"Время встреч"

Да разве ж в былые времена это расстояние было для нее сложностью? Какащи-сенсей, сразу после окончания их выпуском Академии, давал и то более сложные длинные трассы, и на меньшее время. Сакура пересекла центр, обошла по периметру рынок, минуя шумную толпу, и скрылась в маленьком незаметном переулке. Бежать было еще долго, а дыхание уже предательски сбилось, заставляя хватать ртом воздух. Хотелось сесть, напиться воды и передохнуть хотя бы пару минут, но мучительная мысль раненным зверем металась в голове, не разрешая остановиться. Вид напуганного, ничего не понимающего сына гнал Сакуру быстрее любой грозящей ей самой опасности. И где-то дальним файлом память выдавала лицо Карин: ее немые губы, распахнутые в ужасе глаза. Харуно, задыхаясь, оставляла за спиной дом за домом, толкала попадающихся на пути редких прохожих, на которых она натыкалась, теряя бдительность. - Куда несешься, чумная?! - летело ей вслед. Через какое-то время Сакура сняла обувь и побежала босиком, рассудив, что по утоптанной земле так передвигаться быстрее и удобнее. Ее ботинки, сделанные специально под конохскую каменную кладку, здесь казались неуместными и слишком тяжелыми. Женщина старалась не привлекать к себе внимания и, по возможности передвигалась закоулками, оканчивающиеся тупиками, стены которых она ловко преодолевала, забыв, что практики ниндзя у нее не было уже много лет: тело все вспомнило само, с удачной подсказки мозга, с ужаса, охватившего женщину за своего ребенка. Сейчас бы и Саске позавидовал ловкости Харуно. «Саске», - вспомнила Сакура данное обещание, но было уже поздно. Насколько правильно подсказывала память, через два небольших квартала находилось необходимое ей здание — скромное прибежище врача, к которому посылают молодых, плохо что понимающих мамаш со своими болеющими чадами. Двухэтажный узкий дом в один подъезд. Сакура, остановившись на противоположной стороне улицы, выглянула из-за угла и осмотрелась: ни души, даже рядом с входом не сидела вчерашняя попрошайка, как тогда показалось Харуно, исполняющая здесь некую роль швейцара. С собой у нее ничего не было — ни оружия, ни даже просто сумки, в которой можно было при желании найти отмычку. Сейчас впервые за восемь лет Сакура почувствовала свою беспомощность, пожалела о том, что гордость не позволяла ей носить с собой хотя бы элементарные средства защиты. «И это профессиональный шиноби», - с горечью подумала женщина, давя в себе неприятное чувство слабости, как тогда в лесу Смерти, когда она была никем, хотя после Академии вышла с самыми высокими баллами. В то время, когда Саске не составило труда проткнуть себе кунаем ногу ради спасения себя и напарницы, когда Наруто в одиночку боролся с гигантской змеей, не струсив, не сбежав. А она, Харуно Сакура, тогда только и смогла, что пожалеть себя, даже при условии, что в бой все-таки вступила. Сакура ударила себя по щеке — еще раз, и еще. «Соберись». Она перебежала улицу, к нужному ей дому, и стала обходить здание, пригибаясь под окнами. Все ставни и первого, и второго этажа были закрыты, а идти напрямую, как вчера, Сакура не решилась: слишком много внимания, слишком явно ее повторное пришествие в одиночку, без сына. Через крышу идти было глупо — придется миновать все этажи, весь дом, и не факт, что внутри никого нет так же, как и снаружи. На часах седьмой час, значит скоро «лучший врач» закончит свою работу и должен будет покинуть помещение. «А что, если он здесь же и живет», - Сакура сконцентрировалась, пытаясь оценить обстановку. Отсутствие практики ощутилось сразу. В первую минуту Харуно четко и ясно увидела весь дом с мелькающими в нем огоньками чакры, но затем все тут же потухло и пришлось прилагать еще больше усилий, чтобы вернуть картинку обратно. Но все сбивалось, будто кто-то устраивал помехи в восприятии. Тут как тут пришел ком тошноты, сообщающий о слишком тяжелых усилиях для изнеженного тела. Здравый смысл подсказывал не спешить и дождаться Саске. Но на это уйдет добрая доля времени: пока Учиха вернется домой, пока Карин скажет ему, что подруга нарушила данное слово, пока он сообразит, в чем дело и доберется до места... Долго. Почти около часа. А сейчас никто не мешает пойти, посмотреть, что да как, разведать обстановку. «Наруто не стал бы посылать меня сюда, зная, что тут все очень опасно. Он не разрешил бы мне взять с собой Хикару — не подверг бы ребенка такой опасности... Наруто, - Сакура сжала кулаки, сдерживая себя от необдуманных слов и поступков. - Наруто. Как ты мог так поступить? Не верю. Не верю, не верю...». Она заглянула в последнее окно: жилая, бедно обставленная комната - музыкальные инструменты, среди которых особо выделялся старый рояль в углу. На диване лежала растрепанная нотная тетрадь. Было тихо. Сакура, стараясь, чтобы это не вышло резко, потянула раму на себя — окно поддалось и с легким скрипом открылось. Через секунду Харуно уже стояла внутри. Квартира нищего музыканта пустовала. Выйти из нее через дверь тоже не составило никакого труда — навыки Тсунаде «бить без промаха, но тихо» время пощадило, и Сакура выбила замок, не используя особых техник. Лестничная площадка с квартирой напротив, у которой дверь без глазка, значит, никто ее сейчас не видит. Харуно двинулась вниз, к подвальному помещению, но в этот момент на втором этаже послышался шум: кто-то закрыл замок и начал спускаться. Сакура моментально оценила обстановку: до подвальной двери было еще пара ступенек, плюс