Легенда о потерянном Небе

      Емитсу вышел из машины, любезно оставленной ему семьей Каваллоне, затем взглянул на невысокое здание больницы, напротив которой и глушил мотор старенький авто. В этом районе он впервые, если можно так сказать, учитывая тот факт, что он вообще в Намимори раньше не был. Навигатор упорно приводил его к бетонным стенам и тупикам, из-за чего на дорогу ушло гораздо больше времени, чем предполагалось.       У чистого, ухоженного крыльца его ждал высокий темноволосый мужчина на вид лет тридцати и нервозно терзал сигарету; в начинающих сгущаться сумерках отчетливо виднелся его длинный белый халат. Заметив припарковывающуюся знакомую машину, он затушил начинающий тлеть окурок о перила и поспешил к вышедшему из авто советнику.       — Ну, наконец-то, Емитсу, — недовольно проговорил он прокуренным баритоном, — я тебя уже заждался.       — Как он? — спросил Савада, отбрасывая формальности и приветствия. Шамала он знает давно, так что они вполне обходились и без ненужных в их работе проявлений эмоций.       — Уже лучше. Вот, недавно очнулся, — Шамал печально посмотрел на пустую пачку из-под сигарет и, швырнув ее в урну, стоявшую у ступенек, направился в здание больницы. Емитсу последовал за ним.       В пустых, но вычищенных до блеска коридорах было тихо. Разве что сидящая на посту медсестричка осторожно перекладывала лекарства со стола в тележку, стараясь не шуметь. Наверняка скоро раздача вечерних таблеток. Белые стены успокаивали глаза и душу, но Емитсу точно знал, что долго бы в таком месте пробыть не смог: слишком уж спокойно.       — Вообще-то часы посещения уже давно закончились, — с неохотой признался доктор, — но тебя я, так и быть, впущу.       — Ну уж прости, я первый день в вашем городишке и пробивать стены машиной еще не научился, — шутливо отмахнулся от него Емитсу. — И вообще, как же дружба, жвачка и «тебе, друг, открыто всегда»?       — Ну ладно, будем считать, что никакого приказа от Тимотео-сана не было и я впускаю тебя чисто по доброте душевной, — фыркнул Шамал и свернул к лестнице, ведущей на этажи с пациентами в более тяжелом состоянии. В больнице, где он устроился, степень здоровья больных можно определить именно так: чем выше этаж, тем хуже состояние. И вроде, по логике и в целях безопасности, нужно бы делать наоборот, но это правило работало здесь больше десяти лет, задолго до появления Шамала, и пока никто не жаловался. Да и в здании всего четыре этажа, так что никаких проблем не возникало.       — Кстати, как там старик? — когда врач повел его на самый верхний этаж, Емитсу почему-то снова заговорил. Вероятно, так он пытался себя отвлечь от мыслей о ранах хранителя Дождя.       — Да что с ним может сделаться? — хмыкнул Шамал, останавливаясь возле одной из дверей. — Весь на нервах из-за этого чертового Неба, а так все по-старому, — потоптавшись на месте, он поднял голову на старого друга. — Скорей бы вы этого мелкого уже нашли, столько проблем бы разом исчезло…       Емитсу мысленно с ним согласился. Кому нужны хранители без того, что они должны хранить? Сейчас эти детишки не имеют возможности выполнять свои обязанности, возложенные на них даже не судьбой, а всего лишь глупыми предками. Без Неба их волшебная сила не предназначена ни для чего и только лишний раз внушает страх. К тому же они еще слишком молоды, чтобы научиться управлять ею, из-за чего не раз случались неприятные случаи. Обычные люди боятся магии, а значит, боятся и хранителей.       «Интересно, что случилось такого в прошлом, что гибель Неба теперь влечет такие страшные последствия?» — Савада впервые задумался об этом, впервые за всю свою работу в Вонголе, но ему действительно хотелось знать. Наверняка эта ненормальная воля предков связана с тем, что случилось тогда, с самым первым поколением. Вот только кроме того, что первое Небо умерло на глазах своих хранителей, из-за чего исчез целый населенный пункт, больше никто ничего не знал. Многие не знали даже этого.       — Ладно, — понимая, что думать о подобном сейчас у него нет ни времени, ни желания, мужчина шумно вздохнул и повернулся к застекленной двери палаты, в которой горел неяркий свет, — как мальца-то зовут?       — Ямамото Такеши, — лениво отозвался Шамал. И, махнув на прощание и спрятав руки в карманах, побрел обратно к лестничной площадке. Тут ему больше делать нечего.       Вдохнув больничный запах препаратов и хлорки, Емитсу выдохнул его вместе со всеми накопившимися нервами и вошел в палату.       — Добрый вечер, — поздоровался он с единственным человеком в помещении — парнишкой с короткими темными волосами. Паренек, не вставая, повернулся и слабо кивнул.       — Добрый.       Забив на стерильность и сев прямиком на соседнюю кровать, Емитсу уставился на юного хранителя. Тот был весь в бинтах и пластыре, особенно сильно, как видно, пострадала правая часть тела: рука и нога в гипсе, а на глаз наложена повязка. Даже просто смотреть на все это больно. И почему только хранители так протестуют против персональной охраны? Неприкосновенность личного пространства в сравнении с происходящим — теперь пустой звук.       Хранитель радушно улыбнулся, прикрывая здоровый глаз.       — Вы ведь из Вонголы? Хотите спросить о моих ранах?       — Да… — от такой прямоты мужчина даже смутился. Он не знал, что ему делать, не знал, как выполнить приказ. Ему впервые нужно говорить с хранителем (Ураган был в бинтах весь абсолютно, кроме того, тогда он даже не очнулся). Но как начать разговор с человеком, которого видишь впервые в жизни, да еще и о том, как его избили? «Не удивлюсь, если однажды они попросту возненавидят свое Небо, — неожиданно подумал Савада. — Все же из-за его отсутствия им приходится нелегко… Уже давно не было такого, чтобы хранители оказались разбросаны по разным странам. А тут… Может, и Небо сейчас в какой-нибудь Испании?»       — Вы ведь внешний советник, правильно? — вопрос Ямамото вывел мужчину из временного мысленного транса. — Как видите, я в полном порядке и на жизнь не жалюсь, — для убедительности юноша подергал загипсованными рукой и ногой, но, к сожалению, на Емитсу это возымело абсолютно противоположный эффект.       — Рад, что ты так говоришь, но все же… — Савада вздохнул. Иметь дело с детьми всегда сложно, особенно не со своими и особенно если ты мужчина тридцати восьми лет, почти не общающийся с кем-либо младше двадцати — во внешний штаб младше этого возраста не берут. — Может, ты запомнил, как выглядели те, кто на тебя напал? Или они что-нибудь говорили?       Такеши честно постарался вспомнить подробности, задумчиво теребя бинты вокруг лба.       — Ничего нового мне не сказали, — наконец сознался он, неловко улыбаясь, — обычные пожелания смерти. Но я уже привык к ним, не беспокойтесь.       «Как к такому вообще можно привыкнуть? Что значит не беспокоиться?» — ужасался Емитсу. При этом факт того, что ему и самому не раз прилетали подобные пожелания, его нисколько не волновал. Одно дело он, хоть немного поживший на этом свете, и совсем другое — школьник пятнадцати лет. Он в своей жизни не повидал еще толком ничего, а ему уже велят умереть. Правительство воистину беспощадно.       — Хотя знаете, — хранитель Дождя вдруг встрепенулся, и закрепленная на штативе нога дернулась в такт его движениям, — до того, как они на меня напали, случилось кое-что странное.       — Странное? — Савада моментально обратился в слух. — Что именно?       — Моя бейсбольная бита снова зажглась тем пламенем, — озадаченно сообщил парнишка.       