Семь небес Рая

Они говорят: поколение Побито и искалечено. Они говорят: избалованны, Глупы и всегда в виртуалии. А мы говорим: исправление Для мира уже обеспечено. И шепчем тихонько взволнованно: Не мы — вы теперь аномалии. Когда-то… — Милая, к тебе гости! — Звонкий мамин голос заставил Лиз вздрогнуть и рефлекторно сдернуть с себя единственное, что все еще имело волшебную способность отгораживать девушку от насущных проблем — пуховое одеяло. Лиз не расставалась с ним даже в душные летние ночи. — Скажи Рэйс, что я никуда не пойду! И делать очередное ее задание на лето не буду. Никаких задач! И конспектов! Финита ля комедия! Пусть, наконец, обзаведется совестью! Последняя неделя летних каникул! Имею право лежать и разлагаться до костей! — выдала она на одном дыхании и вновь спряталась с головой под пуховое убежище. — Лиззуня, это не Рэйс, а весьма галантный молодой человек! — сообщила мама так вдохновленно, что по одному только ее тону можно было определить: для дочери она в это мгновение распланировала с упомянутым гостем не только свадьбу, но и трехнедельный медовый месяц. — Какой еще молодой человек? — Одеяло вновь слетело с головы девушки. — Не знаю я никаких молодых человеков! Мам, если тебе снова пытаются втюхать допотопный робот-пылесос, то я… — Тук-тук! — До оскомины знакомый голос мгновенно отправил настроение Лиз на самое глубокое дно глубокого дна. — Можно зайт… — Дэвид успел лишь украдкой заглянуть в комнату, когда в лицо ему прилетела подушка. — Какого хера ты делаешь в моем доме? — зашипела Лиз, вскочив с кровати как ужаленная. Она старалась говорить тихо, но ее разъярённый шепот при желании услышали бы и соседи сверху. — Разве не очевидно? Припорхал на крыльях любви, глупая! — рассмеялся парень, откидывая подушку на маленький диванчик и невозмутимо проникая в комнату. — Может быть, чаю, Дэвид? — защебетала мама по ту сторону двери. На ее веку этот седой парнишка был первым живым человеком помимо не особо ей нравившейся Рэйс, который наведывался к ее дочери. — Лиззуня, твой любимый пирог с вишней почти готов. Я чуть позже принесу его вам! — Спасибо, мама, но Дэвид уже уходит! Он лишь занес мне кое-что по учебе, а сейчас о-о-очень спешит! Правда же? — воззрилась девушка на седого, надеясь, что одного лишь ее взгляда будет достаточно, чтобы до Фелини дошло: ему здесь не рады. — Ваша дочь права, я действительно спешу, — кивнул Дэвид. Дошло! — Но разве я могу отказаться от пирога с вишней?! Не дошло… — Ради такого можно и позабыть о насущных делах! «Вот же паскуда». — Домашняя выпечка, сделанная с любовью, или бытовые дела: выбор очевиден! «Мразота подзаборная». — Я с большим удовольствием попробую вашу стряпню! «Убью нахер». — Вот и ладненько! Тем более что ждать придется недолго! Не больше пятнадцати минут, уверяю, — закивала мама. — Лиззуня, — обратилась женщина к дочери, и ее до того милый тон резко изменился. — Будь гостеприимнее. Что за поведение? — возмутилась она, и, не дождавшись ответа дочери, направилась в сторону кухни. — Лиззуня? — улыбнулся Дэвид. — Звучит очень мило! — заявил Фелини, еще не подозревая, что играет с нитроглицерином. Лиз в мгновение ока появилась прямо перед ним, вцепилась в ворот его рубашки и притянула парня к себе настолько близко, что кончики их носов почти соприкоснулись. — Назовешь меня так еще раз, и я выкину тебя в окно, — прошипела она, сжимая рубашку Дэвида с такой силой, что костяшки ее побелели. — Лучше бы ты с таким же рвением кинула меня на кровать, — предложил Фелини, за что получил настолько увесистую пощечину, что от хлесткого удара зазвенели окна. — Кстати, сегодня ты особенно хороша! «Вот же… Сука! Поговорка «как с гуся вода» — лучшее описание этого тупорылого мужика! Ори на него, бей, посылай в далекое эротическое путешествие, а он как ни в чем не бывало продолжает сыпать сомнительными комплиментами. Когда же ты сгоришь в Аду, тупой мудозвон?!» — Нет, правда, — подливал Фелини масло в огонь. — Пижама достойна лучших домов моды! — заявил Дэвид, по достоинству оценив черное одеяние Лиз. На безразмерном топе красовалось единственное слово, выведенное белыми печатными буквами: «Смерть». А пижамные бриджи украшали маленькие петли висельника. — Как ты узнал, где я живу? — проигнорировав комплимент, начала допытываться Лиз. Правая ладонь горела после встречи со щекой седого, потому девушка то сжимала, то разжимала пальцы, пытаясь унять боль. — А твое местонахождение — страшная тайна? — искренне удивился Фелини. — ЭТО ЛИЧНАЯ ИНФОРМАЦИЯ! — Которой твои подруги делятся с большим удовольствием, — заметил парень, усаживаясь на диванчик рядом с кинутой туда ранее подушкой. — И кто это был? Рэйс или Энни? Прибью обеих! — пообещала Лиз. — Не понимаю, почему ты так злишься? Мы же не виделись почти два месяца! Неужели твое сердечко не истосковалось по мне? — наигранно плаксиво протянул Дэвид, с интересом наблюдая за беснованиями Элизабет. — Моему сердечку на тебя насрать! — огрызнулась девушка. — Вот как? — трагически выдохнул Фелини. — А я-то думал, что после пережитого вместе мы стали чуточку ближе. Но вот опять ты меня отталкиваешь. И я не понимаю, почему? Почему?! ПОЧЕМУ-У-У??! — Специально напомнил о том, что Лиз пыталась все это время забыть. Скотина. — Хочешь об этом поговорить? — нахмурилась девушка. — Окей, без проблем. — Лиз выкатила на середину комнаты компьютерный стул и плюхнулась в него, оказавшись прямо напротив Дэвида. — Я ведь уже говорила, что не доверяю тебе, потому что ты опасен? Помнишь такое? — Конечно, помню! — активно закивал Дэвид. — Мое сердце в тот момент билось как бешеное, и именно тогда я понял — судьба-чертовка добралась и до меня. — Не паясничай, дурила, — рыкнула Лиз, сцепив пальцы в замок и