Семь небес Рая

Я не рассчитывал одновременно столкнуться нос к носу с обеими ипостасями человека, когда-то пустившего пулю себе в висок. Один мертвец — плохо, а два — еще хуже! Что за локальный зомбиапокалипсис имени меня? Моя психика и без того балансирует где-то между жерлом вулкана и ямой со змеями. Можно немножечко поумерить накал психологических атак? Я человек с тонкой душевной организацией и требую соответствующего отношения! О том, что вы явитесь ко мне вдвоем, следовало предупреждать заранее! Отправить мне письмо с голубем или дроном! Нотариально заверенное, прошу заметить! Получить от меня подтверждение, что я действительно морально готов увидеть ваши продублированные рожи! Еще одно письмо следовало отправить моему психотерапевту, чтобы он вовремя назначил мне курс успокоительных и слабительных! Успокоительные — чтобы я сохранял спокойствие, слабительные — чтобы я не сохранял то, чего сохранять не нужно. Мне следовало прийти на эту встречу настроенным воинственно и с пустыми кишками, дабы в приступе паники не размышлять о том, как бы с нервяка не обосраться. Всем, кого припекает в момент всплеска уровня стресса, отбиваю кулачки. Нервные дристуны, как бы смешно это не звучало со стороны, худшее, что могла придумать природа. Вот ты стоишь посреди цирка, мир рушится, человечество рассчитывает на тебя, а в голове только и крутится вопрос, где же тут ближайший туалет?! Если это природный механизм, нацелен он не на выживание. Или мы просто неверно им пользуемся? Да, закидывать врага дерьмом — дело благородное, но, как мне кажется, не эффективное! Логичнее было бы становиться быстрее и сильнее, а не превращаться в завод по эффективной переработке пищи. Но сильнее я не становился, а вот живот крутило просто кошмарно! Боль и унижение, которые тебе может даровать только твое собственное тело. Кайф. Спасибо. Лучше бы ты, конечно, само качалось. И начинало уже обрастать волосами. А с посерушками я бы и сам как-нибудь справился. Вообще у меня сформировалось стойкое ощущение того, что Джон и Джонни все это время старательно друг друга избегали. У них и при жизни не все ладилось. А уж после смерти… Потому их неожиданный совместный визит слегка сбил меня с толку. Неужели все настолько плохо?! Не нервируйте меня еще больше, иначе доведете мой желудок до греха. Кроме того, в голову мне полезли вопросы и иного рода. Как вы выжили? Кто вам помог? И насколько эта помощь повлияла на ваш внутренний код? За эту неделю я успел привыкнуть к тому, что постоянно что-то упускаю. Что в каждой истории, в каждой ячейке информации, которую мне предоставляют, выбита парочка сегментов, на первый взгляд незначительных. Но без них оставался пласт информации, скрытый от моих глаз. Когда не видишь картину целиком, это всегда удручает. А еще толкает на принятие поспешных решений. Будь моя воля, и я бы завалил Джона и Джонни тучей вопросов. Но мне настолько не хотелось растягивать наш разговор, что я решил поумерить свое любопытство. Это же они хотели меня увидеть, а не наоборот. Значит, сегодня я отведу себе роль слушателя. Ответы на свои вопросы, если потребуется, я узнаю и самостоятельно без их помощи. Или не узнаю. Тут все зависит от того, отпустит ли меня спазм, раздирающий живот, или добьется своего и погонит меня в туалет. — Как поживаешь? — после очень долгого гнетущего молчания первым заговорил со мной Джон: мим с вымазанным белым гримом лицом и с черной слезинкой, нарисованной под левым глазом. Полосатая футболка и черные джинсы с подтяжками довершали образ. Но Джон все равно оставался для меня более чем узнаваемым даже в таком нелепом костюме. — Отличные оболочки, — ответил я невпопад. — Где вы заказали себе тела с вашим лицом? Технология распространенная, но, насколько я знаю, весьма дорогая и требует разрешения со стороны лица, чью копию делают. Копировать же внешность мертвых неэтично, потому запрещено законом. Окей, моя любознательность сильнее меня. И окей, сделаем вид, будто в Тосаме на самом деле есть непререкаемые законы, которые не стираются парой взяток с пятью нулями. — Черный рынок предоставляет неограниченные возможности, — подал голос Джонни. — Тебе ли не знать? Эй-эй, что за намеки? Максимум, что я покупал на черном рынке, детали для компьютера. Ну и пару программ. Пару сомнительных программ. Пару сомнительных программ, при обнаружении которых на твоем компьютере тебе светили двадцать лет