Семь небес Рая

Вселенная — та ещё вреднючая сучка. Серьезно. Столько мороки лишь потому, что она не способна погасить свой противный характер. А страдаем мы: обычные, почти ни в чем не повинные люди! Только посмей оказаться категоричным в каком-то вопросе или, не дай боженьки, поставь ультиматум. Вселенная воспримет этот пассаж как личное оскорбление и, дабы ты не расслаблял булки, мгновенно накидает тебе за шиворот говна. Пару сотен кило. Спасибо скажешь позже. Самое обидное, что она это делает даже в случае, если чертов ультиматум ты ставишь исключительно себе самому. Тем более, если себе самому. Вселенную это бесит. Дескать, противный муравьишка решил, будто смеет что-то менять в своей жизни? Посмешище, да и только! Бесхребетным марионеткам следует жить по законам вселенной. И попробуй только решить что-то самостоятельно. Только. Попробуй. Маленькое глупое ничтожество. Ну и попробую! Не надо недооценивать маленьких, глупых и ничтожных! Мы самые страшные люди, потому что нам нечего терять. Если с вредностью вселенной сталкивались не все, то, как минимум, девяносто девять целых и девять десятых процента населения планеты. А ну-ка напрягите извилины и припомните те периоды в жизни, когда вы хотели что-то изменить. Что-то, казавшееся вам незначительным и неважным для окружения. Скажем, отказывались от шоколада. Что следовало после? Правильно. Палки в колеса со стороны госпожи вселенной. А иногда и не только палки. И не только в колесах. Вы говорите: «Больше никакого шоколада», а каковы последствия? Давайте же, припоминайте. Уже на следующий день шоколадные батончики с орехом вам тащат коллеги с работы, промоутеры дегустации пихают вам в лицо шоколадные плитки с новыми синтетическими добавками, перед глазами крутятся ролики шоколадных ванн, в которых в шоколаде можно не только лежать, но и есть его. Или пить. К черту гигиену! И, безусловно, у какого-нибудь дальнего родственника непременно наступит день рождения, на празднестве которого перед вашим носом выставят шоколадный торт размером с клумбу. Кушай и не смей оставлять и кусочка! А если вы продолжите настаивать на своем и воротить от шоколада нос, вселенная обернет все так, будто бы ее будущая целостность зависит лишь от того, попадет в ваше хлебало шоколад или нет. Да, вы не ослышались, вселенная готова поставить себя под удар, только бы вынудить вас делать то, что вы себе делать запретили. Чисто назло. И потому что свободомыслие для избранных, а не для нас, обычной серой массы, посмевшей объявить бойкот шоколаду. Вот как работает эта капризная скотобаза. Не покладая рук или чего-то другого. Единственное, что вселенная готова положить, это хер. На нас. Ещё иногда она, чертова эксгибиционистка, этот хер готова нам показать. Повертеть перед нашим лицом. Поводить по губам. Или отвесить им парочку пощечин. Вас когда-нибудь били вселенским членом по щекам? Меня — постоянно. Очередной шлепок я получил несколько секунд назад. Пора бы войти во вкус, но мне все еще не нравится. К чему я это, спросите вы? К тому, что зная противную натуру вселенной, я совсем не удивился тому факту, что как только я принял решение не приносить никому неприятностей, каким-то чудом мгновенно превратился в эпицентр всех проблем. Солнечные вспышки? Мокрицы в штанах? Галлюциногенная лампа в общественном туалете? Во всем виноват я. Если не прямо, то косвенно стопроцентно. Где-то когда-то дыхнул не в ту сторону. Съел листик искусственного подорожника. Пукнул, в конце концов. И всё. Подписал сим действием смертный приговор всему живому. Даже немножечко лестно. Но только немножечко. А множечко страшно, нервно, непонятно и черт его знает, как теперь выкапываться из этого дерьма, при этом не закопав в нем окружающих. Шаркис молча прослушал на повторе репортаж, посвященный моей великолепной персоне, скрипнул зубами на фразе «живым или мертвым» и перевел на меня багровые зенки. Зуо, смирись, твоя судьба — психовать до самой гробовой доски, так что я посоветовал бы тебе прикупить пару сотен миллиардов дополнительных нервных клеток. На пару дней должно хватить. И, пожалуйста, без претензий! Во всем виновата глумливая вселенная! Давай подадим на нее в суд. Или вызовем ее на дуэль. Или по-крысиному подорвем ее репутацию безосновательными слухами. — Закинь подобные новости в теневой бан, чтобы их больше не смогла посмотреть ни единая живая душа, — приказал Шаркис. Хм… А звезду тебе с неба не достать? А то чего мы мелочимся. Я нервно переступил с ноги на ногу, обдумывая, как бы аккуратно намекнуть Зуо на то, что это не… — Ты ведь можешь это сделать? — уточнил Шаркис, заметив мое сомнение. — Ну-у-у… — я нервно облизнулся и судорожно выдохнул. Почему-то сейчас у меня складывалось впечатление, будто бы я снова наврал Зуо, хотя это не так. Я не врал. Но кое-что нечаянно утаил. Хотел рассказать! Но не успел! Забыл. Растерялся. Вот только кто ж в это теперь поверит? Я же главное исчадие зла на районе. И слово мое не стоит и пылинки. Шаркису мое неуверенное «Ну-у-у», ой, как не понравилось. Не дав мне развить тему перед Райном и Аки, Зуо схватил меня за шкирку и грубо выволок с кухни. — Погоди! — слабо запротестовал я. — А как же яичница? — Хуичница! — взревел Шаркис, встряхивая меня. Я бы может даже посмеялся над этой его «хуичницей», вот только очень уж недовольным выглядел мой ненаглядный. — Ты вообще соображаешь, что происходит?! — заорал Зуо. Конечно, соображаю. Ты орёшь мне в лицо. Такое, если честно, трудно не заметить даже с моим талантом к абстрагированию от действительности. Ещё и плюешься. Я почувствовал, как капля твоей слюны приземлилась мне на кончик носа. Еще несколько наверняка попали в глаза. Теперь, спасибо, блин, благодаря тебе у меня слюнявые глаза! Это тебе не шуточки. — Аки, не отвлекайся! Я вернусь и обязательно съем твой завтрак! — в отчаянье завопил я. — Хорошо. А то я уже было решил, что зря плевал на сковородку, — раздалось меланхоличное с кухни. Наш маленький диалог дал Зуо понять, что уволочь меня из помещения недостаточно, чтобы остаться со мной наедине. Посему волочение моей бедной тушки возобновилось и на этот раз закончилось лишь после того, как меня затолкали в уже знакомый кабинет. — Фелини, у тебя есть пределы твоего безрассудства? — продолжил беситься Шаркис, лишь дверь за его спиной захлопнулась. — Нет, я запредельный, — пробормотал я на