Семь небес Рая

Ян с усилием разлепил глаза, и в первое мгновение сверлящий звон в ушах принял за признак сотрясения мозга. Ничего удивительного в подобной травме не было, учитывая силу удара, с которой парень влетел в окно. Он со стоном перевернулся с бока на живот и, упершись руками в пол, попытался сесть на колени. Сквозь звон проступило звяканье ссыпающегося с Яна на пол стекла. Правое предплечье прострелила острая боль. Ян перевел взгляд на болевой очаг и обнаружил несколько осколков, вошедших глубоко в конечность и благополучно в ней застрявших. Парень тихо выругался сквозь зубы и мотнул головой, пытаясь затушить противный звон в ушах. Но чем четче проступало его сознание, тем громче этот звон становился, превращаясь в оглушительный вой. И вызывало его не сотрясение. Вопила пожарная сигнализация. Ян попытался собраться с мыслями и припомнить, где вообще находится и что случилось. Обрывки воспоминаний превратились в мешанину, не желавшую складываться в единую логическую цепочку. Так-так-так. Всё по порядку, хорошо? Он находился в высотке, принадлежащей Алмазам. Потом произошла драка, а за ней им с Джеком пришлось слабоумно спрыгнуть в городскую пропасть, понадеявшись на единственный парашют. Им с Джеком… Джек! Ян подскочил на ноги и огляделся по сторонам, вызвав у себя тем самым нестерпимый приступ мигрени. Невидимые молоточки начали с силой колотить по вискам, давая понять, что резких движений парню лучше пока избегать. Подрывник обнаружился в паре метров от Яна, щедро усыпанный блестящими осколками и не подающий признаков жизни. Шатен, стараясь больше не смотреть на изуродованное стеклом предплечье, прохромал к Фейерверку, опустился перед ним на колени и первым делом нашел двумя пальцами углубление рядом с дыхательным горлом. Мерная пульсация сонной артерии затушила было вспыхнувшую панику. Живой! Джек лежал на животе. На его левом плече в месте, где отсутствовал бронежилет, красовался внушительный кусок толстого стекла. Ян осторожно перевернул парня на бок и несильно похлопал его по щекам, надеясь, что этого окажется достаточно, чтобы привести его в чувства. Каждое движение парня сопровождалось сводящим зубы хрустом стеклянной крошки, устилавшей пол вокруг. Реакции со стороны подрывника на манипуляции Яна не последовало. В следующие шлепки парень вложил чуть больше силы, вновь начиная тихо паниковать. И снова ничего. — Джек, твою мать! — воскликнул Ян, схватив подрывника за плечи и нечаянно задев треклятый осколок. По лицу Фейерверка пробежала гримаса боли. Всего на мгновение. А затем он вновь принял вид бездыханного тела. — Джонс, черт бы тебя побрал! — прорычал Ян, на этот раз надавив на рану в плече намеренно. Джек вскрикнул и с ошалелым видом распахнул глаза. — Ты спятил, черт тебя дери?! — Это ты спятил в такой ситуации притворяться бездыханным телом! — Я не притворялся! Я ждал, когда ты применишь силу любви! — Какую еще, нахуй, силу любви?! — взбесился Ян. — Силой любви я тебя сейчас здесь брошу! — Ладно, я притворялся, — мгновенно передумал врать Джек, заметив, что Ян вновь тянется к осколку стекла в его плече. — Просто надеялся, что ты решишь привести меня в чувства каким-нибудь более романтичным способом, нежели пощечинами, — пробубнил он, неуклюже принимая сидячее положение и тут же сгибаясь пополам. Его левый бок пострадал от встречи с дроном. Даже бронежилет не справился с таким ударом. — Это, например, как? — нахмурился Ян. — Нежным чувственным поцелуем, — ответил Джек с таким видом, будто не было в этом мире ничего более очевидного. — Дебил. — Сухарь, — не остался в долгу Фейерверк. — Я рад, что у тебя все еще остались силы шутить, — мрачно выговорил Ян, вставая на ноги и только теперь осознавая, что у него болит все, что только может болеть. Но предплечье в этой болевой гонке пока выигрывало. С хрустом размяв спину, Ян протянул Джеку левую руку и помог тому встать. Подрывник выпрямился, но почти тут же вновь ссутулился, все еще держась за пострадавший бок. — Возможно, у меня сломано несколько ребер, — прокомментировал он свое состояние. — Легко отделался, — отмахнулся Ян, подходя к краю разбитого ими окна. Рама, тянувшаяся