лишения свободы. Как говорится, кто не рискует, тот не взламывает виртуалию и не превращается во зло вселенского масштаба. Я, конечно, рассчитывал на другой эффект, но и злодеем быть не откажусь. Что мне нравится в подобном амплуа, так это то, что тебя автоматически наделяют крышесносным списком черт и способностей, которыми ты не обладаешь. Некоторые из них, конечно, кидают на тебя тень, но другие — превращают в чудовищно умное кибернетически-хтоническое нечто, которое лучше обходить стороной. Это даже мило. Невольно почувствуешь себя значимым и поверишь в то, будто сама вселенная отвела тебе особую роль в алгоритме своей работы. Тут главное не обманываться слишком долго и почаще напоминать себе, что ты лишь песчинка в бескрайнем космосе. Иначе и до нарекания себя божеством недалеко. А нет человека более несуразного, чем тот, кто поверил в свое божественное начало. Джонни оказался даже узнаваемее Джона. Клоун. Кто бы сомневался, что он выберет именно эту роль. Клоуном был, клоуном остался. Разноцветная кудрявая шевелюра, широкая красная улыбка и дурацкий мягкий нос, при нажатии на который возникал смешной писк. И разноцветные брови. Все как раньше. От нахлынувшей ностальгии меня слегка замутило. Или виной всему оказался пестрый костюм Джонни, сплошь состоявший из разноцветных блесток, светодиодов и неоновых украшений. Эпилептику рядом с Джонни стоять я бы не рекомендовал. Несмотря на весьма забавный вид клоуна, я не ощущал ни намека на радость. Настроение мое угнездилось на восьмом кругу ада Данте, где грешникам приходилось шлепать по дерьму и мучиться от лишая, проказы и вшей. Я тоже чувствовал себя по колено в дерьме. Лишаистым. И голова как-то подозрительно чесалась. Единственной эмоциональной опорой оставался гусь, которого я сжимал обеими руками перед собой и таким образом использовал его на манер щита. Голова гудела нещадно. Живот крутило. И нестерпимо захотелось консервированного горошка. Боже мой, я бы за горошек сейчас убил. — И вы оба при неограниченных возможностях выбрали самих себя? Скука смертная, — протянул я, сжимая гуся сильнее. Я и сам не знаю, на кой черт пошел за Джоном и Джонни в ту часть шатра, которая была огорожена от обычных обывателей. Судя по обступившему нас цирковому реквизиту, это место циркачи использовали в качестве склада. Где-то в отдалении слышалась болтовня артистов. Назревал очередной спектакль. Следовало закончить разговор с Джоном и Джонни до начала! Не хочу пропустить выступления. — Ты не ответил на мой вопрос, — напомнил Джон с едва заметной улыбкой на губах. — Ну а как я могу поживать? — неопределенно пожал я плечами. — Отлично, конечно же. У меня свиданка в цирке. И мне выиграли гуся, — я повертел игрушкой перед собой. — Чувствую себя королем жизни и был бы очень вам благодарен, если бы вы не сбивали этот слегка придурковатый позитивный настрой. Вообще-то уже сбили, но я еще надеялся, что настроение можно подправить цирковым шоу. — Мы рады, что ты чувствуешь себя лучше, — ответил Джон. Использование «мы» в этой фразе резануло мне по ушам. Джон, ты никогда не знал, не знаешь, и не будешь знать о том, что крутится в голове у Джонни, а значит, не можешь отвечать за него. С этим тебе придется смириться. — Лучше, чем когда? — нахмурился я. — Лучше, чем последние полгода, — спокойно ответил Джон. Ну все… настроение, пока. Тебя только что окончательно добили. — Мне даже любопытно, сколько людей наблюдали за тем, как я медленно схожу с ума, и ничего не предпринимали, чтобы это прекратить, — процедил я сквозь зубы, даже не пытаясь скрыть нотки обвинения. Серьезно, я все больше начинаю напоминать себе обезьяну в зоопарке. — Увы, в данном вопросе речь не о тебе. Да. Вы не ослышались. Сводили с ума меня, но речь не обо мне. Отец мне впаривал примерно это же. Потенциал. Возможность. Противостояние. И не бери на свой счет, дорогой. Просто выбора другого не было, а на кону весь мир. Хорошо, что мир хотя бы не зависит от работы моего желудка, иначе нам бы всем давно пришел конец. Я бы буквально просрал все человечество. — Ого, — присвистнул я. — Когда вы успели стать приспешниками моего папочки? Признавайтесь, кто кому когда успел отсосать? Я уже ничему не удивлюсь. — Нам казалось, ты понял, с чем тебе придется столкнуться, — заметил Джон, чуть нахмурившись. И опять «нам». — Так почему ты все еще сопротивляешься? — Потому что вы отвели мне роль какого-то