положив на него подбородок. — Теперь я понимаю, что в тот момент недооценила тебя. Ты даже хуже, чем я думала. Твое влияние на людей беспрецедентно. — Не понимаю, ты сейчас со мной флиртуешь или что? — на всякий случай уточнил Дэвид. — ИЛИ ЧТО! — Ты злишься на меня за то, что я помог тебе расквитаться с обидчиками? — посерьезнел Фелини. — Я злюсь на себя за то, что поддалась твоему влиянию, — терпеливо объяснила Лиз. — Ты вообще осознаешь, что я сделала? Я пытала человека. Я отрезала ему несколько пальцев, чтобы добиться желаемого. И все это я делала, свято веря в свою правоту. — Так ты и была пра… — Замолкни и слушай, — резко оборвала парня Лиз. — Вот чем ты опасен больше всего: ты заставляешь человека выпустить монстра, что таится внутри каждого из нас. Говоришь, что это нормально. Что делать можно все, что угодно, если это стыкуется с представлением о справедливости в твоей голове. А о том, что мораль у тебя серая, как грозовые облака, ты предпочитаешь умалчивать. Ощущение всесилия, которое ты внушаешь, ужасает. Еще полгода назад я была обычной девушкой, умеющей при случае за себя постоять. Теперь же я чувствую себя чудовищем. Ведь в тот момент, когда я лишала пальцев живого человека, я опустилась на уровень моих обидчиков. Нет, я стала даже хуже. Я наслаждалась тем, что делала. Мне понравилось причинять ему боль. И уже позже, дома, когда я поймала себя на мысли, что следовало бы растянуть удовольствие и отрезать ему пальцы и на второй руке, а еще лучше и на ногах, вот тогда я и поняла, насколько ты опасен. Парой ненавязчивых фраз, кинутых в нужное время в нужном месте, ты умудрился полностью изменить мое мировоззрение втайне от меня самой. Разрушил все мои внутренние ограничители. И вот я уже не скромная студентка ИСТ. Я садистка. Да, ты прав, не стоит возлагать ответственность за все произошедшее лишь на твои плечи. Ведь я могла и не повестись. Могла найти другой выход из положения, если бы где-то глубоко внутри меня не сидела дерьмовая версия меня. Но дерьмовая версия есть. И с этим ничего не поделать. Будь я сильнее, и я бы не поддалась твоему влиянию. Но я слабая. Вот почему я больше не хочу с тобой общаться. Потому что не ровня тебе. На самом деле ты неплохой парень… Наверное. Но я рядом с тобой становлюсь слишком уж плохой девочкой. Становлюсь тем, кем хочу быть на уровне первобытных инстинктов, но кем быть не желаю на уровне личной морали и интеллекта. И знаешь что, — Лиз выдержала небольшую паузу, проверяя, внимательно ли ее слушает Фелини. Парень не отрывал от нее взгляда, выглядя настолько расслабленным, будто она ему читала мемуары. — Не знаю, настоящая ли твоя влюбленность в меня, но… Так или иначе, мы друг другу не пара. Тебе нужен кто-то под стать тебе. Кто-то с таким же извращенным взглядом на извращенный мир. А я обычный человек. Понимаешь? Я Обычный Человек, Мать Твою. И меня, о ужас, это устраивает! Я хочу таковой оставаться. Обычной! Не вершителем судеб! Не решателем мировых проблем! Обычным винтиком в большой системе. Вот кто я. Ты меня понял? Фелини отложил в сторону подушку, что до того нежно поглаживал, и наклонился поближе к Лиз. — Знаешь, — выдохнул он тихо, едва заметно улыбаясь. — Кажется, я только что понял, что люблю тебя. — ВОН ИЗ МОЕЙ КОМНАТЫ! — Погоди-ка, это несправедливо! — возмутился Дэвид. — Ты ведь высказалась! Теперь дай возможность сделать это и мне. — Слушать ничего не желаю. И для кого я распиналась, спрашивается?! Со стеной говорить и то эффективнее! — бушевала девушка. — Сейчас ты перевернешь все мои слова вверх тормашками и как обычно окажешься прав! — Не окажусь, — поспешно мотнул Дэвид головой. — Права ты, — сообщил он со смиренным видом. Лиз с подозрением уставилась на Фелини, размышляя, в чем подвох. — Но не во всем, — добавил седой осторожно. — Я тоже раньше предполагал, что рядом со мной должен быть некто, похожий на меня. И я даже нашел такого человека. Но знаешь, ничем хорошим это не кончилось. Этот опыт дал мне понять, что мне не нужен тот, кто обладает такой же моральной гибкостью, какой обладаю я сам, потому что это может довести до фатальных ошибок. Кто мне нужен на самом деле, так это голос разума. Тот, кто будет видеть меня без прикрас и не стесняться тыкать меня носом в мое же дерьмо. Порой я не вижу разницы между белым и черным. Для меня, как ты уже заметила, все серое. И было бы здорово, если бы мне периодически доступно разъясняли, что я делаю не так и почему. — Так обратись к психиатру, — мрачно посоветовала Лиз. — Зачем мне психиатр, когда есть ты? — заметил Дэвид. — Не желаю в этом участвовать, — сказала как отрезала девушка. — Боже, почему ты такая упрямая?! — простонал парень, откидываясь на спинку дивана. — Мы ведь все равно будем вместе! Зачем все усложнять? — Твоя самоуверенность меня убивает! — Лиз устала злиться, потому перешла в апатичное энергосберегающее состояние. — А на вид жива-здорова. — Кем ты себя возомнил? Кто, скажи мне, уверил тебя в собственной неотразимости? — Спасение утопающих дело рук самих утопающих. Хочешь чувствовать себя неотразимым, чувствуй без помощи сторонних лиц! — посоветовал Дэвид. И судя по тому, как он себя держал, это работало. — Поразительная наглость. — Спасибо. Так куда, говоришь, ты хотела бы пойти на наше второе свидание? — НИКУДА. — О, предпочитаешь остаться дома? Побыть, так сказать, наедине? Этот вариант мне нравится даже больше. — Вали отсюда, пока я не придушила тебя голыми руками! — Ты, кстати, еще не задумывалась о детях? — Че-е-его-о-о-о? — Я бы хотел двоих. Мальчика и девочку. — Сдурел?! — Чур, я выбираю имя сыну! — Фелини, черт бы тебя побрал! — Назову его в честь старого Нового Бэтмена. — ВЫМЕТАЙСЯ НЕМЕДЛЕННО! — воскликнула Лиз, вскочив со стула и яростно