Семь небес Рая

Вообще-то Джек планировал, лишь оставшись с Яном наедине, тут же удариться в бессовестный флирт. Может быть, даже перейти к откровенным пошлостям. Раз уж физически приставать к парню подрывнику мешали травмы, он собирался трахнуть его хотя бы словесно. Надо ковать железо, пока горячо. Но коварная Нэйс забыла или намеренно не предупредила о том, что коктейль впаянных ею лекарств потянет за собой побочный эффект в виде жуткой сонливости. Джек только опустил голову на подушку и унесся в мир грез раньше, чем успел выдавить из себя первую заранее заготовленную похабную фразочку в адрес Яна. Сон отличался бессвязностью и тревожностью. Джеку снилась мама, нажатием кнопки сносящая здание, на крыше которого сама же и стояла. Ему снился отец, на губах которого играла торжествующая улыбка безусловного победителя. Снилась прошлая жизнь, так отличная от той, которую Джек имел теперь. Знакомые лица, принадлежавшие когда-то важным Джеку людям, но имена которых почему-то легко затерялись в песке прошлого. Стойкое чувство собственного бессилия, единожды разгоревшееся и больше никогда не покидавшее подрывника. И бегство. Безостановочное бегство от себя, от воспоминаний, от фатальных ошибок и принятых неверных решений. Осознанное затуманивание сознания в объятьях очередной красотки, и предложение хмурого парня со слишком взрослыми целями, которое заставило Джека вступить на новый этап своей жизни. Или даже скорее перезагрузить ее, вернувшись к первому уровню и выбрав для игры иной аватар. — Наказав себя, миру ты ничем не поможешь, — первые слова, что услышал Джек от тогда еще казавшегося подозрительным парня по имени Ян. Тень только перекочевала в особняк Дайси, и подрывник, оккупировав подвал, мастерил динамитную инновацию, не слишком заботясь о личной безопасности на случай, если вдруг ненароком дрогнет его рука. — Скажи это себе, — фыркнул тогда Джек, считая, что никто не вправе учить его жизни. — Каждый день говорю. Потому и предостерегаю. Джек впервые столкнулся нос к носу с кем-то, кто нес в себе не меньше, а может и больше боли, чем он сам. А затем, познакомившись и с другими членами Тени, парень начал ловить себя на мысли, что еще легко отделался. Шаркис будто намеренно собирал вокруг себя самых поломанных, пережеванных и выкинутых на пограничье жизни индивидов, брал их в охапку, встряхивал и внедрял в них цель, ради которой стоило продолжать жить несмотря ни на что. Вопиющий гуманизм, граничащий с ожесточенным безумием. «Я даю тебе шанс, но, скорее всего, он будет единственным. Не подведи». Подводить Шаркиса действительно никому не хотелось. В каждом из членов Тени хранился колоритный шквал противоречивых эмоций, посвященных великому Зуо Шаркису. В данной смеси благодарность вплеталась в страх, раздражение в насмешку, преданность в осуждение. Но преобладала над всеми остальными эмоциями слепая вера в то, что он обязательно добьется желаемого. Если подумать, Шаркис стал бы отличным главой какой-нибудь секты… Осознание того, что Джек — не единственная потерянная душа в этой компании — пришло далеко не сразу. И в те первые дни он еще со смаком упивался своими травмами, с удовольствием ковыряясь в них остриём особенно неприятных и отталкивающих мыслей. И конечно, в момент их разговора с Яном Джек еще не был готов столкнуться лицом к лицу с безнадегой другого человека. Поэтому она на него произвела настолько неизгладимое впечатление. Ни внешность, ни голос, ни какие-то поступки или слова привлекли внимание Джека к Яну. Его в странном извращенном виде очаровала легко читавшаяся в глазах шатена удушающая безысходность. Тогда это еще не сформировалось в любовь или даже просто симпатию. Но интерес к Яну вырос из гнилого саженца внутренних противоречий и злости на себя, оказавшихся настолько созвучными с атмосферой, которую создавал вокруг себя этот парень. А затем Ян начал пить, на глазах у Джека превращаясь из сломанного человека в полностью уничтоженного. Подрывнику потребовались долгие часы рефлексии, чтобы понять, почему его так неожиданно озаботило состояние малознакомого парня и откуда в подрывнике такое жгучее желание помочь бедолаге выбраться из собственноручно выкопанной ямы. Отчего так хочется протянуть ему руку и вытащить на белый свет, обратив его внимание на то, что солнце все еще встает по утрам, а мир живет и дышит даже по прошествии стольких войн? Принятие правды проистекало в несколько этапов. В некоторой степени ситуацию усложняло в том числе и то, что Ян, вроде как, числился в