автомате. — Очнись, мать твою! Ты положение свое говенное осознаешь? Более чем. Весьма интересный опыт. — Буквально весь мир против тебя! — не успокаивался Зуо. — Мир — не самая авторитетная персона, — беспечно отмахнулся я. — А в новостях транслируют ложь. — Никого это не волнует! На тебя сейчас повесят все, что возможно повесить на сбой в работе виртуалии! И что нельзя повесить, тоже повесят все равно! Мало того, что тебе грозит с десяток пожизненных, так они ещё и дали карт-бланш на твое убийство! — Да чего ты так разнервничался? Не тебя же собираются убить, — развел я руками. Шаркис в ответ обжег меня таким взглядом, после которого мне захотелось замолчать на всю последующую возможно очень короткую жизнь. — Ты ахуел такое говорить? — выдохнул он, хватая меня за челюсть и сжимая ее чуть сильнее, чем мне бы того хотелось. — Глупава футка, — поспешно согласился я, пусть никакая это была не шутка. — Но евфи севвовна, мам вы не прифыкать? — Да. Действительно. Пара наёмников и местные группировки — это, конечно, то же самое, что и ДОЛБАНОЕ МИРОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО! — Зуо отпустил мою челюсть, с усилием подавил клокотавший в нем гнев и выдохнул уже тише: — Почему ты, будучи сраным хозяином сраной виртуалии, не можешь вырубить сраные новости? — спросил он, возвращая себе самообладание. Ненадолго, учитывая, какую плохую новость я умудрился для него припасти. — Потому что я должен был потерять контроль над виртуалией… — я оглядел кабинет и наткнулся взглядом на древние как мир напольные часы, — примерно час и сорок семь минут назад. **** Место действия Мифи выбрала не случайно. Школьное крыльцо всегда являлось эпицентром сплетен и пустых разговоров. Где, если не на нем устраивать театральную постановку под названием «Наносы + Наниты = Дружба», как бы натянуто это ни звучало? Мифи слегка трясло. Как жаль, что Фелини отстранили от занятий, а Ник пропадал в убежище Тени, которое с какого-то хрена развернули в его собственном доме. Мифи всегда казалось, что у нее достаточно друзей, чтобы не чувствовать себя одинокой ни единой минуты в своей жизни. Но последние дни убедили ее в обратном. Без Ника и Тери все вокруг казалось пресным, положение ее неустойчивым, а земля под ногами словно дрожала, лишая девушку равновесия. Предыдущая ночь оказалась для нее слишком тяжёлой. Мифи то проваливалась в болезненную дрему, то вскакивала на кровати с колотящимся сердцем и немым криком, застывшим на губах. И еще ей то и дело мерещилось, будто от ее рук исходит запах Дликовой крови. «Все в порядке, — повторяла и повторяла про себя Мифи, пытаясь угомонить нарастающую тревогу. — Все в порядке. Он ведь выжил», — так себе оправдание. Самое страшное для Мифи заключалось в том, что она не могла просчитать, как среагирует, когда увидит Длика вновь. Адреналин давно утих. Раж, вперемешку со страхом и яростью растворился, будто его и не было. И Мифи неожиданно вспомнила, что она всего лишь подросток. Ей следовало беспокоиться об учебе. Или о том, где бы раздобыть денег на клёвую тусу. Или мучиться в ожидании новой линейки нано-усовершенствований. Не отмывать кровь с рук. Не угрожать чужой жизни. Не опускаться до физического насилия. Ранним утром, временно взяв свои эмоции в узду, Мифи отправила Длику небольшую инструкцию по тому, как ему следует действовать в школе на длинном перерыве, в который на крыльце собиралось наибольшее число людей. Количество наблюдателей имело первостепенное значение. Именно зеваки, сами того не зная, становились главными контролерами исполнения негласных правил школы. Нельзя прилюдно пойти на мировую, а затем без веских причин от этих слов отказаться, или сделать нечто, что обещанному ранее противоречило. Совершившее подобную оплошность молодежное направление тут же теряло в стенах школы доверие. А без доверия далеко не уедешь. Задуманное должно было произойти через пару минут, но чем меньше оставалось времени, тем большая в Мифи росла неуверенность в своей затее. Длик не придет. Или придет, но с толпой последователей. Или он подготовился еще ранним утром, и теперь Мифи со всех сторон окружают враги. Девушка невольно вздрогнула, когда мимо проходящий школьник случайно толкнул ее плечом. Сердце заколотилось как бешеное. Мифи чуть не толкнула парня в ответ, но вовремя себя одернула. Нано, циркулировавшие по ее венам, продолжали работать. Благодаря им девушка случайно сорвала дверь собственной комнаты, случайно погнула перила лестничной площадки и затем не случайно их разогнула. Эта сила опьянила бы ее разум, если бы не инцидент с Дликом и ещё кое-что… Каждый раз, когда Мифи совершала нечто за пределами своих физических возможностей, во рту у нее появлялся привкус железа. И он становился все выразительнее. Одна из причин, почему нано подобного типа до сих пор не внедряли в каждого второго. Высокие технологии требовали высокой платы или долгой подготовки организма к внедрению (например той, которую пришлось пережить Нику). После домогательства Длика Мифи думала, что она готова пожертвовать чем угодно ради мести. Но лишь эмоции улеглись, и оказалось, что девушке еще было чем заняться на этом свете, потому на Тот она не торопилась. Этот вопрос следовало решить в ближайшее время. Длик появился на крыльце в назначенное время. Он выглядел как обычно: держался уверенно и лыбился всем вокруг. Пришедшие с ним друзья — те самые, что вчера убежали, бросив Длика истекать кровью — так же излучали беспричинное счастье. Со стороны они выглядели достаточно доброжелательными, но для Мифи, знавшей нюансы, они показались жутковатыми. — Рад тебя видеть, Лэйри, — окликнул Мифи Длик, махнув ей рукой. От девушки не утаилось, как при этом остекленел его взгляд. Прямо сейчас он видел перед собой не Мифи в толпе шумных школьников. Скорее он видел ее за секунду до нанесения удара, от которого он чуть не умер. И воздух вокруг будто бы сгустился. Громкие разговоры стихли, сменившись пугливыми шепотками, а сотни глаз устремились к лидерам наносов и нанитов. Публика жаждала хлеба, вина и зрелищ и не сомневалась, что вот-вот получит как минимум последнее. Уверенность окружающих в том, что со стороны Длика прозвучала саркастичная провокация, а вовсе не дружеское приветствие, противно щекотала нервы. Какое же их ожидало разочарование. — И я рада, — сдержанно кивнула Мифи, боковым зрением замечая, как