Семь небес Рая

Как бы мир ни менялся и ни совершенствовался, какие бы ступеньки эволюции ни преодолевал и на какие бы вершины технологического прогресса ни взбирался, кое-что в нем оставалось неизменным. То, с чем человечество вело безуспешную борьбу столько, сколько существовало. То, что заставляло людей двигаться все дальше и позволяло переступить через моральные и любые другие принципы в желании победить непобедимое. Смерть. А ничто не напоминало о конечности жизни лучше, чем кладбище. Место, которое не могло оставить равнодушным никого, вызывая либо раболепный страх, либо смирение, а то и вовсе восхищение жизненной константой, обойти которую не выходило даже у самых опасных, сильных, умных и деятельных представителей человечества. Хотя кладбище находилось на окраине города, здесь царила всепоглощающая, душная тишина. Редкие деревья застыли, будто искусственные. Даже ветер обходил это место стороной. Пугающие могильные изваяния, разбросанные по огромной территории невпопад, закрывали собой горизонт, создавая впечатление, будто кладбище бесконечно. Лишь шорох гравия под ногами напоминал присутствующим, что сами они этому месту не принадлежат. Пока не принадлежат. Шаркис, получив из рук слепого сокола черный лист бумаги, такого же цвета конверт и белое перо, отошел к одному из надгробий, исполненных в виде безголового ангела, чтобы написать свое послание. Курьер АнвуНуар оказался на редкость убедительным. Стоило почаще напоминать себе, что никто не вечен, даже Зуо Шаркис, готовый перевернуть вверх дном Мировое Государство, лишь бы добиться желаемого. Но как бы силен ты ни был сегодня, это не гарантирует, что завтра ты не окажешься с пулей во лбу в какой-нибудь подворотне. Тень зажимали в тиски в реальности. Безумец охотился на них в виртуалии. А крот, поселившийся в рядах молодой группировки, все еще не найден. Не хотелось признавать своей уязвимости, но грош цена гордости мертвеца. Смерть дышала Зуо в затылок, и игнорирование сего факта не играло роли подушки безопасности, хоть ты тресни. Шаркис точно знал, кому хочет оставить послание, равно как и его текст. Выведя на черной бумаге два слова, Зуо сложил листок пополам, вложил его в конверт и запечатал. — Держи, — протянул парень послание курьеру. Когда тот забрал письмо, Шаркис подошел к нему совсем близко и прошептал имя человека, кому оно адресовалось. От курьера пахло смесью пороха и едва различимых химикатов. Под плащом однозначно таилось далеко не одно огнестрельное оружие. И кто после этого рискнет утверждать, что работа курьера проста и безопасна? Сокол кивнул, подтверждая, что запомнил имя получателя. — С вами приятно иметь дело, мистер Зуо Шаркис, — улыбнулся он, но взгляд слепых глаз оставался холодным. — Мы вас не разочаруем, — пообещал он, после чего развернулся и, не издавая ни единого звука, медленно побрел к выходу с кладбища. Инф наблюдал за всем этим с нескрываемым любопытством. — А у них кусачие цены, — протянул он, провожая взглядом высокую фигуру. — Не припомню, чтобы Улица Красного Тумана приносила тебе такие деньжищи, — начал он издалека, хотя информатора меньше всего интересовали доходы Шаркиса. — В последнее время вопрос о моей финансовой состоятельности беспокоит слишком многих, — нахмурился Зуо. — Не твое это собачье дело, усёк? — Да-да, я понимаю, — рассмеялся рыжий, спрыгивая с надгробия, на котором до того сидел, беззаботно качая ногами. — Но знаешь, это жестоко. — Что именно? — Получить письмо с признанием от любви всей своей жизни после её смерти, — протянул Инф, уверенный, что знает, кому и что отправил Шаркис. — Если ты протянешь ноги, парнишке следует дать зеленый свет на продолжение жизни, а не привязывать его к собственному хладному трупу на веки вечные. Ты такой эгоист! — Послание не для Фелини, — качнул брюнет головой. — И это далеко не признание, — выдохнул он, бросая взгляд в сторону могилы Джона Вайски. — Что теперь будешь делать? — поняв, что выведать что-то у Шаркиса — дохлый номер, решил Инф переключиться на другие насущные проблемы. — Разве не очевидно? Поговорю с ним. — Вообще-то я имел в виду послание Грина, но оно тебя, видимо, сейчас волнует меньше всего, — ехидно протянул информатор. — Точно, — у Зуо не осталось ни сил, ни желания спорить или отнекиваться. Именно так, черт бы вас всех побрал. Плевать на Грина, есть проблемы и посерьезнее. Точнее главная проблема всего одна. Гребаное насекомое, чтоб его! — В таком случае, что будешь делать, если ответ твоего возлюбленного идиота тебе не понравится? Зуо лишь тяжело вздохнул, собираясь с мыслями. На самом деле впервые за очень долгое время