отношениях. Джека бы это не смутило, но зная Яна, становилось очевидным, что это бы смутило его. Оттого, лишь Глоу сошел с беговой дорожки, и Джек понесся вперед, боясь, что если не будет действовать быстро и напористо, то так и не сможет внедриться в жизнь замкнутого Яна. Так и не сможет понять, что именно к нему чувствует и во что это может вылиться в будущем. И у него это вроде бы даже получилось. Но Джека не оставляло ощущение, что гонка все еще продолжается, и финишная прямая даже не маячит далеко впереди. Многомесячный запой Яна в купе со стремительностью развития их отношений на данный момент лишили Джека возможности выстроить мощный доверительный фундамент, так что приходилось балансировать на неустойчивой конструкции, держащейся не то на симпатии, не то на жалости, не то на страхе одиночества. Шатко. Но пока Джек сохранял равновесие, оставался шанс в будущем возвести на месте сомнительного сооружения, сотканного из отголосков разноплановых чувств, нечто более надежное. Рваные грезы продолжали сменять друг друга, как карты, тасуемые умелыми руками дилера казино. Шаркис, вспылив, расстреливал противоположную стену. Поль методично забинтовывал неестественно смазливое лицо, которое ему чертовски не шло. Нэйс со шприцом, наполненным чем-то красным, просила потерпеть. Ян… будучи лишь одним из образов тревожного сна, даже в этом амплуа умудрился привнести с собой странный трепет и тепло. Картинка казалась нечеткой. Будто бы каждая клеточка Яна, каждый пиксель постоянно видоизменялся. Ян полугодовой давности с серьезным лицом и мутным взглядом. Ян только начинающий свое долгое алкогольное путешествие в мятой футболке и с отстранённым выражением лица. Ян-подросток, на фото которого Джек совершенно случайно наткнулся на одном из теневых сайтов боев без правил (Боже, такой юный и еще на что-то надеявшийся!). Ян в беспробудном запое с щетиной на лице и в полной дезориентации… Ян после разговора с Глоу, в тот момент, когда ему самому, наверное, казалось, что последняя искра желания жить в нем затухла. Но нет, она тлела. И Джек, развив максимальную скорость и подняв вихрь, раздул ее вновь. — Наказывая себя, ты миру ничем не поможешь, — произнесло наваждение врезавшуюся в память фразу. — А своей любовью к тебе… я миру помогу? — Вряд ли… — протянул воображаемый Ян с присущей ему грустной улыбкой. — Но ты поможешь мне. Сотканный из множества своих версий парень приблизился к Джеку и коснулся его подбородка. Руки, как и другие части тела, находились в состоянии бесконечной метаморфозы. Кисти то окрашивались кровью, то покрывались гематомами, то казались гладкими, но костлявыми. Джек же завороженно смотрел Яну в глаза. Взгляд его тоже менялся, становясь то пустым, то злым, то настороженным. Но кое-что оставалось неизменным. Грусть читалась в нем при любом раскладе. В любой отрезок его жизни. Будто печаль Яна дала такие корни в его сердце, что теперь ее уже не было возможности выкорчевать без пересадки качающего по телу мотора. «Это неподвластно изменить даже мне». Влажные губы подарили мимолетный поцелуй, от которого по всему телу начали растекаться приятное тепло и сладкая истома. Легкие касания несмотря на свою незначительность стремительно распаляли внутренний жар. Дразнящие движения языком повышали пульс и давление. Боль в боку, тупая и почти незаметная, усилилась, как бы давая понять, что Джеку следует оставаться в покое. Но подрывник посчитал ее полноценной платой за миг удовольствия и нежности, которую в реальной жизни от Яна бы добиться не получилось. Он правда старался открыться Джеку… И правда старался довериться. Но однажды преданный человек с высоты полета своего опыта к новым взаимоотношениям будет испытывать подозрения и постоянно ждать подвоха. И фундамент… Треклятый фундамент отсутствовал, потому со стороны Яна их с Джеком взаимоотношения казались чем-то неожиданным и непонятным. Может быть, стоило рассказать ему, что в подрывнике эти чувства зрели куда дольше? И что именно Джеку следует напрягаться, ведь он, по сути, весьма скверно играет роль замены, вакцины от одиночества и является попыткой Яна сбежать от гнетущих реалий. Шатен прятался в его объятьях так же, как когда-то Джек прятался в объятьях малознакомых женщин. Пока подрывника это устраивало, но лишь потому, что в глубине души он лелеял надежду, что сможет добиться от Яна большего. Ну а если нет? Поцелуи фантомного Яна поползли ниже. Они оставляли отпечаток теплого дыхания на шее, ключицах, груди и животе сквозь тонкую ткань