к ней подтягиваются наниты. Она рассказала им о договоренностях с Дликом, но в подробности не вдавалась. Произошедшее она описала не как: «Из-за сумасшедших нано я проделала в Длике дыру, тем самым чуть не убив его. Лишь благодаря циркачам и сомнительному лекарю он остался жив. Но и этого мне показалось мало, потому я примерила на себе образ хладнокровного психопата, готового на все ради достижения своей цели». Позорные подробности Мифи решила опустить, ограничившись враньем: «Мы встретились с Дликом на нейтральной территории и пришли к обоюдному согласию о том, что столкновения между наносами и нанитами следует прекратить, потому что они не имеют смысла». Конечно же наниты этим не удовлетворились и вряд ли поверили. Сейчас они стекались к Мифи, решительно настроенные на открытую стычку. И будь что будет. Длик, старательно игнорируя агрессивно настроенных нанитов, что прожигали в нем дыру, приблизился к Мифи и протянул ей руку для рукопожатия. Все затаили дыхание: зрители, наниты и даже сомнительные друзья Длика. Да и сам глава наносов выглядел напряжённым, будто бы боялся, что Мифи схватит его руку и с корнем ее оторвёт. «Интересно, — пронеслась в голове девушки неожиданная мысль, — а я бы смогла оторвать человеку конечность?» Один из вопросов, которые Мифи следовало оставить без ответа. Девушка сжала Длику руку и натянуто улыбнулась, чувствуя, что все ее существо этому противится. Перед глазами вновь замелькали сцены их недавних стычек. Страх от бессилия, когда Длик прижал ее к холодной стене. Ужас от всесилия, когда ее руку обожгла его горячая кровь. Эти сцены должны были взаимоисключать и поглощать друг друга, но вместо этого наслаивались одна на другую, доводя внутреннее напряжение до максимальной отметки. Пульс Мифи замедлился, но каждый удар сердца прокатывался по телу ощутимой пульсирующей волной. Девушке казалось, что сердцебиение отдается даже в зубах. Тудум-тудум-тудум. — Мы собираемся в виртуальный центр, хотим немного пострелять. Хотите с нами? — спросил Длик, при этом обращаясь не только к Мифи, но и к нанитам, что собрались за ее спиной. Мифи не хотела, но это следовало сделать, чтобы подчеркнуть их пусть и хрупкие, но дружеские взаимоотношения. Наниты, услышав предложение, застыли с такими лицами, будто воочию увидели появление божества, инопланетной формы жизни или чего-то не менее необычного. — Конечно, хотим! Конечно, нет. **** — Ты надо мной издеваешься?! — прошипел Зуо, с психу сбрасывая со стола первое, что подвернулось ему под руку. Жертвой стала пепельница. Черные окурки рассыпались по наверняка дорогому ковру и завоняли табаком на весь кабинет, а сама пепельница откатилась в самый темный угол помещения. От греха подальше. Я бы тоже сейчас с удовольствием откатился куда-нибудь на другой континент. Да кто ж мне разрешит? Я ж теперь Террорист. Нет, меня и раньше так обзывали, но по большей части не всерьез и за дела относительно невинные. До сегодняшней ночи журналюги предпочитали нагнетать обстановку. Теперь же они искренне верили в то, о чем говорили. А если СМИ во что-то искренне верят, не стоило и сомневаться, в это поверят и все остальные. Информационные войны начались и не торопились заканчиваться с момента, когда люди поняли, как легко манипулировать окружающими, всего лишь вовремя сбрасывая на их головы необходимые информационные бомбы. Сколько раздуто скандалов, сколько жизней погублено, а истинные причины происходящего в тот или иной период времени мы никогда не узнаем, не сумев пробиться к правде через нескончаемый поток лживой информации, нацеленной не на просвещение, но на дезориентацию и разжигание обоюдной ненависти. И СМИ вбросит все, что угодно, только бы умело прикрыть задницы великих мира сего. А великие мира сего всегда были, есть и будут. И по смешному стечению обстоятельств именно они обычно во всем и виноваты. Ситуация, в которой я на данный момент оказался, даже хуже, чем моя встреча с Вульфом. Тогда-то меня пытала одна психопатка. Теперь же благодаря информационным атакам на неокрепшие умы населения Тосама на меня натравят сотни, если не тысячи не шибко здоровых людей. Можно уже сейчас начинать тренироваться молчать, потому что когда мне будут вменять череду преступлений, за которые я своей ответственности не чувствую, я обязательно захочу защищаться. Закричу, что все это необоснованная чушь. Возьмусь объяснять, сколько «страховочных тросов» оставил в сети, чтобы люди не пострадали. От них всего-то и требовалось, что вести себя адекватно четыре минуты и четыре секунды. Неужели я попросил слишком много? Да, я попросил слишком много. И да, как бы громко я не кричал и какие бы доказательства не предоставил, все окажется бесполезным на фоне дамочки в костюме, которая расскажет с голографического экрана телевизора или компьютера, что я определенно виновен. Ее сладкий голос польется лживым ядом в уши олухам, ее строгий вид понежит глаза извращенных идиотов, ее непререкаемая уверенность внушит доверие наивным дурачкам. И если перст ее укажет на тебя, пиши пропало. Тут кричи — не кричи, твоя судьба уже решена. Я обещал себе больше никогда не бесить Зуо. А если уж никогда для меня невозможно, то хотя бы не раздражать его часик-другой. Как видите, не получилось. — Я говорю правду, — ответил я, стараясь не вкладывать в свои слова ни грамма эмоций. Держи себя в руках. — Хочешь сказать, что твои ночные посиделки на троне и провозглашение себя единственным владельцем виртуалии были хуйней на постном масле?! Почему же сразу на постном? Я противник всего постного. Постной еды. Постных людей. Постных лиц. Постных речей. Меня все это ужасно удручает. — На тот момент я таковым и являлся, — развел я руками, скромно топчась у дверей кабинета. Вот бы Шаркис на минуточку отвернулся, чтобы я успел где-нибудь спрятаться и не слышать его воплей. У меня сегодня очень необычное настроение. Возможно, впервые в жизни мне совсем не хотелось, чтобы на меня орали. В любой другой день — пожалуйста, буду только рад! Но в данный момент к воплям и проклятьям душа не лежала. Она требовала тишины и покоя с щепоткой романтики и ванильной любви. — Но удержать эту власть оказалось не так-то просто? — на губах Шаркиса появилась едкая ухмылочка. Хуй мне, а не ванильная любовь. За наигранным ликованием Зуо попытался скрыть уровень бушевавшего внутри него негодования. У него