никто не сказал, что она незапертая, а до квартиры музыканта вернуться два шага. Люди сверху уже миновали промежуточный пролет. Сакура сквозь зубы выматерилась на свою медлительность и рванула обратно. Закрыть дверь она не успела, оставив опасную, хорошо заметную щель. С квартирой, в которую юркнула Сакура, поравнялось два человека. Один из них был полноват, с обрюзгшей физиономией мужик лет сорока - сорока пяти. Одет был согласно местным обычаям, и, если бы не пересекающий все лицо, от виска через перебитый нос до противоположной скулы шрама, его можно было назвать ничем непримечательным, обычным гражданским. Его спутник прятал лицо под капюшоном. Одетый в длинный до пят балахон, он не показывал даже руки, скрывая их в широких рукавах своего одеяния. Был он невысок и, по всей видимости, худощавого телосложения. - Смотрите, господин, опять, что ли, этого чудака забрали? - сказал тот, что был со шрамом. - Даже дверь не захлопнули, - голос у него был пропитой, с хрипотцой. «Господин» повернулся в указанную сторону и подсматривающей Сакуре, которая моментально отпрянула от двери, показалось, что он не увидел, но почувствовал ее присутствие. Надо было развернуться и как можно тише попасть обратно на улицу. Остановил ее голос шрамолицего: - Проверить? Нет? Ну, господин, воля ваша, - они двинулись дальше по лестнице на первый этаж. - Доктор, - продолжил мужик, - сейчас разбирается с последним клиентом - и на этом все. Сакура прильнула к щелке, что осталась от незакрытой двери, и увидела, как двое прошедших покидают дом. Уличный свет ударил в темноту подъезда и в этой яркой, кратковременной полосе Харуно еле уловила жест рукой, сделанный тем, кто прятал лицо за капюшоном. По спине побежали мурашки: женщина моментально вспомнила, где видела это движение — так делали только в Конохе те, кто знал язык тела, те, кто не желал выдавать своего голоса или же просто не тратил слов впустую. Таким жестом, кивая на истерзанного допрашиваемого, Морино Ибики говорил своим помощникам «убрать». Движение шиноби. Дверь захлопнулась, снова стало тихо. Надо было что-то решать. Оставаться здесь было опасно, уходить — бесполезно. Если сейчас вернуться домой, то зачем вообще сюда бросилась? «Я испугалась», - самой себе призналась Сакура, вспоминая пытающегося не плакать сына и то, как смотрела на него Карин. «Что она теперь?.. Расскажет ли Саске?» Харуно колебалась еще пару секунд, затем чутье шиноби взяло свое. Тут, прямо у нее под носом, происходят такие дела, за которые беспокоится сам Хокаге Конохи, и именно ее послали с разведывательной миссией. Так чего же она ждет? Женщина посмотрела на часы и поняла, что скоро из подвала выйдет врач, а сейчас можно будет исследовать второй этаж. Быстро, пока указанный смертельный жест не вступил в свою силу, к чему бы он там не относился. Саске снял обувь и ступил босыми ногами на чистый, только вчера расстеленный коврик. Ощущение дома медленно, словно любимое животное, лизнуло пятки и потянулось к коленкам — потереться, встретить хозяина. В доме было тихо. Учиха прошел на кухню, налил воды в стакан и устало присел за стол. Денек выдался тяжелый — работы теперь имеется на пару месяцев вперед. Осень — такая пора, когда торговцы, навьючивая свои караваны, отправляются в далекие путешествия в погоне за прибылью, успехом и богатством. И каждому требуется хорошая, качественная охрана. И каждый знает, что в стране Волн нет лучшего наемника, чем Учиха Саске. Его можно проверить — он не обидится за лишнюю настороженность; с ним можно договориться — он не дерет втридорога; с ним легко найти общий язык — деловой, без лишних рассуждений и философии. Порой, как сегодня, за этого парня случались и драки, даже, если он сам лично выбирал себе работодателя, торговые люди не переставали устраивать разборки в надежде, что проигравший больше не посмеет вперед выигравшего нанять талантливого шиноби. - Карин, - позвал Саске. Никто не отозвался. Учиха допил воду и пошел в сторону ванной, попутно стягивая с себя футболку. На часах пробило шесть. Теплые струйки потекли по телу, с плеч вниз по спине и груди на бедра, согревая, окончательно даруя ощущение дома. Вода, как заботливая женщина, обняла, окутала собой, разве что только не мурлыкала на ухо легкий мотивчик. Саске задрал голову, подставляя лицо домашнему дождю. Отросшие пряди волос, сперва облепившие лицо, сейчас отпрянули, отгоняемые водным напором, и легли шелковыми лентами на затылок. - Таблетку-то мы эту выпили. Прям сразу, как от туда вышли. Через час уже и кашель прошел, и цвет лица выровнялся. Как не было болезни. - Да ну? - бабка округлила и без того огромные глазищи, понимающе закачала головой. - Вот чтоб мне лопнуть! - хлопнула себя по коленке ее собеседница. - Говорю тебе: одна таблетка - и мальчишка через час уже на ногах, и бегает, и играет. Я прям чуть обратно не побежала — в ноги падать, благодарить. Саске замедлил шаг, прислушиваясь. Обычно базарные сплетни его не интересовали, хотя слышать их приходилось часто. Через рынок он ходил много - как раз к палаткам работодателей, с которыми приходил договариваться о заработке. Тут случай показался особенным. - А что взял? - залюбопытствовала бабка, набирая из кулька семечек в руку. - Да ничего! Мелочь какую-то. - Да ну? - опять диву далась бабка, а Саске остановился около соседнего прилавка с овощами. - Какую-то мелочь, что я сама принесла. Хороший человек, дай бог ему здоровья. Сразу видно, что не обирает