водолазки. Касания губ, не открытые, а смазанные одеждой, продолжали холодить кожу увлажненной тканью. Давление туго затянутого ремня исчезло под аккомпанемент бряцанья расстегивающейся пряжки. Осязание нажима пальцев позволило проследить их движение вверх к груди вместе с попутно подцепленной тканью. По оголенному животу скользнула прохлада сквозняка. Влажное тепло окутало низ живота, заставив Джека тихо застонать и… Подрывник распахнул глаза, но наваждение распутной грезы не исчезло. Ощущения продолжали нарастать несмотря на пробуждение, потому что никакой грезой они не были. Джек невольно дернулся, и бок обдало резкой болью. Он невольно опустил ошалелый взгляд вниз, чтобы подтвердить свою догадку. Губы Яна медленно проскользили по его члену до самого основания. Чувствительная головка уперлась в заднее небо, заставив Джека судорожно выдохнуть. — Мне же… это не чудится? — пробормотал он, не понимая, это реальность или он все еще не проснулся. — А что, имелись прецеденты? — послышалось насмешливое. Ян, видимо, спрашивал, не фантазировал ли Джек о подобных вещах раньше. Что за глупый вопрос. Конечно же, фантазировал. — Что на тебя нашло? — решил Джек не прерывать диалог, состоявший из одних лишь вопросов. Ян, сомкнув пальцы на его стояке, неопределенно повел плечами. — Разве не этого ты хотел? — А сам-то ты чего хочешь? — нахмурился подрывник, которому подобная формулировка не понравилась. — Понятия не имею, — признался Ян неожиданно честно. — Сам задаюсь этим вопросом, наверное, уже половину своей жизни. — Не рассматривай мои вопросы с философской точки зрения. Не притворяйся, что не понял, что именно я имею в виду, — Джек попытался изобразить раздражение, но вышло скверно. Тело слишком легко отзывалось на каждое действие Яна, и последствия этих ощущений легко отражались на лице подрывника. Ян весело рассмеялся, и вместо ответа присосался к влажной головке его члена. Неожиданно резкие ощущения заставили Джека чуть выгнуться, за чем тут же последовала боль в боку. Твою ж мать. Лучше бы с порывистыми движениями повременить. — Расслабься, — заботливо посоветовал Ян. — Я не особый… любитель получать удовольствие в соло, — пробормотал Джек скорее для красного словца. Раньше именно таким любителем он и являлся. — Нэйс сказала тебе отдыхать. Не игнорируй рекомендации лечащего врача, — фыркнул Ян, прежде чем вновь опуститься ниже. Острый кончик языка мазнул по уздечке, описал несколько кругов вокруг головки и надавил на отверстие уретры. Джек поплыл, невольно зарываясь пальцами правой руки в каштановые волосы Яна. Нарастающее удовольствие, мешаясь с зудящей болью в боку, превращалось в неописуемый острый коктейль из впечатлений. Два полярно отличных друг от друга эпицентра ощущений, достигнув странной гармонии, дополняли друг друга и обострялись до пределов, до этого Джеку неведомых. Ян переполз ниже. Прогревая ладонями бока подрывника, он спустился к яйцам Джека, и тот ощутил, как язык сменили зубы. Но укус оказался еле ощутимым, нацеленным не на причинение боли, а лишь на раздразнивание парня сильнее прежнего. Джека одолело дикое желание поцеловать Яна здесь и сейчас. Подрывник вцепился в волосы шатена сильнее и требовательно потянул его на себя. Тот легко, но неспешно подался к нему, напоследок оставив языком влажную дорожку от паха до пупка. Движения Яна были нарочито медленными и плавными, что плохо сочеталось с нарастающим нетерпением Джека. Грубо схватив Яна за ворот футболки, он резко дернул его на себя, подгоняя. Ян из-за этого чуть не потерял равновесие. От падения на раненого Джека спасли его безупречные рефлексы, благодаря которым парень успел в последний момент упереться руками в постель. Едва не нарушенный баланс восстановился, но теперь Ян нависал прямо над Джеком. Губы подрывника опалило горячее дыхание. Пальцами, что запутались в волосах Яна, Джек надавил ему на затылок, заставляя шатена преодолеть незначительное в общем смысле, но казавшееся ужасающе большим расстояние между их губ. Ян легко подстраивался под ритм Джека, не напирая, но и не замедляясь. Пальцы, сменившие губы на паху, несли лишенное нежности тягучее мерно набирающее обороты удовольствие. Губы саднило от глубоких поцелуев, прерывавшихся лишь судорожными вдохами в момент нехватки кислорода в легких. Джек сейчас казался себе динамитом, готовым взорваться в любой момент, лишь Ян посильнее нажмет на детонатор. И этим ощущением хотелось поделиться. Подорвать Яна вместе с собой, а не только сбить его с ног взрывной волной в форме протяжного стона и царапин от впившихся в шею ногтей. Дотянуться до пояса Яна оказалось задачкой со звездочкой. Ощущения, сливавшиеся с ядерным ражем, путали мысли и постоянно отвлекали Джека от намеченной цели. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он, попутно отрезвляемый тупой болью в боку, справился-таки с ширинкой Яна и убедился, что драйв впечатлений и шатена не обошел стороной. Лихорадочно кусая губы Яна и больше не позволяя ему отстраниться от себя даже чтобы перевести дух, Джек прижал его стояк к своему, и обхватив оба члена рукой. Запястье неуместно громко хрустнуло, вызвав у Яна тихий смешок. Но даже в этот момент Джек не прервал поцелуя, рьяно вылизывая рот парня и пропихивая язык все глубже. Будто от этого зависело, насколько прочно подрывник мог бы привязать Яна к себе и внедрить свой образ в его подсознание, вытесняя кое-кого другого. Беспорядочные движения рукой становились жестче и грубее под влиянием мутнеющего рассудка. Боль и нервное напряжение плавились под накалом жара, которое генерировали и делились друг с другом два спаянных оглушительной страстью тела. Эмоциональный угар повышал пульс и выпаривал лишнюю влагу, редкими каплями выступавшую на лбу и висках. Опьяненный ощущениями Джек не заметил, как поцелуи превратились в подернутые подавленной злостью укусы, пока на языке не появился солоноватый привкус крови. Причем понять, принадлежала она подрывнику или Яну, так и не удалось. Азарт побуждал двигаться только вперед, не оборачиваясь и не думая о сопутствующем ущербе, тихо дающем о себе знать шпильками острой боли в боку. Рука начинала неметь от напряжения. Губы — болеть от поцелуев и укусов. Но все это казалось не в достаточной степени значимым перед лицом стремительно надвигающегося обоюдного оргазма. Руки Яна уже дрожали от усталости. Удерживать себя на весу ему становилось все тяжелее. Но он тоже не останавливался, не просил прерваться, чтобы поменять положение, как не требовал и того, чтобы Джек поторопился. Все это не имело значения. Ни новые позы, ни увеличение давления или скорости, ни подернутые ложью слова о вечной любви. Все произошло само собой, подстегнутое адреналиновым драйвом и стойким запахом пота и секса. Импульс прокатился от паха по всему телу подрывника, на мгновение заставив его захлебнуться воздухом. Разрядка заложила уши. Или виною этого стал протяжный едва ли сдерживаемый стон Яна. Влажные от смазки пальцы расцепились. И Ян медленно опустился на Джека, переводя дыхание. Подрывник проморгался, пытаясь прийти в себя. Все же спонтанный секс — самое крышесносное приключение из возможных. Ощущением уютного удовлетворения хотелось насладиться как можно дольше, но не тут-то было… — Аллилуйя, блядь, — послышалось в ухе злое. И по тому, как вздрогнул Ян, эти слова адресовались не только Джеку. — Закончили? А теперь поднимайте свои жопы, натягивайте штаны, забирайте у Нэйс посылочку и езжайте на Улицу Желтого Дыма. Немедленно! — Как давно ты… на связи? — выдавил Ян хрипло, перекатываясь с Джека на свободный кусок кровати. — Поверь, ты не хочешь знать ответа на этот вопрос. **** Мы должны были ворваться на Улицу Синего Пара, как короли мира, которым и море по колено. Но уже на подъезде к необходимой местности наши (ну, мои) ожидания разбились о полицейское оцепление, перекрывшее вход. Корона на голове оказалась картонной. Вооруженный отряд в черной форме и шлемах, с дубинками и пистолетами на поясах, подвергал тщательному осмотру каждого, кто входил или выходил за пределы окруженной высоким забором улицы, над которой клубился пар. Тепло, генерировавшееся внутри улицы, ощущалось и за пару кварталов, где заныкались опечаленные мы. — Блядство, — выдохнул Шаркис, зажимая между зубов очередную сигарету. — Эта паскуда все продумала. Под паскудой, как я понимаю, Зуо подразумевал своего отца. — Он знает о нашем приходе? Прощай-прощай эффект неожиданности. — Куда вероятнее, он отправил по отряду к каждому кварталу, где в наличии входы в старые катакомбы Тосама. Наверняка, разжился той же картой, что и я. — А их, выходит, много? Этих самых входов? — Достаточно. Но не все приемлемы для перехода. Некоторые давно обрушились, другие затоплены водой. Тоннели, которые выбрал я, вероятнее всего приведут нас к месту назначения. Ну… по крайней мере тоннель, тянущийся с Улицы Желтого Дыма. В тоннеле Улицы Синего Пара спектральный анализ выдал странные показатели, потому я изначально и отверг его. Не хотел рисковать. Но оставил про запас. Сомнительный запасной