тыкая пальцем в дверь. Состояние безэмоциональной апатии удержать не удалось. — Ты не фанат комиксов? — Я не твой фанат! — Ну, хорошо, — вздохнул Дэвид. — Я уйду, не дождавшись пирога, что останется на твоей совести. Но при одном условии. — Никаких условий, убирайся к чертям! — Одного поцелуя будет достаточно. — НЕТ! — Хоть в щечку. — А в лоб не хочешь? Как покойника? — Ты что, развалишься, чмокнув меня разок? — Распылюсь на молекулы! — Надеюсь, от возбуждения? — Я сейчас в полицию позвоню. — И что ты им скажешь? Что не хочешь меня целовать? Думаешь, они тебя переубедят? — Не хочу иметь с тобой дел, ты меня понял?! — Так и не надо дел, достаточно детей. — Фелини! — Ладно-ладно, я же шучу, — вздохнул парень устало. — Знаешь… Ты настолько адекватная личность, что меня это даже пугает. Столь здоровый самоанализ надо еще поискать. Полная противоположность меня. — Вот именно, — с готовностью согласилась Лиз. — А ты на меня плохо влияешь. — То есть я все же имею определенное влияние? — К моему глубочайшему сожалению. — Так ведь и ты имеешь влияние на меня. — Ага, как же. — Нет, правда. Именно поэтому я думаю, что из нас вышла бы отличная пара. Да, рядом со мной ты, возможно, станешь чуточку хуже, но… зато я рядом с тобой стану лучше. А вдруг спасение всего человечества сейчас в твоих хрупких ручках? Разве ты не хочешь стать истинным героем? — Сомнительное предложение. — И все же подумай, — неожиданно серьезно попросил Дэвид, поднимаясь с дивана и направляясь к двери. — Я сейчас не шучу. И не издеваюсь. Правда, — в его голосе послышалась тоска. — Прошу тебя. Подумай. Подумай хорошо, чтобы, наконец, сказать мне «Да». Ныне… А что, если перерождение действительно существует и то, что называется талантом, на самом деле всего лишь опыт прошлых жизней? В таком случае кем же в прошлой жизни был я? Человеком, придумавшим идиотизм и панталоны с карманами на жопе? А если рассматривать старую, покрытую плесенью теорию о том, что все люди на Земле — это единственный человек, переживающий все жизни одну за другой? Сам себе проститутка, сам себе сутенер? Выходит, даже секс с Зуо можно было бы назвать мастурбацией? Тогда статус дрочера века я получу сразу несколько миллиардов раз? Почему нет теории о том, что при слишком частом теребоньканье писюна можно открыть черную дыру где-нибудь на границе между мирозданием и дыркой от бублика? Или теории о том, что при поедании килограмма песка в неделю можно предотвратить глобальное потепление на Сатурне (если, конечно, не сдохнешь раньше)? А что, если Атлантида затонула из-за восстания сардин?! Гулять так гулять, фантазировать так фантазировать. Я плюхнулся на кровать и продолжил гипнотизировать Зуо, так бессовестно ушедшего в глубокую виртуалию. И что этот психопат себе позволяет? Приперся в мою обитель. Потрепал нервы. А затем погрузился в сеть? Конечно-конечно, Зуо. Чувствуй себя, как дома. Как дома у Сатаны. Такой самоуверенный, аж тошно. Нет, только гляньте на него! Смельчак. Расслаблен настолько, будто действительно верит, что я не могу пырнуть его ножом в спину, пока он беззащитен. Это всепоглощающее доверие даже бесит. Мне, что же, теперь придется соответствовать? И ножи накануне ночью я точил зазря? Я на такую херню не подписывался! Вздохнув хуже старого деда, я поднялся с кровати и начал вновь накручивать круги по комнате, тем самым стимулируя нечеловеческую работоспособность желе, которое у меня вместо мозга. Мне не давала покоя одна мысль. Мысль, никак не связанная ни с омерзительным актом доверия со стороны Зуо, ни с глобальным потеплением на Сатурне. Дело было даже не в сардинах. Нет, меня волновало кое-что другое. Навернув десять кругов (да, десять, я считал), я вновь уселся на кровать и вновь попробовал отвлечь себя от единственной навязчивой мысли посредством кучи других навязчивых мыслей. Вот, например, почему змеи скидывают шкуру, а картошка — нет? Или почему я могу завести в качестве домашнего животного кошку, а гуся не могу? Это же дискредитация гусей. Почему никто не обращается в мировой суд, чтобы защитить гусиные права? А что насчет дельфинов? Они правда вымерли? А может это мы вымерли и в Аду, а дельфины живут, как ни в чем не бывало, и бед не знают? Ну и, конечно же, главный вопрос на повестке дня — синдром чужой руки. Это действительно психологическое заболевание, при котором человеку кажется, что в его руку что-то вселилось, и она действует сама по себе? Или руки веками скрывают от нас наличие отдельного от остального организма интеллекта и обычно лишь подыгрывают своим хозяевам? И если все же они автономны, что руки делают, пока человек спит? Устраивают тайные собрания? Пишут детективы? А вдруг существуют руки-насильники? Если существуют, можно ли посадить руку-насильника за изнасилование своего хозяина и как именно это будет выражаться? На руку человека натянут латексную перчатку с ремнями? Или закуют в кандалы? Или она подвергнется ампутации? Столько вопросов и хоть бы один ответ! Противная мысль, самая назойливая среди себе подобных, продолжала сверлить мне виски, норовя вылезти на поверхность сознания. Я сделал еще десяток кругов по комнате, нервно покусывая нижнюю губу. Что за настырные особы — мысли, которые мы не хотим думать. Почему бы такими упертыми не были мысли о чем-нибудь приятном? Сидишь на учебе или работе, загруженный по самую макушку, а в голове так и крутится рецепт торта. Или картинка, на которой ты богат и знаменит? Или еще какая-нибудь фигня, которая обычно делает людей счастливее? Так нет же. Лучше думать о родинке у пупка, которая может оказаться раковой. О самолёте, на котором летит друг, а точнее о том, как он может рухнуть. О потерянном кошельке, который наверняка оставлен не дома, а давно