это, естественно, не получилось. Кто-нибудь сообщите этому парню, что когда его бесилово достигает пика, его выдают глаза. Веко левое дергается. Сами присмотритесь. Вот без дергающегося века я бы может еще и не понимал, насколько все плохо. Но веко дергалось, отбивало беззвучный реквием по моей тощей заднице. Если и можно было найти лучшее время для молчания, так это сейчас. Помолчи, Фелини. Или соври. Или соври, а потом грустно помолчи, тупя взгляд и признавая свое несовершенство. С другой стороны, если я не признаю своего совершенства, его никто не признает. Людей хлебом не корми, дай обосрать с головы и до ног. Им для этого много ума не надо, да и энергии тратится самую малость. Другое дело — похвала. Тут уже приходится шевелить шестеренками, подбирать слова и делиться позитивными эмоциями. Разбрасываться таким не получится, потому что позитивных эмоций в каждом из нас с голубиную письку, зато говна — реки и океаны. Уж мне ли этого не понимать, я-то себя усердно хвалю каждый день и потому прекрасно знаю, какая это изматывающая работа! Но чего только не сделаешь для себя любимого, чтобы крыша не съехала к подвалу. И все-таки я решил сказать Шаркису правду, потому что, какими бы ни были последствия, врать Зуо я больше не собираюсь. Никогда. Или хотя бы часик-другой. — Нет. Я прописал это в виртуалии специально, — произнес я, невольно вжимаясь спиной в дверь. Заорет или не заорет? Вот в чем вопрос. Зуо окинул меня изучающим взглядом. Он присел на край своего стола и с задумчивым видом постучал пальцами по деревянной поверхности. — Зачем? — выдохнул он с наигранным спокойствием. Как тяжело ему это далось, было видно по тому, насколько натянутым он казался. Как струна. Я бы предпочел натянуть Зуо иначе. И далеко не рассказом о том, как красиво я вырыл себе могилку и засыпал себя комьями грязи. Нет, я понимал, что последствия будут. Но злоба меня ослепила, и я не сильно задумывался о собственном будущем, потому что просто его не видел. Сегодняшняя ночь должна была стать окончанием истории под названием Тери Фелини. Кто ж знал, что сучарная вселенная подготовила мне сиквел? Сиквелы к фильмам часто выходят говном. Стоило ли мне ждать новую порцию дерьма в формате моего существования? — Я посчитал, что уровень такой власти не должен быть сконцентрирован в руках единственного человека, — проговорил я тихо. — Власть развращает, а субъективность ведет к притеснению и навязыванию своей воли. Я никогда не стремился кем-то руководить или диктовать кому как жить. Виртуалия для меня всегда являлась местом, ассоциирующимся со свободой. Мне нравилось быть частью этой свободы. И я никогда не стремился стать выше всего этого. Слишком большие соблазны и сопутствующие им риски. Потому владельцем виртуалии я поставил себя лишь на время перезагрузки всех систем. — Начерта ты вообще устраивал глобальную перезагрузку, если не для того, чтобы захватить всю сеть? Для выпендрежа перед членами Тени было достаточно взломать и взять под временный контроль единственный сервер! Так нахуя?! — задал Шаркис вопрос, ответ на который казался мне очевидным. Впрочем, Зуо ведь еще не заходил в виртуалию, а значит, не имел возможности оценить изменения. — Причин было две, — оттопырил я два пальца. — Взлом белого куба, чтобы спасти отца, — загнул я первый палец. — И спасение всей системы в целом, — загнул я второй. — Спасение от чего? — От старости. Ты ведь наверняка заметил, что сеть в последние годы слишком сильно дестабилизировалась. Виртуальные черные дыры, цифровые смерчи, нескончаемая череда багов. Я не просто взломал код. Я выпустил обновление базовых систем, чтобы починить все, что работало некорректно. А себя прописал ключевой фигурой виртуалии лишь на время ее обновления для того, чтобы если бы где-то обнаружились ошибки, я бы сразу их исправил. Страховка. Но все прошло как по маслу. Ну… по крайней мере я на это надеюсь. Я еще толком не был в сети, но у меня не поступало оповещений о возникновении сбоев в загрузке обновления или некорректной его установке, так что, думаю, все прошло по высшему разряду. — Ты обновил виртуалию… — Зуо проговорил это вслух, будто бы пробуя данную информацию на вкус. Да, Шаркис, именно это я и сделал. — А после обновления нужда в тебе отпала, — ещё одна констатация факта. — Именно, — кивнул я. — И ты не оставил себе лазеек? — Конечно, нет. Это было бы слишком просто. — А ты у нас, значит, любишь сложности? — Мой парень — яркий тому пример, — хмыкнул я. Шаркис смерил меня недоверчивым взглядом. Будто бы произнесенное мною вслух, последнее, что он ожидал услышать. — Что ж, в таком случае у меня для тебя замечательные новости: в тюрьме взламывать виртуалию с помощью блокнота и ручки окажется весьма сложно, — после затянувшегося молчания оповестил он меня. — Я не думал, что все настолько обострится, — вздохнул я. Да, я не проработал переменную под названием «человеческий фактор». Почему? Потому что насколько бы я ни был умен, я все еще тупой. — То, что не думал, я уже понял. Иначе бы ты не оставил свой автограф по всей, мать его, сети. Ты правда считал, что его никто не заметит? — Нет, что ты, я надеялся, что его все увидят и будут знать, кого благодарить за обновление системы. Кто ж знал, что этими чертовыми четырьмя минутами и четырьмя секундами решат воспользоваться. — А могло быть иначе? — фыркнул Шаркис. Действительно. Кажется, во мне осталось слишком много токсичной веры в человечество. — Правильно ли я понимаю, что повторить финт со взломом виртуалии у тебя не получится? Я от возмущения чуть не вскрикнул. — Что значит "не получится"?! Конечно, получится! Не надо меня недооценивать! Как бы я не был туп, я все еще умный! — Уже кое-что, — протянул Зуо. — И сколько тебе на это потребуется времени? — При ударной работе и с учетом того, какую великолепную работу я проделал для защиты виртуалии от взлома, а так же благодаря знанию структуры данной защиты, так как сам я ее и создал, думаю, за месяц я управлюсь, — заявил я с гордостью. Зуо тяжело вздохнул и потёр глаза. — Целый месяц. — Всего месяц, — с готовностью поправил я его. — Работа колоссальная и весьма объемная. — Твою мать, какой же ты идиот, — прошипел Зуо. — Нет, я очень умный, — запротестовал я. — Хуюмный! — вспылил Шаркис. — Тень зажали в тиски со всех сторон. Мой ебнутый отец готовит мир к полномасштабному пиздецу! И теперь при