"Время встреч"

На фотографии стоял Кадо, улыбающийся и добродушный, в обнимку с друзьями – на десяток лет моложе, чем такой, каким увидел и запомнил его Саске. Смотря на этот снимок нельзя было до конца поверить, что одного из запечатленных на нем людей уже нет в живых: те, кто нам дорог, кажутся бессмертными. Даже если мы видели человека раз в своей жизни, он может быть и близок, и любим, как самый родной, а посему невероятно осознавать, что в какой-то момент его образ в нашей памяти – всего лишь образ. Наруто сидел в глубоком удобном кресле, развалившись по-домашнему, откинув голову на спинку, и непринужденно беседовал с теми, кто окружал Кадо на фотографии: двое уже немолодых мужчин, годящихся Узумаки в отцы, улыбались в ответ на шутки, внимательно слушали рассказы о трудностях пути, с интересом расспрашивали о политической обстановке на полуострове. Беседа началась непринужденно и протекала плавно, со смехом, с подтруниваниями, так, словно эти люди знали Саске с Наруто много лет, будто бы сами не первый год работали вместе с двумя пришедшими к ним в дом ребятами. Но в этой идиллии зияло огромное черное пятно, которого каждый из находящихся в комнате старался не касаться в разговоре: известие о смерти Кадо было принято его друзьями спокойно, с достоинством, как и полагается шиноби, но Саске, так же, как и Наруто, видел – приютившие их люди, пряча тоску, отводили глаза, отгораживались смехом. И чем старательнее они это делали, тем радушнее становились, тем ярче рассказывали, тем с большим любопытством спрашивали. И в тоже время – Саске чувствовал – их любезность, теплота, забота о людях, пришедших в их дом после долгой дороги абсолютно искренни. Учиха знал: все это по причине того, каким человеком являлся погибший, каким знали и теперь уже помнили его те люди, что сейчас разговаривали с Наруто. Друзья Кадо тут же стали и их друзьями. «Разве это шиноби?» - устало и нехотя думалось Саске. Они были так естественны, так открыты и так дружелюбны, что ему не верилось, что в поезде и потом, уже на перевалочном пункте, Кадо рассказывал именно о них, как о своих друзьях, которые и в сражениях бывали, и военные действия видели, и тяжелые раны получали, и по госпиталям помотались. «Разве такие люди могут быть такими? Те, кто убивали, ведут себя как обычные люди… » Он не понимал, но доверился Наруто, предоставив ему возможность самому разговаривать за двоих, объяснять их миссию, удовлетворять любопытство, и даже историю Кадо рассказывал именно Наруто, сам услышав ее вкратце за полчаса до того, как они пришли в этот гостеприимный дом. - Моя вам признательность за гостеприимство, - улыбался разомлевший от вина Наруто. – Нам с Саске очень не хотелось бы останавливаться в гостинице. Мы тут вроде как инкогнито. - Да уж, не часто к нам захаживают такие высокопоставленные лица. Разве что только с официальными визитами. Мы в большей степени мирная страна – чего к нам часто захаживать-то? Томо, высокий статный мужчина, сразу вызвавший в Саске симпатию и чем-то отдаленно напомнивший Кадо – такой же по-отечески радушный, с проницательным взглядом ярких карих глаз. Он держался в доме полноправным хозяином – щедрым, гостеприимным. Ни в нем, ни в его друге Аи, с которым они встретили гостей из страны Огня, не было и тени подозрительности. Бывшие вояки, из тех, кто повидал многое, но остался со светлым восприятием окружающего мира. - Нам бы пару дней у вас перекантоваться. - Хоть неделю, - улыбнулся Аи. - Вы главное не шумите особо, - лукаво подмигнул Томо. – Страна у нас тихая, чуть что произойдет – сразу всей округе становится известно. - Само собой разумеется, - согласился Наруто. – От нас вам никаких хлопот не будет. Мы тихие как мыши. - Пока тебе не приспичит кулаками помахать, - отозвался Саске. С того момента, как в лесу ему пришлось успокаивать Наруто, он окончательно перестал относиться к нему как к чужому и давно забытому человеку. Что-то старое, словно запекшаяся кровь, было содрано с сердца, и теперь оставшаяся беззащитной мякоть никак не желала заживать: и не кровоточила, и покоя не давала. Наруто неожиданно вновь сделался таким своим, каким Саске помнил его до ухода из Конохи. Исчез тот новый образ безэмоционального, уставшего от постоянной службы человека. С ним снова хотелось устраивать перепалки, подтрунивать над его маленькими неудачами, опережать в поступках и победах. Вновь захотелось стать ребенком, с которым когда-то дружил мальчик по имени Узумаки Наруто. И самое невероятное, чего Саске не мог задушить в себе, так это понимание того, что все, о чем он помышляет, можно себе позволить: Саске был уверен, напарник поддержит такую игру, примет правила. Но страшно и опасно было вжиться в эту роль. Чем больше он находился рядом с Наруто, тем яснее понимал, что несмотря на оставленный на напарнике прошедшими годами налет неприятного образа начальника в Узумаки все же можно было рассмотреть то далекое, что когда-то так раздражало в детстве и что так безумно хотелось видеть в нем сейчас. Кое в чем Наруто все так же не разбирался, совершенно не владел тонкостями дипломатии, все так же оставался неуклюж в быту. Все это - мелочи, которые за последние проведенные вместе дни, Саске с хорошо скрываемым удовольствием выдергивал из наблюдений за Наруто, из их с ним разговоров и легких, как встарь, перепалок. - Может, неправильно мы это, а? – Наруто стянул с себя грязную майку, небрежно кинув ее на постель. - Что? - Ну, дом у них совсем небольшой, а живут две семьи. Ты уверен, что мы правильно поступили, остановившись у них? - Все нормально, Наруто. Давай живее. К ужину спустились впервые за много дней чистые, вымытые, пахнущие травами, обволакиваемые уютом. И забылось на какое-то время, что впереди ждет