план? Здорово, ничего не скажешь. — А что будем делать с полицейскими? Их не так много, но… — забормотал я, в очередной раз выглядывая из-за побитого временем здания и наблюдая, как один из строгих полицейских без особого такта досматривал женщину и ее шестилетнего ребенка. Я было пошутил о том, что же по их мнению может сотворить ребенок, но вовремя вспомнил, что По и Мари тоже выглядели как маленькие девочки. И это едва ли помешало бы им нанести обидчику пару смертельных ударов. — Я могу взять на себя тех троих, что слева, — с готовностью сообщила Кара. — А я тех двух витающих в облаках справа, — тут же подхватила Агата. Правильно! А остальные полтора десятка оставьте Шаркису. Ему как раз не повредит эмоциональная разрядка. А то он уже замучил дымить. Запах сигарет, кажется, уже въелся мне в глаза! — Никто никого на себя не берет, — оборвал Шаркис. — Полиция — это вам не бандиты Железа или Алмазов. Они работают под юрисдикцией Мирового Правительства. Если мы не хотим, чтобы нас рассматривали как прямую угрозу, следует минимизировать жертвы. Кроме того, кому-то придется останавливать ту вакханалию, которая начнется после того, как мой отец будет свергнут со своего сомнительного трона. — Хочешь сказать, что нам вообще никого убивать нельзя? — нахмурилась Агата. — Нет, не поймите меня неправильно. Я не гребаная садистка, — заверила женщина, притащившая часом ранее Зуо контейнер с отрезанной головой. — Но они-то будут пытаться нас именно убить. Не полиция, так армия точно. Если ты свяжешь нам руки, то… — Армия — это другое дело, — не согласился Зуо. — Полиция отчитывается Мировому Правительству, а армия — нет. Ее сформировал мой отец. Конечно, он получил на это разрешение, но постарался сделать все для того, чтобы военное управление Тосама минимизировало общение с прямым руководством. Боялся, что Мировое Правительство обернет его армию против него самого. И боялся не зря. Будь я Мировым Правительством, так бы и сделал! Не знаю, чего это они сиськи мнут! Зуо же черным по белому объяснил, что его папочка — злобный упырь! Правда и в правительстве, как я понял, сидят индивиды не лучше… Наверное, в этом и кроется ответ на мой вопрос. — Но что нам тогда делать с полицией? — развела руками Агата. — Лоботомия? — в унисон предложили близняшки, ударяясь ножом для колки льда и молоточком. Противный «дзинь» прокатился по проулку, вызвав у меня табун неприятных мурашек. — Это сколько же придется ковыряться, — фыркнула Кара. — Никаких лоботомий, — вновь обосрал малину Шаркис. — Не форсируйте события. С этими словами он отошел к припаркованному неподалеку мотоциклу и взялся раздавать новую порцию распоряжений. Я при этом кружил вокруг Зуо, как коршун над трупом, пытаясь урвать сочный кусочек информации, которая дала бы мне возможность обозреть картину происходящего хоть чуточку лучше. — Вы уже выехали? Надеюсь, взяли с собой крем от загара. В пустыне нынче жарковато, — это Зуо выдал Нику. — Нет, не входите. Вход в Улицу Синего Пара тоже оцепила полиция. Ждите, — это он, как я понял, сообщил Аки. — Не стреляй. Скоро к тебе приедут Джек и Ян, — это он адресовал Тадеусу. — Да, Элла, ты успеешь выгулять свою собаку, — ну здесь нет смысла уточнять собеседника. — Не забудь портативный дефибриллятор, — а это уже в разговоре с Нэйс. — И разбуди Джека и Яна. Часть транквилизаторов отдай им. Что? Не спят? Тогда… А… Понятно, — очень, знаете, злое «понятно». Мне это «понятно» не понравилось даже сильнее, чем все остальные «понятно» когда-то сорвавшиеся с бледных губ Шаркиса. — Жаль, что мой план не сработал, — вставил я свои пять копеек, пока Зуо ждал установления очередной связи. — Это ты о чем? — нахмурился он. — О полиции. Я рассчитывал, что все они будут заняты. — Поверь, если бы не ты, нас бы ждал не один отряд, а пять. Так что ты очень облегчил нам задачу. Ты молодец, — сухо выдал Шаркис и тут же переключил внимание на шуршание в ухе. Может, он это высказал на автомате, но я все равно от радости чуть не выпрыгнул из трусов. Шаркис меня похвалил! Я молодец! Я. Ни сосед с верхнего этажа. Ни Агата, отпиливающая головы. Ни Жизель, разъезжающая на крутой тачке. А я! Молодец-молодчинка! Аж гордость за себя берет! Зуо, не обращая внимания на источаемые мной флюиды счастья, нахмурился. У его переносицы образовались уже привычные его лицу морщинки. Из динамика телефона в его левом ухе раздавался не то шелест, не то крик. Пытают что ли кого-то? Очень любопытно. Можно, тоже послушаю? Наверное, нет… Шаркис мрачнел все сильнее. Морщинки