то непонятным образом пришел на место встречи на сорок минут раньше. Дэвид не любил опаздывать, но и сильно заранее никогда не приходил. Пунктуальность он считал своей личной суперсилой. И единственной причиной прихода на место встречи настолько рано могли быть разве что нервы, становившиеся вторым звоночком относительно истинности его чувств к Элизабет. Звоночком, о котором думать он не хотел. Этого еще не хватало. От нечего делать Фелини прогуливался по торговому центру, то и дело натыкаясь взглядом на влюбленные парочки и с легкой тоской понимая, что ему подобные чувства не по плечу. Любовь в его понимании подразумевала слепое доверие к партнёру, а Дэвид с недавних пор не доверял никому. Не хотел доверять. Кроме того, отношения подразумевали компромисс. А в лексиконе Фелини это слово числилось, как ругательное. Интересно, придет ли Лиз? Уловка, заставившая девушку подписаться на свидание, была наитупейшей, и тот факт, что Элизабет на нее повелась, говорил либо об ее отчаянии, либо о непроходимой глупости, либо… либо она действительно хотела этой встречи. Второй вариант Дэвид смело отмел. Лиззи умная девочка. Даже слишком умная. Люди, хорошо анализировавшие окружающих и безошибочно с первого взгляда понимавшие, чего можно ждать от собеседника, в списке опасных значились у Дэвида на первом месте. К таким надо держаться ближе, чего, собственно, Фелини и добивался. Первое же и третье предположения поделили между собой равное процентное соотношение вероятности. Обычно Фелини в таких ситуациях не ждал, а буквально жаждал худшего варианта. Надо же делать жизнь интереснее! Но сегодня по необъяснимым причинам хотелось верить в то, что встреча действительно может стать приятной для обоих ее участников. Элизабет, идеально перевоплотившись в мрачную тучу, вплыла в торговый центр с таким выражением лица, будто девушка собиралась не в кино, а на похороны. Судя по виду, она не сильно заморачивалась над своим одеянием, в отличие от Дэвида. Грузная черная толстовка, которая была велика девушке размера на три минимум, жутко ее полнила. Худые ноги, торчащие из-под необъятной черноты, превращали фигуру Лиз в нечто, отдаленно напоминавшее колобка на тонких ножках. Черные прямые джинсы, не знавшие функции облегания, ситуации не спасали. Убитые кеды с давно потерявшими былую белизну шнурками так же романтики не добавляли. А огромный колтун вместо прически вообще создавал атмосферу постапокалипсиса. Фелини не удивился бы, ворвись вслед за девушкой в торговый центр армия зомби или толпа обезумевших от голода мародёров. Лиз в этом случае рисовалась фантазией парня некой валькирией погибающего мира, выхватывающей из-за пазухи тяжелый дробовик и разряжающей его в озлобленную толпу. Но даже трезво оценив внешний вид спутницы, Дэвид все равно не смог сдержаться от искреннего: — Какая ты красивая! — выдохнул он и тут же напрягся, поняв, что произнес это без присущей ему нотки сарказма. Еще хуже было то, что он сказал то, что думал. — Очень смешно, — и без того недовольное выражение лица Лиз стало еще недовольнее, хотя это и казалось невозможным. — Нет, серьезно! Отлично выглядишь! — на этот раз Дэвид не забыл добавить в тон привкус насмешки. Фелини не представлял, что с ним творится и почему человек перед ним казался ему настолько притягательным, несмотря на едкие замечания внутреннего голоса. «Не особо она и красивая», — гундел он. Но… «Слишком худая, не в твоем вкусе». Но… «И сиськи маленькие». Но… «О прическе вообще молчу. Адище». Но почему же она так хороша? — Конечно-конечно. Где тут твое кино? — проговорила Лиз устало. Судя по залегшим под глазами теням, всю прошлую ночь она либо не могла уснуть, ожидая встречи с Дэвидом (маловероятно), либо готовилась к пересдаче (более вероятно). — Нам на последний этаж, — кивнул парень на эскалатор, протягивая девушке руку. Джентельменский жест остался без внимания. Люди XXIII века, как и люди любого другого века не желали довольствоваться настоящим, предпочитая грезить о мире будущего, которого никогда не увидят. Торговый центр, в который пришли Дэвид и Лиз, являлся ярким тому подтверждением. Он так и назывался СтоМэйлон, что в переводе с одного из забытых языков якобы означало «В будущее». Человеку, наведавшемуся сюда, следовало ощутить себя счастливчиком, прокатившимся на машине времени и перемахнувшим сразу через несколько столетий. Каким же будущее видели люди будущего? Главным источником фантазий оставались Луна и Марс, которые всё стремились покорить, но каждый раз откладывали исполнение желания на потом. Прокрастинация мирового уровня. Не то чтобы в XXIII веке не существовало технологий, позволявших слетать на спутник планеты и разбить там пару туристических лагерей. Космические корабли со сверхсветовыми двигателями давно пылились на правительственных базах. И, возможно, уже сейчас на Луне бы пыхал жизнью не один, а сразу несколько густонаселенных городов, если бы в свое время человечество не решило заняться более важными делами, такими как война, геноцид и изобретение чипсов с запахом женских трусиков. Весь свой потенциал люди направили на урегулирование конфликтов между собой и развитие потребительского рынка. А о Луне и уж тем более Марсе оставалось мечтать, смотря на ночное небо и тяжело вздыхая. Зеркальный потолок на последнем этаже торгового центра покрывал специальный состав, превращавший голубое небо в густую тьму, а Солнце - в яркое полнолуние. В воздух же выпускали золотистую пыльцу, которая плавала под потолком, отражая свет и походя на биллиарды звезд. На этаже вечной ночи постоянно околачивались студенты из ИСТ, но Лиз здесь, судя по ее реакции, была впервые. С нескрываемым интересом девушка оглядывалась по сторонам, рассматривая подсвеченные неоном и приходящие в движение посредством голографии росписи стен. На одной