миссия, что на завтра запланирован набег на еще один притон, что разведка снова донесла о предполагаемом месте нахождения похищенного мальчика. Все это сейчас маячило где-то за спиной, тупой иглой иногда напоминая о себе, укоряя совесть за вынужденное промедление. Но неожиданно важнее оказался приютивший дом, тепло очага, спокойные умные люди, с которыми хотелось долгими часами вести беседы. Важным оказался суетливый Наруто, у которого вдруг не оказалось ни одной чистой футболки. Окружило и повело за собой чувство дома, не испытываемое даже рядом с Карин и детьми. Поманило азартом желание вернуть того Наруто, по которому, как подсказывало сердце, скучал. Захотелось – и это чувство, эгоистичное, мелкое, но прожигавшее душу насквозь, уже не отпускало Саске. - И все-таки мне это не нравится, - посетовал Наруто, спускаясь на первый этаж следом за Саске в кухню. - Не нравится – отправляйся в гостиницу. - Слушай, а, может, они одни живут? - Потрясающий вывод, Наруто! - Нет, ну я серьезно. Мало ли… В возрасте, без жен, детей нет. - Наруто, они шиноби. - И что? - И то. Ужинали вчетвером. Томо постоянно расспрашивал о действующем Хокаге, о том, как закончились последние переговоры со страной Молний, как поживает достопочтенная Тсунаде. - Вы ее знаете?! – удивился Наруто. - А как же, - усмехнулся Томо. – Хороша чертовка! Прям такая девочка, что… Вот помню, как-то пересеклись мы с ней в битве при… - Девочка… - слегка наклонившись к Саске, шепнул Наруто, давя улыбку на своем лице. - Тихо, - пихнул его под столом Учиха, но улыбнулся в ответ. О Кадо старались молчать. Временами улыбчивый и немногословный Аи забывался и припоминал какой-нибудь забавный случай, в котором принимал участие их общий знакомый. Все улыбались, но в следующую минуту говорить уже ничего не хотелось. И этот диссонанс каленым железом жег Саске нервы. Тяжесть от того, что в который раз не смог кого-то спасти, уберечь и, хуже того, сам навлек на человека беду, мешала наслаждаться и ужином, и вполне заслуженным отдыхом. Спасал Наруто: говорил, не успевая проглатывать еду, пытался одновременно пить и рассказывать анекдот, шутить, пару раз уронил что-то с тарелки на пол и, в конечном итоге, окончательно захмелел от подливаемого Аи вина. - Точно все нормально? А то мы ребята непривередливые. Два дня пути до вас на улице спали. Красота, свежий воздух. - Да нормально все, нормально, - улыбался тихий Аи. Вино было доброе, крепкое. Оно приятно грело изнутри, медленно и лениво растекаясь по всему телу, делало тяжелыми ноги. От него вело голову, забывалась прежняя выучка, когда по службе или в придорожных забегаловках приходилось пить столько, что казалось и жить дальше уже невозможно, и в те времена спиртного, в каком бы оно количестве ни было, не могло быть много. А сейчас от пары глотков неудержимо тянуло подпереть рукой подбородок, развалиться поудобнее, забыть этикет и просто отдыхать. - Ну, а то смотрите… Мало ли, - разъяснял Наруто, – ваши жены против будут. Завалились тут двое каких-то… - Наруто, - Саске еще раз пихнул напарника ногой. - Кстати, а где они? - Кто? – переспросил Аи. - Жены, - невозмутимо отозвался Наруто. - Придурок, - Саске, уставший одергивать напарника, просто уткнулся взглядом в тарелку. - Наруто, - добродушно рассмеялся Томо, – мы не женаты. - Не женаты? - Нет, - покачал головой Томо. – Ни я, ни Аи. И не были никогда. Так что можешь не волноваться, вы нас не стесните. За столом повисло удручающее молчание. Наруто немного растерянно переводил взгляд с одного собеседника на другого, Саске бесцельно ковырялся в тарелке, и только Томо с Аи тихо улыбались друг другу, поддерживая легкое, как пух, недоразумение. Помещение, и правда, было слишком мало для того, чтобы в нем могли с комфортом проживать две семьи. Саске без тоски вспоминал их с Карин дом, вспоминал лица сыновей на таких, как сегодняшний, ужинах. Мысли приходили невеселые. Вся их с Карин жизнь была подчинена каким-то совершенно не сходящимся в одну точку целям. Они растили сыновей, но каждый для чего-то одному ему известного. Они жили в одном доме, но каждый возвращался в него за чем-то своим, и ни разу не случилось так, чтобы за столько лет совместной жизни они переступили порог с одинаковой мыслью. Вещи покупались, потому что надо, соседям улыбались, потому что так принято, смотрели друг на друга, потому что больше некуда было прятать взгляд, занимались любовью только потому, что в тот момент не было рядом других людей. И доброта, и теплота были только потому, что без этого было не прожить, не вытерпеть столько лет под одной крышей, не дать детям того, чего хотели оба, когда еще не знали, как оно все сложится. И в такую жизнь ему придется вернуться. Не все еще закончено там, в том доме, ставшем почти чужим с того момента, как его покинул. Еще слишком малы сыновья, еще не нашел тех слов, какими можно попросить прощения у жены, еще не найдена та вещь, с которой можно было бы спокойно навсегда уйти, но при взгляде на которую могла бы жить память о том времени, когда знал и женщину, с которой прожил бок о бок столько лет, и сыновей, которым передал все, что знал сам, и весь тот мир, когда-то казавшийся домом. «Прости меня, - одновременно обратился он и к Карин, и к Обито, и к Фугаку, когда они с Наруто шли обратно в отведенную им небольшую, уютно заваленную различным домашним хламом комнату. – Прости, что не смог. Слишком все это… » - … хорошо! - Что? - Слишком все это хорошо, - улыбнулся ему Наруто. Комната пахла сухими цветами, скошенной травой и древностями. На больших старых шкафах неровно навалились друг на друга тюки с вещами, со старой одеждой, торчащей из порвавшейся от времени ткани. Рядом с окном - стол, заваленный непонятными бумагами: старыми, новыми, пахнущими боями и сплетнями, открытками, вырезками из журналов. И многочисленные афиши на пожелтевших обоях, в углу портрет известной актрисы, надписи сделанные карандашом на подоконнике. И большая двухспальная кровать у единственной свободной от шкафов и одинокого окна стены. Наруто распахнул ставни, впуская в комнату свежий морозный воздух. Ночь влетела моментально, окружив и встряхнув затхлость и старость помещения, заставив Саске вздрогнуть и отвести от застеленной постели взгляд. - Слишком хорошо, Саске. Слишком. Давно такого у меня не было. - И у меня. Он присел на край кровати, незаметно от Наруто проведя рукой по белому пододеяльнику. Пальцы сами собой сжались, сминая чистую, немного твердую ткань. - Знаешь, - Наруто уселся на раскрашенный надписями подоконник и, чиркнув спичкой, закурил. – Знаешь, чего я никак не пойму? - Ну? В первые секунды ткань приятно холодила ладонь, затем стала постепенно согреваться от тепла Саске. - Чего ты меня там, за ужином, все толкал? - Да потому что ты придурок. - Вот заставил меня дураком себя чувствовать! - Сам себя дураком выставил. Саске хотелось улыбаться. Он смотрел на искренне недоумевающего Наруто, и губы сами невольно расползались в улыбку. Вино сделало свое дело – Наруто, тот, которого Учиха знал много лет назад, сейчас вернулся почти что целиком и полностью: его непонимание и дурацкие вопросы, широко распахнутые глаза и вечный вопрос в них, постоянное любопытство. Саске перевел ладонь на другое место пододеяльника – то, за которое он держался, нагрелось от его руки и теперь диссонировало с холодным ночным воздухом. - Закрой окно. Только простудившегося тебя мне и не хватает. - Дай докурить, - отмахнулся Наруто. – И все-таки, чего это они так одиноко живут? - Они живут вдвоем, - отозвался Саске. - Интересно, насколько это все-таки одиноко? - Настолько, насколько может быть одинокой жизнь любящих друг друга людей. - Это, конечно, да… - начал Наруто и осекся. – Что ты сказал?! - То, Наруто, - не выдержал и улыбнулся Саске. – Они живут вдвоем. - Нет, подожди, - замотал головой Наруто. – Подожди, подожди… Ты хочешь сказать, что эти двое… Что они… Ну, в смысле, я правильно тебя понял? - Смотря, насколько у тебя в этот момент работала голова. - Саске! Они что… - Они любовники, Наруто. А ты придурок. За окном шелестел ветер, без устали теребя макушки деревьев, что росли в палисаднике – таком же маленьком, как и рядом с домом Сакуры, но совершенно неухоженном, заваленном пожухлой травой и листьями, с парочкой баллонов, в которых тухла дождевая вода и плавали неудачливые мошки. Наруто удобно устроился рядом с Саске – так, чтобы чувствовать напарника, но все же не касаться его. Клонило в сон. Усталость, вино и собственные многочисленные переживания разморили, растекаясь по телу приятной тяжестью. Саске не шевелился, дышал размеренно, но Наруто знал – не спит, так же, как и он сам, прислушивается к тихим шагам, что раздаются внизу. - Саске? - А? - А ты уверен? - В чем? - В них. - Да. - А вдруг… - Не будь лохом, Узумаки. За окном мигал один на всю улицу фонарь, сигнализируя о своем вынужденном одиночестве. Наруто боялся повернуться к Саске лицом, и только в тишине комнаты, погруженной в темноту, слушал его дыхание, припоминая все те моменты, когда им с Саске приходилось вот так вот вместе засыпать рядом, не прикасаясь друг к другу не потому, что это перечеркнуло бы любые деловые отношения, сдернуло бы безупречно выстроенные друг перед другом репутации, а потому, что слишком все было хорошо, чтобы казаться правдой. Внизу не спали еще два человека – более счастливые, думалось Наруто, которым судьба позволила сделать то, чего он так и не смог позволить себе сам. - Саске? - Ну что еще? - Мы б с тобой могли жить так же. - Не могли. - Почему? - Потому что у кого-то Коноха горела синим пламенем. - Ты мог бы остаться со мной. - Ты мог бы уйти со мной. Внизу затихли. За окном стрекотали мошки, кружась вокруг фонаря, и холодный воздух, любопытствуя, залетая в приоткрытую форточку, касался лица Наруто, заставляя сильнее кутаться в одеяло. - Ты бы так не смог, - неожиданно сказал Саске. - Как так? – не отрывая взгляда от потолка, переспросил Наруто. - Спокойно. Без волнений. - А чего мне было б волноваться? - Жизни. Ты бы ее жил. - А в чем разница? - В том, что эти двое живут друг другом. Честно. - Мы шиноби – мы так не можем. Не имеем права. - Они тоже шиноби, - вздохнул Саске, разворачиваясь к Наруто спиной. – А вообще ты б зассал с мужиком в одном доме. - Чего?! – Наруто приподнялся на локтях и уставился в спину Саске. – Слышь, Учиха, ты чего только что сказал? - Ничего, Наруто. Ты бы по подворотням с ним тайком шлялся, и когда какая-нибудь мразь тебя пидарком обзывала, ты бы молчал в тряпку, делая вид, что это не о тебе. - Нет, Саске, я бы в цветные шмотки разоделся и пошел бы на главную площадь к любви и братству призывать. Ты что, запамятовал, я ж придурок. - Я в тебе не сомневался. Зашуршал пододеяльник, уже почти теплый от укрытых им тел: Наруто лег обратно, подобно напарнику, разворачиваясь к нему спиной. И на какое-то время снова все стихло. Ни шагов на первом этаже, ни недовольной возни рядом, даже трескотни за окном будто стало меньше. Саске постепенно начал проваливаться в сон. Путались между собой мысли, перед глазами мельтешили картинки из воспоминаний и чего-то такого, чего он просто не мог знать, а оно настойчиво требовало обратить на себя внимание. И фоном – Наруто. Теплый сонный Наруто, которому сейчас сон оказался важнее всего на свете – важнее разговоров и его, находящегося рядом Учиха Саске. Уставший, измотанный последними днями. - А знаешь… Саске резко вздрогнул и даже повернулся, приподнимаясь на локтях, по старой привычке