становились глубже и глубже. — Что там? — не сдержав любопытства, шепотом спросил я. Зуо на это лишь раздраженно отмахнулся. Морщинки у переносицы грозили превратиться в кратеры. — Мне жуть как интересно! Не томи! — зашептал я, пытаясь допрыгнуть до уха Зуо и прислушаться. Ничего не вышло. Разница в росте не позволяла мне подслушать чужое что-то там. Морщинки у переносицы Шаркиса собирались вот-вот поползти глубокими трещинами по всему святому лику Зуо. Если у меня безграничная коллекция вау-эффектов, Шаркис, к его чести, тоже коллекционер высшей категории. Только он куда больше заинтересован в сложных лицах. У него их целая гамма. Но я готов дать почку на отсечение, что сейчас разглядывал самое сложное лицо из всех его сложных лиц. Клянусь. Даже Эйнштейн не разгадал бы задачку, запечатленную в этой его странной гримасе. — Аллилуйя, блядь, — выдал он неожиданно, заставив меня подпрыгнуть на месте. — Закончили? А теперь поднимайте свои жопы, натягивайте штаны, забирайте у Нэйс посылочку и езжайте на Улицу Желтого Дыма. Немедленно! — гаркнул Зуо. Из динамика до меня донесся то ли возглас, то ли писк возмущения. — Поверь, ты не хочешь знать ответа на этот вопрос. А я очень хочу! Знать и вопрос, и ответ, и всю правду о зарождении вселенной. Можно мне выдать материал для изучения хотя бы одного пункта из перечисленного перечня? — Сперва к Тадеусу, затем спускайтесь к Аки. Он уже у Улицы Желтого Дыма. Руководить будешь ты. Нет, Аки уже порядком заебался. И, в конце концов, не он моя правая рука. Приходите в себя и немедленно езжайте к месту встречи. И да, не выступайте, пока к вам не присоединится Яказаки с его людьми. Зуо скинул звонок, неодобрительно покачал сам себе головой и с тихим «долбоебы» направился обратно к Каре, Агате, близнецам и Мари. — А мы что, пойдем одни? — поинтересовался я, побежав за ним. — С чего ты это взял? — Так никого больше нет, — развел я руками, обращая внимание Зуо на практически пустую улицу. — А мы, по-твоему, должны были собраться огромной толпой, чтобы привлечь к себе как можно больше внимания? — хмыкнул Шаркис. Резонно. — Уверен, одна твоя рожа привлечёт куда больше внимания, чем какая-то там толпа, — кивнул я в сторону уличных камер. — Не беспокойся, наши хакеры над этим работают. Черт, опередили. А я уже собирался (пусть и с запозданием) предложить свои гениальные пластыри, скрывавшие мое личико от камер последние месяцы. Правда, за свежей порцией моего технологического гения пришлось бы ехать домой, чего бы мне очень не хотелось. Я еще не готов нос к носу сталкиваться со своей родней. Этот крысиный клубок мне принять еще только предстоит. И не надо мне возражать, обращая мое внимание на то, что я и сам та еще крыса! Я и так прекрасно об этом осведомлен! Но я-то думал, что я крыса-одиночка, хитрая, юркая и подъевшая объедки у всех, до кого дотянулся мой длинный хвост. А тут выходит, что пока крысил я, все вокруг меня крысили с утроенной силой! Оскорбительно! И человек не очень, и крыса так себе. Да что ж такое?! Кстати о родне. — Пока ты лобызался с боссом Кровавых Амуров, отец выслал мне подарочек, — выдал я как бы между прочим. Шаркис резко остановился и повернулся ко мне. И не надо делать очередное сложное лицо. Я держу свое обещание и все тебе рассказываю, так хрен ли ты снова сводишь брови?! Ну-ка немедленно разгладь свой лоб, а то выглядишь лет на триста старше! А я не хочу встречаться со стариком! — И что же он тебе отправил? — с напряжением выдохнул Зуо. — Во, — я вытащил из кармана шарик и продемонстрировал его Шаркису. Брови Зуо решили, что им срочно следует преодолеть расстояние друг между другом и встретиться в убийственном столкновении. — Что это? — Хер его знает, — пожал я плечами. — Но в жопу засовывать не надо. Я уточнял, — добавил я со знанием дела. Шаркис на эту реплику закатил глаза. — Отец сказал, что эта штуковина поможет мне, если я не буду успевать. — Успевать что? — Вот я тоже спросил, но ответ получил невнятный. Наверное, эта штука отвечает за разгон мозга или вроде того, — пробубнил я и, почувствовав, как Шаркис мрачнеет сильнее прежнего (хотя, казалось бы, куда еще?!), поторопился тут же разрядить обстановку. — Куда интереснее то, как он мне это вручил! На радиоуправляемой машинке, прикинь? Вот ведь не лень было взламывать чью-то игрушку, а потом катить ее хрен знает сколько кварталов, чтобы… — Фелини, — осек меня Шаркис. — Да? — Обещай, что не станешь ее использовать, если не останется другого выбора, — хмуро выдохнул