народ. Кабинетик у него маленький, скромный, не как у наших с выбеленными потолками. Да еще каждый второй дачу себе за деревней выстраивает после года работы с нами-то. Как оттащишь им пол месячного заработка, чего б из этого себе в карман-то чего-нибудь не бросить! - Да уж, дураки, что ли, в казну такие деньжищи класть?! - Вам что-нибудь подсказать? - обратилась девушка-продавщица к Саске. - Дай что ли адресок, - попросила бабка. - Может, когда и понадобится. У самой малой подрастает. - Сейчас я тебе напишу, подожди, у меня тут бумажка где-то была. Саске прикрыл веки, рассматривая покрасневшими глазами движение теткиных рук, мелко и уверенно строчивших адрес. - Вот, держи. На людей-то таких молиться надо. - Молодой человек, так может подсказать что-нибудь? Саске развернулся и быстро зашагал прочь. - Хамло, - сплюнула девушка. - И сам не покупает, и другим мешает. - Да не говори, - услышав ее слова, отозвалась бабка. - Учиха, что ты от него хочешь! Кран прощально покапал пару раз и затих, а Саске влез в чистые штаны и, захватив сухое полотенце, снова спустился в кухню. - Слезь со стола, - приказал он сыну, проходя мимо и вытирая полотенцем волосы. Обито, спрыгнул на пол, и проводил отца взглядом. - Я тоже хочу длинные волосы. - Кто мешает? - Мама говорит... - Мама много что говорит. Кстати, где она? - Саске поставил чайник на плиту, бросил взгляд на часы — двадцать минут седьмого. - Ушла. - Куда? - Не знаю. Сказала по делам. - Ясно. Чай будешь? Обито кивнул, не спуская взгляда с отца. - Пап. - А? - А я на тебя похож или на маму? - Не знаю. - А Фугаку? - Спроси у матери. - Она говорит, что мы оба — Учихи. - Не врет. Чайник с легким свистом начал вскипать. Саске поставил на стол чашки. Они с сыном уселись за стол, друг напротив друга. В лицо Обито мягко било вечернее солнце, стирая с него слишком четкие черточки, выравнивая скулы, выбеливая губы — если не присматриваться, то того и гляди без пяти минут покойник. Он не двигался, только наклонял голову, будто прислушиваясь к чему. И Саске казалось, что сейчас в предзакатный час перед ним сидит, вернувшийся на какой-то миг к жизни, старший брат. «Итачи» точно так же наклонял голову, смотрел на своего младшенького и спрашивал всем своим спокойствием: - Что брат? Как ты? - Живой, как видишь, - отвечал ему Саске, смотря в бесстрастное лицо сына. - Обустроился? - Жена, сыновья. - Все как полагается, - усмехался Итачи. - Доволен? - Не то, чтобы очень. Не жалуюсь. - А Наруто? - А что, Наруто? - встрепенулся Саске, и беззвучно шевельнул губами. - Что? - спросил Обито. - Ничего, - Саске отпил из чашки. - Черт! - Ты сахар положил. - Вижу, - поморщился Саске, выливая чай в раковину. - Чего не пресек? - Я подумал, что тебе так хочется, - пожал плечами Обито. - Знаешь же, что не люблю сладкое. Обито наклонил голову в другой бок, наблюдая, как отец заваривает чай заново, а «Итачи» пояснил: - Не видишься с ним? - Нет, - постарался не шевелить губами Саске. - Был бы жив, отодрал бы паршивца. - Уверен? - изогнул бровь Саске. - Не тебя, - заулыбался Итачи. - Нужен ты мне больно, сопляк. Его. - Его-то за что? - За нарушенное слово. - Какое? - Просил я его, было дело, позаботиться о своем непутевом младшем брате... - Пап, ты опять сахар кладешь. - Он с тебя, глупого, глаз должен был не спускать. А где он сейчас? - Пап? - Я что, без него прожить не могу? - зло бросает Саске. - Восемь лет жил, и дальше проживу. Нашел мне тут няньку! - А что? - ухмылялся Итачи. - Плоха тебе нянька? Она, нянька-то эта, три года за тобой как привязанная бегала. Да если б не она, тебя б сейчас уже на столбе вздернули за отступничество. - Пап, что с тобой? - Да пошел ты! Саске тряхнул головой, сбрасывая дурман, и увидел, что сын стоит прямо перед ним — взгляд удивленный, обиженный. - Пап? Голова гудела, как и всегда, когда к нему приходил брат — было ли дело во сне или наяву. Саске всегда чувствовал это послевкусие, то, что не давало списать все на усталость и воображение, то, что говорило — оно есть, оно было и еще будет. Дурман проклятого клана, идущий наперекор жизни мертвый род. - Прости. Я не тебе, - он отпил чай и поморщился. - Сахар. - Я же говорил, - вздохнул Обито. - Да ладно, - Саске отставил чашку. - На брата ты моего похож. Старшего. - На Итачи? Саске кивнул. На часах пробило половина седьмого. Солнце со стола перебралось на стену и замерло в ожидании своего часа переползти на подоконник, а затем совсем покинуть облагодетельствованный им дом. На улице послышались голоса — люди возвращались с работы, галдели, приветствовали дожидающихся их дома жен и детей. - Пап, а как умер Итачи? - Из-за болезни. Обито поджал губы, обдумывая услышанное. - Он был самым сильным шиноби в Конохе. И не только в Конохе. Держался до последнего, даже когда был на пределе своих возможностей, почти перед самой смертью, я не смог даже пальцем его коснуться. - Вы дрались? - Да. - Из-за чего? Саске поднял на сына взгляд, и опять перед ним промелькнуло до боли знакомое - «Итачи», коротко рассмеявшись, кивнул: - Ну, брат, скажи, чего уж. Не перед сыновьями же молчать. Пусть знают и учатся, чтобы не повторять ошибки своих отцов. - Вы с братом ссоритесь? - Да, - кивнул Обито. - Но очень редко. Мне неинтересны его забавы. - Вот и мы с Итачи один раз поссорились. - Дурак ты, брат. - Заткнулся бы уже и ушел. - Маленький. Глупый. - Пошел! Пошел уже! Сил моих нет... Минутная стрелка на часах подползала к сороковой минуте, и тут