прочих равных условиях мне необходимо прятать тебя от полиции! — Нет, этого делать не надо, — покачал я головой. — Сейчас покушаю и пойду им сдамся, — сообщил я с невозмутимым видом. — Ага, точно. — Я не шучу, — заверил я Зуо, а затем, дабы подчеркнуть серьезность своих намерений, схватился за ручку двери, собираясь выйти из кабинета. В конце концов, вопрос мы обсудили. Вариантов решения проблемы не нашли, да и плевать. Не знаю, как Шаркис переместился от своего стола до двери так быстро, вот только я успел открыть дверь всего на пару сантиметров, прежде чем Зуо одним резким толчком захлопнул ее, лишь каким-то чудом не прищемив мне пальцы. Вы спросите, откуда бы между дверью и косяком оказались пальцы, я ведь держался за ручку двери. А секрет в том, что пальцы у меня загребущие и готовы пролезть в любую щель лишь ее завидев (кроме щели Зуо, потому что, ставлю обе почки на то, что у него там меня будут поджидать клыки). Иногда без моего ведома. — Я без понятия, что сейчас творится в твоей головушке. И является ли твое решение продуктом неожиданно возникшего чувства вины или куда более мне привычного приступа дебилизма, но ты никуда не пойдешь, — выдохнул он зло. Нет, вы только посмотрите на этого человека. Сперва, он вещает, какие масштабные проблемы я ему приношу, а лишь я пытаюсь их решить, верещит, что делать этого не надо. — Дело не в вине и не в акте авантюризма, — произнес я, медленно поворачиваясь к Шаркису. — Пусть и то и другое имеет свое место в этом сложном уравнении. Но ни то, ни другое не затмит критического мышления. Подумай сам: виртуалия сколько угодно может шуметь о том, что во всем виноват Лис. Но строить предположения, опираясь лишь на лисью лапку в углу поля зрения, недостаточно для внятного репортажа. Информация обо мне была слита и подтверждена человеком, который имеет в политике определенный вес. И я уверен, как СМИ предоставили на блюдечке Лиса, так властям уже успели нашептать мое настоящее имя. Меня ищут. Меня схватят. И достаточно скоро. — И кто же, по-твоему, им помогает? Я грустно улыбнулся. — Тот, кто хочет меня найти как никто другой. Мой папочка. **** Вынужденная «туса» с Дликом и его дружками вызывала у Мифи смешанные чувства. Ей казалось, что она попала в безумный сюрреалистический фильм, в котором для полного счастья не хватало только Фелини. Он бы в этом виртуцентре тут же нацепил какой-нибудь дурацкий костюм рыбы, водрузил на голову стакан из-под попкорна и тем самым завершил картину, подчеркнув ее абсурдность. Но Тери здесь не было. На сообщения Мифи он не отвечал, игнорируя как стандартное: «Привет, как дела?», так и куда более эмоциональное: «ТЫ, БЛЯДЬ, НОВОСТИ ВИДЕЛ?! ЧТО ПРОИСХОДИТ?» Хотя Мифи прекрасно знала, Что. То же, что происходило полгода назад. Тери во что-то вляпался, увяз в этом по самое горло и теперь, видимо, пытался это разрулить. Помощь? Мифи была бы рада помочь хоть чем-то, вот только была ли у нее такая возможность и имела ли она право бередить своим бессилием душу друга? Мифи сходила с Дликом, парочкой наносов и нанитов в виртуальный рейд. Они дрались с инопланетными грибами. Достаточно эффективно. На пятом из шести рейдов их команда даже побила рекорд центра. Наниты и наносы сперва друг друга сторонились. Но постепенно вынужденное общение из-за необходимости координации действий в игре начало перерастать в обыкновенное. После шестой ходки Мифи пошла за коктейлями и теперь, ожидая, когда автомат заполнит и запечатает пленкой все стаканы, наблюдала за компанией школьников со стороны. Наносы больше не казались такими уж мудаками. И к исчадиям ада их причислить тоже не получалось. Для Мифи стало открытием, что они самые обычные люди. Да, говнистые. И да, Длика она прощать за содеянное не собиралась. И все же мысль о том, что эти ребята — школьники, ничем не отличимые от других, Мифи искренне поразила. — Приветики! — звонкий голос заставил девушку вынырнуть из своих размышлений. — Привет, Мишель, — кивнула Мифи, еле сдержавшись от вопроса, что та забыла в виртуцентре. Мишель бы наверняка настояла на том, что их встреча — случайность. Брехня. Мифи начинала понимать, что ни о какой случайности речи не шло. Пелена проблем слетела с глаз, вопрос с наносами решился как минимум на некоторые время, потому на передний план внимания вылезли иные обстоятельства. И эти самые обстоятельства говорили о том, что Мишель чудесным образом появлялась неподалеку от Мифи каждый раз, когда ей была необходима помощь. Ещё вчера, тихо психуя и пребывая в раздрае, Мифи бы решила, что это подозрительно. Теперь же она понимала, что причина крылась в ином. Она просто нравилась Мишель. — А я проходила мимо и увидела тебя! — заявила циркачка, вертясь вокруг своей оси, из-за чего нижний прозрачный слой короткой перламутровой юбки блестел и «осыпался» золотом. Искусственные искры, разлетающиеся вокруг Мишель и гаснувшие в воздухе через пару секунд — нано, которые продавались в любом детском магазине. Такое их использование Мифи видела впервые. Учитывая, что до этого Мишель нано не носила, и циркачи в общем и целом к таким технологиям дышали ровно, это украшение приобреталось сугубо для привлечения внимания Мифи. — А мы тут играем, — Лэйри кивнула на комичное сборище. Противная девчонка с зелёными волосами внезапно оказалась не такой уж и противной, как только в поле ее зрения попал нанит в её вкусе. Теперь она активно с ним флиртовала. Неумело, но от того не менее удивительно. Длик спорил с другим наносом и нанитом по поводу выбора следующего оружия против грибов. Размолвка грозила затянуться, ведь Длик настаивал на хотя бы одном огнемете в отряде, а нанит и нанос уверяли его, что выйдет ерунда: грибы горючие, они начнут взрываться и тогда следующей миссии им не пройти, потому что обладатель огнемета всех к чертям подорвет. Мифи подозревала, что этого Длик и добивался. Делать вид, будто бы он живее всех живых, становилось все сложнее. Дыхание его сбивалось, а иногда он застывал и морщился из-за боли в боку. Но признавать, что ему тяжело играть, он не хотел. Вместо этого Длик капризничал. «Дети. Все мы всего лишь дети». — А можно с вами? — полюбопытствовала Мишель. Мифи чуть не закатила глаза. Если бы она за кем-то ухаживала, она бы вела себя куда наглее и прямолинейнее. Мишель выбрала иную стратегию. По мнению Мифи, скучную и медленную. — Давай лучше один на