он. — Естественно, — активно закивал я. — Я ж не дурак! Шаркис что-то фыркнул себе под нос, кажется, последнюю мою фразу поставив под сомнение. Ладно, хорошо, может я немножечко дурачок, но помирать-то не собираюсь! Постойте, эта фраза тоже не очень убедительная, да? Ведь я еще недавно… Черт, как же выразиться получше? Пока я, подключив все свои интеллектуальные ресурсы, силился изменить свою реплику так, чтобы она из моих уст не звучала сомнительно, время стремительно утекало. Я все ждал, когда же начнется экшен с адреналином в крови, но мы продолжали топтаться у здания. Если о нас когда-нибудь снимут фильм, этот кусок точно вырежут за ненадобностью. Экшен сцены должны сменять одна другую, чтобы задерживать внимание зрителя на картинке. Никто не станет наблюдать, как странноватая компания больше часа стоит-пердит у здания. Пердит не в прямом смысле, конечно. Хотя, я вот сейчас упомянул, и где-то в подсознании зародилось странное желание. От скуки я начал переключать местные телеканалы, чтобы понять, как обстоят дела в Тосаме, пока у меня идет неравная ментальная борьба с моим капризным кишечником. «…был разграблен мародёрами прошлой ноч… тш-ш-ш-ш… уже исчерпано. Пламя начинает перекидываться на соседнее здания, что грозит… тш-ш-ш-ш… через несколько часов старый спутник Миротворцев инициирует…» — я резко выключил трансляцию, решив, что лучше постою в тишине. Господи, да почему все так активно раздувают эту тему со спутником? Я понимаю — мы. А они-то чего? Они же даже не понимают, что все мы стоим на краю гибели! Это как если бы люди услышали первый аккорд похоронного марша и побежали танцевать, решив, что начинается вечеринка! — Нэйс все тебе передала? — голос Шаркиса ворвался в сонное царство, заставив всех присутствующих тут же очухаться. — Хорошо, пусть спускается вниз. Я дам тебе сигнал, когда начинать. Что? Зачем? Твою ж мать, — Шаркис переключился. — Ты нахуя пришел? Тебе следует отлежаться! Он и один справится. Эй! — Шаркис грязно выругался себе под нос. — Еще и смеет сбрасывать. Вот же упрямый баран! — С кем болтал? — поинтересовался я, не рассчитывая на ответ. — Сначала с Люцифером. Потом с Полем, который решил его подстраховать, будто ему в жопу не пустили пару пуль, — рыкнул Зуо. — Что, реально? Прямо в жопу? — всплеснул я руками. Шаркис одарил меня отнюдь не веселым взглядом и взялся переговариваться с Агатой и Карой. Я же вновь проникся мрачным и до оскомины скучным ожиданием чего-то великого. Нэйс нарисовалась перед нами минут через десять. За спиной у нее красовался здоровенный рюкзак, а в руках тяжелый железный ящик. Дефибриллятор. Мне уже стоит начинать нервничать? Вообще-то я уже занервничал загодя еще несколькими месяцами ранее. Но мне стоит нервничать сильнее? Пора входить в состояние «я сейчас с нервяка либо блевану, либо обдрищусь» или еще чуть-чуть подождать? — Поль не подохнет в процессе? — вместо приветствия изрыгнул Шаркис с таким видом, будто еще чуть-чуть и начнет плеваться серной кислотой. — Не должен, — пожала Нэйс плечами. — Не смотри так на меня. Я его отговаривала. Но, согласись, будет куда безопаснее, если у Люцифера появится подстраховка в момент смены локации. Зуо что-то пробормотал себе под нос и выглянул из-за дома, воззрившись на полицейских. — Люцифер, ты готов? — судя по всему, прозвучало подтверждение. — Хорошо. Действуй. **** Если над Тосамом сгущались черные тучи, будто подчеркивая душноту города и все те мерзости, которые творились в глубинах его кварталов, то над белой пустыней светило яркое, слепящее солнце. И ни единое облако его здесь не закрывало. Ник и Райн пересекали белоснежные барханы на мило предоставленном новым главой Лавы внедорожнике, на крыше которого как-то совсем уж беспалевно красовался крупнокалиберный пулемет. Интересная игрушка для вылазки, которую Шаркис нарек относительно безопасной. И с десяток внедорожников с тенями позади также не внушали доверия к подобной формулировке. По совету Шаркиса Ник и Райн облились нанораспылителем, защищавшим кожу от слишком активного ультрафиолета, но Дайси все равно ощущал, как горят участки кожи, попадавшие под прямые лучи беспощадного светила. — О, ничего себе, звонит Эол, — пробормотал Ник в ответ на открывшийся перед левым глазом голографический экран телефона. — Проснулся, значит, — усмехнулся Райн, явно получая неописуемый кайф от вождения внедорожника и от того, как машина то поднималась вверх, то стремительно скатывалась вниз по бархану. — Ага, — вздохнул Ник, устанавливая связь. Ему такая поездка