закручивалась звездная воронка вокруг пульсирующей черной дыры. На другой — фигура космонавта в белом костюме тянулась к проходившим мимо посетителям. На третьей — миниатюра солнечной системы попеременно демонстрировала парад планет. То, что хранило в себе бесчисленное количество тайн, всегда будоражило воображение людей. А самым таинственным на данный момент оставался малоизученный космос. Так что маркетологи торгового центра выбрали нужное направление. Людей в СтоМэйлоне толпилось достаточно в любое время суток и дня недели. — Ты здесь раньше была? — спросил Дэвид, пытаясь завязать непринужденный разговор. — В торговый центр заходила, но на последний этаж никогда не поднималась, — восторг с лица девушки мгновенно схлынул, будто Дэвид напомнил ей о чем-то неприятном. Например, о своем присутствии. — Почему? Лиз лишь неопределенно пожала плечами. Поддерживать разговор явно не входило в ее планы. Билеты в кино Дэвид купил заранее, хотя ажиотаж картине не грозил. От напитков и еды Лиз отказалась, поэтому они сразу направились к кинозалу. Фильму, которому не пророчили большие сборы, выделили для показа единственный небольшой зал, вмещавший всего триста человек. Но даже учитывая это, не заполнился он даже на десятую часть. Парочка подростков заняли последний ряд, собираясь заняться чем угодно, только не просмотром фильма. Одинокий ценитель расположился в самом центре. Он то и дело кидал раздраженные взгляды в сторону впереди сидевших студентов, шуршащих пакетами с едой. Пожилая пара тихо обсуждала предстоящий киносеанс, настраивая 3D очки. Лиз и Дэвид сели на свои места и оба уставились в белое полотно киноэкрана. Подшучивать над девушкой Фелини почему-то сегодня не хотелось, но о чем вести нормальную беседу он не представлял. Заведи он речь об отвлеченных глупостях вроде погоды или местных сплетнях, и Элизабет вряд ли выказала бы к этому живой интерес. Ее же увлечения Фелини пока еще не знал. Что вообще интересно таким девушкам, как Лиззи? Компьютеры? Спорт? Котята? Почему так сложно?! Элизабет отвлекла Дэвида от усиленных размышлений, внезапно вздрогнув. Фелини удивленно уставился на нее, а затем, проследив, куда направлен ошалелый взгляд девушки, повернулся к выходу из кинозала. У самых дверей стоял высокий парень с внешностью фотомодели, держа под руку стройную девушку под стать себе. Сверившись с билетами, они начали продвигаться к своим местам, что оказались на пару рядов ниже, чем сидели Фелини с Элизабет. Парень, само воплощение галантности, ухаживал за девушкой даже слишком красиво для XXIII века. Но Дэвиду почему-то картинка, больше похожая на театральную постановку, показалась насквозь фальшивой. Парень усадил спутницу на ее место, после чего развернулся затылком к киноэкрану и начал стягивать с себя пиджак, когда его взгляд встретился со взглядом Элизабет. На красивом лице всего на мгновение проскользнула уродливая гримаса. Но что бы это ни было, оно тут же вновь исчезло за непроницаемой маской всеобщей доброжелательности. — Давно не виделись, Элли, — окликнул он девушку, подарив ей красивую улыбку. Лиз вздрогнула во второй раз, ненароком вцепившись в подлокотники кресла с такой силой, что побелели костяшки. — Да, — единственное, что она выговорила, начиная едва заметно дрожать. Ее нежеланный собеседник этого бы не увидел, но вот сидевший рядом Фелини отчетливо ощущал вибрацию со стороны Лиззи. — А ты, как я посмотрю, с очередным клиентом? Казалось бы, во фразе не таилось ничего особенного, но Элизабет внезапно вскочила со своего места как ошпаренная и ринулась к выходу. Дэвид не стал ее удерживать. Вместо этого он еще пару секунд потратил на то, чтобы вновь поймать уродливую гримасу на красивом лице парня и убедиться в том, что незнакомец не тот, кого из себя строит. Лишь после Дэвид спокойно поднялся со своего места и пошел за девушкой. — Не хочу разочаровывать, но товар порченый, — донеслось до него со спины. Фелини не повернулся и не стал расспрашивать, что имел в виду молодой человек. Но он отчетливо знал, незнакомец за сказанное еще поплатится. Нагнал Дэвид Элизабет уже у выхода из торгового центра. — Эй! — окликнул он ее, поймав за руку. — Что случилось? Почему ты так внезапно ушла? — включил он дурака, хотя в голове его нарисовалось сразу несколько версий. — Не твое дело, — огрызнулась Лиззи, вырвав запястье из несильной хватки Фелини и продолжив удаляться от СтоМэйлона. — Тот парень, кто он? — Дэвид не был бы Дэвидом, если бы оставил все как есть и не попытался бы докопаться до истины. Пусть, определенные выводы он уже сделал. — Не твое дело! — Скажи. — Отвали! — Что он тебе сделал? — решил подойти Дэвид с другой стороны. Лиз остановилась, как вкопанная. — Я не говорила, что он что-то мне сделал, — выдохнула она зло. — С чего ты это взял? — вскинула она глаза на Фелини. — Кто, мать твою, тебе растрепал, говори?! — неожиданно накинулась она на Дэвида, схватив его за грудки черной рубашки с такой силой, что у парня появилось стойкое ощущение, что если бы Лиз захотела сейчас перекинуть его через себя, она бы сделала это и даже не запыхалась. В глазах ее горела такая ярость, что юлить или отшучиваться могло стоить если не жизни, то, как минимум, пары здоровых конечностей. Поэтому парень ответил честно: — Ты дрожала. Там, в кинотеатре, когда он обратился к тебе, — объяснил он спокойно, не пытаясь вырвать рубашку из хватки девушки. — Дрожь может быть признаком холода, но там холодно не было. Признаком возбуждения, но ты не выглядишь жаждущей близости. Признаком страха… Вот этот вариант мне кажется самым правдоподобным. — Я дрожу от злости, — прошипела Лиз, тем не менее оставляя в покое рубашку Фелини. — Тоже неплохой вариант, — не стал спорить Дэвид. — Но что он такого сделал, что ты так на него зла? — недоумевал парень. — Не собираюсь я это