телохранителя моментально просыпаясь. Наруто так и лежал к нему спиной, укутанный в одеяло, свернувшийся калачиком. - Если бы я в цветные шмотки оделся и пошел бы перед народом каяться, я б тогда абсолютно точно тебя б за компанию сдал. Чтобы нескучно одному пиздюлей получать было. Вот как есть сдал бы. - Чего? – не понял Саске. Голос у Наруто прозвучал весело, с хитрецой. Лисий голос, мельком успел отметить про себя Учиха. Такой, как в детстве, когда Узумаки замышлял очередную шалость и подбивал всех окружающих поддержать его затею. - Учиха Саске, - не поворачиваясь и давя смех, продекламировал Наруто, – последний пидорас клана Учих. Люди добрые, каюсь, грешен, темной ночью девственности мужской с ним лишался. Как сейчас помню: осень, лес, муравейник под жопой. Он смеялся беззвучно только что придуманной своей неясной шутке. Плечи его подрагивали под одеялом, вызывая желание дать хорошего тычка в бок, чтобы через секунду подскочил на постели, беззлобно матерясь. Ни упрека, ни серьезности не было в его голосе. Наруто просто смеялся чему-то своему, в полусне представленному. - Соблазнил меня и бросил, - не перебиваемый, продолжил Узумаки. – А вы, что, думали, почему он из Конохи ушел? Вот, то - то же. - Полудурок, - поняв, что происходит, беззлобно констатировал Саске, укладываясь обратно на постель. - Все вы, мужики, такие, - полетело ему в спину. Наруто смеялся, уткнувшись в подушку. Через какое-то время Саске проснулся. Сам не помня, как заснул, он неожиданно обнаружил непроглядную черноту стен и потолка вокруг себя и не сразу смог сообразить, в каком именно помещении находится, в какой стороне дверь и где окно, и почему так тихо. Впервые за долгие годы захотелось закричать подобно ребенку, которому приснился кошмар, и заметаться на подушках, отгоняя нехорошее предчувствие, пришедшее в реальность из сна. Тело, изнуренное длительными перебежками по стране Птиц, несколькими боями и постоянной эмоциональной нагрузкой, попав в домашний уют и позволив себе расслабиться, сделало Саске обычным человеком, стерев остроту и невозмутимость восприятия, благодаря и вопреки которой живут шиноби. Но Саске не подскочил на постели, не начал судорожно шарить в темноте в поисках чего-либо знакомого, не старался понять, как можно зажечь свет. Буквально сразу, после того, как осознал, что рядом нет опасности, он почувствовал на себе тяжесть чужого тела. Наруто спал, привалившись к Саске, почти забравшись на него и уткнувшись головой ему в плечо, обняв так крепко, словно боялся, что напарник собирается ночью сбежать от него. И именно это ощущение спящего рядом родного человека окончательно успокоило Саске. Некоторое время он, не шевелясь, слушал дыхание Наруто. Наслаждался таким простым, недоступным ему раньше моментом. И старался, силился припомнить: когда-то давно это уже было. Когда Наруто лежал почти вот так же с ним рядом, так же умиротворенно дышал. И точно так же в сердце закрадывалось ощущение запретного для него счастья, одного единственного момента, когда можно понять, а как бы оно все было, если бы судьба дала шанс попробовать быть вместе. Невыносимый маленький момент сладкой душевной боли, когда знаешь, как хорошо в данную секунду и как все по-другому будет потом. Саске аккуратно, чтобы не разбудить Наруто, приподнялся, с трудом убирая с себя руку напарника, и выскользнул из-под одеяла в холодную жизнь маленькой комнаты. По телу пробежались мурашки, окончательно сгоняя сон. Привыкшие к темноте глаза разглядели очертания шкафов, брошенную на стул одежду, дорожные сумки с вещами. Ночной мир привык к Саске, успокоился после его внезапного пробуждения и начал приоткрывать перед ним свои незатейливые секреты, то пугая, то маня. Саске, не меняя старых въевшихся привычек, по-воровски тихо вышел из комнаты и спустился в кухню. Не включая свет, налил в стакан холодной воды из-под крана и уже собирался сделать глоток, как резкая внезапная мысль сперва молнией проскочила в голове, а затем, затухая, подобно хвосту упавшей звезды, начала растекаться приятными теплыми воспоминаниями. Саске передумал пить, отставив стакан на стол, и подошел к окну, через которое виднелось безоблачное ночное небо, все усеянное звездами. Так и простоял он до тех пор, пока окончательно не замерзли босые ноги на холодном полу. Стоял, смотрел на то, как спит за стеклом мир и сам себе улыбался, вспоминая лес и неловкие неуверенные движения Наруто, его быстрые, казалось, почти стыдливые поцелуи, свою куртку, сбитую в конечном итоге в грязный ком, собственную дрожь и то первое в своей жизни чувство о том, что порой так случается, что твое действительно может быть твоим, свое первое и последнее уверенное «люблю». «Весной, - повторял он про себя. – Это было не осенью. Ты был со мной весной». Раньше, несколько лет назад, ни разу не случилось так, чтобы он не испугался этого перехода – когда движение мира затормаживается, когда время начинает течь медленнее, страшнее, когда воздух вокруг сгущается, и людям слабым, не обладающим особыми навыками, в нем становится невозможно существовать. Но это было раньше, когда еще Мангекью шаринган не приносил столько боли глазам и не было еще в нем столько силы и мастерства, а было лишь безудержное желание мстить – вот этой алого цвета болезнью в глазах, этим странным причудливым узором, что из поколение в поколение носили в себе люди клана Учиха. Движение нападавшего вдруг сделалось ленивым и через секунду затормозилось совсем. Саске перевел дух и, передвигаясь настолько быстро, насколько позволяло пространство Мангекью шарингана, подлетел к Наруто. Кунай только слегка царапнул кожу на шее Узумаки. Еще мгновение - и отточенное в боях лезвие с силой бы вбилось в живого, ни о чем неподозревающего