сетевого мессии, которым я не являюсь. Почему бы вам самим не дать отпор в этой вашей кибер-войне? — предложил я с вызовом. — Все не так просто. Да ну конечно, мать вашу. — Мы достигли потолка своих способностей и лишены возможности расти дальше, потому что… — Джон осекся, не договорив. Больная тема? Без проблем, произнесу эту неприятную истину вместо вас. — Потому что вы всего лишь копии мертвого человека. — Именно. — А вот детишки ПКО не копии. Они оцифровали себя по-настоящему. И после нашей встречи с одним из этих детей, могу с точностью диагностировать ему стремительный рост и высокую обучаемость. Почему бы этим дерьмом не заняться им? — Боюсь, они не выдержат того уровня стресса, который необходим для полного раскрытия потенциала человека. — А я, значит, был готов? — Ну… учитывая, что прямо сейчас ты стоишь перед нами живой и здоровый, говоришь и мыслишь связно, выходит, что да. Хотелось бы мне сказать пару ласковых, но толку? Вдалбливать двум оцифрованным копиям психа по поводу того, что человеческая психика хрупка, наверное, уже бесполезно. — Ладно. К черту. Вы отсеиваетесь, потому что копии. Отец отсеивается, потому что, как оказалось, тупой. ПКО отсеиваются, потому что тряпки. Весь остальной мир отсеивается, потому что пошел он нахуй. Я святая святых. Смиряюсь со своим величием, — развел я руками. — Но, как по мне, вам стоило ставить на Шаркиса. Если он остановит Шина до часа икс, я вообще не понадоблюсь! Я верю в Зуо. Он справится! И все эти дебильные хороводы в обнимку с психотропными веществами, сведение меня с ума и сетевая деградация окажутся зря. Обещаю, я буду смеяться в голос. Джон и Джонни недоуменно переглянулись. — Погоди… — протянул Джон. — Видимо ты понял не все. Шин Шаркис и то, с чем тебе придется столкнуться — это две разные проблемы, а не одна общая. Чуете, завоняло дерьмом? Это, если что, не я. В кои-то веки. Так и знал, что они придут с еще одной хреновой новостью. Что-то жопа заболела. И спину ломит. И желудок барахлит. Где мой консервированный горошек?! — Нет, погодите… — поморщился я, начиная злиться. Как же меня все это задолбало! Я что не могу просто походить по ярмарке с гусем в обнимку? Почему на меня обязательно следует сбагривать вот это все мерзкое да взрослое?! — Но отец сказал, что Шин… — забормотал я, прикидывая, меня раньше наебали, сейчас наебывают или я сам себя наебывал все это время, выбрав самую легкую из интерпретаций. Вдох через нос, выдох через задницу. — Так, остановимся на секунду, — потребовал я. — Начнем сначала. Если я где-то что-то понял неверно, вы меня, будьте так добры, поправьте, — потребовал я, пытаясь привести мысли в порядок. Дыши, Фелини. Дыши. Для вас, кстати, это тоже окажется полезным. А то ловите от меня намеки и ртом, и жопой, а конкретики ноль. Замучались уже, да? Что ж… располагайтесь поудобнее, чтобы получить подтверждение если не всех, то, как минимум, части ваших предположений. И запаситесь слабительным, не берите с меня дурной пример. Готовы? — Итак… Все началось с того, что мой любознательный папочка обнаружил бункер в катакомбах старого Тосама. Верно? — Верно, — Джон и Джонни закивали как болванчики. — В силу своего незаурядного ума отец взломал шифр времен Миротворцев и попал внутрь, — Джон и Джонни продолжали кивать, я же боролся с желанием отвесить каждому по подзатыльнику и вытряхнуть в себя целую банку консервированного горошка. Господи, почему именно горошка-то?! — В бункере отец обнаружил Миротворческое оружие — один из экземпляров Квартовой элиты. Так? — процедил я сквозь зубы. И снова кивки. Интересное наблюдение — если голову Джона засунуть в задницу Джонни, а голову Джонни в задницу Джона, а сверху положить круглое стекло, получится журнальный столик. — Затем моему папочке не пришло в голову ничего лучше, чем показать находку своему юному любовнику — Шину, — очередной кивок. Не знаю почему, но чем больше я говорил, тем больше злился. Из головы не выходил теперь не только горошек, но и круглый столик. Психика старательно перенаправляла часть моих мыслей к абсурдным и бесполезным вещам, чтобы снизить давление на задний клапан. — Шин, увидев в находке возможность, оккупировал территорию, забрал оружие себе и взялся корпеть над тем, чтобы пробудить его. Так и появился этот сомнительный проект с детьми-хаксами. Так и появился ПКО-вирус. Им следовало превратиться в живую операционную систему, которая бы смогла