обсуждать, ясно?! Уж точно не с тобой! — рыкнула девушка, сощурившись. Накинув на голову капюшон, руки спрятав в карманах толстовки и ссутулившись так, будто на плечи ей водрузили тяжелую ношу, Лиз побрела в сторону студенческого городка ИСТ, превратившись в само воплощение мрака. Но что-то Дэвиду подсказывало, что оставлять ее одну в таком состоянии не лучшая идея. Лиз не помешало бы выговориться. — Он изнасиловал тебя? Дерзкий вопрос. Из тех, что сковывают по рукам и ногам, выбивая кислород из легких. Вопрос из списка тех, которые нельзя произносить вслух, рискуя не просто ударить человека по больному, но вогнать в него нож по самую рукоять. Вопрос, влекший за собой абсолютный душевный раздрай в случае, если ответ на него оказывался положительным. Спрашивать подобное, что вбивать человеку гвозди в самое сердце, удар за ударом. Слишком жестокий в своей прямолинейности. Оголяющий нервы и выжигающий в груди пустоту. Впрочем, пусть лучше Лиз горит от ненависти к Фелини, чем вот так замыкается в себе. Несколько прохожих, опешив, остановились, явно желая узнать поподробнее, что произошло. Благо Дэвиду хватило одного взгляда, чтобы ненужные слушатели, спохватившись, продолжили свой путь, ускорив шаг. — Нет, — ответила Элизабет раздраженно, но куда спокойнее, чем предполагал парень. Видимо, первый его вывод оказался поспешным. К счастью. — Это мой бывший, — с неохотой объяснила она. — Он? — не смог скрыть изумления Фелини, приближаясь к Лиз, чтобы их разговор перестал являться достоянием общественности. — Этот позер? — не поверил он. — От позера слышу, — Лиз старалась оставаться хмурой, но в уголках ее губ промелькнула улыбка. — Я серьезно, этот парень какой-то картонный. Чем он тебя зацепил? — продолжал удивляться Дэвид. — Галантностью. Внимательностью. Романтичностью. Нежностью. То, чем до меня и после меня цеплял еще десяток девушек, полагаю. — И что же пошло не так? — Дэвид не был уверен, что имеет право продолжать рыться в грязном белье Элизабет, но он бы узнал подробности в любом случае и лучше бы, если Лиз рассказала об этом сама. Девушка тяжело вздохнула. Отвечать не хотелось, но Фелини уже вовлек ее в разговор, и идти на попятную было слишком поздно. — Он из старых консерваторов, — объяснила она. — Уверен, что рядом с ним имеет право оставаться только та девушка, у которой до него не было мужчин. Он убежден, что только с такой сможет построить полноценную семью. — О как. Такие индивиды еще не вымерли? Поразительно, — зло усмехнулся Фелини. — И что же, когда парниша узнал, что ты не монахиня, он бросил тебя? — продолжил мысль парень, все еще не понимая, откуда же в Лиз такая злость. Бросали все и всех бросали. Обычное дело. — Все куда веселее, — выдохнула Лиз, едва ли выглядя веселой. — До него у меня действительно не было парней. Но в наш первый раз все вышло не совсем так, как следовало. — Он хотел быть сверху, а оказался снизу? — еще одна яркая картинка нарисовалась перед глазами Дэвида, и теперь Лиз оказалась не единственной, кто улыбнулся. — Нет, все произошло традиционно. Единственное, чего не доставало, это крови. Такое бывает. Редко, но… — Ах, вот оно что. Он, значит, решил, что ты соврала и он не первый? И это оскорбило его до глубины души? — догадался Фелини. — Точно. — И расстался с тобой из-за такой ерунды? — Да, — кивнула Лиз, нахмурившись. Казалось, что она хочет что-то добавить, но сказать не решается. — Расстался, видимо, не очень красиво? — продолжил Дэвид, подталкивая ее. — Не особо, — поморщилась Лиз. — На следующей день после нашей первой и, к счастью, единственной ночи, он позвал меня на вечеринку к своим друзьям, где прилюдно обозвал меня шлюхой… — Оу… — Сломал нос и три ребра. — Чт… — А потом предложил меня своим друзьям. Фелини, уже вздохнувший с облегчением от того, что худший сценарий, вертевшийся в его голове, не оказался реальностью, к такой откровенности морально подготовиться не успел. Дыхание на мгновение сперло, пальцы сами собой сжались в кулаки, а сердце взорвалось в груди барабаном лютой неконтролируемой ярости. — Сделал что? — выдохнул он, позабыв привычную манеру общения вечного балагура. Лиз, заметив метаморфозу, дружески похлопала Дэвида по плечу: — Не подумай, до фатального не дошло, — заявила она неожиданно бодро. — Я не пальцем деланная, знаешь ли. Всегда ношу с собой нож, — с этими словами Лиз вытащила из кармана нож-бабочку и парой непринуждённых движений продемонстрировала, как хорошо она им орудует. — Достаточно было вогнать лезвие в ляжку одному ублюдку и сломать лбом нос другому, и вечеринка потеряла прежний лоск. Они рыдали, как мелкие сучки. Я не пострадала. — За исключением носа и ребер, — напомнил Дэвид, пытаясь утихомирить бурю эмоций, рвущихся наружу. — Мелочь. Первые несколько ударов оказались слишком неожиданными. Иначе бы я не получила и этих повреждений, — пожала Лиз плечами. — Но это произошло давно, уже не важно. — Ты обратилась в полицию? — Дэвид не торопился возвращаться к амплуа весельчака. — Нет. — Почему? — Потому что идиотка, — честно ответила Лиз. — Не сказал бы. — Понимаешь, можно быть умным со всеми, и идиотом с одним-единственным человеком. Чувства затмевают разум, а больная надежда на то, что все еще можно исправить, связывает тебя по рукам и ногам. Это со мной и произошло. — Не хочешь ли ты сказать, что после того, что он сделал, виноватой ты считала себя, а не его? Нет, остановись. Ты переходишь границы дозволенного, забираясь туда, где тебя не ждут. Слишком проницательно. Ты говоришь то, в чем люди всю жизнь не признаются даже самим себе. — Именно так, — удивительно, как легко Элизабет призналась в подобном. Ответ сорвался с ее губ так просто, будто ничего для нее не значил. — А сейчас? — А сейчас я думаю, что он ублюдок, до которого карма так и не добралась. Я ненавижу его. Но есть в нашем