от пола и до самого потолка с торчащими острыми осколками по краям, напоминала раззявленную пасть чудовища. Ян воззрился на соседнее здание, а точнее на то место, где раньше красовались верхние этажи небоскреба Алмазов. Вместо них парню открылся кружащий голову вид на ночной город. Ни тебе пентхауса с ордой охранников, ни однотипных офисных клеток. Ян невольно опустил взгляд вниз и ощутил приступ головокружения, не веря, что всего пятнадцатью минутами ранее они с Джеком падали в эту бездну, на полном серьезе надеясь выжить. — Сделано чисто. Вы молодцы, — пробудил телефон голос Шаркиса. Чисто, ага, как же. Не хочешь ли спросить, какие усилия нам пришлось приложить, чтобы выкарабкаться? — Угу, — бесцветным голосом выдавил из себя Ян, пятясь от края разбитого окна. — Вы ранены? — Зуо не принялся расспрашивать, прошло ли все по плану и не столкнулись ли его тени с препятствиями на пути к выполнению его задания. Не стал уточнять и того, почему на заднем фоне верещит сигнализация. Он предпочел сразу перейти к главному. — Ранены. Но… — Ян оглянулся на Джека и убедился, что тот твердо стоит на ногах, — …не серьезно. — Хорошо. Сможете решить эту проблему без посторонней помощи? В вопросе крылось вполне очевидное: «Не езжайте к Нэйс, не привлекайте ни к ней, ни к себе ненужного внимания. И в особняке Дайси пока не появляйтесь, там еще жарковато. Залягте до утра на дно». — Справимся, — выдохнул Ян. На лице Джека отразился вопрос. Он, судя по всему, решил, что им дали следующее задание, что ничуть его не обрадовало. Да уж, на этот день приключений явно достаточно. — Что от нас требуется теперь? — подтвердил Джонс выводы Яна, лишь разговор с Шаркисом завершился. — Залатать раны и выспаться. Завтра будет трудный день, — вздохнул шатен, подходя к Джеку ближе и только теперь замечая еще один осколок у него в левом бедре. Что ж… Зарабатывая себе на жизнь на ринге, Ян порой справлялся с перевязкой ран и посерьезнее. — Труднее, чем сегодняшний? — скептически фыркнул Джек. — Боюсь, что да. Фейерверк воззрился на него с таким видом, будто надеялся, что Ян пошутил. — Выспаться — это вряд ли, — качнул Джек головой, предпочтя не задавать вопросов, ответы на которые его однозначно не вдохновят. — Даже представить не могу, что сейчас творится в особняке. — И не надо. Туда мы не поедем, — Ян закинул левую руку подрывника себе на плечо, давая понять, что тому следует на него опереться. — Куда же тогда? — Джек с благодарностью навалился на Яна и позволил ему самому прокладывать их путь к выходу. — Есть у меня одно место… **** — …зачищено, — слышится голос Аки, и будто в подтверждении его слов из динамика телефона доносится контрольный выстрел. Парень тяжело по-старчески вздыхает, даже не стараясь скрыть недовольство всем происходящим, и продолжает: — Что будет теперь? — Не знаю, — отвечаешь ты честно, обгоняя машину за машиной и слыша нелестные восклицания со стороны усталых водителей. В голове выстраивается несколько возможных сценариев ближайшего будущего от наименее травматичного, до самого худшего. Но все эти мысли — вилами по воде. Делиться ими с кем-либо сейчас нет никакого желания. Первостепенно на данный момент — убедиться в том, что Фелини цел и невредим… и не наворотил дел. — Перспективно, пиздец, — выдает Аки, и ты невольно улыбаешься. Такой ты Тень и представлял. Такой она быть и должна. Сплоченной, верно, но не слепой. Бездумная вера в лидера грозит фанатизмом, за которым следует развращение и моральный упадок. Хорошо, что каждый в Тени в меру дерзок для того, чтобы высказать тебе, если какое-то твое решение ему не по нутру, но и достаточно вдумчив для того, чтобы понимать — если решение идет перпендикулярно их системе ценностей, это еще не значит, что оно не верное. — Что делать на данный момент, ты знаешь, — произносишь ты холодно. От Аки слышится сухое «да», после чего связь прерывается. Улица Красного Тумана остается вашей. Жертвы со стороны Тени минимальны (но они есть, и то, что их не так много, как могло бы быть, ни черта не улучшает ситуацию). Особняк Дайси заработал пару новых дырок в стенах, но так же остается вашей территорией. Грензентур и