Емитсу невольно вернулся мыслями в тот день, когда Вонгола только-только нашла этого хранителя. Тогда Ямамото случайно вызвал свое пламя во время матча и поднял этим настоящую панику. В довершение ко всему пошел дождь, и игру закончили досрочно — шел как раз седьмой иннинг. Кто-то из альянса семей был на том матче и, кое-как всех успокоив, забрал Такеши с собой. С тех пор пламя Дождя не выходило наружу, а тут выясняется такое…       — Но было и еще кое-что, — заметив, что в палату вошла медсестра с тележкой на колесиках, из которой виднелись бинты и различные лекарства, хранитель снова заговорил. Его голос звучал взволнованно, будто он боялся, что не успеет сказать нечто важное. — Я… Я кого-то почувствовал, — произнес парень, и в тот самый момент сестричка подошла к ним, раскладывая на тумбе какие-то таблетки и небольшой укол — если Емитсу не ошибался, обезболивающее.       — Кого-то… Это был он! — мужчина резко вскочил с кровати, хватая ошеломленного его реакцией юношу за плечи. — Это точно был он! Ты знаешь, где он?       — Пожалуйста, не кричите. Больному требуется отдых, — мягко сказала девушка и тактично кивнула Саваде в сторону выхода. — Ему сейчас нужно укол ставить, приходите завтра.       — Да, конечно… — Емитсу сжал руки в кулаки, силясь унять эмоции, и покорно направился в коридор. Хоть он и пришел сюда по приказу Вонголы, но больничные уставы все же лучше не нарушать. Еще, чего доброго, запретят приходить после часов посещения.       Решив на этом и закончить, мужчина покинул больницу. За шорохом закрывающихся дверей он не услышал растерянный вопрос хранителя.       — Кто он-то?..              Вечерняя прохлада приятно обдавала кожу, затесавшись под воротник и рукава. В такую прекрасную погоду думать о чем-то плохом не хотелось, и Емитсу честно выбросил из головы сведения о том, что Ямамото нашли недалеко от магазина спорт-товаров, где он, похоже, выбирал себе биту. Отбросил он мысли и о том, что потом эта самая бита вспыхнула в его руках, привлекая внимание покупателей и Мельфиоре. «Найти бы их и поговорить… Жаль только, что с Вонголой они говорят лишь на пистолетах», — отметил про себя Савада, пряча все свои размышления глубоко в архив воспоминаний о работе. Но вот новость о том, что они, возможно, наконец-то получили долгожданный ключ к местонахождению Неба, забываться не хотела. Они искали его слишком долго и будут рады любой, даже самой маленькой зацепке.       «Нужно будет обязательно навестить его и завтра», — решил Савада и снял автомобиль с сигнализации. Тот приветственно мигнул фарами, приглушенно пискнув. Сев в машину и ощутив завораживающий любого мужчину запах салона, Емитсу пристегнул ремень безопасности и проверил все рычаги. Что ж, можно ехать домой. Домой, где его ждут оправдывания перед обидчивым сыном и, возможно, швыряние вещами. Таким уж человеком был Тсунаеши: избавляется от всего, что ему не по нраву. А так как избавиться от работы отца он пока не может, то успешно возмещает это долгим игнорированием и забавным детским бойкотом. Но сперва он все-таки закатывает истерику, причем довольно неплохую.       Проезжая по молчаливой мостовой, Емитсу невольно залюбовался вечерним пейзажем. Намимори — красивый город, пусть и маленький. И где-то в стенах этой красоты прячутся Мельфиоре, с которыми Вонгола давно ведет холодную войну. Сколько бы раз они ни пытались решить все мирно, Мельфиоре отвечало им лишь перестрелкой. Оттого, что Вонгола стала помогать хранителям и фактически скрывает их от властей, помогая выжить, они теперь и сами стали хорошими мишенями. Для этого нужно надеть форму со значком семьи — и все, твоя жизнь приравнивается чуть ли не к жизни хранителя. Хорошо еще, что больница Шамала и клиника семьи Каваллоне являются частными и не поддаются влиянию правительства — у них хранители будут в безопасности.       