с ним знакомстве и плюс. Именно после него я начала безошибочно распознавать притворщиков, — ухмыльнулась Элизабет, имея в виду Фелини. — О, ты ставишь меня с ним на одну полочку? Обидненько, — усмехнулся Дэвид. — Ставила, — кивнула Лиз. — Но сейчас понимаю, что зря. — Вот как? — Я не настолько глупа, чтобы возводить человека на пьедестал чистого зла лишь по причине того, что он, руководствуясь комплексом неполноценности, размахивает кулаками и приобщает к решению своих проблем сторонние лица. Он урод, но… ты намного хуже. — Льстишь. — Он обычный тупой ублюдок. А ты… — А я умный ублюдок? — Вот именно. — Но, знаешь, я бы не стал бить девушку. И уж тем более предлагать ее друзьям. — Начнем с того, что друзей у тебя нет, — холодно парировала Лиз. — Ауч, в самое сердце. — А закончим тем, что бить — может и нет. Но чутье мне подсказывает, что навредить ты можешь человеку и не применяя физическую силу. — Тебе я навредить не хочу, — заметил Дэвид осторожно. — Не хочешь, но это не значит, что не можешь, — продолжала резать без ножа Лиз. — А я-то думал, что это со мной невозможно спорить! — неожиданно рассмеялся Фелини. — Хорошо, ты была со мной честна, потому честным с тобой буду и я. Ты права. Во всем. И если ты позволишь, я это докажу, — на губах парня появилась злая ухмылка. — Что ты там говорила про карму? До твоего бывшего она не добралась? Как насчет исправить это? — Что ты задумал? — нахмурилась девушка. — Я хочу, чтобы прошлое осталось в прошлом. — Я тоже этого для тебя хочу. Но разве подобное возможно до тех пор, пока в голове твоей сидит мысль о несправедливости жизни? Ты не отпустишь ситуацию, пока не убедишься, что твой обидчик получил по заслугам. — Варварский подход. — Все люди варвары. Просто кто-то боится в этом признаться, — отмахнулся Дэвид. — Ну так что? Хочешь стать моей соучастницей? Позволишь мне затянуть тебя на самое дно чистого неразбавленного зла? — саркастически протянул парень. Лиз хотела сказать нет. Совершенно точно. Это «нет» вертелось у нее на кончике языка, но… Фелини, будто трясина, тянул за собой. Он был до преступного убедителен, и в словах его таилось зерно истины. — Предположим, я соглашусь, — наконец, очень осторожно выговорила она. — Что ты хочешь, чтобы я сделала? — Расскажи мне о его слабостях. Даже слабости. Одной будет вполне достаточно, — попросил Дэвид. — Понятия не имею, — пожала Лиз плечами. — Подумай, — настаивал Дэвид. — Быть может у него больное колено? Или боязнь воды? Что-то однозначно должно быть. Людей без слабостей не существует. — Но я не знаю. Хотя… — Лиз задумалась. — Не уверена, что это подойдет. Еще меньше уверена, что мне вообще стоит тебе говорить об этом. — Я узнаю его слабости независимо от того, согласишься ты мне помогать или нет, — заметил Дэвид, снимая ответственность с плеч девушки. — Может и узнаешь, но применять эту информацию смысла не будет. Тебе он ничего не сделал. Это не твоя проблема. — Не моя. И смысла действительно нет, — не стал спорить Дэвид, подходя к Лиз ближе. — Но… — он нагнулся к ней совсем близко, смотря прямо в глаза. — Я ведь все равно что-нибудь ему сделаю. Пути назад нет. Элизабет запустила правую руку в растрепанные седые волосы, надавила парню на затылок, заставляя его наклониться ближе прежнего, и еле слышно прошептала ему на ухо слабость своего обидчика. — О! — обрадовался Дэвид. — Это будет даже проще, чем я думал! Пойдем, — он мягко взял Лиз за руку и потащил за собой обратно к торговому центру. — Стой! Прямо сейчас? — охнула девушка. — А к чему медлить? Он и так уже кучу времени радуется жизни и бед не знает. Пора это исправлять! — А мне обязательно присутствовать? — Конечно. Это ведь твоя месть, не моя, — справедливо заметил Дэвид. — Кроме того, это еще и прекрасная возможность узнать друг друга поближе! В продуктовом магазине, занявшем нулевой этаж торгового центра, они приобрели орудие мести, а затем вернулись на верхний этаж и прошли в кинозал, в котором еще двадцать минут назад собирались насладиться фильмом. Бывший Лиз вместе с новой пассией увлеченно смотрели на киноэкран. Лиз, руководствуясь планом Дэвида, тихо подсела к спутнице бывшего благоверного и шепнула ей на ухо, будто девушку просят пройти к билетной стойке. Лишь сказав это, она тут же удалилась. Дэвид объяснил, что уйти надо резко, чтобы у жертвы не осталось времени на вопросы и возмущения и она бы пошла узнавать, что же собственно случилось. Так и произошло. Девушка упорхнула из кинозала. Дэвид, к этому времени разместившийся за целью, дождался Лиз и лишь затем открыл пакетик, купленный в магазине, и высыпал его содержимое на ладонь соучастницы. — Готова? — спросил он тихо. — Нет. — Чудно! Дэвид улыбнулся, а затем произвел правой рукой удушающий захват сзади, прижав голову жертвы к спинке кресла, а второй рукой зажав ей нос. Опешивший и ничего не понимающий парень раскрыл рот, чтобы закричать, и именно в этот момент Лиз засыпала ему в рот добротную горсть арахиса, на который у того была аллергия. Парень запыхтел, сопротивляясь, но Элизабет с силой зажала ему рот ладонью, не позволяя выплюнуть угощение. — Глотай, — прорычал Фелини парню на ухо, — и тогда я позволю тебе дышать. Жертва сделала глоток раньше, чем поняла, чем ей это грозит. Через пару секунд парень начал задыхаться без каких-либо усилий со стороны Дэвида и Лиз. Остальные продолжали смотреть фильм. Никто не обратил внимания на происходящее. — Нам пора, — потянул Дэвид Лиз к выходу, замечая, как парень начинает сползать с кресла. Девушка сопротивляться не стала. Они выбежали из торгового центра и пробежали еще несколько кварталов, прежде чем остановились перевести дух. Все это время Дэвид крепко держал Лиз за руку. — Боже, — пропыхтела она. — Что мы наделали? — в ее голосе, впрочем, не нашлось и намека на сожаление. — А что, если он