Эсэф благополучно вылетают в Энигму. Люди Яказаки разбежались по Тосаму как крысы по кораблю. Но расслабляться рано. Лишь они залижут раны и обязательно придут мстить. Люди свежеразвалившихся Алмазов тоже на некоторое время исчезнут с радаров. Но вернутся, как и люди Яказаки, лишь дождавшись наиболее благоприятного момента. Придут по твою душу и попытаются возвратить власть в свои руки. Позже. Ты надеешься, что уже после того, как ты закроешь гештальт в лице твоего отца. «Будем решать проблемы по мере их поступления» — повторяешь ты себе, не позволяя распыляться на множество задач одновременно. Шин Шаркис заслуживает все твое внимание. Он и Мировое Правительство, которое после Алмазов точно спуску тебе не даст. И это взаимно. Главное правильно провести переговоры, убедив их, что твои действия относительно Лавы, Железа и Алмазов выгодны и Мировому Правительству в том числе. Надо ловко заверить их в том, что ты станешь их новым цепным псом. А затем, когда они потеряют бдительность… Впрочем, все это следует еще хорошенько обдумать. Завтра. После сна хотя бы в пару часов. Еще на подъезде к «брет с аслом» ты замечаешь щуплую фигуру, сидящую прямо на бордюре. Впечатление она производит тоскливое, если не драматичное. На футболке Фелини темнеют пятна. Подошвы кед утопают в луже. Руки опущены. Спина сгорблена, как если бы вся тяжесть бытия вольготно разместилась на плечах единственного человека. Взгляд устремлен под ноги. У него не вышло то, что он задумал? Ты останавливаешься в метре от понурого Фелини, стягиваешь с головы старый шлем и присматриваешься. Пронзительный драматизм рассеивается, как только ты замечаешь, что придурок успел что-то запихать себе в ноздри, из-за чего его невзрачное лицо приобретает еще более дебиловатый вид, чем обычно. — Что с тобой? — спрашиваешь ты, оглядываясь по сторонам и понимая, что лужа на весь этот квартал наличествует в количестве одной штуки, а значит Фелини сидит перед ней намеренно. Радужные разводы намекают на воду весьма сомнительного качества. Кеды уже успели промокнуть насквозь. — Ничего, — сообщает он гнусаво, не поднимая головы. — Смотри, как переливается, — бормочет он, не отрывая взгляда от лужи, даже когда ты подходишь к нему вплотную. Будь перед тобой кто угодно другой, и ты бы решил, что человек находится под какими-нибудь тяжелыми веществами. Но Фелини всего этого не требуется. Он сам своего рода тяжелое вещество. Его ставшие розовыми кеды с раздолбанной подошвой и торчащими во все стороны нитками выглядят особенно убого напротив мощных носков твоих кожаных ботинок на толстой шипованной подошве. Жухлые шнурки выглядят так, будто их завязывал пятилетний ребенок. Ты опускаешься на бордюр рядом с парнем и замечаешь, что из ноздрей его тянутся ниточки. — Зачем ты запихнул в ноздри тампоны? — Кровь носом пошла, — сообщает он и пытается шмыгнуть раздувшимся от тампонов носом, но у него ничего не выходит. — Я сперва хотел остановить ее с помощью футболки, — Фелини начинает ковырять засохшие багровые корочки на груди, — но понял, что этого недостаточно. А в аптеке закончились вата, бинты и салфетки. Там, по-моему, вообще ничего нет, кроме тампонов, таблеток от диареи и дрянных зубных протезов, сделанных из унитазов, — кивает Фелини на магазинчик с покосившейся вывеской. Да уж. Судя по виду этого места, парень даже не преувеличивает масштабы проблемы. — Но, думаю, уже можно вытаскивать, — Фелини хватается за веревочку и, смешно морщась, вытягивает один тампон из ноздри. К губам тут же спускается струйка крови. — Ой, нет, все же рановато, — Фелини запихивает тампон обратно, а губы наспех вытирает футболкой. — Как давно уже идет кровь? — хмуришься ты. Кровотечение неестественно сильное. — Не знаю. Минут десять. Вранье. Ты хватаешь мальчишку за подбородок, силком разворачиваешь его лицо к себе и всматриваешься в него, поняв, что все это время Фелини пялился в лужу не потому, что она, страсть, какая интересная. Таким образом он лишь избегает твоего взгляда. Капилляры его глаз полопались настолько, что белок приобрёл неестественно бордовый оттенок. Не розоватый, как бывает, когда глаза просто устают, а именно