один, — предложила девушка и, не дожидаясь ответа Мишель, окликнула одного из нанитов: — Эй, Кэнта, возьмешь коктейли? Я скоро вернусь. Кэнта — нанит, с которым так топорно флиртовала представительница наносов — тут же двинулся в сторону Мифи, сменой дислокации расстроив новую воздыхательницу, но порадовав себя самого. Не мудрено, Кэнте нравились исключительно накаченные девушки. От увлекающихся бодибилдингом девчонок у него слетала крыша, а остальные его не интересовали. Мифи не стала дожидаться парня и направилась к выходу из игрового зала ещё до того, как он дошел до коктейлей. Девушка не видела Мишель, но точно знала, что та следует за ней по пятам. В игровом клубе имелось достаточно небольших изолированных локаций, предназначенных для двух-трех игроков. Мифи выбрала наобум свободную комнату, толкнула дверь и вошла внутрь. Мишель с тихим шелестом пышной короткой юбки последовала за ней. В маленькой комнате, расписанной неоновыми граффити, нашелся узкий стол, на котором игроков ждали допотопные очки виртуальной реальности и подключенные к ним бластеры. Олдскульная игрушка для ценителей. — Ух ты! Никогда в такое старье не играла! — заявила Мишель с искренним восторгом, беря в руки один из пластиковых пистолетов с нахлобученными на него псевдофантастическими визуальными деталями. — Сегодня тоже не получится, — кинула Мифи, одним легким движением скидывая со стола все лишнее. Циркачка в недоумении наклонила голову, будто бы пытаясь посмотреть на непонятную ей ситуацию под другим углом. Благо долго ей размышлять над происходящим не пришлось. Все стало более чем понятно в момент, когда Мифи, подхватив Мишель будто пушинку, за бедра, усадила ее на стол, сама оказавшись между стройных раздвинутых ног. — Ой, — единственное, что сказала Мишель, оценивая свое новое положение. Мифи оперлась руками на стол, подавшись к циркачке ближе. В длинных ресницах девушки она разглядела стразы в виде звездочек. «Ну и чего ты ждешь?» — зашептал внутренний голос. Мифи не знала, так и застыв в паре сантиметров от губ Мишель. Раньше она действовала куда решительнее, но сейчас ее одолевали сомнения. Зато циркачка терялась всего секунду, прежде чем обвить шею Мифи руками и преодолеть те самые разделяющие их сантиметры. Сперва поцелуй казался скованным и осторожным. Будто бы девушки знакомились друг с другом заново, прощупывали почву, не позволяя себе лишних фривольностей. Но чем дольше длилась мимолетная близость, тем меньше сомнений оставалось и тем быстрее Мифи входила во вкус. Продолжая одной рукой опираться на стол, вторую Мифи запустила под кофточку Мишель, коснувшись нежной кожи на пояснице. Объятья циркачки стали крепче. Острые коготки царапнули затылок. Мишель старательно жалась к Мифи всем телом, явно рассчитывая на большее, чем один поцелуй. Лэйри и сама была не против активного продолжения, вот только… Мифи медленно отстранилась от Мишель. Личико циркачки раскраснелось. Блеск на губах частично стёрся. И глаза теперь блестели не только благодаря стразам. Мифи медленно опустила взгляд вниз, чтобы воочию увидеть то, что побеспокоило ее во время поцелуя. — Мишель… — А… Эм… — циркачка проследила взгляд нанитки и закусила губу. — Мишель, у тебя что, стояк? **** Ранку на губе было легко залечить с помощью одной из мазей Нэйс, которые она вручала членам Тени вместе с маленькими ядовитыми баночками варенья каждый раз, когда появлялась в доме Дайси, но Ник предпочел по старинке зализывать ссадину языком. Райн, как ни странно, тоже обратился к народным средствам, потому к наливающемуся над глазом фингалу он прикладывал замороженную тушку синтетического цыплёнка. Ник ни о чем не жалел. Он понимал, что поступил правильно, рассказав Шаркису про Эола. И последствия оказались не так разрушительны, как он ожидал. Разбитая губа Дайси и синяк Райна, которому следовало следить за Ником, а значит предотвращать подобные ситуации, были маленькой ценой за произошедшее. А ведь Ник уже настроился на наказание, подобное каре Инфа. Но Дайси подарили лишь злую пощечину с тихим: «Надо было сказать раньше, дубина!». Странно, но ни у Дайси-младшего, ни у Райна, которому прилетело чуть позже, не появилась потребность поливать Шаркиса грязью. Райн не кричал, что Зуо неадекват, под предводительством которого нельзя оставаться. Ник не рвал на себе волосы, вещая о захвате его дома и насилии. Все казалось справедливым. И пусть справедливость Шаркиса попахивала болезнью, Райн и Ник, судя по всему, давно ею заразились. Дозвониться до Мифи оказалось той ещё задачкой. Первые три исходящих погрязали в безэмоциональном сообщении электронного голоса, уведомившего, что пользователь не берет трубку. Ник поймал себя на мысли, что идея Шаркиса, заключавшаяся в открытой телефонии между членами Тени, не лишена смысла. Четвертый исходящий безжалостно сбросили. И только пятый заставил Мифи взять трубку. — Ник, ты сейчас не вовремя, — послышалось недовольное шипение. Дыхание Мифи сбилось, как если бы она от кого-то убегала, за кем-то бежала или… Целовалась. — Извини, но это не терпит отлагательств, — торопливо выпалил Ник. Райн перевернул тушку цыпленка более холодной стороной к лицу. Он делал вид, что не слушает разговора Ника с Мифи, но, конечно же, ловил каждое слово, ведь Шаркис выразился четко: через час девчонка должна быть здесь. Любыми законными и не очень способами. Ник надеялся, что звонка окажется достаточно. — Тебе следует сейчас же приехать в Тень, — заявил Ник, молясь, чтобы Мифи не потребовала подробностей. — Что… Что-то с Тери? — послышалось встревоженное. — Это из-за дурацких новостей в виртуалии?! — благо, Мифи все успела додумать сама. — В том числе, — пробормотал Ник. — Дело срочное. Это не телефонный разговор. Так что, чем бы ты сейчас ни занималась, отложи это на потом. Вопрос практически жизни и смерти! Жизни и смерти Мифи. — …черт, извини, но мне надо идти. Поэтому Это мы обсудим в следующий раз, окей? — глухие слова Мифи, что расслышал Ник, предназначались явно третьему лицу. …и все-таки целовалась. Она неисправима! — Если не встряну в пробку, буду через сорок минут, — пообещала Мифи. — Отлично. Ждём. — Все оказалось легче, чем я думал, — протянул Райн, продолжая размораживать цыпленка своим лицом. — Куда труднее будет привести сюда вторую ключевую фигуру, — пробормотал Ник, вновь нервно облизнувшись. Зуо не собирался убивать