умрет? — сожаления все еще не наступало. — Если умрет, значит, карма до него все-таки добралась, — равнодушно пожал Дэвид плечами. — Мы станем убийцами. — Не глупи, мы всего лишь накормили парня орешками. Не вижу в этом ничего ужасного, — отмахнулся Дэвид. — К тому же когда мы убегали, я видел, как его подружка шла в кинозал. Вероятность его спасения очень высока. Я бы даже сказал, слишком. — Вот как… — облегченно выдохнула Элизабет. — Тогда ладно. И кстати… Ты уже можешь отпустить мою руку. — Ах, это, — улыбнулся Фелини, и не думая разжимать пальцы. — Думаю, сперва я провожу тебя до общаги. Ты ведь не против? По-моему, свидание вышло достаточно волнующим, и в качестве награды за это я имею право попросить о такой малости, как подержать тебя за руку еще немного, — заявил он нагло. — У тебя ладонь потная. — Наслаждайся. — Хм… ладно, — пожала Лиз плечами. — А теперь по классике жанра ты должна сказать, что это было не худшим твоим свиданием, — подсказал Фелини. — О, как я могу. При всех моих спорных чувствах к твоей персоне, не могу не признать, что это мое лучшее свидание, — рассмеялась Лиз. — Что может быть романтичнее совместного покушения на жизнь бывшего? — Вот и я о том же. — Но… Надеюсь, следующее свидание выйдет не таким фееричным, — добавила Лиз тише. «Следующее?» — Если у тебя нет еще парочки мерзких бывших, проблем точно не будет, — заверил девушку Дэвид, не понимая, отчего его настроение так резко поднялось до небес. — У меня нет, но ведь бывшие есть еще и у тебя, — заметила Лиз. — О, я слишком нетерпелив и давно уже всем отомстил. Так что, извини, но придется нам проводить время тривиально. Как насчет второй попытки сходить в кино? Скажем, завтра? Скажем, в семь? — Скажу, что я согласна. Ныне… Те, кто до сих пор представляют Смерть в виде скелета, облаченного в черный балахон от именитых модельеров, просто не видели Зуо с налитыми кровью глазами. Не успели мы выйти из виртуалии, как сэмпай прожег меня таким взглядом, что я мгновенно отправил автоматический запрос на оформление завещания. Не хочу, чтобы мое богатство попало в руки не тем людям. Свою коллекцию сушеных тараканов я завещаю Эллити, потому что у нее есть кукольный домик, в котором им замечательно живется. Сестра, я рассчитываю на тебя. Свой компьютер я оставляю маме! Зная о ее талантах, уверен, что из моего боевого зверя она сделает отличный гриль. Причем когда синтетическое мясо будет готово, гриль будет включать голографическую фигурку танцующей курицы, поющей гимн Тосама. По-моему, очень патриотично. Мифи оставлю изгрызенные карандаши. Те, что у нее же и одалживал. Думаю, она будет рада их возвращению не меньше, чем моей смерти! И Зуо. Мой дорогой Зуо. Любимый мой человечек. Свет очей моих, облитых бензином. Кислород, отравленный угарным газом. Заноза, через задницу проникшая в самое сердце и нарушившая его работу. Тебе, мой дорогой, я оставлю свой гардероб. Уверен, после того, как Зуо меня придушит, он очень об этом пожалеет. И ему понадобится замена. Тогда он накупит подушки, нарядит их в мою одежду и до конца своей жизни проведет в обнимку с ними. На одной из подушек он, возможно, даже женится. Но это при условии, что будет хорошо за ней ухаживать, водить в рестораны и кино и убедит ее в искренности его чувств. Тогда подушка, возможно, скажет «Да». Но это не точно. Вот такой я заботливый. Зуо, не благодари. — Всё, насекомое, пизда тебе, — прорычал Шаркис, откидывая на стол вирту-очки. — Вы уже три дня вместе, а пизда ему только теперь? — удивилась Мифи. — Тери — стареешь, — прыснула она. Зуо перевел на подругу полный гнева взгляд, но должного впечатления не произвел. Наверное, потому что всем в этой комнате было известно, что если кто и будет сегодня битым, так это я. — У вас получилось? — спросила Кара, не обращая внимания на флюиды зла, которые сэмпай источал из себя, как цветы источают запах, чтобы привлечь к себе насекомых. Погодите… так вот почему я из их состава? А Зуо, получается, мой цветок со сладким нектаром?! Что ж ты выглядишь тогда, как ель с говном вместо колючек?! Сэмпай, ты что-то делаешь не так! — Получилось, — раздраженно бросил Зуо. — Тогда почему твое настроение все еще попахивает могильной землей? — уточнила она. — Потому что блять не твое собачье дело. Выйдите все из комнаты. Немедленно, — рыкнул он. И никто не решился Шаркису перечить. Лишь Айт было завел речь о том, что эта квартира, между прочим, его. И он, как хозяин сам может решить, в какой комнате ему находиться, а в какой нет. Ответом киберготу стал лишь очередной проницательный взгляд, мгновенно расставивший все по своим местам. Я тоже поднялся со своего места и поспешил было за остальными на кухню, но меня остановило ласковое: — Сядь на место, гнида. Вот и как тут устоять, спрашивается? Искушаешь, чертяка. — Наличие своего места в этом мире сродни вопросу о бренности бытия, — протянул я, не пытаясь убежать, но и не торопясь возвращаться. — Каждый ищет свое место, предназначенное ему судьбой. Но что, если этого места нет? И судьбы никакой нет? И рождаемся мы не по великому плану вселенной, а просто так, являясь детьми случайности? Что, если жизни наши не стоят и гроша и на место одного, придет другой? — Жопу свою на стул кинул, я сказал, — выдохнул Шаркис, и мне показалось, что вот-вот у него из ушей повалит пар, как в мультиках у персонажей, дошедших до точки кипения. Зуо не просто кипел. Он, судя по всему, уже выкипел и теперь горел изнутри, желая лишь одного — убийства. Не могу утверждать на сто процентов, но, кажется, моего. Я смиренно уселся на стул перед сэмпаем, сложив руки на коленях и ожидая неминуемого. Что ж… Моя жизнь была не так уж и плоха, так что… Ой, да кого я обманываю! Жизнь говно, а руки двери! Adios, сосунки, если Ад существует, я буду ожидать вас там с вилами в заднице! — Телефон, — скомандовал