управлять такой непростой технологией. — Но проект провалился, — добавил Джонни. — И, что важнее, это был не первый провальный проект Шина, — заметил Джон. — Проблема начала назревать еще раньше, ведь для внедрения в локальную сеть старой технологии кого бы то ни было — будь то дети-ПКО или единичные операторы, с которыми Шин экспериментировал ранее, сперва ему следовало убрать цифровые барьеры, которыми Миротворцы запечатали оружие после того, как достигли своих целей. Мы предполагаем, что Шин снял барьеры еще когда они с Дэвидом учились в университете. Возможно, не без помощи Фелини. Твой отец умалчивает эти моменты. Мы полагаем, потому, что им воспользовались, а признавать это ему ой как не хочется. Хотя между задетым ЭГО и случившимся, важнее все же второе. Ведь барьер этот стоял не только против внешнего взлома со стороны людей. Ну а кто же еще будет взламывать оружие, кроме людей? Инопланетяне? Котята? Протухший бутерброд с сыром? Миротворцы разочаровались в Богах человечества, а после… Создали своего. Или… хм… тут дерьмом уже не просто воняет. Оно прямо-таки начинает материализовываться вокруг меня! — Миротворцы поставили блок против Диспатера? — огласил я свое предположение вслух, надеясь услышать отрицательный ответ. — Это же их собственное детище. — Если создаешь Бога, готовься к тому, что он выйдет из-под контроля. Я и сам не заметил, как начал крутить шею своего многострадального гуся. Щит мне больше был не нужен. Душа требовала жертвы. Это что же, мать вашу, получается?! Остановим мы Шина или нет, это дерьмо произойдет в любом случае?! — Чем нам это грозит? — шумно выдохнул я. Ну не может же быть все настолько плохо? Или может? Где, сука, мой горох?! — В случае, если каким-то чудом под контроль все возьмет Шин, то… — забормотал Джон. — Войной, это я понял, — нетерпеливо перебил я его. — Чем нам будет грозить сценарий с Диспатером? — Во времена Миротворцев он рассчитал оптимальное количество людей, которые могут проживать на данной планете. Сперва просчитал, а потом реализовал… Если ты понимаешь, о чем мы. Ну конечно… Вот зачем мне показали ядерную войну. — Но с того времени, что очевидно, ситуация немного изменилась. Люди имеют привычку размножаться в любых обстоятельствах. И как бы общество не стремилось к саморазрушению, оно несколько вышло за границы допустимой отметки. И если он вернется, то в первую очередь займется… оптимизацией. Никогда еще массовое убийство не звучало так корпоративно. — Сколько? — выкашлял я вопрос, не зная, то ли орать, то ли начинать дристать. — Что сколько? — Сколько, по расчетам Диспатера, лишних жизней обитает на нашей планете прямо сейчас? Джон с задумчивым видом постучал пальцем по подбородку. — По нашим скромным подсчетам, примерно двести миллионов. Голова гуся, не выдержав давления и яростного выкручивания с моей стороны, оторвалась от тела и упала на землю. — Мне… мне надо посидеть, — заявил я и тут же плюхнулся на землю рядом с гусиной головой. К горлу подкатил ком. Во рту появился сладкий привкус члена из сахарной ваты. Да уж… Ситуация. Одно дело, когда тебе вещают про конец света — это выглядит преувеличенно, не слишком правдоподобно и вообще придурошно. Другое дело, когда в подобных рассуждениях появляются конкретные цифры. Такое переварить куда тяжелее. Двести миллионов. Уму непостижимо! — Если отец знал о грозящей опасности, почему не создал… не знаю… армию программистов, которые смогли бы решить данную проблему? — в отчаянии всплеснул я руками. — Потому что полноценный вход в локальную систему возможен лишь с одного компьютера. Закачивание какой-либо программы взлома невозможно. Подключение извне отсутствует. Кодирование отсутствует. Любая информация о том, с чем тебе придется столкнуться… отсутствует. Все, что могут сторонние люди вроде меня и Джонни — это постараться выиграть время, заблокировав ему доступ к виртуалии, через которую он и сделает подсчет населения. Но конкретную беседу с Богом можно вести лишь один на один. Один на один. Один главный компьютер. Один человек. Я. Самый сомнительный проект за всю историю человечества, который вот-вот обосрется. Буквально. Раз код неизвестен, они думают, что я смогу его прочитать, понять и сразу же взломать. Нихрена ж себе у вас запросики, скажу я вам! Я, конечно, взламывал хиккин. Но хиккин — это сейф, а не, мать вашу, оружие массового поражения! Я лег на бок, обнял обезглавленного