он не представлял, что делать. И не мог просчитать последствия на случай, если сделает хоть что-то. Полученная всего двадцать минут назад информация выбила почву из-под его ног, и свыкнуться с когда-то существовавшим новоявленным родственничком Зуо еще предстояло. Впрочем, внешне он своего беспокойства привычно не демонстрировал, со стороны выглядя, как самый несгибаемый человек на планете. Ах, если бы это действительно было так. — Понятия не имею, — ответил он сухо. — Можешь бить его до тех пор, пока не получишь ответ, который тебе придется по вкусу, — предложил информатор, явно издеваясь. — Я, по-твоему, садист? — тут же ощетинился Шаркис, а Инф, услышав это, уставился на Зуо, как на ненормального. — Серьезно? — протянул он с недоверием. — Вообще-то ты садист и есть. Сюрприз, дорогуша! Я удивлен, что до этого самого момента ты этого не осознавал, — усмехнулся парень, поправляя шляпу. — Ты же колошматишь свое насекомое почем зря. Не подумай, я безмерно тебя уважаю. Ты прирождённый лидер и из того редкого неробкого десятка людей, которые всегда… ВСЕГДА добиваются своего. Единственное, с чем твоя персона у меня не вяжется, так это с отношениями. Тебе куда больше пошел бы гарем. Или рабы. В крайнем случае брак по расчёту. Но, черт побери, не парень. Не неказистый раздражающий наивный мальчишка с придурью, — высказал Инф мысль, которая давно уже не давала ему покоя. — Более того, не в обиду будет сказано, но у меня в голове не укладывается, что тебя может действительно кто-то любить. Тебя! Ты абсолютно, непроходимо, неисправимо невыносим. И насколько же глупо твое серое недоразумение, если не замечает или предпочитает игнорировать данный факт. Ох, наконец-то я это сказал! Мне даже полегчало! — воскликнул парень, довольный собой. Зуо помрачнел сильнее прежнего. — Знаешь, в чем твоя ошибка, — выдохнул он с явно подавляемой злостью. — Ты видишь опасность только во мне, в то время как психологическая бомба замедленного действия ходит по городу, внушая всем и каждому, будто бы она «неказистый раздражающий наивный мальчишка с придурью». Я не издеваюсь над ним и не удерживаю рядом с собой силой, я его воспитываю. Быть может, мои методы грубы… — Быть может? — прыснул Инф. — Но… Если ты полагаешь, что контролировать создания вроде Фелини можно посредством одних лишь пряников, то у меня для тебя плохие новости. — Да, куда лучше нацепить на мальчишку поводок и намордник и вести себя как с грязной псиной, — хмыкнул Инф, оскорбленный тем, что Шаркис поставил под сомнение его информированность в плане Териала Фелини. — Это лишь потому, что я признаю одну простую вещь: сними я намордник и поводок, и пиздец придет не только мне. — Сколько пафоса на ровном месте, господи боже! Не знай я тебя, решил бы, что ты его боишься, — уже без тени улыбки произнес Инф. — Не боюсь, — кинул Зуо, пряча руки в карманы кожаной куртки. — Но, кажется, я единственный человек на этом белом свете, который действительно знает ему цену. Может, поэтому он любит именно меня, — протянул Шаркис с самодовольной улыбкой. — И знаешь, у меня складывается впечатление, будто на самом деле тебя беспокоит далеко не моя личная жизнь. — Что?! — ощетинился Инф. — Намекаешь на то, что я завидую?! — информатор аж задохнулся от возмущения. — Заметь, не я это сказал. — Да как ты смеешь?! — Мне пора, — проигнорировав вопли парня, сообщил Шаркис. — Не могу же я весь день тратить на твое нытье об одиночестве. — Я НЕ ОДИНОК! И НИ ЧЕРТА Я НЕ ЗАВИДУЮ! ДА СО МНОЙ ГОТОВА ХОТЬ ВСЯ МОЯ УЛИЦА! ДА Я!.. Шаркис не слушал. Фотография Джона Вайски все еще оставалась на его телефоне, и с этим следовало разобраться как можно скорее. **** — Значит так, — с задумчивым видом выдохнул я. — Ты бьешь его по голове, я обкалываю его релаксантами, а затем, пока он остается в сознании, но без возможности сопротивляться, мы медленно отрезаем от него кусок за куском, пока не помрет от болевого шока. После, скармливаем его мясо бродячим псам, а кости топим в тосамской реке. Потом гоняемся за бродячими псами, которым скормили его мясо, чтобы собрать их какашки. Дерьмо сжигаем на берегу тосамской реки, начитывая мантры. Говенный прах развеиваем на ветру. — Откуда, интересно, ты возьмешь релаксанты? — Что-нибудь придумаю. — И разве ты умеешь делать уколы? — Виртуалия научит. — А говно собачье зачем сжигать? — ЧТОБЫ УЖ НАВЕРНЯКА! — Что будет, если я ударю его по голове слишком сильно, и он умрет? — Слушай, — приподнялся я на локтях с пола своей комнаты, на котором мы уже некоторое время лежали с Мифи. — У тебя есть идеи получше? — Забить, — тихо выдохнула подруга, отворачиваясь от