Саске с облегчением понял, что больше разговаривать с сыном ему не придется, потому что пора идти, искать Сакуру. В начале восьмого надо быть уже на месте. Вечер — хорошая пора для разведки, особенно в небольшой деревушке, где жизнь ближе к ночи постепенно убывает, оставляя улицы, рестораны, кафе, школы и поликлиники. «Пройти можно через первый этаж. Отмычки... Это есть. В принципе, там должны быть люди, которые за деньги смолчат и откроют любые двери. Если это, правда, шарашкина контора, то кроме кабинета, там не будет ничего. Банки с недоброкачественными препаратами, йод и бинт, аппарат для замера давления. Припугнуть и все это завтра же закроется само. Если же... - Саске вспомнил разговор двух торговок на базаре. - Нет, Сакура неправа. Наруто не стал бы так просто, спустя столько лет, выдергивать ее и посылать на никому ненужную миссию. Он что-то знал... Почему именно Харуно? Именно она и именно с Хикару, - Учиху передернуло от подступившей мысли. - Наруто... знает? Нет. Он знать не может. Он знать... не должен. Тогда почему? Лекарства... Что там за лекарства?» - Обито? - Да? - А где Сакура? - Она ушла. - Как ушла? - Убежала. - Куда? - Не знаю, - мальчик сосредоточенно изучал реакцию отца, говорил так, чтобы следующим своим словом зацепить новый виток вопросов. - Сказала, что у нее дела. - А Хикару? - Они с Фугаку у соседей. Спят. - Что произошло? - Саске схватил сына за плечи. - Быстро и коротко. И чтобы ясно, - приказал он. - Хикару заставил предметы двигаться. - Что сделал? Такое чувство Учиха испытывал только один раз в жизни, на самой первой миссии, которая по стечению обстоятельств проходила как раз в стране Волн. Тогда на их команду напал Мамочи Забуза — один из сильнейших в то время наемников. Тот первый бой двенадцатилетнему Саске казался самым ужасным из всех до селе виденных им битв. Холодный, тошнотворный ком страха в грудной клетке — застрявший, не позволяющий среагировать быстро, хотя бы для того, чтобы убежать, замедляющий все движения, и бросающий в холодный пот, когда уже не думаешь выпендриваться перед напарником, а мечтаешь лишь о том, чтобы спасти свою собственную шкуру. - Хикару умеет наводить морок, - просто, как будто рассказывал, как провел день в школе, ответил Обито. - Морок? - переспросил Саске. - Какой морок? - Иллюзии, - как маленькому разъяснил отцу сын. - Он напугал Фугаку до смерти, так, что тот орал, не переставая. Квартира была абсолютно пуста: ни обоев, ни мебели, ни даже следов на полу. Те, что выходили от сюда пару минут назад явно «прибрали» за собой, зная свое дело и подозревая, что их могут искать. Это моментально обрисовало часть ситуации: те, кто так тщательно заметают за собой следы, не просто шарлатаны, дурящие головы простоватым согражданам в надежде на быструю наживу. Эти люди умеют многое. Остатки чакры — те, что смогла почувствовать Сакура — отдавали такой неимоверной духовной силой, какой вряд ли обладает обычный врач. Даже шиноби-медик не имеет такой феноменальной энергетики. Значит, надо было действовать быстрее, гораздо быстрее, чем изначально наметила себе Харуно. Она осмотрела всю квартиру, прощупала стены, постучала по подоконникам — ничего. И только в дальней коморке ей повезло: на полу валялась парочка листов, на которых мелким, убористым почерком были в столбик написаны фамилии и имена неизвестных Сакуре людей. Кто они, каков их возраст и где они проживают — ничего. Сунув листы за пояс, женщина вышла из квартиры. На часах было начало восьмого — пора было спускаться в подвал. «Саске должен был уже обнаружить мое исчезновение. Значит, не ровен час, как он появится здесь», - это придало Сакуре уверенности, когда она открывала дверь в подвальное помещение. Свет все так же был скуден, а двери по-прежнему заперты. Только теперь ко всему прочему прибавился какой-то неясный сладковатый запах. Смутно знакомый, но никак неуловимый мыслью. Двери не поддавались, даже та, за которой находилась регистратура. Сакура просканировала территорию и поняла, что кроме нее в доме находится еще несколько людей, но все гражданские — обычные жители: две женщины на втором этаже из-за чего ссорятся в кухне и пожилой мужчина на первом спит. Опасаться было некого, и Харуно, замахнувшись, ударила кулаком по самой первой в коридоре двери. Сил оставалось мало. Даже поддерживать в нормальном состоянии чакру было сложно. Поэтому удар вышел нечетким и слабым, благо, замок оказался хлипким, и дверь, покосившись, поддалась тому, чтобы ее открыли. «Ками-сама, помилуй нас», - мысленно попросила Сакура, оглядывая представшее помещение. Теперь уже запах она узнала — формалин. Как только женщина переступила порог комнаты, он набросился на нее сразу, ткнувшись в нос страшным, неприятным предчувствием, моментальным воспоминанием — лаборатория, морг, камера пыток Морино Ибики. Любого гражданского вывернет наизнанку. Шиноби - дело другое. Сакура провела по лицу тыльной стороной ладони, убирая капельки проступившего пота, и пошла вдоль рядов, выстроенных из столов, один в один похожих на те, что стояли в Конохском отделении патологоанатомического отделения. На них, чистых, без единой капли крови или же грязи, стояли тазы — какие-то были пусты, в каких-то лежали органы. Харуно наклонялась над заполненными посудинами, определяя — человеческие, нет? И со стойкостью бывшего военного медика говорила себе — частично да, когда-то некоторые из них принадлежали людям. «Обычная лаборатория, - оценивала