Новый дом показался на горизонте совсем скоро, и Емитсу поймал себя на мысли, что не особо этому рад. Насколько велики его шансы не получить кастрюлей в голову при возвращении? Остается надеяться, что Тсуна слишком устал за день и не станет устраивать сцены, опасные для целостности дома и здоровья одного работяги.       К счастью, прихожая встретила его тишиной. А когда мужчина вошел на кухню, то с облегчением выдохнул. У них в гостях был Дино, который, хоть и обещал сегодня к ним не приходить, все равно явился. Каваллоне сидел за столом вместе с Тсунаеши и что-то увлеченно ему рассказывал, активно жестикулируя и непрестанно улыбаясь. Сам Тсуна тоже, казалось, был в приподнятом настроении: он то и дело задавал гостю вопросы и выслушивал ответы на них с неподдельным восторгом. Но едва карие глаза наткнулись на отца, Тсуна демонстративно отвернулся обратно к Дино.       — Дино-сан, а как сделать вот это? — воодушевленно спросил он мужчину, придвигаясь ближе и тыча пальцем в какой-то журнал, который они с Каваллоне, собственно, и рассматривали. Подойдя к столу, Емитсу увидел кучу изображений с бумажными фигурками. Также на столе лежали наборы цветной бумаги и любимые ножницы Тсуны.       — Оригами? — удивленно спросил Емитсу, когда Дино под любопытным взглядом мальчишки начал умело складывать желтый лист и комментировать все это с восхищением следившему за его движениями Тсунаеши.       — Ага, — Каваллоне ответил скорее по наитию, чем обдуманно, поскольку даже не отвлекся от своего занятия. — Нана-сан выходила в магазин и попросила составить Тсуне компанию, но складывать оригами оказалось весело.       — И поэтому ты у нас до сих пор? А домой не пора, мистер «безработный»?       — Не твое дело, — заявил Тсуна отцу и попробовал сложить фигурку самостоятельно, в памяти прокручивая, как и что делать. Увы, уже на втором изгибе он допустил ошибку. — Дино-сан, покажите еще раз!       — Ох, ну смотри…       Савада-старший озадаченно почесал затылок, глядя на этих двоих. Трогать ребят он не решался: Тсунаеши редко чем-то заинтересовывается, а тут еще и, кажется, их отношения с Дино потихоньку налаживаются. Оригами, конечно, странное увлечение, зато есть в нем и плюсы: оно тихое и не требует больших затрат. Дом не крушится, вещи не летают — и на том спасибо.       Ни Дино, ни Тсуна больше не обращали на него внимания, и Емитсу удалился. Зайдя в ванную, чтобы вымыть руки после незапланированной «прогулки», он с удивлением обнаружил там Нану. Женщина сидела на корточках и собирала что-то на полу. Заглянув ей за плечо, Емитсу заметил осколки.       — Он снова разбил зеркало?       Нана не ответила, но и без ее ответа мужчина понял, что прав.       — Разве мы не все зеркала убрали?       — Теперь все, — улыбнулась Нана, вставая и показывая мужу целлофановый пакет с горсткой битого стекла. — Оно было накрыто занавеской, вот мы его и не заметили.       Пропустив жену к выходу, Савада молча включил кран и опустил ладони под холодную воду, по привычке даже не ища свое отражение. За последние годы он привык к жизни без зеркал. Тсунаеши всегда их бил, не важно чем, не важно где. Однажды он чуть не испортил витрину магазина, но, благо, все обошлось хорошо, и тот магазин все еще цел.       «Он всегда избавляется от того, что ему не нравится, — почему-то вспомнилось старшему Саваде. Выключив воду, он поднял взгляд на голую стену, туда, где могло бы быть зеркало. — Но он постоянно бьет то, где видит свое отражение…»       Емитсу застыл, так и оставив ладони на ручке крана. Возможно, больше всего на свете Тсунаеши не нравится он сам.