бордовый, как если бы его хорошенько приложили кулаком. — Хреново выглядишь. — Как обычно, — усмехается Фелини. — Хуже, чем обычно, — не соглашаешься ты. — Тебе лучше знать, — не спорит он, мягко отшатываясь от твоей руки и вновь устремляя взгляд в лужу. — Ты сделал то, что хотел? — спрашивает он, чуть помолчав. — Да, — выдыхаешь ты с усилием, без тени радости в голосе. — А ты? Готовишься услышать горькое «Нет», но… — Да, — кивает Фелини. — Я в тебе не сомневался, — бросаешь ты, почему-то уверенный, что ему сейчас не повредит твоя поддержка. — А я в тебе, — кивает он с серьезным видом. — Раз мы с тобой оба такие молодцы, как насчет романтического ужина? — задает он неожиданный вопрос. Ты бы предпочел купить готовую еду и скрыться от лишних глаз и ушей. Да, дроны Тадеуса следуют за тобой по пятам и дадут знать, если кто-то из Лавы или Алмазов решит ковать железо, пока горячо. И все же появляться сейчас в людном месте — не лучшая идея. Тем не менее, вопреки гласу разума ты спрашиваешь: «Куда хочешь поехать?», прикидывая, есть ли где-то поблизости какое-нибудь максимально дегенератское местечко. Фелини же однозначно не захочет поехать в обычный ресторан, да вас туда сейчас и не пустят, учитывая, в каком вы оба виде. Одни только тампоны в ноздрях придурка чего стоят. — А зачем куда-то ехать? — удивляется он. — Я уже все приготовил! — с этими словами он протягивает тебе саморазогревающуюся лапшу быстрого приготовления, которой до того ты не заметил, так как упаковка стояла у Фелини за спиной. Он ставит пластиковое судно рядом с тобой, открывает крышку, и в нос тебе ударяет запах синтетического бульона. Вслед за тем Фелини срывает пластиковую упаковку с одноразовых палочек и кладет их поверх коробки. Вторая порция оказывается у него в руках. Что ж… Романтический ужин посреди пыльной улицы ночного города по соседству с лужей, в которой вполне наверняка имеются яйца гельминтов — очень в стиле Фелини. — Спасибо, — кидаешь ты, ковыряясь палочками в лапше. — Не благодари. Я купил эту пищу богов на твои денежки. Отдавать мне кредитку вообще было плохой идеей. Я себе ни в чем не отказывал. Звучит неправдоподобно, но ты, на всякий случай, все равно раскрываешь перед левым глазом уведомления о тратах. Зеленый горошек. Ложка. Оплата пребывания в «брет с аслом». Тампоны. Бутылка воды. Саморазогревающаяся лапша. Нда… Погулял на славу. Хочется ответить, что он бы мог купить себе что-то и посущественнее. Ты совсем не против. Но вряд ли его такой ответ удовлетворит. — Да ты, я погляжу, оставил меня без трусов, — усмехаешься ты. Нервный ком, образовавшийся в районе живота еще рано утром до посещения резиденции Яказаки, скручен настолько, что ты испытываешь легкую боль. Или дело в достаточно хреновом питании в последние дни. Или твой организм в общем и целом больше не может выдерживать всеобъемлющего давления. Необходима отдушина. Разрядка. И убогая шуточка, совсем тебе не идущая, срывается с губ сама собой. — Я предупреждал, — чавкает Фелини. — Не расстраивайся. Я не против, если ты станешь моей содержанкой. — Я, знаешь ли, дорогое удовольствие, — подыгрываешь ты, пробуя лапшу. Что ж… На вкус куда лучше, чем ты предполагал. — Значит, всего лишь придется стать богачом, — вздыхает Фелини. — Думаю, если бы ты мог, давно бы им стал. — Не… Вообще-то мне нравится быть нищим. В этом есть своя прелесть, — заявляет он с умным видом. — Когда у тебя все есть, то… тебе уже вроде бы ничего и не нужно. А когда нет ничего, то и разогретая лапша кажется даром небес, — произносит он. Да, действительно, если бы Фелини поставил перед собой конкретную цель, он бы наверняка давно скопил себе небольшое состояние на каком-нибудь теневом счете, до которого бы не добралось и Мировое Правительство. Поначалу казалось, что Фелини своих возможностей не осознает в силу возраста. Затем думалось, что он просто осторожничает. Теперь было более чем ясно, что отсутствие денег не имело связи ни с наивностью, ни с осторожностью. Фелини просто получал от этого фактора какое-то свое извращенное удовольствие. Наверняка существовало что-то еще, но ты сомневаешься, что когда-нибудь об этом