Эола. Вроде. И калечить бы его сильно тоже не стал, ведь тому ещё необходимо освободить Мифи от плена своих нано. Вроде. Нику следовало радоваться, что маленькая история шантажа завершилась до того, как развилась до точки невозврата, но парень чувствовал иное и его это жутко злило. «Впервые за долгое время я нашел человека, с которым могу поговорить о том, что мне интересно. Как же так?» Ник не хотел признаваться себе в том, что сожалеет. — Интересно, что будет с Эолом после… — выдохнул Ник, не в силах держать это в себе. Райн искоса поглядел на Дайси-младшего не закрытым цыпленком глазом. — А что бы Вы хотели, чтобы с ним было? — осторожно поинтересовался он. — Мое мнение здесь значения не имеет, — качнул Ник головой. — Любое мнение имеет значение, если оно подкреплено адекватными фактами, — заметил Райн. — Шаркис меня слушать не станет. — Шаркис слушает каждого, — не согласился Райн. — Но ему нужны весомые доводы. Ник помолчал, пытаясь переварить услышанное. — Но Эол поставил под угрозу жизнь Мифи. Такое не… Райн вытащил свой револьвер и крутанул барабан. Он периодически так делал, явно наслаждаясь щелчками, которые при этом раздавались. — Вы знаете, как я познакомился с Шаркисом? — неожиданно задал он вопрос. Ник молча покачал головой. — Меня нанял один из верхушки Амуров, чтобы убрать Шаркиса ещё до того, как была сформирована Тень. Но слухи об амбициозном наглом мальчишке быстро расползались по злачным улочкам Тосама. Молодой боец с ринга метит выше. Да как он посмел? К тому же он парочку раз отказывал элите Амуров в совместной ночи. Это вообще недопустимо. Мне предложили приятную халтурку. Убей мальчишку — получи двойной оклад. Уже тогда я подумал, что дело простым быть не может. За красивые глаза двойные оклады платят разве что в борделе. Мы же говорили об убийстве. — И что же случилось? Зуо предложил тебе сделку? Ты его не убиваешь, зато становишься частью Тени? — предположил Ник. — Что? О боже, конечно, нет! — рассмеялся Райн. — Он выстрелил в меня четыре раза. Райн замолк, а Ник перевел на него недоуменный взгляд. — Ту ночь я помню так хорошо, как будто это произошло только вчера. От дула моего револьвера тянулась тонкая ниточка дыма. Но на курок нажимал не я. Одна из пуль попала в лёгкое, и его начала наполнять кровь. Я лежал на холодном полу, задыхался, захлёбывался, кашлял кровью… А Шаркис стоял надо мной и вглядывался в мое лицо, будто бы пытался что-то во мне разглядеть. — А потом? — поторопил Райна Ник. — А потом Разглядел, — усмехнулся Райн. — «Хорошо стреляешь. Я спасу тебе жизнь. Будешь работать на меня» — вот что сказал мне тогда Шаркис. — Это был не вопрос? — Нет. Меня поставили перед фактом. — И ты послушался? — Не то чтобы мне давали выбор. — У тебя никогда не появлялось желания уйти? — Честно? — Райн вновь поменял положение цыплёнка относительно подбитого Шаркисом глаза. — Ни разу. **** — Мне птичка напела, что ты позабыл мое имя и называешь меня исключительно свиноматкой, — протянула Жизель, зевая. И почему провинившихся не могли найти ближе к вечеру, а лучше и вовсе ночью? Днём Жизель чувствовала себя разбитой. Она бы с удовольствием нежилась в постели до тех пор, пока время не перевалило хотя бы за восемь часов вечера. Но решение внутренних проблем Серебра заставило ее вырваться из приятного постельного плена куда раньше. — Свиноматка и есть! Жирная тварь, которая решила, будто бы… — молодой мужчина, стоявший перед женщиной на коленях со связанными за спиной руками, не договорил. Его прервал хлесткий удар по зубам от одного из охранников Жизель. — Ну-ну, зачем же так горячиться, — покачала женщина головой, медленно прохаживаясь перед мужчиной и раздражая его гулким цокотом дорогих каблучков по грязному бетону. — Очередная попытка переворота не увенчалась успехом. Когда же вам надоест? — вздохнула она, не обращаясь ни к кому конкретно. — Мне каждый раз приходится придумывать все более хитроумные способы наказания, — Жизель расплылась в широкой улыбке. — Радует лишь то, что я всегда отличалась богатой фантазией. Мужчина, получивший удар по зубам, нервно сглотнул. Его приближенные — семь человек, сидевшие на коленях за его спиной — так же в восторг от слов Жизель не пришли. — Мои дорогие учёные, работающие на благо Серебра днями и ночами, предоставили для испытаний новое средство, — Жизель вытянула из глубокого декольте наполненный оранжевой жидкостью шприц. Стянув с длинной иглы защитный колпачок, она подошла к мужчине ближе и позволила ему разглядеть содержимое. — Думаю назвать это чудесное средство «Осенним закатом». Как думаешь, подходит? Мужчина предпочел промолчать. — Не стесняйся предлагать свои варианты. Я-то при подборе имени данному продукту опираюсь лишь на его цвет. Но ведь можно придумать название, созвучное его характеристикам, правда же? Наркотик потрясающий! До предела обостряет все ощущения, будь то удовольствие, щекотка или… боль, — Жизель наклонилась к мужчине ближе и подмигнула ему. Тот в ответ плюнул женщине в лицо. — Убив нас, ты не решишь своих проблем! Шаркисовская марионетка! Думаешь, никто не замечает, как ты пляшешь под его дудку? Убьешь меня, и уже к вечеру на мое место встанет другой! — Надеюсь, чтобы я убила и его? — ухмыльнулась Жизель, невозмутимо стирая со щеки слюну. — Я прекрасно знаю, что для Серебра наступили смутные времена. Кажется, многие позабыли, как я организовала эту группировку и какими способами подавляла любые внутренние мятежи, — выдохнула она, обидчиво надув губы, вымазанные толстым слоем красной помады. — Что ж, придется мне напомнить, кто я такая и почему за столько лет сместить меня никому так и не удалось. Жизель подала телохранителям знак, и они вцепились в связанного мужчину с обеих сторон, оттягивая его голову назад и тем самым давая женщине возможность сделать укол. Жизель опустошила шприц в вену бедолаги, после чего приказала его развязать. Стук каблучков по грязному бетону не прекращался. Мужчину слегка повело в сторону из-за наркотического опьянения. На губах его расплылась нервная улыбка. Но самое интересное, по мнению Жизель, его ждало впереди. Она постучала неестественно толстым красным когтем по стенке деревянного вольера, перед которым они все расположились. Жизель тихо просвистела незатейливую мелодию и из крытого домика наружу высыпали с десяток свиней. Голодных и агрессивных свиней. Животных