гуся и уткнулся носом в синтепон, торчавший на месте оторванной части тела. Мои слабые надежды на то, что я смогу избежать всего этого дерьма благодаря Шаркису, пали смертью храбрых. — Тебе нужно знать еще кое-что… Давайте, добивайте! — Вероятность того, что ты… Послышался странный треск. Джон задрожал всем телом. Глаза его потухли, давая понять, что связь с виртуалией, через которую тот и управлял телом, потеряна. В нос мне ударил запах гари. Искусственное тело рухнуло на землю передо мной. Джонни постигла такая же участь. Несколько человек в странной одежде и с шокерами в руках окружили меня со всех сторон. Я медленно, без резких движений, поднялся на ноги и огляделся по сторонам. — Вы кто? — не то, чтобы я действительно надеялся на вразумительный ответ. Но попытка не пытка. Во всей этой ситуации нашелся как минимум один плюс: дристать резко перехотелось. Вперед вышел высокий мужчина в костюме циркача. Лицо его скрывала маска в виде змеиной морды. Выглядело, если честно, так себе. Таким видом людей не развлекать, а пугать. Собственно, на это он, наверное, и рассчитывал. По крайней мере, я точно напугался. — Это неважно, — произнес мужчина, переступая через тела Джона и Джонни и двигаясь ко мне. Я уже было открыл рот, чтобы продемонстрировать свою способность заговаривать людям зубы, но шокер добрался до меня быстрее. Все мое тело свело судорогой, я захлебнулся воздухом и отключился. **** Фарнуш — босс Артистов сидит перед тобой на цветастых подушках и внимательно всматривается в одну из ампул, которые хранят в себе желанное жителями Парадигмы лекарство. Светская беседа закончилась еще десять минут назад, в ходе которой ты не забыл упомянуть, что созданию лекарства в некотором роде поспособствовала и Жизель. В конце концов, Вин номинально все еще числится в Серебре и работает на их территории. В последнее время на Жизель здорово давят. Она в шаге от того, чтобы предать тебя… Была в шаге от этого, но теперь все однозначно изменится. У тебя над головой висят сотни подвесок с кристаллами. Кажется, они называются ловцами солнца. Но в этом миниатюрном шатре они ловят не солнечные лучи, а неоновые, превращая это место в какую-то странную, сказочную версию реальности. Губами Фарнуш зажимает очень длинную трубку, с кончика которой витками поднимается к потолку разноцветный дым. До ушей доносится перезвон колокольчиков. Нос щекочет запах каких-то благовоний. Фарнуш смотрит на ампулу. Ты начинаешь терять терпение. Ноги затекают от сидения на подушках. Ян рядом с тобой не постеснялся практически разлечься на странном ложе. Одежду военного типа он сменил на свободную белую футболку и синие джинсы. В таком виде Ян больше походит на уборщика, нежели на правую руку босса преступной группировки. Ты бы высказал ему за внешний вид, вот только из всего окружения в этой комнате единственным выряженным павлином выглядишь ты сам. Иронично. Фарнуш продолжает всматриваться в ампулу, будто надеется проанализировать химический состав содержимого на глаз. В это время ее муж корпит над переносной химической лабораторией. Колбы шипят и пенятся. Запах благовоний мешается с химическим. Звук колокольчиков с неестественным треском. — Шанс есть, — наконец подает мужчина голос. Фарнуш отрывает взгляд выразительных карих раскосых глаз от колбы и переводит его на тебя. По лицу ее блуждают нано-татуировки в виде орнамента, состоящего из ромбов, крестиков и точек. Они переливаются от темно-фиолетового до светло-зеленого, то и дело принимая причудливые формы. — Мы договорились? — сухо спрашиваешь ты. — Цирк из Парадигмы задержится в Тосаме еще на один день, — кивает она. — А после? — помощь в штурме захваченного отцом бункера — это лишь одна из череды поставленных тобой целей. — Мы заинтересованы в выстраивании долгосрочных взаимоотношений, — говоришь ты, косясь на распивающую чай Жизель. Обычно изобилующий красным гардероб она сменила на ослепительное обтягивающее платье с золотыми пайетками. Этот наряд выглядел бы безвкусно где угодно, но не в этом месте. Здесь Жизель кажется греческой богиней. — Большие риски, — произносит Фарнуш, опуская ладонь на голову мальчика лет восьми, мирно сопящего у нее на коленях. — Я лишь хочу лучшего будущего для своих детей. Она намекает на то, что не хочет связываться с Мировым Правительством. У Фарнуш пятеро детей. Она представляет тебе каждого перед тем, как вы начинаете разговор. И