Сакура, ускоряя шаг - Не будь все так, как есть, и можно было бы подумать, что это обычный морг или нечто вроде медицинского хранилища при больнице. Но не на гражданской же территории, не в этой богом забытой деревне!» Вторая комната являла собой полное подобие первой. И третья, и четвертая. «Да это просто хранилище! Действительно, кто будет искать такой «клад» в какой-то деревушке, где на все гражданское население от силы один-два шиноби, и те простые наемники, охраняющие торговые караваны? Но кому понадобилось в обычном жилом доме устраивать такое? И зачем? Эти люди, разделенные по тазикам — трупы добровольные или же... Или же Хокаге был прав? И Наруто не просто так отправил сюда именно меня? Наруто... Доберусь до тебя — ответишь мне за сына, сволочь такая...» Всего комнат было семь, если не брать ту, в которой принимал врач. Четвертая из них поддалась только с третьего удара. Сакура поняла, что теряет силы, — надо было уходить или же ждать Саске. Первое выходило за рамки ее задания, второе было опасно. Никто не давал гарантий, что Учиха действительно придет, — адреса он не знал. Об этом Харуно вспомнила только тогда, когда наткнулась на стол с бумагами и увидела листочки с красовавшимися на них надписями улицы и дома — точно такой же, полученный от регистраторши из поликлиники, лежал сейчас дома у нее в сумке. «Целая организация. Почему так неосторожны? Почему не озаботились тем, что любой, мало-мальски любопытный человек вполне может сюда пробраться и все рассмотреть? Наша же разведка откуда-то узнала, донесла Хокаге, что в этой деревушке что-то неладное творится... С другой стороны, что скрывать? То, что кто-то промышляет запретными препаратами, испытываемыми на детях? Попробуй еще докажи!» Пятая и шестая комнаты были пусты — чисты так же, как и покинутая квартира. Сакуре уже не хватало чакры, чтобы хотя бы приблизительно определить, что в них было, пока кто-то осторожный не решил «свернуть лавочку». По следам на полу: тут тоже стояли столы - по запаху - с тазами, а, может, и с чем похуже. Формалин витал в воздухе, потревоженный открытыми дверями, вылетал в коридор, пытаясь достигнуть улицы, испариться. Он нежно касался одежды и рук Сакуры, впитываясь, внедряясь, задевая голову сном и забытьем. «Лаборатория, - уже твердо и уверенно определила Харуно, подходя к седьмой двери. - Все, не отходя от кассы: и лечили, и изучали, и проверяли, и разделывали. Все вместе, все сразу. И долго, наверное, продержались! Самое неприметное — это то, которое всегда на виду. Деревня небогатая, никому ни до кого в ней нет дела: помер — туда ему и дорога, пропал — не больно-то и жалко. Тут, скажем, ежегодно спивается народу больше, чем рождается или выходит замуж. Это не благополучная Коноха, где исчезновение одного, даже самого захудалого ниндзя тут же вызовет поиски и спасательно-карательные миссии. Мне бы... Мне бы понять, что за лекарство. Мне бы понять, что так повлияло на Хикару. Даже минуя противоядие — это было что-то очень сильнодействующее, что-то, что еще неизвестно медикам и фармацевтам Конохи. Ками-сама! Главное, чтобы не яд! Иначе... Наруто, ты жить не будешь. Клянусь». - Блядь! Пропади все пропадом! - Саске выскочил из дома, на ходу надевая куртку. Карин он так и не нашел. Соседка-толстушка, продемонстрировав, как Фугаку и Хикару, отпоенные травяным отваром, мирно спят по разным комнатам, сказала, что Карин, чуть ли не в одном халате прибежала к ней с мальчиками около двух часов назад и вся встревоженная просила и умоляла последить за детьми, потому как ей срочно надо отлучиться по очень важному делу. Сакуру соседка не видела, но слышала детский крик сразу перед тем, как к ней прибежала жена Учихи. Обито тоже ничего толком описать не смог — только то, что с сыном Сакуры случилось что-то не очень хорошее, что напугало даже маму и что после произошедшего все сразу же куда-то разбежались. Адрес Саске помнил. Записанные у него в голове строчки промелькнули и пропали, а Учиха уже был в районе центра. Путь он выбрал самый короткий — по крышам. Делать такое на гражданской территории было даже для шиноби делом запретным, но Саске скользил тенью не хуже любого из клана Нара, не высовываясь на свет, не попадаясь на глаза гуляющим внизу прохожим. Черепица под ногами хрустела, мелкая пыль осыпалась вниз, скатываясь с пологих крыш, оседая на вымытых подоконниках и карнизах, не долетая до земли, оставаясь на макушках подъездов. В голове складывалось два плюс два — стандартная формула, о которой раньше и думать забыл, а вот теперь пришлось напомнить самому себе — логика, Саске: друга в беде не бросишь, сердце стучит чаще, когда думаешь о том, во что может вляпаться хрупкая женщина, столько лет не практиковавшаяся ни в драке, ни в разведке, ни просто в опасных ситуациях. Мысли выстраивались цепочкой: слухи о хорошем докторе, начавшем свою работу пару месяцев назад, затем появление в деревне Конохской разведки. Кто-кто, а Саске «своих» узнал даже при маскировке и особо ничего незначащих действиях. Вначале не придав этому особого значения, сейчас Учиха начал понимать, что зря: нарастающие проблемы страны Волн со страной Огня, потом неожиданный приезд Сакуры — лучшего медика в Конохе. Все это складывалось в одно: Саске, зачем ты в это влез? «Затем же, зачем и согласился на эту гребаную встречу выпускников!» - злился на себя Учиха. Бежать оставалось пару кварталов. Надо было решать — разыскивать Харуно сразу или подождать, посмотреть, справится