покоится в кармане вора. А когда родинка окажется просто родинкой, самолет приземлится в аэропорту без эксцессов, а кошелек обнаружится на дне рюкзака, эти мерзкие мысли сменят другие. Похуже. Ох уж эта человеческая натура. Хлебом не корми, дай нам только пострадать, да повариться в котле с говном, которое до того мы же сами туда бережно и набросали. …Ты все это уже знал… Не представляя, чем бы еще себя отвлечь, я рухнул на кровать и уставился в потолок на злополучную надпись. «Если ты идиот…» Что значит «Если»?! Идиот и горжусь этим. Надо же гордиться хоть чем-то помимо коллекции старых серых носков, которая стоит у меня в шкафу. «Не беспокойся». Не беспокойся, говоришь? Я живу в XXIII веке. Здесь не беспокоятся только мертвые. И то не факт. «Ты такой не один». Сейчас каждый стремится стать уникальным. Самым особенным среди особенных. Самым ярким и необычным, креативным, творческим и неповторимым. А меня мысль о том, что я Такой могу быть не один очень грела. Социальное я животное. Не нравится мне быть одному. Жаль, большинству людей не нравится, если я с ними. Я поднялся на локтях и снова посмотрел на Зуо. Интересно, как скоро мое наличие в его жизни не понравится сэмпаю? Одна мысль хуже другой. Тотальное саморазрушение из-за зацикленности на нафантазированных провалах. Ну, а что. Я человек самостоятельный. Сам придумал проблему. Сам ее не решил. Сам разрыдался. Все сам. И тем не менее… …Ты все это уже знал, Тери… Окей, сволочь. Ты победила. Давай… Давай, вылезай и устраивай мне эмоциональную эвтаназию, я готов! …Уже знал… Да, именно это не давало мне покоя. Когда Зуо сообщил, что Джонни — его прямой родственник, я и бледнел, и краснел, и ахал, и охал, и много чего другого делал. Потому что положено. Было бы странно, если бы Шаркис заявил подобное, а я бы пожал плечами. Было бы странно в первую очередь для меня самого. И я действительно был поражен новостью, и шквал эмоций захватил мой хрупкий разум. Секунды на три. Но на фоне бушующих чувств почти сразу пробилось ощущение того, будто бы где-то на подсознательном уровне я давно уже об этом знал. И о Зуо. И о Джонни. Потому теперь меня не отпускало ощущение того, будто бы я столкнулся с информационным déjà vu. Я уселся на пол и попробовал провернуть в голове все события в первую очередь полугодовой давности, пытаясь понять, когда же и где я мог это услышать. Но мои попытки вспомнить что-то стоящее не увенчались успехом. Не мог я такого забыть, верно? Не мог, кто бы что мне ни говорил. Да, с памятью я никогда не ладил, но за последнее время я многое сделал ради того, чтобы стать более или менее целостным. Я научился смиряться (на Зуо не распространяется). Научился идти дальше (к Зуо не относится). Научился не зацикливаться на прошлом (Джонни не в счет!). А тут, выходит, все мои усилия были зря? Ведь если я подсознательно продолжаю подавлять самые неприятные воспоминания, складывая их в отдельные ячейки мозгового архива, до которого не могу добраться даже я сам, значит мое «выздоровление» от собственной закрытости оказалось блажью? …Или я просто ничего не знал. Может никто ничего и не говорил. Может я как Мисс Марпл, сам догадался. Да вы посмотрите на рожу Зуо, они же с Джонни действительно похожи! Я ж блин не в комиксе, где персонаж надевает очки с прозрачными стеклами и тут же превращается в незнакомца! Или все-таки в комиксе? Или где похуже? Однозначно где-то похуже! Играю роль пенька в порно с карликами. Или входную дверь в учреждение для душевнобольных. Или… Нет-нет-нет, не ускользай, мысль! Ты сама ворвалась в мою жизнь, не смей теперь уходить, удовлетворенная тем, что навела у меня в голове смуту. Можно подумать, без тебя тут все походило на райские кущи. Существует еще одна теория, суть которой в том, что каждый раз мы просыпаемся в параллельной вселенной. И если внимательно присматриваться, можно заметить маленькие нестыковки в сравнении с прошлыми днями. Значит, каждый день мы в ином месте и видим исключительно новых людей. Только предполагаем, что мы их знаем, а они предполагают, что знают нас, хотя на самом деле общаются с копией копии копии. А что, если не я, а одна из моих личностей, обитающих в параллели, узнала о Зуо и Джонни раньше остальных?! Да нет. Это бред даже для меня. Амплуа Мисс Марпл и то правдоподобнее. Хотя старой девой мне уже не быть, так что этот вариант тоже не подходит. Нервное состояние тем временем нарастало. Того и гляди, я бы полез в панике под кровать, чтобы свернуться там калачиком и трястись от страха. Это унижение следовало как можно скорее предотвратить. Если Зуо увидит меня в таком состоянии, может ведь и разлюбить! По-моему, он простит мне все от сломанной расчески до убийства родственника, но не слабость. Ну, хорошо, еще не простит, если я разобью его байк. Или если что-то сделаю с его пистолетом. Или… если я его трахну. Кстати говоря… Я подошел к Зуо со спины и опустил руки ему на плечи. Парень, ты действительно настолько самоуверен? И правда полагаешь, что я вообще ничего не посмею сделать, пока ты сидишь у меня в комнате в виртуальной отключке? Зря. Очень-очень зря. **** «Ян, у нас проблема». Неожиданный входящий звонок заставил парня подскочить на кровати и уже в сотый раз пожалеть о двух вещах: о том, что он согласился подключить свой телефон к локальной теневой сети, позволявшей каждому члену банды врываться посредством телефонии в его личное пространство в любое время дня и ночи, и о том, что все еще не выработал привычку снимать с уха телефон хотя бы на ночь. — Что за проблема, Поль? — постарался Ян говорить как можно ровнее, хотя прекрасно знал, что от этого собеседника не скрыть ни единой эмоции. «Не надо беситься», — подтвердил подозрения шатена киллер, походивший на