теперь ты понимаешь, зачем. Это была демонстрация того, кем она рискует. — Одного желания мало, — тем не менее, выдыхаешь ты. Муж босса Артистов дарит тебе тяжелый взгляд. — Ничего не изменится, если ничего не предпринимать, — добавляешь ты с деланным спокойствием. — И то верно, — кивает Фарнуш с задумчивым видом. — Я дам ответ после того, как ваша семейная авантюра будет урегулирована. Так вот как происходящее видит она? Семейной авантюрой? Ловко же она опустила риски, которые ты с таким жаром расписывал ей при прошлой встрече. — Как скажете, — киваешь ты. Разговор закончен. Одна цель, так или иначе, достигнута. Ты уже собираешься дать Яну знак, что вам пора уходить, когда на браслете Фарнуш развертывается небольшая проекция одного из ее людей. — У нас проблемы… шшшш… на сцене… шшшш, — раздается искаженный связью голос, который то и дело прерывается неприятным треском. Человек продолжает говорить, но шуршание поглощает почти все его слова. — Что такое? — хмурится Фарнуш. — Раньше сбоев не было. — Кто-то глушит связь, — выдыхаешь ты, чувствуя неладное. Твою мать. Ты не думал, что ответ прилетит так быстро. **** Я распахнул глаза и поморщился от окружившего меня тусклого, но едкого красного света. Голова привычно гудела. Желудок тоже. Я на всякий случай пощупал свою задницу на наличие сюрпризов. Нет. Нормально. Сухо. День уже можно считать удачным даже несмотря на то, что меня шандарахнули током. Вы скажете: «Кто о чем, а Тери только бы не обосраться». А я отвечу: «Да, так и есть. У обычных людей обычные радости, знаете ли». Я вяло огляделся по сторонам, пытаясь сообразить, куда попал, и пришел к неутешительным выводам. Меня заперли в каком-то стеклянном ящике, внизу по периметру которого и светили красные светодиоды. А за стеклом царила непроглядная тьма. Что за дела? Я поднялся на ноги и обратил внимание сразу на два момента. Первый: мои щиколотки что-то сковывало, но что именно, разглядеть толком не вышло. Второй: в мой кулак левой руки что-то вложили. Что-то, что теперь царапало кожу. Я раскрыл ладонь и узрел в красном свете обработанный камень. Вряд ли ценный. Обыкновенная стекляшка. На всякий случай я попробовал поцарапать находкой толстое стекло ящика, но эффекта не добился. Как я и думал. Подделка. Хотя зачем бы кому-то сперва бить меня током, а потом дарить брюльки? На такое способен разве что Шаркис. Кстати о подарках. Я встрепенулся и огляделся по сторонам. Так. ТАК. ТАК!!! Где мой гусь? Где две части моего гуся, я вас спрашиваю? Могли бы оставить хотя бы туловище! СПЕРЛИ ГУСЯ! ВЫЗЫВАЙТЕ ПОЛИЦИЮ! — Эй! Кто-нибудь! Выпустите меня! — закричал я, ударив пару раз кулаком по стеклу. Никто не откликнулся. Надеюсь, этот ящик пропускает воздух? Не хотелось бы мне здесь задохнуться по причинам мне неведомым. Если уж задыхаться, то хотя бы понимая, за что. — Эй! — предпринял я вторую попытку позвать на помощь. Ящик резко дернулся вверх. О. Меня услышали? Судя по тому, как света стало резко больше, над ящиком открылся какой-то люк, после чего он вместе со мной пополз вверх. Что-то мне все это не нравится. Интуиция подсказывает, не к добру. В первое мгновение свет, заполнивший ящик, ослепил меня. Я, ослепленный, невольно отвернулся, пытаясь проморгаться. На глазах выступили слезы. Когда же они привыкли к свету, я развернулся обратно к его источнику. Им оказались софиты, что сверкали высоко-высоко над сценой. Я огляделся по сторонам. На меня смотрели несколько тысяч любопытных глаз. Мужчина с роскошными усами и с цилиндром на голове, оказавшийся прямо рядом с моей стеклянной тюрьмой, взирал на меня в легком недоумении. Он что-то спросил у меня, но я не расслышал ни слова. Стекло оказалось слишком толстым. — Выпустите меня! — прокричал я, начиная стучать кулаком по стеклу. Судя по выражению лиц зрителей, они считали, что все это — часть представления, а я лишь актер, изображающий страх. А вот мужчина с усами все еще не понимал, что происходит. Да, мужик, я тоже не вкуриваю, что за приколы. Я посмотрел вверх и увидел люк, который вел наружу из моей стеклянной тюрьмы. Сосуд навскидку оказался высотой метра в два, но я все равно попробовал допрыгнуть до внутренней ручки. Прыжок вышел неказистым и сопровождался резкой болью в щиколотках. Ах да. Забыл. То, что сковывало меня, оказалось древними, как мир кандалами, которые крепились ко дну сосуда. Цирковой реквизит. Весьма прочный. И я бы даже