ли сама. В целом, его дело маленькое: обещал прикрыть — сделает. Все остальное за ней. Не маленькая, справится. «Восемь лет без практики, - услужливо подсказала память. - Чутье за такое время притупляется». Внизу мелькали кажущиеся крошечными пешеходы и повозки. С криками и прибаутками бежали дети, гнали палками крутящиеся колеса, салили друг друга и, подняв взгляд к небу, не видели в нем того, что чувствовал Саске: приближающиеся изменения, те самые, которые кулаками били в душу, когда он стоял и не мог пошевелиться по дороге к своему прошлому — к небольшому, снятому Сакурой, ресторану. Ни смерть брата, ни уход из Конохи, ни новая жизнь ни разу так не ударили, как это необъяснимое ощущение, разливающееся в небе, несущееся вслед за Учихой, наступающее на пятки. Саске знал: такие перемены не происходят сами собой, за такое потребуют расплату, и еще ни разу в его жизни судьба не снизила цену. Поэтому сердце заходилось не от быстрого бега. Оно учащенно стучало в ребра и подгоняло: быстрее, Саске, быстрее, навстречу новому и неизведанному, хватит жить построением будущего, хватит исполнять ушедшие в прошлое мечты. Давай, Учиха, вперед, куда сердце тянет. С крыши соседнего здания открывался прекрасный обзор: тебя не видно, даже, если кто будет стараться рассмотреть, а вот ты видишь и улицу, и вход в подъезд, и крышу. Саске устроился между двумя мансардными окнами, окончательно решив не вмешиваться и подождать. Плохо было то, что присутствия Сакуры в доме он не ощущал: адреналин клокотал в крови, мешая сосредоточиться. Идти внутрь прямо сейчас и осмотреть все самому - тянуло, но, сперва надо было убедиться, что Харуно именно там, а не лезть на рожон. Постепенно Саске начинал сомневаться, что подруга вообще пошла именно сюда. Вариант, что она, напуганная поведением сына, заторопилась в поликлинику к врачу, тоже не исключался. «Дура. Могла бы хоть улитку отправить с сообщением». Вокруг ни души. В самом доме — Саске наконец-то удалось оценить обстановку относительно присутствия живых людей — трое: две женщины и один мужчина. Оставался еще подвал — туда он заглянут не смог, моментально нарвавшись на защиту. Кто-то осторожный огородил здание, зная, что существуют шиноби, способные на фокусы со сканированием. Значит, этот кто-то волновался о своем деле, значит это не просто «левая» контора по недоброкачественной медицине. А все вместе логика слепила в ком и вывела одной единственной фразой: Сакура, если она там, на вражеской территории. Хокаге Конохи был прав, разведка не подвела и все это не просто так. Учиха еще раз пожалел, что влез в это дело, но продолжить сетовать на себя ему не позволил неожиданно появившийся в конце улицы человек. Он шел, немного прихрамывая, припадая на левую ногу, — мужчина, каких в этой деревне пруд пруди, угадаешь местного с первого взгляда по его засаленной одежде, и по оплывшей от выпивки роже. Но, чем ближе он приближался к тому месту, где находился в засаде Саске, тем яснее вырисовывались его кардинальные отличия от гражданского — походка, осанка, шрамы и руки — не рабочие, не те, какими держат плуг или лопату. Такие руки бывают только у одного типа людей — тех, кто знает, что такое оружие и хорошая драка, тех, кто зарабатывает себе на жизнь этим знанием. Человек, что шел — Саске уже точно знал — к зданию, в котором могла находиться Сакура, являлся никем иным, как воином — либо телохранитель, либо вышибала, либо, что было хуже всего, шиноби. Он не скрывался и не спешил. Казалось, что он просто прогуливался. В своих руках он, бережно прижимая к себе, держал сверток. Все бы ничего, но шаринган Саске опять нарвался на прочную, грамотную защиту. Человек этот нес не простой кулек с тряпками, не подарок любимой жене и не пакет с едой. Этот кулек являл опасность и Саске привстал, перебираясь на более открытое пространство, но так, чтобы можно было, в случае надобности, перехватить нежданного прохожего. Хромой поравнялся со зданием, остановился, перехватив сверток поудобнее. «Не шиноби, - оценил Саске. - Был бы шиноби, уже давно уловил бы, что следят». И тут хромой двинулся дальше по улице. Немного быстрее, чем ранее, но все также припадая на одну ногу. На какую-то долю секунды он обернулся, осматриваясь, и Саске заметил на его лице большой, уродливый шрам, идущий от виска к скуле. И только затем Учиха понял, что у прохожего свертка в руках больше нет. Седьмую дверь пришлось ломать — долго и с грохотом. Но у Сакуры уже не хватало терпения. Запах формалина дурманил голову. Он напоминал Сакуре подземелья Ибики, с его клетками, в которых подобно зверям сидели осужденные преступники и захваченные шпионы. Родной, с юных лет знакомый запах: лаборатория, пыточная, операционная — Абураме, Морино, Тсунаде. Ностальгия, заменившая осторожность, память, сказавшая «ты все сможешь», как раньше, как с Какащи и Наруто, как с Саем и Шизуне. Так давно и, сейчас кажется, так недавно — миссии, миссии, одна, вторая, и почти каждая удачная. Потому что не может проиграть лучшая ученица одного из великих саннинов. Всю жизнь бы дышала этой чистой сладостью вместо жирного дурмана булочек и супа, которые так любят коллеги из редакции и в столовой конохской больницы. Дорогое сердцу, въевшееся в кровь с самого детства — болезнь ниндзя, болезнь тех, кто привык убивать вперед того, как научился толком говорить. Дверь рухнула, расколовшись пополам. Сакура перешагнула порог и тут же поняла — внутри смерть. Света не