меня. — Нифига себе! Он тебя чуть не изнасиловал! Нельзя вот так это оставлять! Я за сжигание какашек! — А я за то, чтобы ты заткнулся. И не надо так орать. — Ты серьезно хочешь оставить все, как есть? — не поверил я своим ушам. — Не хочу, — не согласилась подруга, но тон ее мне не понравился. Читалось в нем что-то безнадежное. — Но надо тщательно все обдумать. Нельзя бежать напролом — этот урок я уже усвоила. — А полиция? — Тери, ты же не глупый, — протянула подруга устало. — Не посадят его. Доказательств нет. Еще и меня виноватой выставят. Скажут, что одеваюсь, как шлюха, хожу, где ни попадя, веду себя слишком провокационно. Старая песня. А побегу мстить и нечаянно зарежу его, так вообще вся жизнь под откос. — Но что-то делать надо, — настаивал я, опустившись обратно на пол. — А я и не собираюсь забывать такое. Хотела бы, конечно, но… — сейчас Мифи показалась мне неожиданно слабой и даже хрупкой. Съёжившись на полу, она смотрела в пустоту собственного отчаянья, а я не представлял, как ей помочь. И это самое страшное. Боюсь, в таких вещах одного лишь убийства чертового ублюдка было уже недостаточно. Но смерть его лишней все равно бы не стала. — Хочешь, я Зуо попрошу помочь? Он таких пиздюлей пацану вкрячет, на всю жизнь инвалидом останется. — Ни в коем случае, — неожиданно резко отреагировала Мифи. — Неужели ты не понимаешь? Это моя проблема и мой страх. Если проблему решит кто-то другой, страх не уйдет. Я так и буду сидеть и чувствовать себя жертвой. А мне это ни к чему. Я должна разобраться с этим сама. Не без помощи окружающих, естественно, но… Думаю, ты меня понял. — Да, понял, — кивнул я, чувствуя, как внутри меня все переворачивается. Хреновый же я друг. Мифи чуть не обесчестили, а я бегал и думал лишь о том, как спасти свою и Шаркисовскую жопу. Кстати о Шаркисе. «Легок на помине!» — подумал я, дотягиваясь до завибрировавшего телефона и воодушевляясь от обозначившегося на тусклом экране входящего номера. — Доброе утро! — воскликнул я бодро. — Ты дома? — вместо приветствия задал мне вопрос Зуо. — Где ж мне еще быть. — Один? — Мама на работе, а Эллити в школе, но у меня в гостях Мифи. — Выпроводи ее. Я встрепенулся. Нет, грубость сэмпая не была мне в новинку, но… что-то не так. — Ты меня извини, но Зуо говорит, чтобы я тебя выпроваживал, — пробормотал я, разрываясь между волнением за сэмпая, волнением за свою жопу и чувством вины перед Мифи. — О-о-о, — за все время пребывания подруги у меня дома она впервые улыбнулась. — Кажется, у кого-то назревает серьезный разговор! Что ты вычудил на этот раз? — Ничего, я сам в шоке! — заверил я нанитку. — Ага, конечно. — Клянусь! Понятия не имею, что… — Эй, — послышалось из динамика. — Я вообще-то еще на связи, — напомнил Зуо. — Мифи сейчас уйдет. Ты далеко? — У твоей двери. Открывай, — донеслось сухое, после чего последовали прерывистые гудки. — Может я действительно что-то сделал? — протянул я задумчиво. — Вроде бы пока еще нет. — Так или иначе, не будем заставлять твоего психанутого принца ждать. А то ж… психанет, — хихикнула подруга, поднимаясь с пола. — С тобой точно все будет в порядке? — уточнил я, следуя за подругой в коридор. — Точно. Куда я денусь? С моста прыгать не планирую. — Это уже радует. Но… Если что, сразу звони мне! Может, и я прыгнуть захочу… — Ладно-ладно, — отмахнулась подруга, натягивая черные кеды. — Давайте только без убийств, парни. Скандальте тихо, — подмигнула она мне, открывая дверь. — Да не будем мы скандалить, — нахмурился я, но встретившись взглядом с стоявшим за дверью сэмпаем, тут же понял: «Еще как будем!». — Надеюсь, обойдется без кровавого геморроя, — бросила Мифи Зуо. — Надейся, — хмуро ответил ей сэмпай, провожая подругу взглядом, а затем устремляя колкий взгляд на мою невинную персону. — Утро… доброе? — я попробовал вложить в эти слова весь позитив, что наскреб на задворках своего подсознания, надеясь, что на этот раз Шаркис ответит на приветствие. — Нет, — сказал, как отрезал сэмпай, заходя в квартиру, разуваясь и направляясь прямиком в мою комнату. — Чувствуй себя, как дома, — пробормотал я, наблюдая за тем, как Зуо усаживается в мое компьютерное кресло, чувствуя себя не столько как дома, сколько как хозяин всего человечества. — Что-то случилось? — поинтересовался я, скромно усаживаясь на край кровати. — На пол, — вместо ответа приказал Шаркис. — Что, прости? — На пол, говорю, садись. Передо мной. — Мне и на кровати неплохо. — На пол, я сказал. — Может на коленочки? Зуо успел лишь зубами скрипнуть, а я уже переместился на пол и уселся на коленки перед сэмпаем. На пол так на пол. Мы ж не гордые. Мстительные, правда, но