узнаешь. Вы, безусловно, близки. Намного ближе, чем были полгода назад. И, возможно, в этой близости достигли апогея и дальше двигаться попросту некуда. Но пропасть между вами, пусть и не такая широкая, как раньше, всегда была и будет. Стена недопонимания была и будет. Как и разные полярности мышления. Были. И будут. Ничего с этим сделать нельзя, кроме как принять нынешние условия игры. Да и ты прекрасно понимаешь, что эта пропасть — дело рук не одного только Фелини. Твоя лепта в этом подсознательном провале ничуть ни меньше его. Просто потому что такие вы люди. Без прикрас. — Боюсь, я от нищеты удовольствия не получаю, — говоришь ты, поедая дешевую лапшу. — Иного я от Вашего Величества и не ожидал, — смеется Фелини. — Потому и говорю — придется становиться богачом. — Ужасная участь. — Да. Отвратительная, — кивает он. — Но ты этого стоишь. Фелини с противным хлюпаньем засасывает в рот длинную лапшу. Ты же, замерев, смотришь на трещину в окне почти опустевшей аптеки, наспех залепленной желтым скотчем. Пульсирующий нервный ком в животе словно бы начинает расслабляться. — Ты уж определись, кто тебе нужен, — медленно отвечаешь ты, не отрывая взгляда от надтреснутого окна. — Ваше Величество или содержанка? — И мафиозный босс, об этом амплуа не забывай, — добавляет Фелини. — Я хочу всех и сразу. — У тебя какие-то нереальные цели. — Такие же нереальные, как твоя задница, — бубнит Фелини. Громкий хохот разносится по кварталу подобно взрыву. И тебе требуется время, чтобы понять, что вырывается он из тебя. Синтетический бульон расплескивается на асфальт. Неконтролируемый гогот подернут налетом усталости и безысходности, но нервный узел в животе резко расслабляется. — Тебе нормально быть таким идиотом? — спрашиваешь ты сквозь смех. — Мне норм. А тебе нормально быть с таким идиотом? — задает Фелини встречный вопрос. Ты взрываешься новым приступом хохота и еле выдавливаешь из себя зеркальное: «Мне тоже норм». Приходится отставить лапшу в сторону, иначе ты точно прольешь часть бульона на себя. Фелини невозмутимо продолжает жевать. Ты смеешься куда дольше, чем следует. Но ничего не можешь с собой поделать. Фелини не обращает на это никакого внимания, будто все так быть и должно. — Полегчало? — интересуется он, когда тебя, наконец, отпускает. От смеха теперь болят мышцы лица. — Да, — киваешь ты и вдруг боковым зрением замечаешь движение в ближайшем к вам проулке. Пистолет взмывает раньше, чем ты даже успеваешь сообразить. — Успокойся, — выдыхает Фелини, даже не обернувшись. — Наверняка, там просто кто-то ссыт. Так и есть… — Действительно романтично, — фыркаешь ты, возвращая пистолет в кобуру. — Умеешь создать атмосферу. — Что есть, то есть, — усмехается Фелини, почти одолевший порцию лапши. — Но твоя неосмотрительность в нынешнем положении подобна самоубийству, — добавляешь ты. — А чего дергаться? У тебя, насколько я помню, защитное поле Яказаки, — отмахивается он. А как же ты? — Не у меня, — бросаешь ты и возвращаешь свое внимание лапше. Фелини медленно поворачивается к тебе, потом переводит взгляд на часы Яказаки. Хмыкает и продолжает есть. — И кто тут из нас самоубийца, спрашивается, — бубнит он себе под нос. — Все еще ты. Фелини доедает лапшу и присасывается к бутылке с водой. Над вашими головами по воздушным дорогам снуют редкие машины. Со всех сторон раздается мерное гудение светодиодных ламп. Из каждого из проулков доносятся где смех, где брань, где звуки, которые в равной степени можно посчитать, как неприличными, так и подозрительными. Звенят колокольчики на дверях в небольшие магазинчики. Немногочисленные прохожие невзрачными силуэтами проходят мимо, не обращая на вас никакого внимания. В магазине неподалеку продают глиняных жаб, которые издают странные гортанные звуки каждый раз, когда на них падает тень очередного потенциального покупателя. Тосам живет, если это можно назвать жизнью. Ты отставляешь в сторону пустой контейнер и делаешь глоток из бутылки. Фелини, продолжая топтать лужу, смотрит прямо перед собой остекленевшим взглядом. — Я вот что подумал… — подает он голос. — Если я умру, я не против, если ты найдешь себе новую любовь всей своей жизни. Ты невольно