мумию. — Я не бешусь, — уже менее убедительно процедил Ян сквозь зубы. — Что за проблема, я тебя спрашиваю? «На территорию проник ребенок. Пристрелить его?» — Что?! Нет! Отставить стрелять, слышишь, Поль? Мы не убиваем детей! — всполошился Ян. Опять мелкий детеныш соседей перелез через ограду? Его сюда магнитом тянет, что ли? Пусть скажет спасибо, что Ян отклонил предложение Ника оградить территорию от внешнего мира энергетическим барьером. Иначе на совести Тени было бы уже несколько любопытных детей, с десяток собак и кошек и с полсотни белок. «Точно не убиваем?» — Поль видимо решил, что ослышался. — Ты вокруг него видишь ауру убийцы? — Это было не уточнение, а неприкрытый сарказм. «Нет». — Тогда совершенно точно! Однозначно, блять. «Неразумно». — Знаешь, куда я хочу засунуть твое «неразумно»? «Догадываюсь», — безэмоционально ответил Поль и отключился. Вот же стадо дикарей. Только бы прибить кого-нибудь. И где Зуо насобирал этакие «сокровища»? На какой распродаже дегенератов? Ян упал на подушку, надеясь, что после столь бурного пробуждения у него все еще есть шанс заснуть, но через мгновение понял, что звонок — не единственный сюрприз этого утра. Почувствовав на шее чужое дыхание, он медленно повернул голову к неожиданному гостю и аж взвизгнул: — Че за херня?! Рядом с ним на, к слову, одноместной кровати вольготно развалился по пояс обнаженный Фейерверк. В ответ на отчаянный вопль Яна парень лишь едва приоткрыл левый глаз, сонно пробормотав «еще пять минуточек». — Какого хера ты здесь делаешь? — продолжал демонстрировать чистый фальцет шатен. — Нечаянно прилег и вот… — пожал Фей плечами, с неохотой усаживаясь на кровати и потягиваясь. — Съебал! — Прилег, — поправил Яна Фейерверк, явно еще не до конца проснувшись. — Я говорю, съебал из моей комнаты! — с этими словами Ян в бешенстве схватил Джека за волосы и буквально выволок его из комнаты в общий коридор. — Сволочь, — рыкнул парень в захлопнувшуюся перед носом дверь. — Че, обломался? — не скрыл торжества Грензентур, сидевший у противоположной двери. — А сам-то, — хмыкнул Фей, приглаживая всклокоченные Яном волосы и поправляя сползшие штаны. — А я-то че? — тут же всполошился хакер. — Я тут просто так присел. Отдохнуть. — Ты тут уже больше суток отдыхаешь, — заметил подрывник. — А в анти-френд-зоне — и того дольше. — Че сказал? — парень от возмущения подскочил на ноги, но все равно остался значительно ниже Фея, так что уверенней от своей манипуляции он себя не почувствовал. — Что за возмутительные намеки? — нахмурился он. — Мне эта швабра даром не сда… — Эта швабра требует покоя, — послышалось рычание за дверью, у которой «отдыхал» хакер. — Так что завалитесь и разойдитесь! — Тебя не спросили! — выдохнул Грензентур с явным облегчением. Раз у Эсэф появились силы на агрессию, значит, помощь Нэйс Пух не прошла даром. — Где хочу, там и сижу! — добавил он на всякий случай. А то вдруг его наигранное равнодушие вышло не слишком правдоподобным. — Меня, может, и не спросили, только вот у моей двери спорят два долбоеба, мешая мне наслаждаться тишиной! — Прошу прощения, но не могли бы вы вести беседу чуть тише? — из соседней двери высунул голову сонный Райн. Он полночи провел в лаборатории Дайси-младшего и потому жутко не выспался. — Ой, вы проснулись! Очень вовремя! — в коридоре появилась Элла с подносом в руках. Скорее всего она, как обычно, выискивала Тадеуса, но Фейю, Грензентуру и Райну не повезло раньше. На подносе покоилась гора шоколадных кексов, источавших аппетитный аромат. — Скорее угощайтесь! — блондинка, не обращая внимания на недовольные рожи всех присутствующих, начала деловито раздавать кексы. Отказа не принимала. Тот, кто пытался отбрехаться от угощения, тут же встречался взглядом с питбулем девушки, который готов был порвать любого, кто посмеет испортить настроение его хозяйке. — Шоколадом запахло? — из самой дальней комнаты, почесывая живот, вышел Аки в красной пижаме. Выглядел он так, будто все еще спал, и лишь инстинкты шоколадомана заставили его подняться на ноги. — А че это так странно хрустит? — прочавкал Фей, смотря на надкушенный кекс с подозрением. — Ой, я такой рецепт прочитала! Закачаетесь! Секретный ингредиент — сушеные кузнечики! Фейерверк подавился. Грензентур, уже доевший кекс, начал яростно отплевываться, заставив питбуля зарычать. Райн, еще не приступивший к утреннему десерту, решил, что уже и не приступит. Лишь Аки, доев один кекс, тут же потянулся за другим. — Отвратительная гадость, — заявил он. — Ужасно, — добавил парень меланхолично. — Так и быть, стану вашим героем, съев все это сам, — с этими словами он забрал поднос из рук счастливой Эллы и молча удалился в свою комнату. — Травануть нас решила? — взбешенно выдохнул Грензентур. — Не знаю, что за рецепт, но точно не о вкусной и здоровой пище, — поддержал хакера подрывник. — Да когда же вы все заткнетесь? — завопил Ян, распахнув дверь и смерив всех злым взглядом. «Ребенок у дома», — вновь возник голос Поля в ухе шатена. — Пристрелить?» — Ты издеваешься? — начал орать Ян и на него. — Я же сказал, что мы не убиваем детей! «Никогда?» — Никогда! «Понял». — Аллилуйя! А вы все немедленно расходитесь и дайте мне поспать! — Спать? Ребята, раннее утро прошло часов пять назад. Проснитесь и пойте, — посоветовала Джу. Судя по спортивному костюму, она только вышла из тренировочного зала и теперь спускалась в столовую. — Нормальные люди, проснувшись, не поют. Они матерятся, — фыркнул Грензентур. — Что блять за очередное утро в деревне?! — еще одна дверь распахнулась и в коридор вышла фигуристая женщина в бриджах и футболке цвета свежей зелени. — Какого хера вы тут устроили? — Джульетта обвиняет нас в том, что мы долго спим, — пробубнил Грензентур, тут же