кого это колышет, верно? — Так что случилось? Где я обосрался на этот раз? Только сразу предупреждаю, я явно сделал это неосознанно, потому что… — я осекся. И все-таки что-то было не так. И я, кажется, только сейчас понял, что. Сквозь пелену гнева во взгляде сэмпая прослеживалось нечто невероятное. Что-то, чего раньше я никогда в нем не видел и на что, как мне казалось, он вообще не способен. Грусть. — Послушай, — начал он, и в тоне сэмпая я тоже заметил это неприятное совершенно не шедшее Шаркису чувство. — Есть кое-что, о чем я узнал и о чем, скорее всего не знаешь ты. Думаю, стоит сразу разобраться в этом говне и решить, куда наши отношения зайдут дальше и зайдут ли. Ни фига себе, поворот. Что это значит? Если ты, Зуо, решил со мной расстаться, то сразу предупреждаю, только через мой труп! ЧЕРЕЗ МОЙ ТРУП! УЖЕ ОСТЫВШИЙ И ЖЕЛАТЕЛЬНО РАСЧЛЕНЕННЫЙ, ПОТОМУ ЧТО МОЙ ТЕПЛЫЙ И ЦЕЛЫЙ ТРУП ТЕБЯ НЕ ОТПУСТИТ, ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ?! — Да что такое? Я не понимаю! — воскликнул я, даже не пытаясь спрятать тревоги. Зуо, тяжело вздохнув, вытащил из кармана куртки портативный ПК и одним жестом перевел что-то, что до того значилось на голографическом экране его телефона на экран покрупнее. Я вздрогнул, когда моим глазам предстало то, что я ожидал увидеть меньше всего. — Джонн… — я поперхнулся воздухом, смотря на фотографию с карнавала. Выходит, вчера мне все это не померещилось? И Джонни действительно… — Хорошо, что ты сразу признал, что знаешь его, — кивнул Зуо, кладя ПК на пол передо мной, а сам откидываясь на спинку кресла и взирая на глупую надпись на потолке: «Если ты идиот, не беспокойся, ты такой не один». — Эллити подарила. Классная, правда, — пробормотал я вяло. — Не уходи от темы. Кто он тебе? Этот твой Джонни? — послышалось глухое со стороны сэмпая. — Ну… предположим он не мой, — замямлил я невнятно. — А чей же? — внезапно подался Зуо в мою сторону. — Не юли, насекомое, а то хуже будет. Кто тебе этот чмырь? — Да чего ты бесишься?! — поморщился я. — Джонни — сосед из моего далекого детства. Я тогда совсем маленьким был. И сразу хочу заметить, что он давно умер. — На этой фотографии он выглядит мертвым? — продолжал шипеть Зуо. — А это… Наверное, чья-то шутка. Андроид или типа того. — На крыше полгода назад тоже был андроид? — продолжал допытываться сэмпай. — Ну да. — Обычный робот? — Точно. — Тогда, может, объяснишь мне, почему ты к хуям его не пристрелил? Воцарилась гробовая тишина. Откуда ты вообще все это знаешь?! Ты же был ни жив ни мертв, черт бы тебя побрал, сраный Шаркис! — Там был не просто андроид. В нем… В него поместили цифровую копию личности. — Что еще за копия? — Ты же шастал по моей оцифрованной памяти. Знаешь, о чем я. Джонни хотел перевести сознание в виртуалию и жить непосредственно там. Но у него не вышло. Единственное, что он сделал, создал цифровую копию себя. Все его воспоминания, манера общения, мышления — все в копии. Ее влили в андроида и… — И ты не смог выбрать между нами? — подсказал Зуо. Охо-хо-хо, чувствует моя жопа, жареным запахло. — На тот момент я был в шоке, — попробовал я оправдаться. — То есть, если бы сейчас тебя поставили перед выбором, ты бы не задумываясь застрелил его и не стал бы приставлять дуло пистолета к своей тупой башке? Наверное, стоит соврать. — Вопрос с подвохом? — пробубнил я тихо. Стоило как-то пошутить, но в этом конкретном случае мне казалось, что какую бы ахинею я не начал нести, она меня не спасет. — Хорошо, я подойду к вопросу с другой стороны, — проявил чудеса терпения Зуо. — Ты любишь его? Вопрос хуже удара под дых. У меня аж в ушах зазвенело. — Н…нет, — выдохнул я, еле ворочая языком. — Я тебя люблю, — проговорил я со всей серьезностью, но почему-то настолько неубедительно, что если бы не знал правды, сам бы не поверил. — Хорошо, — кивнул Зуо, не выглядя как человек, которого удовлетворил мой ответ. — Ты его любил? Соври. Соври. Соври. — Да, — черт, говорю же, соври! — я его любил. — А сейчас, значит, меня любишь. — Да. — Тогда почему ты не смог выбрать между нами? Зуо планомерно загонял меня в угол. Я ведь из любой ситуации вывернуться могу. Да даже саму смерть заговорю, всего-то и надо, что сказать чуть меньше правды, чем требуется. Так почему же сэмпаю врать не получалось. Не сейчас. Не в этот чертов раз. — Не знаю. — У тебя все еще остались к нему чувства? — Зуо, я не понимаю, что ты… — Хочешь, расскажу тебе мою маленькую семейную тайну? — как-то резко перевел Зуо разговор на другую тему. — Не уверен, — выдохнул я, чувствуя, что ничего хорошего мне это не сулит. — Джон Вайски, так его зовут, верно? — Откуда