Наруто. - Балбес, - выругался Учиха, отталкивая напарника и перехватывая чужой кунай. Время снова замельтешило: растерявшийся Наруто не удержал равновесия и по инерции своего движения полетел куда-то вбок от Саске, матерясь и хватаясь за пораненную шею. Его живой злой окрик тут же вернул Саске собранность и спокойствие: с Узумаки все в порядке, а он – он успел, спас, предотвратил. В такие моменты, когда мир то впадал в зависимость от страшного бремени клана Учих, то снова играл затуманенными красками медленно уходящего в темноту зрения, Саске ненавидел свои гены, своего брата и то умение, которое передалось ему по крови. Тяжелая необъяснимая ответственность ложилась на его плечи в эти короткие секунды. И после накатывала эмоциональная дурнота, которую приходилось терпеть и переваривать, пока память медленно и неохотно забывала все те беды и смерти, причиненные Учиха людям. Но сейчас Саске чувствовал облегчение. Даже плавающая в воздухе смерть не вызывала отвращения, ставшего уже до боли привычным. Люди – шиноби, враги – двое сзади, еще один умирает под ногами и трое спереди. Где-то орет Наруто, переходя то на мат, то на рык. И даже несмотря на то, что перетекшим в обычный режим шарингана глазам нестерпимо больно и картинка окружающего пространства плывет, словно размытая водою акварель, Саске улыбался – тем звериным оскалом, который появляется в минуты боя, когда уже не страшно, но весело. От предчувствия, от ноющего ожидания еще четче ощутил собственные руки и ноги, приятной тяжестью в ладонь лег кунай. И самым сладким звуком во всей творившейся кругом какофонии стал очередной предсмертный хрип раненого врага. Обнаруженный на этот раз притон оказался хорошо охраняем. И взрывных печатей здесь было больше, и защитных дзюцу столько, что Саске устал их снимать, пока нетерпеливый Наруто все-таки ввязался раньше времени в драку, и охрана стала значительно качественнее. - Тут точно что-то есть! – орал Наруто, прокладывая себе сквозь ряды защищающих помещение шиноби дорогу к цели. - Я ни хера не слышу! Обещание, данное Наруто Томо, не шуметь оказалось давно забыто и нарушено: округа гудела. Уже где-то слышались сигналы тревоги, и вот-вот на месте боя должны были появиться люди – как простые зеваки и любопытствующие, так и военные, чего ни Наруто, ни Саске в данной ситуации не хотелось больше всего. - Я вскрою дверь, - на ладони Наруто уже приплясывал небольшой разенган. - Да тут скоро само все рухнет! – Саске затянул леску на горле последнего нападавшего. - Ногой, что ли, ее вышибить? - Да хоть жопой, блядь! Что за привычка разносить все к чертовой матери?! Бумаг было немного: в основном какие-то старые медицинские книги, студенческие тетрадки, какие еще в период их обучения в Академии целым ворохом хранились у Сакуры дома и какие она постоянно таскала с собой на занятия по медицине, на которых Саске откровенно скучал, а Узумки, не утруждая себя, попросту спал. Несколько писем из верхних ящиков стола, конверты с отпечатками грязных пальцев, написанные от руки блокнотные листы, серая записная книжка, – все это Наруто сгребал в рюкзак, не особо разбираясь, что нужно, а что нет: стремительно, нервно, роняя какую-то мелочь типа ручек и пепельницы, которая, коснувшись пола, моментально разлетелась на куски. Саске прикрывал вход, застыв в дверном проеме, прислушиваясь к звукам с улицы. - Быстрее. - Сейчас. Еще шкафы. На полках старых запыленных шкафов оказалось много мусора и пустой посуды: графины, рюмки, блюдца с отбитыми краями. Наруто смахивал это добро на пол и простукивал мебель на предмет тайников. - Быстрее, - снова зашипел Саске, понимая, что звуки тревоги стали совсем близкими и что вот-вот в помещение ворвется уже не охрана этого заведения, а шиноби страны Птиц. - Сейчас, сейчас, - тараторил Наруто, бегло осматривая полки, наступая на разбитую посуду и снова и снова постукивая то тут, то там – нет ли чего. - Пол, - предположил Саске. - Осмотри сам. При одной мысли, что глазам снова потребуется усилие на появления шарингана, у Саске кольнуло в висках и тянущей болью поползло обручем вокруг головы. - Ну что? – не поворачиваясь, осведомился Наруто. - Ничего, - Саске легонько надавил на глаза пальцами, пытаясь хоть как-то сконцентрироваться на том, что он сейчас перед собой должен увидеть, чтобы хоть как-то унять резко образовавшуюся боль. - Совсем ничего? Да такого быть не может! – маленький светящийся разенган разрезал пол в нескольких местах. – Саске, ты что ослеп?! Тут же тайник! На крыльце дома послышались торопливые шаги. - Наруто, быстрее! Сюда идут! - Если бы ты помог мне с поисками, было бы быстрее! – огрызнулся Узумаки, шаря рукой под полом. - Быстрее, - тише и спокойнее попросил Саске, понимая, что тело уже начало реагировать на использование Мангекью шарингана и что скоро ему понадобиться помощь не только в том, чтобы ходить, но и чтобы просто стоять на ногах. Помещение перед глазами стало медленно расползаться рваными лоскутами, терять свои очертания, и последнее, что увидел Саске – это испуганное выражение на лице обернувшегося к нему Наруто. - Саске! - Быстрее… К вечеру, напоминая о старых ранах, разнылось плечо. Вначале, когда боль только начала накатывать мягкими обволакивающими волнами, Саске старался ее не замечать, хотя уже знал, что полчаса – час - и без обезболивающего не обойтись. Потом терпеть стало невыносимо, и добросердечный Аи, первым заметив, что с гостем что-то не так, без просьб и вопросов принес в комнату целебный травяной отвар. - Пей большими глотками, - посоветовал он Саске. - Пусть приятный запах не сбивает тебя с толку — вкус мерзейший. Зато через минут сорок будешь как новенький. А вот это… - положил он рядом с Учихой на кровать бинты. - Это я тебе сейчас плечо