специально морили голодом. — Ты знаешь, что свиньи не видят различий между человеческим мясом и любым другим? — полюбопытствовала Жизель, искоса смотря на мужчину. — А еще, если они голодны, они способны напасть на человека? Достаточно, чтобы от жертвы пахло кровью, — Жизель протянула к мужчине руку и провела острым ногтем по его шее, оставляя глубокую красную отметину. Пленник вскрикнул, но при этом не пошевелился. И улыбка с его лица не сошла. Один из эффектов наркотика. Не зря же разработчики данного чуда среди своих со смехом называли его «Лежи и получай удовольствие». Отличный товар для извращенцев и насильников. И великолепный — для садистов. Голодные свиньи, завидев людей, начали биться головами о забор загона. Злобные визги резали слух. — Хотите выжить? — повернулась Жизель к остальным семи пленникам. — Это возможно. Правило простое: вам нельзя закрывать глаза, — пояснила она. — Того, кто глаза закроет или отведет, пристрелить, — дала она команду телохранителям. Мужчины кивнули и навели пистолеты на сидящих на коленях людей. — Кидайте, — отдала приказ Жизель. Двое охранников схватили опьяненного наркотиком мужчину за руки, подтащили к забору и не без усилий перекинули его через толстые деревянные балки прямо к свиньям. — Встать, — приказала Жизель пленным и те подчинились. — И смотреть, — качнула она головой в сторону загона. Свиньи сориентировались быстро. Уровень их голода знаменовал болезненный вопль человека, на которого они накинулись. Свиньи ели мужчину живьем, сдирали кожу с его дрожащих рук, разрывали одежду, отрывали от тела куски, пачкая все вокруг свежей теплой кровью. А пленный ничего не мог поделать, кроме как кричать в голос с улыбкой на губах. Не прошло и десяти секунд, как раздался первый выстрел. Женщина отвела взгляд и получила пулю в затылок. Мужчина, стоявший рядом, вздрогнул и уставился на происходящее не мигая. По левую от него сторону другой бедолага еле сдерживал рвотные позывы. Вопли боли оглушали. Но даже они не перекрыли сигнал входящего звонка. Еще бы, ведь звонил Шаркис. Жизель сперва нахмурилась, а затем не смогла сдержать улыбки. — Следите за ними, я отлучусь, — проворковала она и посеменила к выходу из высокого амбара. — Да, зая? Давно не слышала твой сладкий голосок, — с придыханием пробасила Жизель, взяв трубку. — Я не в настроении, — послышался недовольный голос. — Ты всегда не в настроении, пупсик. Одна из черт, которые мне в тебе нравятся! — и не подумала прекратить язвить Жизель. — Спасибо за бесполезную информацию. А теперь к делу: Зеленый смог все еще под твоим контролем? — Естественно. — Я наведаюсь на твою улочку. Позаботься о том, чтобы твои люди мне не помешали. Не хочу тратить на них время. Жизель закусила губу. В одном чертов недоумок, мясо которого свиньи прямо сейчас поглощали с таким аппетитом, был прав: она слишком часто прогибалась под Шаркиса и, каким бы милашным зайкой он ни был, этот вопрос следовало решать. Не до конца же своих дней сидеть на поводке у малолетнего сосунка. Жизель предпочитала навешивать поводки на других, а не ходить в одном из них сама. — Ты ставишь меня в неудобное положение, — проговорила она аккуратно. — Благодаря тебе подрывается мой авторитет. А на место мое метит слишком много людей. Что будешь делать, если меня уберут? Кто бы ни возглавил Серебро, он в первую очередь заключит договор с Яказаки. А мы и так в меньшинстве. Окажись на стороне Лавы и Железа Серебро, и можешь заказывать себе похоронную процессию. — Все не так однозначно, — в голосе Шаркиса послышалась усмешка. — И ты, я уверен, удержишься на своем месте, как удерживалась на нем все эти годы. В чем — в чем, а в этом я не сомневаюсь. — Боже, это звучит неожиданно мило! — рассмеялась Жизель. — Я буду на улице примерно через час, — перебил ее Шаркис. — Предупреди людей, если не хочешь их потерять. — Может, пошлёшь кого-то из своих? Все лучше, чем светить твоим милым личиком, которое теперь узнает каждый? — попробовала найти хлипкий компромисс Жизель. — Нет, — сказал, как отрезал Шаркис. — Я должен присутствовать лично. «Да что б тебя, Шаркис!» — Хорошо, я со всем разберусь. Будешь должен. — В неоплатном долгу, — послышалось холодное. Ключевым словом в этой фразе, как поняла Жизель, было «неоплатном». — Кто знает, как жизнь повернется, — ответила женщина с усмешкой. Ответом ей стали гудки окончания разговора. «Как всегда само воплощение джентльменства», — фыркнула Жизель, возвращаясь обратно в амбар. В живых к этому времени осталось трое из семи зрителей. Главный зачинщик неудавшегося переворота уже не кричал. Свиньи пировали. «…Ты, я уверен, удержишься на своем месте…» — пронеслась фраза Шаркиса в ее голове. «И ты, безусловно, прав», — подумала Жизель, царапая коготками верхнюю балку забора. — Вы смотрели внимательно? — повернулась она к трем выжившим. С подбородка одного из них стекала рвота. Вторая была бледная как мел, а разум третьего, судя по шальному взгляду, помутился. Но вся троица не отрывала взгляда от того, как свиньи глодали кости их соратника. — Я отпущу вас и буду надеяться, что вы даже последней собаке расскажете, что сегодня произошло, — выдохнула Жизель, подходя к ближнему из трех выживших и целуя его в лоб. Ярко-красный след от ее губ напомнил точку в центре мишени. — Чтобы каждый знал, что с ним будет, если он пойдет против меня, — другие двое так же получили свой поцелуй. — Развяжите их, — отдала Жизель приказ. Руки пленных тут же освободили от веревок. — Вы свободны, — кивнула она на дверь. Троица еще какое-то время взирала на свиней. Затем двое из троих перевели взгляд на дверь, помялись в нерешительности, а затем сорвались со своих мест. Третий, тот, чей вид указывал на психологические проблемы, не сдвинулся с места. Когда двое пленных исчезли из поля зрения, Жизель кивнула, и мужчину пристрелили. От него прока уже не было. — Трупы свиньям, — указала Жизель на тела. — За этими двумя установить слежку? — уточнил один из телохранителей. — Нет, — отмахнулась Жизель. Их дни теперь были сочтены. Помада, что осталась на их лбах, таила в себе яд, к которому Жизель вырабатывала иммунитет годами. «Поцелуй смерти» был ее любимым наказанием. Свиньи — хорошие палачи, но работали слишком быстро. Двоих выживших же ожидала долгая и болезненная смерть. Но сперва… Все и каждый узнают, что связываться с королевой Серебра себе дороже.