было, окон в этой комнате тоже не предполагалось. С собой нет даже фонарика, нет тех глаз, как у Учих и Хьюга, которыми можно осмотреть, кто же умер в этом помещении. Сакура наступила в лужу чего-то скользкого, но даже не стала предполагать, что это может быть что-то кроме крови — ею пахло, свежей, недавно пролившейся. Два шага вглубь, три, еще парочка и нога упирается во что-то мягкое, но большое, что трудно сдвинуть с места. Харуно, не раздумывая, наклонилась, ухватив за что смогла лежащее на полу и потащила в коридор к скудному, но свету. Ран было две — одна пересекала лицо, разрезав глаз и губу, вторая красовалась на груди. Сакура почти сразу же узнала в трупе того самого врача, что осматривал Хикару. Человек сдался смерти не сразу. Сперва он попытался увернуться от удара и потому получил лишнюю травму по лицу, и только затем катана достала его жизнь. Били неаккуратно, не придавая значения происходящему. Избавлялись от мусора. Вторым телом оказалась девушка-регистраторша. Та умерла сразу, от первого и единственного замаха, видимо, даже не успев понять, в чем дело. Сакура сложила трупы рядом, словно молодоженов в первую брачную ночь. «Теперь, доктор, Вы, и правда, живете именно здесь, - рассмеялась про себя женщина, но злорадство тут же сменилось оперативностью мышления, которое с каждой минутой все возрастало в Сакуре, вспоминая былое, наверстывая упущенное. - Когда успели? Если тот шрамолицый говорил о еще живом докторе, который заканчивает в семь работу, то, значит, их убили, пока я была наверху, в квартире. Ками-сама... что же это я?» - она развернулась и бросилась что есть мочи по коридору, вон из дома. Уставшее солнце заплывало за горизонт Конохи. Его щедрые, золотистые лучи свободно проникали в кабинет, расчерчивая стол и пол причудливыми параллелями. Наруто провожал его взглядом, щурясь, поджимая губы, от чего в который раз напомнил Ибики лисицу, принюхивающуюся к затаившейся беде. - Что скажешь? Наруто отвел взгляд от окна. Поднес руку к лицу — кулаком потер уставшие глаза. Под веками тут же запрыгала веселая парочка солнечных зайчиков — желтый и оранжевый, и от каждого при очередном прыжке расходящиеся в разные стороны круги, словно это не в эфемерной темноте, а на воде происходит их игра. Напротив стола, развалившись в кресле для посетителей, сидел Морино Ибики, постаревший с тех пор, как Наруто впервые увидел его на своем первом экзамене на чуунина. Более глубокие морщины и парочка новых шрамов украшало лицо конохского палача. Солнце немилосердно светило ему в глаза, но мужчина не закрывался от него, не пытался пересесть в тень. Ибики был монументом — таким, что порой Наруто казалось: вот сейчас он сделает последний вдох, а затем замрет и так и останется на всю жизнь живым каменным изваянием. Сам Узумаки казался Морино не по годам зрелым молокососом, единственным, с кем во всей Конохской администрации можно нормально, без нервов иметь дело по любому вопросу. На этом они и сработались. Мужчина по достоинству оценил разумное решение пацана не лезть наверх и править из-за плеча, а мальчишка вовремя понял, насколько важно иметь при себе человека профессии Морино Ибики. - Нужно дождаться Сакуры. - От нее никаких вестей? - Морино протянул огромную, в мозолях и шрамах руку и аккуратно взял со стола крохотную фарфоровую чашку. - Последняя пришла вчера. Ничего особенного. - Останется жива — голову тебе оторвет. Наруто безразлично пожал плечами: - Больше некого было. - Хороший у тебя чай, - похвалил Ибики, сделав пару коротких глотков. - С Дегараши? - Угу. - Это кто у тебя там? - Инудзука был два месяца назад. - Пошлешь кого еще — скажи. Тоже себе закажу. - А сам не желаешь? - Куда мне! - ухмыльнулся Ибики. - Старый конь борозды не пашет. - Но и новой не портит, - улыбнулся ему в ответ Наруто. - Ты бы в отпуск что ли... Если что, я все устрою. - Ишь ты какой! - покачал головой мужчина. - Устроит он все. - Скажи еще, что весь в отца. - А в кого ж еще! Такой же прыткий сопляк. Солнце било в бок. Оно не желало быстро покидать кабинет, уступая место вечерней прохладе. Привыкшее за день к своему господству, оно рьяно теребило Наруто за щеку, лаская каждый усатый шрам, напоминая, что день еще не подошел к концу, что случится еще может гораздо больше, и проблематичнее, чем того хочется. - Ибики. - А? - Сколько понадобиться времени, чтобы найти противоядие? - Несколько месяцев. - Два? Три? Двенадцать? - Полгода вполне адекватный срок, - Морино вернул чашку обратно на стол и вместо нее взял в руки исписанные убористым почерком свитки. - Тот, кто этим промышляет, знает очень многое о медицине, о ядах. Но в особенности о том, что быстро и незаметно изменяет человеческую структуру. - Я знал только одного человека, способного на это. Он был помешан на том, чтобы зафиксировать жизнь в теле навечно. Ибики согласно кивнул: - Орочимару. - Но он мертв. Есть еще предположения? Кому понадобилось создавать нечто подобное? Морино промолчал. Солнцу все-таки пришлось покинуть стол и медленно уползать с пола, обиженно перебираясь куда-то в сторону. Еще чуть-чуть и не будет его, а за весь день от Харуно не пришло ни одной весточки, хоть мало-мальски способной прояснить ситуацию. Последний полученный от нее свиток сообщал о том, что место, о котором докладывала конохская разведка, найдено, но ничего особо примечательного в нем нет: врач, по всей видимости, очередной шарлатан, дурит голову простому люду. На этом и дело бы закрыть, доверившись