пошутил на тему того, что Шаркис обязательно оценил бы на мне такое украшение, не заметь я, как из боковых отверстий почти у самого дна стеклянного ящика засочилась розовая жидкость. И меня, наконец, озарило! Мама, роди меня обратно. Меня заперли в ящике фокусника! Точнее, теперь его называли так. Праотцом же его являлась китайская камера пыток. Впервые ей воспользовался для своих выступлений всеми известный Гарри Гудини — величайший фокусник, славу которого в данной индустрии не переплюнули и по сей день. Фокус для его времени был чертовски хорош и так же опасен! Гудини заковывали в наручники, на ноги крепили колодки, а затем подвешивали его за лодыжки и опускали в ящик с водой головой вниз. Что ж… при таком раскладе, у меня еще не худший вариант. По крайней мере, я стою на ногах. А воды пока натекло всего лишь сантиметров на пять. Но сколько времени потребуется на то, чтобы полностью заполнить ящик водой? Я же не чертов фокусник и даже если в этих кандалах есть секрет, вряд ли я смогу его так быстро разгадать. Но попробовать стоит. Я запустил руку в холодную розовую воду и подергал за цепь. Прочная. Поковырялся в браслетах. И это не помогло. Мне уже стоит начинать паниковать? Или сегодня обойдемся без истерик? Да, пожалуй, обойдемся, потому что и без меня поистерить есть кому. Мужчина с усами судя по брызжущей слюне что-то и кому-то орал. Зрители уже не выглядели такими веселыми. На сцену выбежали и другие циркачи. Один из парней полез наверх и начал дергать люк, но что-то пошло не так. Крышка не открывалась. Еще вроде бы пытались перекрыть воду, но и здесь, видимо, имелась заминка. Вода поднялась мне до колен. Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Циркачи пытались разбить стекло. Они лупили по нему всем, что попадалось под руку. Зрители, которым наскучило наблюдать за моим спасением, скромной цепочкой потянулись к выходу из шатра. Вода доползла до бедер. И мне в голову внезапно начали лезть воспоминания о том, как это обычно показывали в кино. Если персонаж оказывался в закрытом помещении или сосуде с водой, он в панике молотил по стеклу, молил о помощи и все в этом духе. Мне такое поведение казалось странным: во-первых, люди уже поняли, что тебя пора извлекать из этого дерьма, во-вторых, из-за паники и лишних дёрганий быстрее закончится кислород. А я все еще надеялся на спасение. Согласитесь, если бы меня хотели убить, то просто пустили бы пулю в лоб. К чему вся эта театральщина? Такое обычно проворачивают для третьего лица. И что-то мне подсказывает, что в данном случае третье лицо — Зуо, мать его, Шаркис! У-у-у, Шаркис, если выживу, я тебе все выскажу! Так и знай! Вода поднялась до живота. Ну и холодрыга, скажу я вам. Не могли утопить меня в воде комнатной температуры? Циркачи колотили по стеклу, я же яростно вспоминал, на чем же строился фокус Гудини. Так-так-так… Файлы памяти, не подведите. Кажется, секрет заключался в конструкции крышки камеры. Но там были колодки, а здесь… Здесь чертов заевший люк. Мимо. Еще прекрасная физическая форма Гудини позволяла ему менять свое положение в ящике. Что ж… физическая форма тоже мимо. А когда фокусник опускал ноги в камеру, из нее вытеснялось некоторое количество воды, из-за чего появлялся воздушный карман… Мои ноги уже, мать их, здесь! Ну значит все… тут два варианта дальнейшего развития событий. Либо меня вытащат, либо… извлекут мое тело. И судя по тому, насколько безрезультатными оказывались попытки циркачей справиться со стеклом ящика, второй вариант становился все актуальнее. Вода доползла до шеи. Что ж… Окей, признаю… Начинаю понимать персонажей, которые судорожно барахтались в воде, бездумно растрачивая кислород. Мне вот тоже хочется немного побиться об стекло и поорать. Чисто в шутку. Вода доползла до носа. Я задрал голову вверх. Серьезно? XXIII век! А вы не знаете, как отключить штуковину, которую сами же сконструировали?! Каким же я буду злым, если, нафиг, не захлебнусь! Черт, только подумайте! Только подумайте, как тупо! Вот вы читаете историю персонажа на сто тысяч страниц, а потом он, черт бы его побрал, просто тонет в стеклянном ящике! И ни ответов на все вопросы! Ничего! Все! Персонаж сдох! Такой подставы точно никто не ожидает! Зато оригинально… Я сделал глубокий вдох за секунду до того, как вода перекрыла мне доступ к кислороду. Время шло на секунды. Ребята, я, если что, не пловец! Три минуты я тут продержаться