ты… — Твой сосед, так? — Ну да, я же… — И мой брат. — Че? — вот и пришел мой звездный час, наконец-то не Зуо смотрел на меня, а я смотрел на Зуо, как на дебила. — Ты что, сериалов насмотрелся? — нервно рассмеялся я. — Он мой брат. — А? — БРАТ, МАТЬ ТВОЮ. Вот такая, блять, хуйня. — То есть… сводный, это значит, что… — Это значит, что мой отец — ебарь волостной, вот что это значит, — выдохнул Зуо. — А Джонни мой брат. И… что немаловажно, полагаю, мы с ним очень похожи внешне. Понимаешь, на что я намекаю? — Нет, прости, ты же знаешь, намеки — моя слабая сторона, — простонал я, к сожалению, прекрасно понимая, к чему подводил Зуо, но еще не отошедший от первой новости. Что это у меня за тяга на Шаркисов?! Шутите что ли?! Как можно было так вляпаться? Дважды?! Эта хрень на генетическом уровне или что??! — Все еще уверен, что любишь меня? — Да. — И дело не в том, что я копия этого твоего Джонни? — Он не мой. — Ты на вопрос отвечай. — Ну… — я нарочито медленно почесал подбородок. — Я люблю тебя не за внешность. А кроме как лицом ты больше ничем на Джонни не похож. Он был добрым и внимательным, терпеливым и понимающим. — А я? — А ты кусок говна, — если уж рубим правду матку, то рубим ее до конца. Мама, отец, Эллити, я вас любил. Пожалуйста, сожгите меня в розовом гробу. Знаю, я терпеть не мог розовый, но вот прямо сейчас мне хочется розовый гроб. И корону мне сделайте. Можно из картона, но чтобы была. Или даже диадему. Да, хочу диадему. НЕЛЬЗЯ ЭКОНОМИТЬ НА ПОХОРОНАХ СЫНА. И клоунов хочу. Веселой музыки. Смешной торт в виде надгробия. Думаю, будет круто. Зуо продолжал сидеть в кресле, смотря на меня сверху вниз. Я полагал, что он сразу на меня набросится и выбьет из меня часть той дури, которой во мне в избытке. Но он ничего не предпринимал и меня это напрягало. — Побить меня не хочешь? — Нет. — Как это нет? — встрепенулся я. — Не любишь меня больше? — Люблю. Меня в пот кинуло, но я решил, что, наверное, послышалось. — Не любишь. — Люблю, — повторил Зуо с такой интонацией, будто под словом «люблю» подразумевалось «вырву сердце из твоей груди и скормлю его вонючим шакалам на закате». — Мне что-то поплохело, — признался я, невольно хватаясь за футболку в районе груди. — Что на тебя нашло? Ты меня пугаешь, — простонал я плаксиво. Реально жутко. Святая Мария Магдалина, Зуо, никогда так больше не делай. Нельзя же признаваться мне в любви так просто! Без моего трехчасового нытья и шантажа! Мне еще слишком мало лет, а инфаркт на подходе, только руки протяни. А потом и ноги. — Вот тебе загадочка, — Зуо вновь наклонился ко мне. Он в отличие от меня не выглядел растерянным, встревоженным или глубоко уязвлённым тем фактом, что ему пришлось раскрыть свои чувства, о которых в принципе и так все знали, но афишировать которые он не любил. — Перед тобой я и Джонни. В руках пистолет. Тебе говорят, что выбрать ты можешь только одного. Выбор с самоубийством отсутствует. Кого пристрелишь? К горлу подкатил ком. Дыхание резко потяжелело. — Я не… — Кого выберешь? — настаивал Зуо. — Джонни и ты — совершенно разные люди, и люблю я вас по-разному! — Так значит, ты его все-таки любишь, — сузил Зуо глаза. — Он — мое прошлое! А ты — настоящее. — Но любишь его и теперь. — Ты так прекрасен, когда ревнуешь. — Даже не думай, сученыш. Отвечай, мать твою, на вопрос. — Не знаю, это сложно! — А по-моему ничего проще нет. Перед тобой, блять, два мужика. Выбрать можешь только, сука, одного! В кого выстрелишь?! — Зуо, не надо… — Не выстрелишь ни в кого, умрем оба. Так на кого нацелишь дуло пистолета?! — Зачем ты меня мучаешь?! — Я? — Зуо аж затрясло. — Я тебя мучаю?! А каково, по-твоему, мне?! В твоей сраной жизни я должен быть на первом месте. Я, я, только я, никого кроме меня! — Так и есть. — Нет, это не так. Вдруг перед тобой вновь поставят выбор, но на этот раз пули будут боевыми? Что тогда? Выстрелишь себе в башку? И как же ты, в таком случае, подумаешь обо мне, если, блять, сдохнешь? — То есть ты признаешь, что без меня твоя жизнь будет кончена? — ОТВЕЧАЙ, СУКА! — Не думаю, что такой выбор еще когда-нибудь… — Я будто со стеной говорю, — выдохнул Зуо устало, поднимаясь с кресла и пряча в кармане ПК. — Куда ты? — вздрогнул я. — Не отвлекайся. Вопрос открыт. Подумай хорошенько, — бросил сэмпай, выходя из моей комнаты. Я запоздало вскочил на ноги и побежал за Зуо. — Погоди! Не уходи! Ну, пожалуйста! ПОЖАЛУЙСТА! — я и не думал, что в моем голосе может быть столько отчаянья. Я врезался в Зуо в коридоре, вцепившись в него со спины и не давая нормально обуться. — Насекомое, ты ебанулся? — Не уходи, — захныкал я, начиная размазывать