Зуо, раскрыв передо мной ладонь. — Нарния, — ответил я в том же духе. — Тебе на «Я». — Я сказал, отдай мне свой телефон, — Зуо все еще сдерживал бушующую внутри ярость, но из последних сил. — Опять на «Н»? — возмутился я. — Издеваешься? Ничего, я так просто не проиграю. «Нет». — Ты, блять, меня не зли, — предупредил сэмпай. — И не планировал. Злить разозленного человека, то же самое, что лить воду в ведро, уже полное воды. Абсолютно бесполезно! Тебе на «О». — Либо ты отдашь мне телефон сам, либо я отниму его, оторвав вместе с ним твое ухо. Как тебе вариант? Интересный? — Оригинальность, граничащая с артхаусом, — буркнул я, снимая с уха пластину. — Не люблю артхаус, он меня пугает, — признался я, с неохотой отдавая сокровище сэмпаю. — Артхаус — это то, что крутится у тебя в голове двадцать четыре часа в сутки, — рыкнул Зуо. — Правда? Я думал, это называют порнографией, — протянул я удивленно. Лишь завладев моим телефоном, Зуо тут же синхронизировал его со своим и начал копаться в моих файлах. Ну не сволочь ли?! Я подам на тебя в суд! Не сегодня, конечно, и не завтра. Но когда-нибудь точно! Помяни мое слово! Не пройдет и пятидесяти лет, как тебе придет повестка, и ты у меня еще попляшешь! — Тебе известно понятие личного пространства? — пробубнил я, с недовольством наблюдая, как Зуо явно что-то стирает с моего телефона. Наверняка, добрался до сталкерской программы и решил снести ее вместе с чередой фотографий. Посмотрите-ка, какой собственник. Подзаработать уже не дает. Да выстави я его фотографии во время секса на сайты, предназначенные для такого контента, и мы бы с ним разбогатели минут за десять! И если уж пошла речь о деньгах… — Слушай, Зуо, мне давно не дает покоя один вопрос, — осторожно начал я. — Не интересно. — Согласен. Мне тоже не интересно. Но спросить — мой гражданский долг, — заявил я, принимая сидячую воинственную позу. Ну, или мне только казалось, что поза воинственная. — А где ты берешь деньги? Сэмпай на мгновение отвлекся от просмотра файлов на телефоне и вперил в меня свои злобные глазенки. — Серьезно? — приподнял он брови. — Ты на полном серьезе спрашиваешь, откуда у меня деньги? — А что в этом такого? — Даже не знаю. Ты спрашиваешь Босса молодой мафиозной группировки города, откуда у него деньги? — Да? — Спрашиваешь человека, который держит на коротком поводке Серебро — другую мафиозную группировку? — Да? — Человека, организация которого крышует Улицу Красного Тумана? — Не понимаю, ты мне на что-то намекаешь или что? — нахмурился я. — Откуда деньги? Говори! ГОВОРИ СЕЙЧАС ЖЕ! Небось, нашел себе богатую красотку? М?! Изменяешь мне?! ОПЯТЬ! А Я ВЕДЬ ЕЩЕ ПРОШЛУЮ ИЗМЕНУ НЕ ПРОСТИЛ, МЕЖДУ ПРОЧИМ! — Лучше, — выдохнул Зуо с каменным лицом. — Подрабатываю по ночам в круглосуточном магазине. Пакую бананы с помидорами. — С… серьезно? — О да, естественно, мне же больше нехуй делать. — Ну, а что, продавец — профессия благородная. Ты же целый день соприкасаешься с кучей людей. Здесь нужна волевая выдержка и безграничное терпение. Если бы продавцом устроился я, через пару дней на работу вместе с бутербродами я бы принес самодельный обрез и расстрелял бы себя на глазах у людей. Надо же хоть как-то испортить им день! Они же мне его портили! — Забирай обратно свое дерьмо, — кинул Зуо в меня моим телефоном, сделав все, что планировал. — Не уверен, что смогу найти свое дерьмишко среди тонны твоего, покрывающего все вокруг тебя на расстоянии километра, — фыркнул я, осторожно беря в руки телефон и слегка его поглаживая. Хороший мой, испугался? Ничего-ничего, больше этот злобный дядька в твою файловую систему не залезет. Уж я об этом позабочусь. Старый больной извращенец! — А теперь, — Зуо поднялся со своего места и взялся расстегивать пряжку ремня. — Снимай штаны. — Ого, — встрепенулся я. — Вот так вот сразу? И без ресторана? — Ты не понял, — мило улыбнулся Зуо, и я сразу почуял неладное. — Трахать я тебя не буду. Ржавые шестерёнки у меня в голове не смогли обработать столь сложную информацию. В смысле, не будешь? Ты что, ахренел?! — Что-то я не понял. А что же ты тогда собираешься делать? — Вкатывать пиздюли, — произнес сэмпай, одним рывком вытягивая ремень из джинсов и складывая его вдвое. О-о-о… Неожиданно. Волнующе, безусловно, но не то чтобы желанно. — Это, между прочим, мог бы быть отличный стартап! — заявил я, нервно посмеиваясь. — Только подумай! Смог бы зарабатывать на жизнь тем, что тебе действительно нравится, а именно: пиздюлями! Для начала развесим рекламные баннеры с призывными надписями: «Ваши родители вас не понимают? Парень ушел к другой? Нагрубил продавец? Начальство не желает давать повышения? Пиздюли от Зуо Шаркиса — как единственно верное решение любой проблемы!» И сайт запилим! Устроим череду акций! Заказывайте пиздюли для соседей, и для подростков, орущих по ночам песни под окнами, пиздюли получаете совершенно бесплатно! Профилактические пиздюли для детей три по цене двух! При покупке пиздюлей для бывшего возлюбленного, его пальцы получаете в подарок! — выпалив все это на одном дыхании, я вскочил со стула и теперь медленно пятился от надвигающегося на меня сэмпая. Милая улыбка и красные, полные ярости глаза, делали его суперсексуальным. А ремень, которым он то и дело несильно бил по свободной ладони, придавали образу сэмпая еще большую пикантность. Но задний мозг подавал мне сигнал о том, что последствия всей этой красоты мне не понравятся, потому я продолжал говорить и говорить, пытаясь если не отвлечь сэмпая, то хотя бы справиться со сдающими нервишками. Слишком многое сегодня произошло! От неоднозначных впечатлений кружилась голова. И не хотелось, чтобы помимо нее пострадала еще и задница. — Будем рекламировать твои пиздюли, как лекарство от всех болезней! После них забегает и безногий, слепой прозреет, больной раком