стушевавшись. Агата — дама, на вид которой было лет тридцать пять, а на самом деле, скорее всего куда больше, внушала сбивающее с ног уважение. С ней конфликтовать хотелось меньше всего. То ли из-за того самого уважения, то ли потому что при желании она могла убить человека и ершиком для унитаза. — И правильно делает. На часах пол-одиннадцатого. Хер ли вы тут все ляжки тянете?! — А сама-то? — фыркнул Фей. — Я патрулировала всю ночь, щенок. Еще вопросы? Вопросов ни у кого не оказалось, но и расходиться никто не торопился. Все ждали, когда появится единственный человек помимо Шаркиса, способный «противостоять» Агате. Он всегда появлялся вслед за женщиной, где бы она ни находилась, и сегодняшний день не стал исключением. — Агата, ты уже проснулась! — счастливый вопль раздался со стороны лестницы, после чего до ушей всех присутствующих донесся стремительно приближающийся топот. — Мать твою, — скривилась Агата, до сих пор не верящая в то, что в своем возрасте ей приходится бегать от малолетней фанатки. — Меня здесь не было, поняли? Все активно закивали. Лишь женщина скрылась за дверью своей комнаты, как в коридор, чуть не сбив с ног Джульетту, выскочила Шейла. — Я… вроде бы слышала голос Агаты, — растерянно огляделась она по сторонам, поправляя ремень, удерживавший за ее спиной механический арбалет. — Тебе показалось, — пожал Райн плечами, все еще вертя в руках выпечку с сомнительной начинкой. — А вы здесь чего все собрались? — удивилась она, обведя взглядом присутствующих. — Да вот… Кексами с кузнечиками травимся. Групповой, так сказать, суицид. Очень уж настоебенила жизнь в этой всратой группировке, — замогильным голосом сообщил Фей, при этом бросив на Яна наигранно-драматичный взгляд. — Господи боже! — всплеснула руками арбалетчица, всегда слишком близко к сердцу воспринимавшая любые ссоры внутри Тени. Круглая сирота достаточно быстро прикипела к группировке в общем и к каждому человеку ее составлявшему по отдельности и без шуток и иронии называла всех своей семьей. — Богу на тебя плевать, успокойся, — фыркнул Грензентур. «Ян, проблема», — голос Поля у шатена начал ассоциироваться со звуком, который издавало стекло, когда им проводили по железу. — Опять дети? «Все еще. И не дети, а ребенок. Ты невнимательно меня слушал». — И что, блять, с ним не так? «Он проникает в здание. Пристрелить его?» — Нет! «Но он может нести угрозу». — Очень, сука, на это рассчитываю! Надеюсь, он — мелкий камикадзе, который нахер подорвет нас всех, и я, наконец-то, отдохну! Понял меня?! НЕ СМЕЙ СТРЕ… Ян осекся, рефлекторно повернувшись на тихий скрип, послышавшийся в конце коридора, заканчивавшегося большим окном. Все остальные так же уставились на стеклянную створку, медленно поползшую вверх. Затем так же медленно этот кто-то, пыхтя и матерясь сквозь зубы, просочился в образовавшуюся щель. И, не удержав равновесия, плюхнулся на пол. Ребёнком оказалась уже знакомая Яну девушка. — Оп…ля, — протянула Мифи, отряхиваясь. — Видимо эффект неожиданности не получился? — нервно хихикнула она, не ожидавшая такого аншлага. — Абсолютно, — подтвердил Ян. — Что ж… Ну я… это… К Нику. Можно мне к Нику? — протянула она, нервно переминаясь с ноги на ногу. — А через главную дверь зайти слабо? — продолжал ворчать Ян. — Вдруг бы вы меня не пустили. — Так мы и сейчас можем не пустить, — заметил шатен, поворачиваясь к столпившейся в коридоре кучке людей. Шейла направила на Мифи арбалет, готовая выстрелить в любой момент. В руке Райна откуда не возьмись появился пистолет с длинным дулом. В руках Джу уже блестели кинжалы. Питбуль Эллы ждал приказа от хозяйки, чтобы наброситься на незнакомку и порвать ее лицо в клочья. Фейерверк же вытащил из кармана штанов маленькую палочку, на вид походившую на петарду, но по факту вряд ли ей являющуюся. — Уберите оружие. Она своя, — выдохнул Ян устало. «Ян, проблема. Ребенок внутри». — Да что ты, мать твою, говоришь. Быть не может, — выдохнул парень в отчаянье. — И это, по-твоему, ребенок? Это взрослая деваха! «Школьница. Но если ты считаешь ее взрослой, не буду спорить. Раз она не ребенок, я могу ее пристрелить?» — НЕТ, МАТЬ ТВОЮ, НЕ МОЖЕШЬ! ЕСЛИ ТАК ХОЧЕТСЯ ПАЛЬНУТЬ, ВЫСТРЕЛИ СЕБЕ В ГОЛОВУ! «Сегодня я не в настроении». — Пристрели голубя или белку. «Живодер». «Блять, — подумал Ян, не понимая, за что ему все это. — Где ты, Шаркис, шляешься, чтоб тебя?! Возвращайся и приструни свой зоопарк!» **** Тот редкий случай, когда приходится игнорировать инстинкты и действовать противоположно их рекомендациям. Ты проходишь в «Белый куб», ощущая себя едва ли лучше, чем днем ранее на гребаном карнавале. Только вместо десятка дул на тебя нацелен взгляд человека, встречи с которым ты ожидал меньше всего. — Чувствуй себя как дома! — советует Фелини-старший. — Располагайся, где хочешь! Щедрое предложение, если учесть, что в белоснежной комнате три на три метра нет ничего кроме двух дебильных кресел-мешков и стеклянного столика. — Я постою. — Ты лучше вскроешь себе вены, чем сядешь в эту хреновину. — Ты присядешь, — в голосе мужчины, на вид которому около пятидесяти, проскальзывают еле уловимые властные нотки, от которых тебе становится не по себе. — Ведь этот мешок я создал специально для тебя! — веселый тон не внушает тебе доверия. Но самое страшное даже не это, а то, что ты безропотно подчиняешься, проходишь к креслу и опускаешься в него. И вены твои все еще целы. Дэвид присаживается напротив, являя собой само воплощение миролюбия. Седой принц в белоснежном пиджаке, красные пуговицы которого напоминают капли крови. — Тери знает? — по правде говоря, следует спросить о Грине и о секрете, который он утаивал от тебя. Но вопрос сам срывается с губ. — Знает ли он, что я заперт в белом кубе? — улыбается