удовольствия не приносила. — Вы совсем ебанулись??? — послышался душераздирающий вопль. — Какого хуя вы приковали меня к лаборатории, как собаку?! — Чтобы не убежал, милый, — пробормотал Райн с издевательским смешком. — Это кто сейчас сказал? Райн? — Эол перешел на ультразвук, заставив Ника болезненно поморщиться. Парень после весьма взбудораженной ночки заснул на диване в лаборатории. Сперва Райн и Ник думали закрыть его в подвале или каком-то другом помещении, из которого ему бы не получилось выбраться. Все же доверие к нему пока не перевалило и за пятьдесят процентов. А учитывая, что предстояло сделать им самим, рисковать утечкой информации от Эола в стан врага не хотелось. Будить его, впрочем, тоже. Тогда-то Нику и пришла идея применить старые магнитные цепи, которые он часто использовал для вышедших из строя андроидов. Закрепив на щиколотке Эола магнитный браслет, он настроил его дальность, равную радиусу лаборатории, чтобы Эолу не пришлось скучать, но и выйти за границы периметра не удалось. И вот парень очнулся и обнаружил себя на магнитной привязи. Так же Ник строго-настрого наказал Эй, Би и Ди, которые хоть и продолжали оставаться в полуразобранном виде, но были способны принимать решения, чтобы те следили за Эолом и при любой его попытке снять с ноги браслет, тут же применяли соответствующие меры. Ник даже благородно оставил Эолу доступ к локальной связи, по которой он бы мог побеседовать с ним, Райном или, например, с Шаркисом. Хотя с последним добровольно беседовать не пожелал бы даже Ник. — Скажи Райну, чтобы он шел на хуй! — зарычал Эол. — Эол передает, что… — Я услышал, — весело кивнул Райн. — Передай, что я с удовольствием понаблюдаю, как на хуй сходит он. — Райн передает, что… — Я слышал! — заорал Эол. Затем последовала длинная вереница исключительно некультурных слов. Ник стойко выслушал возмущения Эола, прежде чем открыть рот для ответа: — Посмотри на ситуацию с другой стороны, — посоветовал Ник, щурясь от слепящего солнца. — Все, что ты найдешь в лаборатории, в твоем распоряжении. Самое время поковыряться в своем проекте, — протянул он бесстрастно. Эол снова тихо выругался, но уже с меньшим запалом. — Я могу делать что захочу? — чуть поразмышляв, уточнил он. — Все, что не связано с попыткой снять браслет или подорвать половину здания. — Я еще позвоню, — прошипел Эол в тихой ярости и прервал звонок. Далее поездка проходила тихо. Один песочный бархан сменял другой. Райн то и дело сверялся с навигатором, чтобы убедиться, что не сбился с пути. Ника укачало, и он старался не следить за мелькающими перед глазами песочными горами. Тосам с нынешней точки обзора выглядел растянувшейся по горизонту полосой из блестящего на солнце покореженного куска металла. Границу, которую не следовало пересекать, если ты не желал хлебнуть добротной порции радиации, машины давно пересекли. Благо встроенное в машину оборудование, подсчитывавшее число попавших на него ионизированных частиц на манер счетчика Гейгера то и дело прорывающимся треском помогало объехать особенно опасные участки. Красная точка на навигаторе стремительно приближалась. Оставалось преодолеть всего несколько километров. Машина, чуть увязнув колесами в песке, взметнулась вверх по бархану, но резко остановилась на его вершине. Это Райн ударил по тормозам. Ник, не ударившийся лицом о переднюю панель лишь благодаря ремням безопасности, хмуро воззрился на киллера: — Какого черта ты творишь? — выдохнул он раздраженно. Райн вместо ответа сперва высунул в окно руку, давая остальным машинам знак остановиться, а затем стащил с заднего сидения бинокль и всмотрелся в развернувшуюся перед глазами песочную даль. — Ну-ка глянь, — протянул он бинокль Нику. — Видишь блеск впереди? Смотри туда, — попросил Райн. Ник, чувствуя неладное, приставил бинокль к глазам и направил его линзы к объекту, что так озаботил Райна. И обомлел. — Твою мать, — выдохнул он тихо. — Да, — подтвердил Райн. Ник с силой нажал на левое ухо и выбрал связь с Шаркисом. — Да? — ОТНОСИТЕЛЬНО БЕЗОПАСНАЯ, ЗНАЧИТ?! — заорал Ник, кажется на всю пустыню. Возможно, эта ситуация являлась своего рода кармой за издевки над Эолом. По крайней мере, сейчас Ник перешел примерно на тот же ультразвук, на котором до того с ним разговаривал его недопленник-недолюбовник. — А нет? — наигранно спокойным голосом выговорил Зуо. — Здесь. Мать твою. Ебаные. Танки! — заорал Ник, с силой ударяя рукой по передней панели автомобиля. — Танки, Шаркис! А в танках не таилось и грамма относительной безопасности.