опыту и интуиции Сакуры: не то место, ошибка вышла, но и Узумаки, и Морино чувствовали, выработавшимся за годы подобной работы чутьем знали — надо подождать. Ведь — Ибики просматривал свиток - то тут, то там в гражданских деревнях время от времени появлялись щедрые доктора, не дерущие с населения денег, но неизменно помогающие чудодейственными препаратами. Особенностью, не сразу привлекшей внимание, было то, что доктора лечили в основном только детей и очень редко подростков. О взрослых людях речи вообще не шло. - Ты уверен, что в Конохе нет такого? - Наруто провожал взглядом солнце, лижущее на прощание черепицы крыш. - Уверен. У нас бы не решились. Закрытая военная деревня. Надо быть последним мудилой, чтобы полезть. - Орочимару мудилой был, - задумчиво констатировал Наруто. - Бывают в жизни огорчения, - подытожил Морино. - А откуда у нас появился этот мальчишка? - Мальчишка, - Ибики недобро усмехнулся. - Это ты про то, что сейчас на столе под простыней у Абураме? - Я просто не стал уточнять. - Это у тех, кто вчера-сегодня на воротах стоял спросить надо. Скорее всего, пожалели бродягу и впустили. - А он возьми да помри, - Наруто в задумчивости крутил карандаш в пальцах. - Анализы точные? - Это ты не ко мне, а к Абураме, - отмахнулся Ибики. - По мне, так надо было чуть ли не из мяса драть, такая в нем гадость была. И, ты подумай только, как быстро рассасывается! - Главное успели определить. Осталось дождаться Сакуры. - Да, задерживается твоя девочка, - Морино снова потянулся за чашкой. - А все-таки хорош чаек! Пошли что ли в разведку кого туда. Пускай, кто из молодых сгоняет. - Пошлю, - согласно кивнул Наруто. В кабинете повис вечерний полумрак. Хромой исчез незаметно, призраком растворившись в воздухе. Никаких остаточных следов чакры. Сколько бы Саске не силился расшифровать хотя бы направление, все тщетно. Шаринган не уловил движения, не задержал на долю секунды шлейф ауры — так, чтобы Учиха смог понять, что за тип только что прошел мимо. Один миг, когда сердце ударило сильнее всего и все — улица пуста, словно вылизанная дождем. Саске немигающим взглядом уставился на то место, где еще секунду назад стоял Хромой. Что-то было не так. В пространстве неуловимо произошли изменения, которых он не видел, но явственно ощущал. Шаринган в десятый раз предпринял попытку пробить защиту дома. Бесполезно. Учиха прикрыл веки, давая отдых измученным глазам. В голове тихо, еле заметно нарастала мысль: его сбили с толку. Возможно, что даже не его, а просто целиком исказили какой-то участок пространства, отвлекли, навели... «Морок, - голос Обито оборвал логическую нить. - Хикару умеет наводить морок. Иллюзии». И Саске вспомнил все разом, в миг. Будто открученная назад пленка сейчас запустилась в быстром темпе: вот Хромой появляется в начале улицы, идет не спеша и не посматривая по сторонам. Он странный, сразу видно, что не простой. Рассмотренные шаринганом, его руки отпечатались назойливым повторяющимся моментом: вот он около двери, перекладывает сверток... Сверток! И на этом моменте пленка оборвалась. Дальше шаринган не смог ни записать, ни воспроизвести случившееся. Пространство, всем своим видом говорившее о своем изменении, не приняло других форм, не окрасилось в иные цвета. В нем просто появилась новая деталь — звук. И пришедший в себя Саске отчетливо услышал часы. Тик-так, тик-так - отсчитывали они спокойный, домашний ритм. «Часы, - не понял Учиха собственных мыслей. - Какие еще часы?» Тихий звук движущихся стрелок — большой, часовой и минутной, маленькой, а впереди них — тоненькая быстрая сестра — секундная, самая шумная, та, что мешает спать особо чутким людям ночами, когда они слышат ее бег. Все вместе — механизм. Ловкий, собиравшийся профессионалом с изящными, длинными пальцами, умело держащими пинцет и знающими, какой винтик и какую шестеренку куда поставить. Мелодия времени, жизни и смерти, отсчитывающая каждому понемногу, по чуть-чуть его век. Саске резко распахнул глаза и шаринган предпринял еще одну попытку, на этот раз удачную, прорвать защитный слой. Барьер рухнул неожиданно, будто кто, одновременно с действиями Учихи, снял его за ненужностью. Пространство покачнулось, дернулось и открыло то, что бережно хранило все это время. - Сакура! - заорал во весь голос Саске, вскакивая на ноги. Он успел спуститься вниз, на первый этаж. Дальше, после короткого неясного звука, уши заложило. Мир затих, отключившись от источника тока, переставая вещать звуки и еле слышный шелест ветра. Секунда, две, три... «Сакура!» Шаринган отреагировал молниеносно, давая время на то, чтобы увернуться от летящих камней и досок. Ударная волна, выбив стекла из домов, разрывая оконные рамы, двери, перекрытия, подняла Саске над землей и с силой швырнула в сторону. Правый бок разорвало болью, заставляя беззвучно открыть рот для крика - в следующее мгновение легкие, свернувшись, задохнулись от пыли и гари. Саске протащило по земле, ударило еще раз, перевернуло, снова потащило куда-то, цепляя, царапая, обдирая. Что-то тяжелое, то, что не успел оценить и от чего не было возможности увернуться, навалилось сверху. Глаза обожгло, полностью отбирая способность использовать шаринган. Все смешалось, перекрестились земля и небо, сплетаясь в единое целое, клубком завернувшись в серую дымку. Совсем рядом рвануло еще раз. Саске бесконтрольно попытался свернуться калачиком, защищаясь от постоянных ударов и жжения. Затем все резко стемнело и стихло.