мужчина. — Конечно. Об этом знает каждый, кто хоть немного изучал законы виртуалии. — Он знает, что не так уж вы тут и заперты? — хмуришься ты. — Ах, это, — Фелини-старший, закинув ногу на ногу, начинает барабанить пальцами по колену. — Мальчик мой, иногда отсутствие некоторых людей в определенный период твоей жизни может здорово стимулировать. — К чему? — К саморазвитию. — Ваш сын и так достаточно развит. — Матерь вселенной, это что же сейчас было? Комплимент из уст Шаркиса? Ты отличаешься от своего отца даже больше, чем я думал! — смеется Фелини. — Вы знаете моего отца? — напрягаешься ты. Мужчина, ухмыляясь, наклоняется к тебе ближе: — Даже лучше, чем ты думаешь. Сперва Джонни, теперь еще и это. Бессовестно много совпадений, концентрация которых делает их все менее правдоподобными. — Но ты ведь здесь не по этой причине, верно? Тебя привело кое-что другое, — мужчина откидывается на мягкую спинку дурацкого белого кресла и в его руках появляется черный лист бумаги, идентичный тому, что ты получил в конверте от курьера АнвуНуар. — Как так вышло, что вы связались с Грином, но не с собственным сыном? — настаиваешь ты на своем. Внутри тебя клокочет ярость. И обида. Тебя это все вообще не касается, но ты все равно злишься и сам не понимаешь, в чем же причина. Дэвид смотрит на тебя очень внимательно, выдерживая долгую тягучую паузу: — Правда, так его любишь? — не скрывает удивления мужчина. — Поразительно. Я, конечно, верил в лучшее, но готовился к худшему. Ты удивил меня уже тогда, когда вернулся к нему. А тут еще и такая искренняя обида за моего мальчика, — выдыхает Фелини, и по его тону ты не можешь понять, то ли он действительно рад, то ли разозлен, то ли издевается. — И все же я предполагал, что ты серьезный парень и знаешь, когда выгоднее обратиться к разуму, а не поддаваться эмоциям. Сейчас не лучшее время для внутрисемейных дрязг, ты не согласен? Здесь он прав. Надо сконцентрироваться. Слишком сильная эмоциональная встряска с утра пораньше выбила тебя из колеи, но теперь следует взять себя в руки. Ты уже не мальчишка. На кону слишком многое. Злость подождет. — Так что такого важного скрывает Яказаки? — резко переводишь ты тему разговора, хотя ярость и не думает отступать. — И почему Грин решил доверить эту тайну именно мне? Десятки вопросов иного рода тем временем крутятся в голове. Почему Фелини-старший скрывается от сына и семьи? Как он нашел выход из белого куба? Почему связался с Грином? Какое он имеет отношение к бандам Тосама, и что, черт побери, его объединяет с твоим отцом? — Грин доверился тебе, потому что ты единственный, кто был этого достоин. А тайна тривиальная, — пожимает Фелини плечами. — Я бы даже сказал, скучная, — он замолкает, ожидая твоей реакции. Ты терпеливо ждешь. Удивительно, как они похожи с Тери. Что стар, что млад, две здоровенные занозы в заднице. Странно, тебе до этого самого момента казалось, что насекомое не особенно близок с отцом. Так почему они так похожи? Настолько сильные гены? Или есть что-то еще, о чем ты не знаешь? Хотя… Если вдуматься, ты о Тери знаешь не так уж и много. Эта мысль тебя злит больше прежнего. — Он умирает, — выдыхает мужчина, и до тебя с запозданием доходит, что говорит он о Яказаки. — И все? — действительно тайна скучная. Но новость нельзя назвать плохой. Чем быстрее японец уйдет в мир иной, тем скорее ты воплотишь свои амбициозные планы в жизнь. — Он умирает, но это не значит, что он с этим смирился, — продолжает Дэвид тянуть кота за хвост, выдавая информацию малюсенькими порциями. — У Яказаки редкое генетическое заболевание, которое можно было бы вылечить пересадкой органов. Но вот проблемка, другое его генетическое заболевание не дает его организму приспособиться к новым органам, как биологического типа, так и технологического. Через пару месяцев все отторгается. Идеального донора нет. Его тело спасти невозможно. И постоянными операциями он лишь оттягивает неминуемое. Он и сам прекрасно это знает. Догадайся, как же он, будучи в столь непростом положении, решил себя спасти? — Если не тело, значит разум. Он… Он ведь может умереть, будучи в виртуалии, и тогда в какой-то степени выживет, — предполагаешь ты. — В точку. Выживет. Вот только окажется запертым в Белом кубе и будет коротать в нем целую вечность. Так себе альтернатива, не находишь? — Предположим. Тогда что? — До Яказаки дошел слушок о произошедшем полгода назад. О ПКО-вирусе. О детях. Но самое главное, до него дошла информация о Лисе — некоем хакере, которому по плечу абсолютно все, — подмигивает тебе мужчина. — Мы-то с тобой знаем, что все далеко не так. Но попробуй в этом уверь Яказаки. Для него Лис превратился в идею Фикс. В мессию, который дарует ему бессмертие. — Выходит, Тери в опасности? — Мы все в опасности. Но мой сын — в первую очередь. Он всегда любил находиться в центре внимания. Это у нас с ним семейное, — пожимает Дэвид плечами. — Благо, пока Яказаки не знает, кем же является Лис, но всему свое время. — Не знает? — удивляешься ты. — Но Томо, его сын, достаточно явно дал мне понять, что он в курсе, кем является человек рядом со мной. Как же вышло, что его отец… — А ты тоже все рассказываешь своему папочке? — на этот раз в голосе Фелини-старшего прослеживается нескрываемая издевка и тебе стоит больших усилий, чтобы не сорваться с места, не повалить отца насекомого на пол и не начать бить кулаком по его идиотской самодовольной ухмылочке. — То, что Томо, в отличие от тебя, не вырвался из-под влияния своего отца, не означает, что он этого не хочет. Он ведь и Грина прикрывал, пока мог, рискуя собственной жизнью. — Значит, чтобы решить проблему, мне надо спрятать Тери от всего мира и ждать, пока Яказаки подохнет? — приходишь ты к выводу. — Нет-нет-нет, не