исцелится, а всё потому, что человеческий организм, попав в максимально стрессовую ситуацию, начинает использовать скрытые ресурсы, излечивая себя самостоятельно! Пиздюли от Зуо — измени свою жизнь к лучшему! Только самые качественные пиздюли! Сертифицированные! Прошедшие все проверки! Результат стопроцентный уже после первого применения! Я бы продолжил говорить, но спиной уперся в стену комнаты и понял, что бежать мне больше некуда. — Слоган хороший, — кивнул сэмпай. — Но нельзя оставаться голословным. Исцеляющие способности следует продемонстрировать наглядно, — с этими словами сэмпай схватил меня за шею и одним легким, нежным толчком кинул на диван. Пока я, запутавшись в покрывале, походил на черепаху, положенную на спину, Зуо сел на диван, а затем сгреб меня в охапку и заставил улечься животом себе на колени. Голова моя при этом свесилась вниз, равно как и ноги. Зато зад оказался в открытом доступе. Резким рывком Шаркис стащил с меня штаны вместе с трусами и… Кожаный ремень со свистом рассек воздух и с хлестким звуком опустился на мои полупопия. У меня аж искры из глаз посыпались. — Ты сдурел?! — заорал я, попытавшись подняться, но свободной рукой Зуо давил мне на спину, не позволяя поменять позы. Свист. Второй удар. — Да какого черта?! ТЫ ЧТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО РЕШИЛ МЕНЯ ВЫПОРОТЬ?! Мне семнадцать лет! Я взрослый чел… Свист. Третий удар. — Да чтоб тебя, сраный Шаркис! Я! Я!!! Я ВСЕ РАССКАЖУ МАМЕ! — Рассчитываю на это, — кивнул Зуо. — Думаю, она этому очень обрадуется. Не все же ей мучиться, пытаясь воспитать неадекватное создание в обличии человека. Теперь эта ответственность лежит на моих плечах. Свист. Четвертый удар! — Погоди! — взвыл я. — Это мне напоминает восьмой перезапуск фильма двадцать первого века. Там парень девушку порол. Пять ударов, а потом она развернулась и гордо ушла. Я тоже вот, как все закончится, развернусь и уйду, понял?! ГОРДО! Свист. Пятый удар. — Да что не так-то? Почему моя задница должна так страдать?! Это не честно. Шестой. — В ФИЛЬМЕ БЫЛО ТОЛЬКО ПЯТЬ! ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ, ЧУДОВИЩЕ?! Седьмой. — Я устал орать… Буду скулить и ненавидеть тебя. Восьмой. — НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! Девятый. — Признайся, больной ублюдок, тебе все это нравится?! Десятый. Я тяжело выдохнул, чувствуя себя измученным не только физически, но и морально. Задница горела так, будто где-то на ее поверхности построили маленький ядерный реактор. — Урок усвоен? — спокойно поинтересовался Зуо. — Усвоен, — пробубнил я недовольно. — Не знаю, какой, но усвоен на пять с плюсом. Гарантия сотка. — Не смей больше фотографировать меня без моего разрешения, — Зуо вновь разозлился. И кто ж меня вечно за язык тянет? Явно не чувство самосохранения. Оно, я полагаю, отдыхает где-то на курорте, распивая мартини и коктейли с ягодками, и возвращаться ни в какую не хочет, чтоб его! — Усек? — Усек, — выдохнул я. — В таком случае слезай. — Я не могу пошевелиться. — Не встанешь сам, скину тебя на пол. — Хорошо. Пол, в отличие от тебя, со мной таким жестоким не будет. — Это жестокость во благо, — заявил Зуо. — Отцу своему об этом скажи, — вякнул я. Еще один удар по саднящей заднице Зуо произвел уже ладонью. Я аж вскрикнул, но понял, что, наверное, стоит ненадолго притормозить и заткнуться. Когда-нибудь я научусь это делать вовремя. Но не в следующие несколько лет, так как на это время у меня большие планы относительно измывательств над Зуо. — А теперь вставай, — приказал Шаркис, и я, неуклюже, морщась от боли и мысленно костеря сэмпая всеми словами, которые когда-то услышал от него же, поднялся на ноги и выдохнул. — А это еще что, блять, такое?! — новая волна бешенства пробежала по красивому лицу Шаркиса. Заметив, что он смотрит куда-то в район моего живота, я опустил взгляд и тоже немного удивился. У меня встал. — Ого-о-о-о, — протянул я, с усилием натягивая трусы, а за ними и штаны. Весьма неудобно со стояком. Но не невозможно. — Какой я оказывается интересный! Куда более интересный, чем даже думал! — Придурок! — рыкнул сэмпай. — Ты хотел сказать «любимый придурок», — поиграл я бровями. — Не хочешь после содеянного мной обидеться на меня, например? — устало выдохнул Шаркис. — Ах да! — хлопнул я себя по лбу. — Спасибо, что напомнил. Я обиделся, — сообщил я, состроив обиженную мину. — Может, в честь этого решишь со мной какое-то время не разговаривать? — продолжал сыпать предложениями сэмпай. А он знает толк! Но я не так прост. — Нихера себе? Такую роскошь ты не заслужил, и не надейся, — заявил я, поглаживая ноющую пятую точку. — Зубы тебе, что ли, выбить, — протянул Зуо со вздохом. — Буду шамкать тебе под ухо. — Или челюсть сломать. — Закидаю сообщениями в социальных сетях. — И пальцы. — Засыплю голосовыми сообщениями, на которых буду грозно выть. — Полный пиздец. — Не благодари, мой сладкий, не надо! **** — Слушайте, Тери там так орет, будто его режут, — прошептал Айт, вжимаясь в дальнюю стену кухни с таким видом, словно били именно его. — Неужели мы ничего не сделаем? — Нет, — хором бросили Ян и Мифи. — Но это ненормально, — пробубнил Айт, понимая, что это не его дело, но не желая мириться с обстоятельствами. — Для них нормально, — отмахнулся Ян. — Ненормальны для них нормальные отношения. Увидь я, как они вечерами гуляют по городу, взявшись за руки, и кошмары мне были бы обеспечены на последующую тысячу лет, — хмыкнула Мифи. — Но Шаркис бьет Фелини. — Ему полезно. — Как физическая боль может быть полезна хоть кому-то?! — Просто не мешай им строить идеальные отношения, окей? — устало отмахнулся Ян. — Они ебанутые. Какие еще объяснения тебе, мать твою, нужны? — Лучше скажи, где у тебя здесь туалет, — потребовала Мифи, резко меняя тему разговора. Айт кивнул на дверь в коридоре, и девушка