без воздуха не смогу, даже сохраняя кислород, не шевелясь и не крича! СДЕЛАЙТЕ УЖЕ ЧТО-НИБУДЬ! За розовым маревом я видел, как люди пытаются освободить меня, но надежды на спасение утекали с каждой секундой. Все вокруг превратилось в сплошную сумятицу. Легкие начали гореть огнем. Черт, так если я сейчас помру, за мной завтра отправится еще двести миллионов! Даже не знаю, плакать мне или смеяться. Нет, плакать нельзя — слезы — это тоже влага… а воды тут и так доста… точно… И вообще… Черт… Проклятье!.. Гуся могли бы… и со мной… положить… Гуся… похитили… Полицию! Надо вызвать… гу… **** — Поль, где ты? — шипишь ты, стремительно двигаясь к сценическому шатру. Благо своеобразная резиденция Фарнуш всего в паре метров от основного места действия. Поль молчит. Ему вместе с несколькими тенями было приказано следить за Фелини, мать твою! Но Поль не отвечает. И это плохой знак. — Найди Поля, — кидаешь ты Яну. — А я на цирковую арену. — Но… — было протестует Ян. — Иди! — рычишь ты и влетаешь в шатер. На манеже происходит какая-то вакханалия, но ты сразу замечаешь центральную фигуру представления. Фелини (да кто бы, мать вашу, сомневался!) плавает в розовой воде в каком-то стеклянном ящике. Ну как плавает… Тонет. Сердце ухает вниз. Адреналин молотит по вискам. Перед глазами появляется красная пелена, и дальше ты действуешь на голых инстинктах. Да сука! Да как же он так каждый раз… Блядь! Выхватываешь из-за пазухи пистолет, меняешь обойму с обычными пулями на обойму с бронебойными. Стекло явно толстое, раз не берут его ни притащенные циркачами бейсбольные биты, ни лом. Первый выстрел производишь выше головы Фелини, чтобы посмотреть на эффект. Пуля проходит сквозь переднее стекло и застревает в заднем. От него остается лишь отверстие, из которого начинает сочиться розовая вода. Но стекло не лопается. Блядство! Как долго он уже в воде? Сука-сука-сука! Люди, мелькающие вокруг, лишь мешают, пусть после произведенного тобой выстрела некоторые из них испуганно отбегают подальше от камеры с водой. Ты выпускаешь в стекло всю обойму, теперь целясь в правый угол, а затем, не сильно задумываясь, с разгона врезаешься в ящик всем телом с упором на простреленное место. Слышится подозрительный щелчок в районе плеча, а затем странный хруст со стороны стеклянной стенки. От места удара по поверхности расползаются трещины. Холодная вода вперемешку с осколками обрушивается на арену через пару мгновений после того, как ты отпрыгиваешь вбок, чтобы не попасть под потоп. Воде следовало бы увлечь Фелини за собой, но он остается у ящика, так как ноги его сковывают кандалы. Ты прицельно стреляешь по цепи, а затем извлекаешь мальчишку на сцену и переворачиваешь на спину. Не дышит. Блядство. Окей, Нэйс заставила всех в Тени пройти курс по оказанию первой помощи. Что делать в данном случае? Искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Ты уже было наклоняешься к Фелини, когда он резко распахивает глаза, так же резко переворачивается на бок, и его рвет водой. Ты облегченно выдыхаешь. — Ты чего так долго! — слышится хриплый вопль, после чего Фелини до смешного слабо шлепает тебя рукой по плечу. По тому самому, которое подозрительно хрустнуло при встрече с толстым стеклом. — Ты хоть представляешь, что произошло?! У МЕНЯ УКРАЛИ ГУСЯ! Да ёб твою мать. — О нет… Какой кошмар! ГОСПОДИ! ГОСПОДИ!!! — начинает горланить Фелини хуже прежнего. — Что? В чем дело? Ты ранен? — в панике оглядываешь ты мальчишку. Но видимых повреждений не обнаруживаешь. — Хуже! — вопит Фелини. — Ты что, не видишь? — он начинает тыкать на свою одежду. — Я теперь весь розовый! — Я сейчас заволоку тебя обратно в этот ебаный ящик, — шипишь ты. — ВСЯ ОДЕЖДА РОЗОВАЯ! — не успокаивается Фелини, не обращая на твои угрозы никакого внимания. Ты тяжело вздыхаешь и устало трешь глаза. — Кто на тебя напал? — спрашиваешь ты тихо. Тебе не до всего этого детского сада. — Без понятия, — пожимает он плечами, все еще буравя взглядом свою толстовку. — Но мне оставили это, — он раскрывает кулак. На фоне рваных порезов красуется испачканный кровью ограненный камень. — Решил, что это может быть важно, — продолжает бормотать Фелини. — А если бы я умер, тело бы закоченело, и я бы точно его не выронил. Охуеть, какой продуманный малый. Ты забираешь камень у мокрого и начинающего замерзать Фелини и вертишь его в руке. Что ж… В игру наконец вступают Алмазы. Как неразумно с их стороны.