перетяну. - Оставьте, - поморщился Саске, проглотив напиток. - Наруто перевяжет. - Да мне не сложно. Узумаки сидел за столом, не поднимая головы от бумаг. Из притона он вернулся серьезный и сосредоточенный и, быстро поужинав, принялся работать с полученными документами. Почерк на листах все еще казался ему смутно знакомым, и Наруто, выписывая из полученных улик какие-то пометки в блокнот, отсылал куски листов через своих жаб в Коноху — выяснять и устанавливать личность писавшего. Периодически Учиха кидал на него взгляд и сам не понимал, как начинал любоваться «своим» повзрослевшим изменившимся, занятым работой Наруто. - Давно ты такой? - поинтересовался Аи у Саске, разматывая из неясного, каким он был сложен, комка первый бинт. - Сколько я его знаю — всегда таким был, - не вслушиваясь в разговор, ответил за напарника Наруто. Он не отрывался от чтения, почти целиком погрузившись в изучение доставшихся ему в руки бумаг, ворохом разложенных на и без того захламленном столе. - Да? - удивился Аи. - С самого детства? - Нет, - попытался протестовать Саске. - Ну, не знаю, - Наруто перелистнул страничку в блокноте и закусил кончик карандаша, которым делал пометки. - В детстве по нему вроде не было заметно. Да и сейчас, я не сказал бы, чтобы очень. - Наруто! - не выдержал и рявкнул Саске. - Что? - Узумаки отвлекся от бумаг и с удивлением посмотрел в сторону Саске и Аи. - Я, в общем-то, о здоровье, - сдерживая улыбку, пояснил Аи. - А я о чем? - не растерялся Наруто. Через какое-то время отвар растекся приятным теплом по всему телу, согревая и расслабляя, смягчая, а затем и окончательно убирая боль. Аи ушел, пожелав гостям доброй ночи, оставив после себя пряный запах трав и ощущение домашнего уюта. И вскоре Саске совсем разморило, повело в травяной хмель, распластало на постели, застеленной чистым бельем. Но вместо сна пришло умиротворение, вместо тревоги появилась спокойная уверенность, вместо сомнений навалилась твердость принятых решений и желаемых поступков. - Наруто. - Что? Бумаги шелестели, пригвождаемые к поверхности стола скрипучим карандашом под сильным нажимом руки Наруто. И этот почти что единственный самый яркий звук в комнате напоминал Саске те моменты жизни, когда он — совсем еще мальчишка — сидел рядом со старшим братом, а тот, казалось бы, не замечая ничего вокруг, сосредоточенно писал что-то, что после постоянно прятал от отца, но никогда не прятал от Саске, то ли доверяя, то ли не придавая значения. В то время в комнате тоже горела только пара ламп, и стоял такой же полумрак, и огонь от свечи так же плясал на лице Итачи, как сейчас он выплясывает на лице Наруто. И как тогда, так и сейчас хочется быть с близким человеком рядом: сидеть вот так же невдалеке, не мешая, ничем не выдавая своего присутствия, и смотреть — на знакомый профиль, на красивые уверенные движения рук. - Ну что? - переспросил Наруто. - Иди сюда. - Куда? - Ко мне. - Тебе Аи что принес? Лекарство или афродизиак? - А у тебя мозги когда-нибудь не о ебли думают? - Бывает... Слушай, Саске, помоги, - Наруто приподнялся и, захватив с собой парочку бумаг, уселся рядом с напарником на постель. - Смотри, вот тут что написано? - По ходу дела, адрес. - Это я и сам докумекал. Вот, что за улица? Перед глазами плыло. Такая четкая комната, которую успел рассмотреть еще вчера, не шла ни в какое сравнение с написанным от руки мелким текстом. Зрение, потревоженное Мангекью шаринганом, после битвы пока еще не восстановилось, но признаваться в этом Наруто не хотелось. - Тут указаны адреса, как минимум, еще с десятка таких вот заведеньиц, как то, где мы были сегодня, - бубнил над ухом увлеченный Узумаки. - Но меня интересует только вот это вот место... Смотри внимательно. - Смотрю. Он и правда смотрел, но разглядеть, что именно написано, не мог. Выстроенные в предложения буквы сливались в единую линию, а затем, словно волны в непогоду, начинали плыть, наскакивая одна на другую. - Ну? - Что, ну? - Что скажешь? Хрен с ним, с почерком, мне бы сейчас вот этот адрес разобрать, и мы тогда завтра б с утра с тобой туда визит нанесли бы. - И так уже вся деревня в курсе, что тут военные промышляют, а ты еще одну заваруху хочешь утроить? - Ну, типа того, - Наруто почесал затылок. Надо было что-то ответить. Сказать, что он не понимает почерка или что просто не может разобрать. Все что угодно, лишь бы Наруто не заметил, как он болезненно щурится, как беспомощно моргает, силясь понять хотя бы пару строк, хоть что-то, чтобы иметь возможность поддержать с Наруто дальнейший разговор. - Саске, - неожиданно повернулся к нему напарник. - Саске, ты, что, ни хрена не видишь, что тут написано? Строчки в последний раз подмигнули нестройным рядом, и Саске посмотрел на Наруто: после текста видеть перед собой человека было просто счастьем — видеть его всего, не расплывающегося, цельного, и чувствовать себя при этом не калекой, который буквы разобрать не может, а таким же здоровым, как и все, как большинство. - Не видишь, так ведь? - спокойно, но устало повторил свой вопрос Наруто. - Тебе до этого какое-то дело есть? - Допустим. - Нет, Наруто, - отозвался Саске, отодвигаясь дальше от смотрящего на него в упор напарника. - Нет тебе до этого никакого дела. - Прошло... - Ты слышишь, что я говорю? Нет тебе до этого никакого дела. - Прошло уже больше полудня. Сколько тебе надо, чтобы зрение восстановилось целиком? - Заведешь себе шаринган — научу всем премудростям, а пока отвали. - Скажем так, если по-человечески не понимаешь, - поднялся с постели Наруто. - Операцией заведую я. Я — старший, главный, и не спорь Учиха. Так вот. Мне хотелось бы знать, через какое время к моему напарнику, от которого зависит жизнь спасаемого ребенка - и моя собственная жизнь в том числе - возвращается боеспособность. Я ясно выражаюсь? - Около одиннадцати часов — полное восстановление, - словно на докладе у начальства, сжав зубы, доложил Саске. - Одиннадцать?! - воскликнул Наруто, моментально забыв о своем начальственном тоне. - Извините, почти что Хокаге, что не доложил заранее. Моя оплошность, можете наказать, - съязвил Саске. - Саске... - выдохнул Наруто. Саске закрыл глаза. Интонации в голосе Узумаки испугали — такими родными они показались в данный момент. Да и не показались вовсе, так оно все и было: такое вот мягкое и испуганное, удивленное и заботливое, словно кто-то близкий узнал о том, что тебе плохо или же больно, - давно забытое ощущение, какое обычно начинаешь ценить в зрелом возрасте, возвращаясь после долгой разлуки в отчий дом и понимая, что никто так искренне не пожалеет, как родная мать. - Если начнешь сейчас кудахтать, то лучше не при мне, - заранее огрызнулся Саске, ощущая на себе пристальный любопытный взгляд напарника. - Да что я-то, - вздохнул Наруто. - Утром буду как новенький, - пообещал Саске. - Пойдем громить еще один медпункт. - Давно у тебя так? - осторожно не стал менять тему Наруто. - Сколько себя знаю, всегда таким был, - передразнил Учиха, не открывая глаз. - С самого детства. - Саске... - Послушай, Узумаки... Ему все-таки пришлось открыть глаза. Несколько секунд он просто смотрел на рыжеватый от света ламп потолок, чтобы с первых же секунд не увидеть на себе взгляд Наруто: вдруг в нем прочтутся любопытство, сострадание? - Послушай, - Саске приподнялся и сел на постели. - У тебя разенган есть? Есть. Всякие там разенган-сюррикены есть? Есть. Да, это я про те самые, что тебе всю правую руку искорежили. Я даже с таким зрением все твои шрамы до последнего вижу, так что можешь руку не прикрывать. И после этого ты мне что-то про мои глаза тут раскладываешь? - Но ты слепнешь. - Закрой рот Узумаки, пока его тебе не закрыл я. И, поверь мне, не тем самым способом, о каком ты во сне стонешь. - Ты сам-то полегче. - А ты мне тут не заливай. Я в жалости не нуждаюсь. В твоей — особенно. Смотреть на Саске было страшно: расстроенный в том, что его уличили в болезни, взбешенный до того, что вот-вот вскочит с кровати, подлетит и кулаками начнет доказывать, что прав он, а не кто-либо. Мальчишка, так и не научившийся адекватно реагировать на проявление заботы, так и не познавший что такое доброта со стороны тех, кому он дорог. Наруто не мог отвести от него взгляд, не понимая, как сам несколько лет назад добровольно отказался от этого человека, хотя именно он и никто другой имел возможность дать Саске то, в чем тот нуждался с самого начала, — человека, заменившего бы ему свет, обычно существующий у людей в виде семьи или же друзей. - Сакуры на тебя нет, - примирительно сказал он, отворачиваясь и направляясь обратно к столу. За спиной осталось молчание, насупленное в своем невысказанном раздражении, но не нашедшее слов, чтобы опровергнуть последний из самых веских аргументов: не будешь идти против того, кто был тебе когда-то дорог и кого уже при всем при этом нет в живых. Бумаги снова зашелестели, но через короткое время о стол глухо звякнул карандаш и, покатившись, упал на пол. Наруто не стал его поднимать. Он больше не мог заставить себя заниматься делами: никак не вытравливался из головы образ ослепшего Саске, больного, перетянутого бинтами, с жуткой ломкой в некогда перебитых костях при пасмурной погоде. - Не расстраивайся, - отозвался с кровати Саске. - Ухаживать за слепым мной все равно не тебе. - Чаю, что ли? - устало отозвался на это Наруто, потирая покрасневшие от долгой работы глаза. На первом этаже было тихо. Хозяева дома уже давно оставили звенеть тарелками в кухне, и Наруто старался ступать по скрипящим половицам бесшумно, чтобы не дай бог не разбудить Томо с Аи. Саске шел следом, по - старинке засунув руки в карманы старых спортивных брюк. Дом спал, застывший в своем уединенном спокойствии, окутанный многолетним бытом. Еле заметно тенями висели на стенах картины и старые потрепанные рисунки, пришпиленные к обоям канцелярскими булавками. Внизу, рядом с лестницей, Наруто наткнулся на два цветочных горшка, больше напоминающих две небольшие кадки с растущими в них карликовыми деревьями, которые Саске доводилось видеть только на юге. Вязаные ковровые дорожки, какое-то тряпье, разбросанное по стульям и наброшенное на не до конца закрытые двери, неясные в темноте очертания сувениров, в хаотичном порядке расставленные по полкам, в том числе и на каминной, — все это и многое другое маленькими комочками уюта то тут, то там всплывало перед напарниками, приоткрывая бесхитростные тайны жизни незнакомых для них людей. - Аккуратнее, - прошипел над самым ухом Наруто Саске. - Корова, блядь, весь дом перебудишь. - Да тут темно. - Ты еще свет включи. - А что? - А то! Где дверь в кухню? - Где-то здесь, - так же шепотом отозвался Наруто, стараясь как можно тише приоткрыть кухонную дверь. - Чего встал-то? - не понял Саске, наткнувшись на неожиданно замершего на пороге Узумаки. Наруто не ответил. Вместо этого он резко схватил Саске за руку и прижал его к стене, скрывая их обоих в тени, что контрастом залегла рядом с бьющим в окно лунным светом. - Ты чего? - напрягся Саске. - Тсс, - положил ему руку на лицо Наруто. Аи стоял к двери спиной, и рассмотреть его лицо возможности не было, поэтому первое, что увидел Саске, это копну волос, забранных в обычный по-домашнему растрепанный хвост, который медленно неторопливо перебирали мужские пальцы, словно волосы могли ощутить даримую им ласку. Наруто так же, как и он сам, замер, боясь пошевелиться, сделать лишний раз движение, которое выдаст их с Саске, а заодно и помешает двум находящимся в кухне людям. Поэтому оба напарника