давишься водой. На языке вертится едкое: «Да кто тебе сказал, что ты?..». Но что-то в этой фразе тебя напрягает. Наверное, то, что сейчас Фелини не шутит. Можно взяться уверять его, что все будет в порядке. Но откуда бы тебе знать, когда в определенной степени решение проблемы водрузили на его и только его плечи. Можно сказать что-нибудь идиотско-романтичное, вроде «если умрешь ты, я последую за тобой», но это будет враньем. Не последуешь. — А если умру я, будь один до самого конца, — ставишь ты свое условие. — Что? — возмущается Фелини, вскидывая на тебя свои жуткие глаза с полопавшимися капиллярами. На фоне бордового белка светло-серая радужка выглядит неожиданно яркой. — Хочешь, чтобы я умер в одиночестве? — Да. Именно этого я и хочу. — Эгоистичный собственник! — Да. — Ты ужасный человек! — всплёскивает он руками. — Я знаю. Ваши попытки построить непринужденный диалог то и дело натыкаются на очередной вакуум молчания. Ты не знаешь, о чем думает Фелини, и, наверное, не хочешь знать. — А вдруг выживем оба? — продолжает рассуждать Фелини. — Тогда можно сходить на свидание в место, где в паре метров от тебя никто не справляет нужду. — Звучит пресно, — усмехаешься ты. — И то верно. И все же, когда все закончится… — Это не закончится никогда, — холодно прерываешь ты его. Тебе не хочется, чтобы он питал ложные надежды. Мысли в подобном ключе не приводят ровным счетом ни к чему. Люди годами кормят себя такими обещаниями. «Когда закончится аврал на работе, махну в отпуск». Или «когда расквитаюсь с долгами, тогда и заживу по-человечески». Проблема в том, что это когда не наступает. А если и наступает, на его смену приходит что-то новое. Ждать спокойствия и удачи по всем фронтам — тешить себя надеждами, которые никогда не превратятся в реальность. — Что ж… — шумно выдыхает Фелини. — На свидание все равно сходить стоит. — Здесь соглашусь. — Я надену крутой полосатый костюм. — Откуда у тебя подобная дрянь? — Ты мне ее купишь. — Нет. — И галстук в горошек. — Нет. — И ботинки из крокодиловой кожи. — Ты хоть знаешь, сколько они стоят? — А какая разница, сколько стоят ботинки, которые ты мне все равно не купишь? — удивляется Фелини. Подловил. Как всегда. Хитрый-хитрый лис. — Ты обещал нечто эпичное, — напоминаешь ты устало. — Обещал, — подтверждает Фелини. — И где? Тот с серьезным видом пялится на нерабочие часы Яказаки, потом поворачивается к тебе: — Осталось подождать еще чуть-чуть. — Быть может, дождемся этого эпохального события в другом месте? — предлагаешь ты. Тебе очень хочется найти какую-нибудь плоскую поверхность и благополучно на нее рухнуть. — Нет, — качает Фелини головой. — Вдруг оно застанет нас в дороге. Не хочу пропустить опенинг. — Какой еще?.. Ты замолкаешь, потому что рекламный экран одного из небоскребов неожиданно потухает, а затем на нем возникает новая картинка. И эта же картинка появляется на всех подключённых к виртуалии стендах, на старых телевизорах, на голографических экранах телефонов, на новостных панелях городской администрации и, как ты предполагаешь, даже на экранах, размещенных в метро. На белом фоне высвечивается «БРГКТ». Над буквой «Б» красуется одно лисье ухо. Над буквой «Т» — второе. — БРГКТ — это что? — уточняешь ты. — Блядство, — загибает Фелини пальцы, — разврат, говно, комедия, трагедия. Не знал, какое слово лучше отразит происходящее и решил использовать все, — объясняет он. Под буквами появляются пиксельные куры. Они разбегаются по экрану и начинают кудахтать. Одна из куриц вылезает на передний план. Зрачки ее мультяшных глаз пребывают в хаотичном движении. Из распахнутого клюва курицы вылетает белый «баллон», в каких обычно заключают текст в комиксах. Но в этой выделенной области вместо слов появляется видеозапись. Ведущая одного из новостных каналов сообщает, что из-за Лиса произошла автобусная авария, при которой никто не выжил. Миг, и видео меняется. Теперь перед зрителями простирается дорога, по которой едет тот самый автобус. Видно, как водитель неожиданно теряет управление, и автобус слетает с небольшого моста на нижнюю дорогу. И лишь спустя пару мгновений после этого часть света на улице гаснет, указывая на перезагрузку серверов виртуалии. Часть, но далеко не все фонари. Дальше на экране появляется ироническая надпись, которая гласит:

Ну ничего себе! Вы это видели? Водитель предсказал нападение злодея-Лиса и предпочел пустить автобус с моста еще до того, как тот реализует свои коварные планы?! Бесценный кадр!

— Ой, наверное подключение бота иронии было лишним, — вздыхает Фелини, смотря на запись. Под надписью «БРГКТ» образуется уже целый курятник. Мультяшные куры снуют туда-сюда. Из птичьего месива выпрыгивает другая курица. Новый «баллон» вырастает над ее головой, и в его границах уже другой ведущий говорит о несчастном случае в северной части города. Ты наблюдаешь за этим, и было ослабший узел в районе живота скручивается с новой силой. — Что ты… — нервный хохот вновь сотрясает твои плечи. — Что ты наделал? — выговариваешь ты через силу, смеясь в голос. — Ты хоть понимаешь, какими будут последствия?! Весь Тосам перевернется с ног на голову! — надсадно смеешься ты. — Ты ведь сам сказал… — бормочет Фелини, наблюдая за курами на экране, — что твой отец неприкосновенен, потому что на его стороне полиция и армия Тосама. — Ну да! — от дикого хохота тебя начинает тошнить. — Ну и вот… Кажется, завтра у полиции будут дела поважнее. **** — Зря мы послушали Шаркиса. Тебе однозначно надо к Нэйс, — сокрушенно выдохнул Ян, буквально затаскивая Джека в пыльную темную квартиру. Он попытался дотянуться до выключателя, но подрывник, растратив на их небольшую прогулку последние силы, потерял равновесие и в результате всем своим весом прижал шатена к стене. — Отлично выглядишь, крошка, — прохрипел Фей. — Хватит скрывать боль за флиртом, идиот, — рыкнул Ян, вновь подпирая Джека плечом и почти волоча его к пыльному дивану. Лишь усадив на него подрывника, Ян щелкнул выключателем и запер дверь. — Боже, куда ты меня привел? — Джек в недоумении огляделся по сторонам. — Что за гадюшник? — Вообще-то это моя квартира, — пробубнил Ян, шагая к ванной комнате. Там, в ящике за треснутым зеркалом хранился целый арсенал сомнительных лекарств, некоторые из которых попали туда благодаря Шаркису. Ян не посещал свою квартиру почти полгода, и сейчас она выглядела даже тоскливее, чем он предполагал. В последний свой визит шатен поставил дверь на замену той, которую вынес спецназ, и окна, чтобы быть точно уверенным, что в квартиру не заберутся бродяги. Ян думал продать свое жилище, но так и не смог этого сделать, заверив себя, что оно пригодится в нелегкие времена. Что ж… Оказывается, он себе даже не врал. Сперва Ян занялся своей рукой. Стараясь не издавать лишних звуков, дабы не нервировать уставшего подрывника, он вытащил из предплечья стекло, после чего обработал раны лекарством, заклеил глубокие порезы медицинским клеем и поверх забинтовал все предплечье, надеясь, что оно не отвалится раньше, чем завершится эта чертова неделя. А потом они с Джеком обязательно заглянут к Нэйс, чтобы выслушать длиннющую лекцию о том, какие они оба долбоебы. Если выживут, конечно… Вернувшись в комнату со всем необходимым, Ян застал Джека в попытке стянуть с себя бронежилет. Но у него никак не получалось преодолеть осколок стекла, торчавший из плеча. — Какого хрена ты делаешь? — нахмурился Ян, закидывая в себя несколько таблеток обезболивающего вперемешку с антибиотиками. Он очень надеялся, что лекарства за полугодовое пребывание в ящике не испортились. Ян вытащил из плеча Джека осколок стекла, помог стянуть бронежилет, а за ним и пропитавшуюся потом и кровью водолазку. Фей, оказавшись по пояс голым, попробовал кинуть какую-то скабрезную шуточку, но болевые ощущения, вызванные антисептиком, зашипевшим у него на плече, притушили его запал. Определить, имелся ли у Джека перелом ребер или тот отделался ушибом, Яну так и не удалось, хотя в переломах благодаря работе на ринге он кое-что да понимал. — Что ж… грудная клетка не деформирована. Крепитация отсутствует, — взялся он рассуждать вслух скорее для себя, нежели для Джека. — Крепи… что? — Хруст. Нет хруста, — пояснил Ян. — Я могу похрустеть для тебя пальцами. Хочешь? — Спасибо, откажусь, — выдохнул Ян в раздражении. — Отек сильный. Но такое и