молча проследовала в уборную, без перерывов вертя в руках пластинку телефона. Легкая передышка в виде бегства от десятков убийц дала ей время немного очухаться от увиденного на карнавале, но теперь следовало расставить все точки над Ё. Лишь дверь туалета закрылась за спиной девушки, Мифи вставила пластину в ухо и набрала номер Лурны. Протяжные гудки, казалось, раздавались из динамика целую вечность, прежде чем трубку, наконец, взяли. — Слушай, прошлый наш разговор закончился не лучшим образом, поэтому сейчас… — О-о-о, — раздался голос, принадлежавший далеко не Лурне, но показавшийся смутно знакомым. — Не беспокойся, твою подружку это больше не заботит. Удивительно, ведь я как раз хотел позвонить тебе, но ты меня опередила! — Ты еще кто?.. — выдохнула Мифи, чувствуя дрожь в руках. — Ах да, я ведь с тобой не говорил, значит, голос мой ты запомнить не могла. В отличие от поцелуя. «Маска!» — Ты? Какого черта?! Если с ней что-нибудь… — Быстро поняла, молодец. Видимо, в поцелуях я хорош. Ну-ну, не надо сразу бросаться угрозами. Твоя подружка изначально играла на два фронта. Все предают, но знала бы ты, какой идиотской причиной руководствовалась она! Сказала, что ей тебя слишком жаль, чтобы расставаться с тобой в открытую. А вот если мы ее изобьем, ты наверняка расстанешься с ней сама, заботясь о ее благополучии. Ах, кто бы знал, что ты окажешься такой холодной. Нет бы просто бросить милую девочку, ты же посмела проявить заботу. Веселье, да и только. — Какого черта ее телефон у тебя? — стараясь держать самообладание, прошипела Мифи. — Она мне его отдала. По моей просьбе, естественно. Очень уж мне хотелось с тобой связаться. — И что тебе, мать твою, от меня надо? — От тебя ничего. А вот твой дружок. Как там его имя? Ник, кажется? Когда я передал ему свои анти-нано, его так корежило… Не иначе, по венам его плавали непростые наномашины. И знаешь, мне эта мысль не дает покоя. Я честно пытался выкинуть ее из головы целые сутки, но нифига. Пока не узнаю, в чем соль, не успокоюсь. — И причем здесь я? — Организуй мне встречу с Ником, и я, возможно, оставлю тебя в покое. Оставлю в покое всех нанитов. — Ага, бегу и спотыкаюсь. — Завтра. — В жопу иди. — В девять утра за школой. — Даже не думай, что я действительно… — И не опаздывайте. Терпеть не могу, когда опаздывают. **** Ладонь все еще горит от хлесткого удара, напоминая о содеянном. Насекомое лежит на заднем сидении твоей машины, положив голову тебе на колени. На водительском сидении Ян, сам ты за руль сесть не рискуешь. Руки все еще дрожат от злости. Насекомое же спит, постоянно бубня себе под нос какую-то околесицу. Даже во сне не затыкается, надо же. Этот день был слишком длинным. Богатым на события. Ты и сам совсем не против облокотиться на дверь и прикрыть глаза хотя бы на пару минут, но нельзя. Надо узнать, кто тебя заказал до того, как заказ возобновят. Надо дожать Грина. Надо вырвать Железо из лап Томо Яказаки. Надо убрать Яказаки-старшего. Что-то сделать с Лаирет. И при всем при этом не сдохнуть. Перспективы пугающе бесперспективны. Да еще и мелкий гаденыш явно что-то задумал. Касаешься его полуседых волос и начинаешь машинально перебирать пряди. Этот мелкий не просто испытывает твое терпение. Он что-то готовит. Являясь бомбой замедленного действия, рано или поздно он взорвется. Вопрос «когда»? И как сильно это заденет тебя? Но все эти подозрения и переживания не идут ни в какое сравнение с тем, что заботит тебя на данный момент. Фотографии с телефона насекомого. Ты хотел их удалить, но заметил нечто, что заставило тебя передумать. Теперь коллекция Фелини залита на твой телефон, но всматриваться в кадры прямо сейчас ты не рискуешь. Вдруг насекомое проснется. Увидит. Нет, нельзя. Исключено. — Приехали, — оглашает Ян. — Просыпайся, — тормошишь ты насекомое по плечу. Тот тихо фыркает и поднимает голову с твоих колен, стирая слюну с щеки и оставив слюнявое пятно на твоих джинсах. Надо бы взбеситься, но не хватает ни сил, ни желания. — О, мы уже дома! — удивляется Фелини сонно. — А ты пойдешь со мной? — Нет. — Почему это? — Кажется ты на меня в обиде. — Я могу обижаться на тебя и в твоем присутствии в моей комнате, — замечает он. Что за невыносимо непробиваемое создание? Дикое желание оставаться рядом с тобой граничит с безумием. — Нет, у меня еще дела, — отказываешься ты, хотя в глубине души очень хочешь принять предложение. — Возьми меня с собой! — Так… ты не хочешь идти домой, зная, что тебе грозит распиздон от матери? — догадываешься ты. — Ой, ну что ты! Конечно, да! — Иди. Я заеду за тобой завтра. — Ладно, — хмурится паршивец. — Пойду жаловаться на тебя, — буркнул он. — Пусть мамка знает, что ты тоже тот еще козлина. — Уверен, она догадывается, — улыбаешься ты. Фелини пожимает плечами и неуклюже выбирается из машины. Пострадавшая пятая точка явно приносит дискомфорт. — Тогда до завтра? — спрашивает он, прежде чем закрыть дверь. Спрашивает с такой интонацией, будто умоляет сказать «Да». Все еще боится, что ты растворишься в воздухе, как полгода назад. — Да, — киваешь ты. — До завтра. Насекомое, ковыляя до своего подъезда, еще пару раз оборачивается, проверяя, на месте ли ты. Лишь когда он исчезает за дверью, Ян выруливает со двора. Ты же возвращаешься к волнующим тебя фотографиям. Открываешь нужную папку, находишь кадры, которые тебя так разозлили, раскрываешь самый четкий и какое-то время всматриваешься в знакомое лицо. Зеленые волосы, разноцветные брови и легкая улыбка на губах. И перед твоими глазами мелькают старые воспоминания, которые принадлежат не тебе. Те, что ты увидел за дверью в оцифрованной памяти Фелини. — Сука. Откуда ты вылез и когда уже сдохнешь? Но главный вопрос звучал иначе. Почему его лицо кажется таким знакомым? Где-то ты его уже видел еще до проникновения в память насекомого. Вот только где?