так и замерли, прижавшись друг к другу, ошарашенные и одновременно увлеченные неожиданно открывшийся им картиной. В звенящей тишине скромный, казалось бы, стыдливый звук поцелуев до содрогания интимно застывал в четырех стенах, напарываясь на запертое окно, подсвеченное пошедшей на убыль луной. Томо целовал Аи с такой нежностью, что Саске нестерпимо захотелось зажмуриться и заорать — сделать что-нибудь такое по-детски глупое, что прекратит эту душевную неестественную для его жизни пытку — видение чужого простого счастья, не предназначенного ни для чьих глаз и подсмотренное нечестно, случайно. Те же чувства, видимо, испытывал и Наруто, сам того не осознавая, судорожно вцепившись рукой в футболку Саске. Поцелуй — долгий, медленный, которого так давно не существовало в жизни Саске, которого он уже и не помнил, не мог сказать как это — чувствовать такое. Еще поцелуй, и еще — короткие, отрывистые, еле касаясь по губам, щекам, скулам, и затем Аи откинул голову, подставляя все для тех же тихих неспешных поцелуев шею, обнимая и сильнее прижимая к себе Томо. Ни Наруто, ни Саске не смели пошевелиться. Каждый из них двоих уже не думал о том, чтобы по-тихонечку уйти, ни одному, ни второму уже не нужен был чай — они о нем просто больше не вспоминали. Сейчас перед ними существовала только часть кухни с двумя стоящими на ней людьми. Ни пошлости, ни страсти, ни одурманивающей жажды не было в том, что видели Саске и Наруто. Не было это прелюдией к сексу, не рождало в голове мыслей о чем-то таком же своем, желанном. Двое людей, поддавшись минутной нежности по отношению друг к другу, просто стояли и целовались. - Вроде чай собирались пить? - даже не видя его лица, Саске знал — Аи улыбается, окруженный сейчас тем счастьем, что позволяет не скрывать радости в глазах от того, кого действительно любишь. - Конечно, чай-то дороже меня! Томо тоже улыбался — тихо, счастливо. Еле заметная улыбка не сходила с его лица все то время, что он не выпускал из объятий Аи, и затем, когда он все-таки был вынужден поставить чайник и потянутся за чашками, что в рядок стояли вымытые на полке, он все еще улыбался — ему, человеку, которого любил. - Полную? - Да нет, - махнул рукой Аи. - Давай половину. Вода из вскипевшего чайника быстро и проворно полилась в чашку, и только этот звук смог вырвать Саске из того оцепенения, в котором он находился все это время. Неожиданно мир оказался живой и многоголосый вокруг: он неожиданно услышал, как прерывисто дышит Наруто, ощутил, как волнительно бьется его сердце. Двое мужчин в кухне вдруг заговорили громче и четче. Саске стряхнул с себя наваждение и понял, что слушает разговор — тот, на который не сразу обратил внимание. - Забавные ребятки. - Несчастные, - поправил мужа Аи. - А кто при их должностях счастливый-то? - Томо пододвинул стул и, усевшись на него, откинулся спиной к Аи на грудь. - Только те, кто уходят. - А уходят единицы, и не такие, как эти двое. - Эти двое, - Аи повертел в руке чашку, поворачивая ее за ручку. - Эти двое - любовники. - Бывшие, - поправил Томо, зажмурившись от удовольствия, когда пальцы мужа невзначай легко начали перебирать его волосы. - Может быть. - Жалко их, - подумав, добавил Аи. - Что так? - У обоих смелости не хватит бросить свою такую жизнь. - А оно им надо? - Когда что-то приносит страдание, от этого «что-то» надо избавляться, иначе мало что в этой жизни имеет смысл. - По-твоему выходит, что ничего смысла не имеет. Меня раздражает одно, тебе жить мешает другое. А если я своему соседу жить мешаю, мне, что же теперь, пойти и чтобы он меня топором зарубил? - Усугубляешь. - Перевожу на конкретный пример. Наруто, все так же замерев в одной позе, взмокший, с вспотевшими руками, сжимавшими на Саске футболку, безотрывно смотрел в кухню, где в полумраке одинокого ночника двое мужчин сидели и пили чай. Он смотрел, почти не моргая на ту семью, какая — Саске читал это в его взгляде — могла бы быть и у него, словно именно в эту минуту четче всего раскрылась перед его глазами картина того, что бы было, если бы несколько лет назад он все-таки решился бросить Коноху, променяв родину на счастье в любимым человеком. - Молодые еще, глупые, - вздохнул Томо. - Если живы будут да не разбегутся, может в конечном итоге что-нибудь и выйдет. - Ты у меня всегда был мечтателем. - Скорее оптимистом, - улыбнулся Аи. - Я всегда считал и считаю, что, если два любящих взрослых человека хотят быть вместе, они будут вместе. - Аминь. - Не смейся, - отвесил Аи мужу подзатыльник. - Если бы я в это не верил, у меня бы никогда не было тебя. - Саске, - одними губами произнес Узумаки, поднимая на напарника то ли вопросительный, то ли недопонимающий взгляд. Учиха не выдержал: эта невысказанная мольба дала ему наконец-то сил сдвинуться с места, и, сделав приглашающий жест, он направился вдоль стены прочь от кухни. Наруто был вынужден последовать за ним. До спальни шли молча, еще тише, чем в прошлый раз, внимательно присматриваясь к впереди стоящим вещам, не сговариваясь, боялись задеть что-либо, тем самым потревожив только что увиденную ими ситуацию. Теперь Наруто шел сзади, понурив голову. Вокруг молчаливым укором плавала нескрываемая откровенная чужая жизнь, завернутая в то счастье, от которого когда-то давно Наруто отказался сам, решив, что жертва одним человеком гораздо благороднее, чем жертва десятками. Впереди темным пятном маячила спина человека, который по дурацкой случайности, по прихотливой детской мечте оказался дешевле целой Конохи. - Саске. - Потом. - Саске. - Не начинай. - Саске. - Ну что? С тихим шорохом дверь в спальню закрылась, отделяя на эту ночь людей в кухне от двух молодых мужчин, застывших в темноте промерзшей из-за раскрытой форточки комнаты. - Чаю бы, - вздохнул Наруто.