сопли по куртке Шаркиса. Надо же хоть чем-то ему отомстить за то, что довел меня до слез. Буду теперь рыдать до посинения, пока половина соседей не начнут колотить в дверь с факелами в руках. — Не уходи, пожалуйста! Я тебя умоляю! Я постараюсь, ладно! Если надо будет застрелить Джонни, я постараюсь! Но тебя я точно никогда в жизни ни за что не… Поэтому не уходи. — Я. Не. Ухожу, — процедил Зуо сквозь зубы. — Ты обуваешься! — Я, БЛЯТЬ, ПОКУРИТЬ ХОЧУ! — КУРИ В МОЕЙ КОМНАТЕ. — ТВОЯ МАТЬ МЕНЯ ЧЕТВЕРТУЕТ! — НЕ ЧЕТВЕРТУЕТ, но, возможно, заставит мыть полы. — Отцепись от меня. — Нет. — Так. Ебанутый. Убери от меня свои кривые ручонки. Я покурю. И вернусь. Понял? — Не понял. Не отцеплюсь, — бросил я, уткнувшись носом в спину Зуо, и готовый драться до последней капли крови. — Не много ли чести куску говна? — фыркнул Шаркис, ерничая. — Но ты же мой любимый кусок говна, — воодушевился я. — Так. Окей. Я покурю, вернусь и… — ТЫ НИКУДА НЕ ПОЙДЕШЬ! — сорвался я на вопль и… разревелся. Очень стыдно в этом признаваться, но это было даже не наигранно. Ну, то есть я ревел. Рыдал. Выл. На самом деле! Не тихо всхлипывал, не сдавленно хныкал, а рыдал с большой буквы этого слова. Я уже и не помню, когда меня так накрывало в последний раз. Конечно, когда Зуо ушел, я тоже всплакнул пару тысяч раз. Но как-то украдкой, в подушку или в ванной под звук бьющей из крана воды, чтобы никто не увидел, не услышал и не спалил. И вот дамбу прорвало. Эмоции, которые я тщательно копил и подавлял столько времени, решили одним махом вырваться на свободу через слезы и сопли. Через сопли преимущественно, я даже успел надуть пузырь левой ноздрей, прежде чем Зуо, окончательно выйдя из себя, не вырвался-таки из моей хватки и не повернулся ко мне такому всему распрекрасному сопливому принцу в потертой футболке, трениках с вытянутыми коленками и носках с дырками на больших пальцах. Я думал, что Шаркис начнет орать на меня, но он, видимо, просек, что криками сейчас делу не поможешь, а лишь усугубишь его. — Ладно, — выговорил он настолько осторожно, будто думал, что я могу сорваться еще сильнее и затопить квартиру. — Покурю в твоей комнате. Иди, открой окна. — Н-нет, — проблеял я, окончательно входя в амплуа плаксы. — Без тебя не пойду, — заявил я, вцепившись обеими руками в левое запястье Зуо и только сейчас понимая, как дрожат мои руки. Меня всего трясло не на шутку. Зуо посмотрел на руку, затем перевёл взгляд на меня. — Ты совсем ебнулся? — Вопрос, как я понял, риторический? — Да, — с готовностью подтвердил я. — Ты меня собрался за ручку в комнату тащить? — Если придется. — Дебил. Ладно. Только прекрати рыдать. Тебе что, блять, пять лет? — рыкнул Шаркис с напускной злостью. Приступ ярости пошел на убыль. А вот мой приступ соплей только начинался. — Взрослые тоже плачут, — заметил я, шмыгая носом. — Ты же мужик, прекращай, — продолжал тихо беситься сэмпай. — Мужики что, не люди?! ЗАХОТЕЛ ПОРЫДАТЬ — ПОРЫДАЙ! Член не слёзоотвод, да будет тебе известно! — продолжал я настаивать. — Что тебя успокоит? — сдался Зуо, выглядя окончательно вымотанным. — На ручки. — Чего? — Возьми меня на ручки. — На хуючки, — ожидаемо огрызнулся Зуо, сам распахивая окно моей комнаты и, наконец, закуривая долгожданную черную сигарету. Потеряв доступ к рукам сэмпая, я вцепился в край его куртки и так и продолжал стоять рядом, роняя слезы на пол. — Ты не так меня понял, — выговорил Шаркис, выкурив первую сигарету и тут же принимаясь за вторую. — Решил, что если не сможешь отказаться от Джонни, я уйду, не так ли? — А это не так? — Нет. Если бы я уходил каждый раз, когда что-то шло не по-моему, я бы сейчас не был тем, кем являюсь, и не имел того, что у меня есть. — Логично… Тогда… Выходит, тебе без разницы? Зуо в ответ кинул на меня испепеляющий взгляд. Ага, как же. Что угодно, но точно не это. — Мне просто хотелось понять, стоит ли выискивать эту гниду уже сейчас, или можно потерпеть до случайной встречи и пристрелить козлину, как подзаборную собаку, позже, — выговорил Шаркис с присущей только ему интонацией. — Тогда бы тебе не надо было больше выбирать. — Как благородно, — хмыкнул я, сопли вытирая рукой, а руку затем — об штаны. Сэмпай пронаблюдал эти манипуляции с брезгливой миной, но ничего не сказал. Решил, наверное, что если добьет меня морально, рыдать буду до второго пришествия. Не то чтобы его страхи на мой счет не были беспочвенны, но голову мою сейчас забивали иные мысли. Всего на мгновение, но я представил картину: Зуо приставляет дуло пистолета ко лбу Джонни и нажимает на курок. Режущий слух звук выстрела эхом молотит по стенам. Искусственная кровь растекается