при ушибах бывает. Хорошо бы сделать рентген… — Такую роскошь мы сейчас себе позволить не можем. Давай остановимся на том, что у меня ушиб? — беззаботно предложил Джек. — Но если это окажется перелом ребер, при котором у тебя еще и повредились внутренние органы, то… — Это ушиб, — упрямо повторил Джек. — Что при нем следует сделать? — Для начала приложить лед минут на двадцать, — сдался Ян и поплелся к холодильнику. — Если ночью сдохнешь, я тебя убью, — пообещал он. — Договорились! Ян выскреб из старого холодильника куски льда, высыпал их в пластиковый пакет, крепко его завязал и вернулся к Джеку. От неожиданного холода Фейерверк тихо зашипел, но льда от ушиба не отнял. — А мы точно здесь в безопасности? — поинтересовался он, явно желая отвлечься от болевых ощущений. — Точно. — Но ты же сам сказал, что это твоя квартира. Думаешь, при желании, Алмазы не поднимут документацию? Ладно бы она была моей. Но ты — правая рука Шаркиса, и все об этом прекрасно осведомлены. — Осведомлены о том, что я пропитой алкаш? — нервно усмехнулся Ян. Но Джек его напускного веселья не разделил, потому шатену пришлось продолжить уже серьезнее: — Думаю, им сейчас не до этого. Но если даже они захотят поподробнее разузнать о том, кто и какой недвижимостью обладает, эту квартиру они не найдут. Она записана не на меня. — На кого же тогда? — На того, для кого она и покупалась. На моего брата. — И?.. — Всю информацию о моем родстве с Ином мы стерли еще в те времена, когда Шаркис, зацикленный на Лисе, бороздил просторы виртуалии. — Ну а как же фамилия? Ян вздрогнул и нахмурился. Стоит ли сейчас об этом говорить? Стоит ли об этом говорить хоть когда-то и кому-то? — У меня другая фамилия. — Разные отцы? — предположил Джек. Ян качнул головой. — Может, и разные, но у обоих нас изначально была фамилия матери. Просто я ее поменял. — На какую? — Джек спрашивал из праздного любопытства, даже не подозревая, в какие дебри залезает. — Знаешь ли ты, что после Третьей Мировой появилась юридическая возможность стать кому-то братом или сестрой? Такое сделали в первую очередь для тех, кто потерял всю свою семью, а сам получил мощную дозу радиации и грозил умереть вскоре после них. Тогда по всему миру расцвела целая сеть «дарственных» и «завещаний». Умирающих вынуждали переписывать все остатки от того имущества, что сохранилось, на третьи лица. Эта проблема быстро всплыла на поверхность, и тогда Первое Мировое Правительство отменило юридическую силу всех «дарственных». Одних это спасло, а другим вышло боком. Ведь были ситуации, при которых люди действительно хотели что-то оставить людям, с которыми они родственными связями не обладали. Тогда во многих новоиспеченных государственных структурах творился сущий бедлам. Многие решения оказывались ошибочными, а постановления — нелогичными. И в пучине этой вакханалии в новой конституции мира закрепилась возможность юридического оформления какого-либо человека в качестве своего брата или сестры. Процедура оформления в этом случае проходила напрямую через государственные структуры и регулировалась строже. Таким способом они пытались навести порядок в сложившейся ситуации. Позже все это потеряло смысл, но возможность юридически стать кому-то братом или сестрой сохранилась. — Не понимаю, к чему ты ведешь, — нахмурился Джек. Ян шумно выдохнул через нос. — Шаркис всегда старается просчитывать все на несколько шагов вперед. — Об этом я в курсе. — И он рассматривал сценарий, при котором может неожиданно отчалить в мир иной. — Так… — В этом случае я должен был сделать все для того, чтобы Тень не развалилась. Он хочет, чтобы я продолжил то, что он с таким трудом выстраивал. Но позиции «правой руки босса» для этого недостаточно. Так же мне должны достаться все его оффшорные счета, все имущество, все рычаги давления. Можно было бы просто написать завещание, но Зуо посчитал, что будет куда безопаснее, если ко всему прочему он… Глаза Джека при каждом слове Яна становились все шире. Он прекрасно понимал, к чему тот ведет и явно не знал, как на это реагировать. — Так. Погоди. Получается, что… — Да, — кивнул Ян, со вздохом. — По документам я брат Зуо — Януш Шаркис.