надо! Мой сын готовит грандиозный сюрприз. Нельзя его сейчас прятать! — смеется мужчина. — Да и не получится спрятать. Думаешь, если изолируешь его от всего живого, то поможешь ему? Уверяю тебя, это станет началом конца. — Что еще за сюрприз? — Пальцы сжимают куски дурацкого кресла, норовя его порвать. — Всему свое время, Зуо. А сейчас, — Фелини смотрит на белоснежные наручные часы. — Наше время вышло. Не могу я так долго удерживать кого-то в своем кубе. Виртуалию не переиграть. Почему-то эта фраза кажется тебе знакомой. Будто бы ты уже когда-то где-то ее слышал. — И это радует, — вырывается из тебя само собой. — Я скажу ему, как вольготно вы здесь расположились, пока он льет по вам слезы, — обещаешь ты, направляясь к появившейся в белом пространстве прорези. — Не скажешь, — качает Дэвид головой. — Еще рано. — Вы мне не помешаете. — В прошлый раз ты говорил то же самое. — В прошлый? Вместо ответа Дэвид щелкает пальцами, и уши твои пронзает противный писк. Ты жмуришься, а когда распахиваешь глаза, оказываешься на главной улице Этруса. Ты помнишь о Яказаки. Помнишь о его тайне. Помнишь об опасности, грозящей Лису. Единственного, чего ты не помнишь, кто тебе об этом рассказал. **** Полгода назад… Руки все еще дрожат. Пальцы сжимают рукоять трости. Сердце бьется как бешеное. Тебе стоило большого труда выбить разрешение попасть к нему в палату. Врачи сказали, что его состояние стабильное и жизни ничего не угрожает, но ты все еще испытываешь какой-то животный страх от осознания, что мог его потерять. Стоишь у его кровати, хотя это приносит тебе невыносимую боль. Смотришь, как его грудь то едва заметно приподнимается, то так же неуловимо опускается. Он выглядит почти безмятежным. Жаль, когда он очнется, от умиротворенного выражения лица не останется ни следа. Внезапный входящий вызов от неизвестного номера заставляет тебя вздрогнуть. Без раздумий сбрасываешь его, но через секунду он повторяется. После второго сброса наступает затишье. Кто бы это ни был, тебе сейчас не до разговоров. Но тот, кто пытается до тебя дозвониться, видимо, считает иначе. Третий вызов не заставляет себя долго ждать, только в этот раз твоя попытка сброса оказывается безуспешной. Вместо того чтобы отклонить вызов, телефон почему-то его принимает. — Вот так значит ты ведешь себя с будущим тестем? — слышится возмущенный мужской голос. — Вы не туда попали, — рычишь ты. — Туда-туда, Зуо Шаркис, — слышится смех, — мы не знакомы, но я спешу это исправить. Я Дэвид Фелини, отец мальчика, у кровати которого ты стоишь прямо сейчас. — Тери в бреду что-то говорил о вашей помощи и, кажется, о том, что вы попали в Белый куб, — произносишь ты, чувствуя, что начинаешь нервничать. К знакомству с родителями ты сейчас готов меньше всего. — Все так, как он сказал, но не так плохо, как кажется, — соглашается мужчина. — Но рассказывать долго, а у меня мало времени. Как бы я ни был умен, виртуалию не переиграть. Сделай для меня два малюсеньких одолжения. Первое: надень свой телефон на ухо моего сына. Всего на пару секунд. Сможешь? — Да, — почему-то тебе эта ситуация не нравится. Что-то в ней не так. Или ты просто устал и готов видеть врага в любом? Так или иначе, ты снимаешь телефон и приставляешь пластину к уху Фелини-младшего. Через мгновение ты слышишь еле различимый писк из динамика. Интересно, что бы это значило? Когда писк затихает, ты вновь надеваешь телефон на ухо. — Спасибо, — благодарит мужчина. — Это было необходимо. — Что именно? — Пока тебе знать об этом не обязательно. Лучше сразу перейдем ко второму одолжению. Ты слушаешь внимательно? — Да. — Уходи. — Что? — тебя прошибает пот. — Уходи, говорю. И не возвращайся. — Нет. — Разве ты не понимаешь, как твой стиль жизни опасен для него? — Он тоже не святоша. — Ты не сможешь его защитить. Сегодня ты это доказал. Ты слабый, излишне самоуверенный, высокомерный ребенок, который вбил себе в голову, будто бы он всесилен. Но это не так. Ты лишь мальчик, играющий в войнушку со взрослыми и не понимающий, когда стоит остановиться, чтобы не получить по башке. — Я… — ты еле выдавливаешь из себя слова, тратя нечеловеческие силы на то, чтобы не сорваться, — защищу его. Больше такое не повторится, — настаиваешь ты, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Сука, в его словах есть зерно истины, но… Блять. — Такой же эгоист, как и отец. Яблочко от яблони… — вздыхает мужчина, заставляя тебя заскрипеть зубами. Бьет по самому больному, скотина. — Твоя упертость мне импонирует. Но сейчас тебе придется уйти. — Я сказал, нет. — Воспринимай это, как благородное желание защитить его от себя. Поверь, ему сейчас это нужно. — Нужно, чтобы я ушел? Чушь. — С эмоциональной точки зрения — чушь. С точки зрения прагматизма — лучший катализатор для самосовершенствования. Чему жизнь меня научила, так это тому, что таким людям, как он… и я, нам необходима эмоциональная встряска. В состоянии стресса мы способны на многое. В состоянии длительного стресса — на все. — Я не уйду, — повторяешь ты как заведенный. — Придется. — Нет - значит, нет. — Тебя рядом с ним не будет. По моим расчётам ему потребуется полгода. Затем, если ты действительно его любишь, так и быть, можешь вернуться. Хотя лично я не особо в тебя верю. — Вы меня не остановите. …Пронзительный писк на мгновение глушит тебя, ты жмуришься, а когда распахиваешь глаза, замечаешь, что Фелини пришел в себя. — При… вет… — выдавливает из себя насекомое, выглядя дезориентированным. Видимо, усиленно соображает, где же он находится. А ты смотришь на его бледное лицо, и в висках пульсирует единственная мысль: это ты во всем виноват, это ты не смог его защитить, ты слабый и не заслужил быть рядом с ним. Надо уходить. Уходить, чтобы спасти его.