по полу вязкой лужей. Что бы я почувствовал, увидь все это? Не возненавижу ли я Зуо за то, что… Но представив эту картину во второй и в третий раз, ненависти я так и не испытал. Чувство, которое у меня вызывали подобные фантазии, удивило даже меня самого. Умиротворение. Покой. Наконец-то закрытый гештальт чертового прошлого, не дававшего мне покоя столько лет. Конечно. Все так и должно быть. Но смог бы я выстрелить сам? Нет. Зуо отправил выкуренную до фильтра сигарету в окно, а затем, игнорируя тот факт, что я все еще за него цепляюсь, попробовал пройти к креслу. Я же неосознанно дернул его за куртку и из ее кармана на пол выпал черный конверт. — Что это? — встрепенулся я, находясь сейчас в настолько нестабильном психологическом состоянии, что намеренно видел опасность во всем. — ЛЮБОВНОЕ ПИСЬМО?! — Приглашение на твои похороны, — хмуро выдал сэмпай, поднимая конверт и усаживаясь в кресло. — ЧТО-ТО Я НЕ ПОМНЮ, ЧТОБЫ ПРИГЛАШАЛ ТЕБЯ НА СВОИ ПОХОРОНЫ! ЭТО ТОЧНО ЛЮБОВНОЕ! — Однозначно. У меня же почтовый ящик ломится от любви к моей персоне, — фыркнул Зуо, вертя в руках конверт. — НЕ ОТКРЫВАЙ! — Ага, сейчас. — ЕСЛИ ОТКРОЕШЬ, Я НЕ ЗНАЮ ЧТО СДЕЛАЮ! — Зато я знаю. Ты замолкнешь. Это письмо от Грина. — ЛЮБОВНОЕ?! — Хорош. Меня. Бесить, — выдохнул Зуо, вытаскивая из внутреннего кармана куртки черный раскладной нож-бабочку и подцепляя лезвием край конверта. Жалеть себя любимого и рыдать в три ручья я почти перестал, но столь вопиющее игнорирование моей персоны вытерпеть не смог. Подойдя к сидящему в кресле сэмпаю, я с размаху плюхнулся к нему на колени. Зуо тихо взвыл сквозь плотно стиснутые зубы: — Сдурел?! В ответ я лишь поудобнее расположился на коленях сэмпая, вцепился в его торс и прижался головой к груди, всем своим видом демонстрируя, что с места не сдвинусь. Зуо поворчал что-то себе под нос, но вступать в очередные перепалки, равно как и пытаться скинуть меня с себя грубой силой он не решился. Наверное, моя зареванная жуткая рожа все еще играла мне на руку. Разорвав конверт, сэмпай вытащил из него сложенный вдвое черный лист. — А вдруг он там действительно в любви тебе признается? — продолжал я гнуть свое. Зуо выразительно закатил глаза, а затем развернул листок, на котором белыми чернилами значилось: «Найди Догму». — Что за ебаные, блять, шарады? — не смог сэмпай сдержать раздражения. — Да уж, — протянул я. — Найти Догму. Смешнее некуда. Уже сколько лет ищут и… — Постой, — сэмпай перевел на меня недоуменный взгляд. — Ты знаешь, о чем идет речь? — Предполагаю. — Говори, — приказал он. — А если откажусь? — Я прибью тебя прямо здесь прямо сейчас, — пообещал сэмпай. — Не прибьёшь, — выдохнул я, сжимая Шаркиса сильнее прежнего. — Ты же меня лю-ю-ю-юбишь! — И не заставляй меня об этом пожалеть! — Я думал, что ты жалеешь об этом постоянно, — заметил я с дурацкой улыбкой на губах. — НЕ ЗАСТАВЛЯЙ МЕНЯ ЖАЛЕТЬ ОБ ЭТОМ ЕЩЕ БОЛЬШЕ! — Догма — хакер времен первого Лиса, — объяснил я со вздохом. — Являлся его единственным достойным соперником. Они наперегонки сайты взламывали и проворачивали много других не сильно законных штук. Но чисто по-дружески друг друга не ломали и личности друг друга не рассекречивали, — объяснил я спокойно. — Но после смерти Джонни Догма исчез, будто бы знал, что с ним произошло. — В смысле «во времена первого Лиса»? В смысле «после смерти Джонни»?! — Зуо явно акцентировал внимание не на том. — А, ты же не знаешь! — нервно вздрогнул я. — Первым же Лисом был Джонни. Я им стал после его смерти. …Наверное, эту новость следовало преподнести помягче… **** Удивительно, как в одно мгновение могут поменяться приоритеты от осознания того, что у тебя есть реальный соперник. Да не простой, а чертов новоявленный дохлый братец. От одной только мысли руки начинали дрожать от переполняющей тебя злости. О похождениях отца ты наслышан, как и о детях, которых он успел настрогать. Но ни с кем из внебрачных детей ты никогда не общался и оставался единственным наследником семьи Шаркисов. Только ты и никто кроме. Неповторимый Шаркис-младший — статус, от которого ты бы с удовольствием отказался. Чего нельзя сказать о Фелини. Один раз ошибку ты уже допустил, и повторять ее не собирался. Ты знал, что разговор подобного рода насекомое не обрадует, но и оставить все как есть не мог по той простой причине, что твое раздражение и злость копились бы в тебе до тех пор, пока не вылились бы в нечто непоправимое. Например, в смерть насекомого. Так что следовало расставить все точки над Ё как можно скорее, пока еще терпение позволяло вынести пару неприятных новостей. Но ты и предположить не мог, что Фелини испугается не того, что ты размажешь его по стенке, а того, что ты уйдешь. Не был готов к столь искреннему отчаянью с его стороны. И внезапно все эти идиотские романтические истории, в которых слезы одного персонажа ввергают в замешательство второго, не давая ему нормально разозлиться, оказались не такими уж и идиотскими. На мгновение тебе даже захотелось извиниться. Немыслимо. И признание в любви, сухое и больше похожее на констатацию факта, сорвалось с губ дважды с такой легкостью, будто ты проговаривал это по десять раз на дню. Ох и аукнется тебе это позже. Насекомое совершенно точно еще не раз тебе это припомнит, растрезвонит на весь мир и превратит в фарс. Но думать об этом уже поздно. — Давай я пойду с тобой, — Фелини ходит вокруг тебя, будто коршун, не желая отпускать одного даже в виртуалию. Вот же прилипала. Мало мелкому сученышу того, что он и так изрядно потрепал тебе нервы? Сраный Джонни сыграл в его жизни бОльшую роль, чем тебе бы хотелось. Хуже того, оставил определенное «наследие» — ник «Лис», который совершенно точно не позволит мальчишке забыть о нем и через десять лет. Не думай об этом. Не думай об этом. Сука. Не думай, блять, об этом! — После себя Догма оставил одноименный поисковик в глубокой виртуалии, — суетится насекомое. — Только он нерабочий. Ищешь одно, а он выдает тебе совсем другое, так что им давно никто не пользуется. — Проверим, — киваешь ты, надевая потрепанные вирту-очки насекомого. — Я могу взять очки Эллити и подстраховать тебя! — Нет. — А вдруг что-то случится? — Я сказал «Нет»! — рычишь ты, чувствуя острую потребность хоть ненадолго абстрагироваться от насекомого с его заплаканным лицом. Оно не дает тебе трезво мыслить, а Фелини об этом знать нельзя, иначе он начнет использовать это постоянно, поняв, что таким образом манипулировать тобой очень просто. Загрузка в глубокую виртуалию, будто глоток свежего воздуха. Пару мгновений ты просто стоишь на «домашней» улице, собираясь с мыслями. Сосредоточься. Прекрати думать о Вайски. Он сдох. Давно сдох. Удивительно, какие проблемы могут создавать мертвецы. Поисковик Догмы получается найти не сразу. Он погребен под мегатоннами бесполезной информации сети. Обычный пользователь найти бы его не смог. Ты выворачиваешь наизнанку с десяток сайтов, прежде чем находишь желаемое, но все это делаешь будто на автомате. В голове крутятся мысли совсем не о том. Чертов Фелини с чертовым прошлым. Не дает тебе покоя, как бы ты ни пытался отвлечься. Он и еще, быть может, одна отвратительная мысль, зародившаяся где-то в глубине подсознания. Одно маленькое утверждение, которое пробивается сквозь пелену уходящей ревности. Совпадений не бывает. Три слова проворачиваются в голове раз за разом. Поисковик перед твоими глазами, но что в него вводить, ты не представляешь. Совпадений не бывает, верно? Какова вероятность того, что Фелини в детстве общался с Джонни, а теперь рядом с ним ты? Не бывает так. А это значит… «Догма» вбиваешь ты в поисковик, а он в ответ выдает тебе определение «Белого куба». Вбиваешь «Оливер Грин», а в ответ приходит череда сайтов ритуальных услуг с акциями на гробы и кремацию. «Купи два гроба, получи третий за полцены!» Погодите-ка. Такое впечатление, что Догма уже знает о смерти Грина, хотя подобной информации еще рано просачиваться в виртуалию. Немного подумав, вновь вбиваешь «Догма». Ожидаемо перед глазами вновь всплывает определение белого куба. И дальше что? Кликаешь на текст, надеясь в развернутом описании найти подсказку, но он не раскрывается. Кликаешь повторно. Безрезультатно. Немного подумав, касаешься картинки белого куба и над ним появляется надпись «Быть может, заблудился ты опять? Но в дверь чужую принято стучать!». Хмурясь, ударяешь виртуальными костяшками по голографической поверхности картинки. Куб медленно вытягивается в белоснежную дверь. Ручка, появляющаяся на уровне твоих рук, заканчивает картину. Слишком рискованно. Ты не знаешь, что за ней. Не можешь гарантировать, что это не ловушка. Но… Грин упоминал о том, что знает какую-то тайну Яказаки. Быть может… Касаешься ручки, проворачиваешь ее против часовой стрелки и тянешь дверь на себя. — Ну, наконец-то! — слышится голос из белого куба. — Нельзя было сперва разобраться с сообщением, а уже затем устраивать Тери разбор полетов?! Что? — Да ты не смущайся, проходи! Ноги не забудь вытереть! — перед тобой появляется коврик. — У меня аллергия на виртуальную пыль, так что поторапливайся! — Из-за двери выглядывает абсолютно седой мужчина с до жути знакомой улыбкой. — Вы же… — Дэвид Фелини, — представляется мужчина, протягивая тебе руку. — Приятно познакомиться!