Легенда о потерянном Небе

      Обычно утро начинается с кофе. Или как минимум с чая. Или с несытного, но все равно вкусного завтрака. Возможно, он уже уподобляется Занзасу, но Дино хотел бы, чтобы это утро началось для него с коньяка. Крепкого, настоявшегося, дорогого коньяка, но никак не с пожара на третьем этаже его любимой клиники для душевнобольных.       Натренированный суровой школой жизни, Дино был привыкшим ко всем выходкам своих пациентов, но вот к своему личному любителю все поджигать он не привык до сих пор. Этот психованный мало того что свой дом спалил в робкой надежде избавиться от жены и ее любовника сразу, так еще и от тюрьмы откосил, сославшись на свои во всех смыслах расшатанные нервы. К счастью, оба голубка не пострадали, разве что душевно, а вот дому теперь требуется капитальный ремонт. А теперь еще ремонт требуется и всему третьему этажу клиники семьи Каваллоне.       — Ради бога, кто-нибудь, заберите его на зону, — чуть ли не плача, умолял лучший в Японии психиатр, глядя в насмешливо дымящиеся небеса. — Да Тсунаеши по сравнению с этой ходячей зажигалкой — сущий ангелок!       — Я, конечно, все понимаю, Дино, — мертвым после бессонной ночи голосом проговорил Шамал. — И что мы друзья с универа, и что я твой любимый одногруппник… Но твою дивизию, почему ты рассказываешь все это именно мне?       — Так а мне больше и некому, — невинно захлопал ресницами Каваллоне. — Я ж только с шизанутыми и общаюсь.       — А я, значит, тоже шизанутый? — недовольно просипели в динамик.       — Ты из них самый-самый! — будто раскрывал страшную тайну, прошептал Дино.       — Вот тогда и звони тем, кто менее шизанутый. Хотя бы менее, чем ты, — с этими словами медик отключился, оставляя старого приятеля наедине с его проблемами. Дино обиженно посверлил телефон взглядом и решил вернуться к процессу «усмирения пламени». Сюда сейчас бы хранителя Дождя, что ли…       — А знаете что, — на полном серьезе заявил он Ромарио, когда очередная оконная рама с треском вывалилась во двор, — тушите сами.       — Дино-сан, Вы куда? — забил тревогу подчиненный, едва затылок босса начал удаляться.       — К Тсунаеши, — сообщил психиатр и уверенно сел за руль своего автомобиля.       С того дня, как он поговорил с хранителем Облака, прошло чуть больше недели. С того же дня попытки уговорить его пойти на контакт с Вонголой шли крахом одна за другой. Парень не был заинтересован в мафии и всей этой магической кутерьме, он с удовольствием забыл бы обо всем, как о дурацкой шутке, но одно «но» все же всплывало и у него. И этим «но» для юного хранителя является Тсуна. Дино пока еще не говорил Хибари, кто именно будоражит его несчастное подсознание, заставляя подчиняться инстинктам, заложенным предками, и Кею это бесило. Вне зависимости от ситуации, ему казалось, что его обманули, ведь Каваллоне обещал рассказать о том странном ребенке. Обещал, но так и не рассказал. В итоге, пытаясь хоть немного искупить свою вину, поколоченный тонфа, Дино чуть ли не каждый день к нему заглядывал проверить самочувствие и заодно, при необходимости, вновь отогнать доставучих Мельфиоре. Конечно, быть частью Вонголы Хибари отказался, но это еще не значило, что он сразу же стал для нее чужим. Его жизнь все еще на совести альянса и под его покровительством.       Припарковавшись возле уже ставшего родным дома, Каваллоне вышел и нажал на звонок. Вроде бы сейчас семейство Савада должно быть в полном составе.       Открыла ему как всегда улыбчивая Нана.       — Дино-сан, доброе утро! — женщина с нескрываемой радостью в глазах впустила гостя в дом и показала на комнату сына. — Вы вовремя. Тсуна снова порезал обои, и Емитсу его сейчас отчитывает за это…       Разглядев огонек мольбы в ее глазах, Дино заторопился к лестнице, уже отсюда слыша возгласы старого друга.       — Я ведь просил тебя больше не доводить себя до такого состояния! — раздраженность и злость в громком басе ощущались даже сквозь неплотно прикрытые двери. — Почему ты не пьешь таблетки вовремя?!       — Но я вовремя их пью… — тихий голос в ответ, явственно ослабший и, кажется, дрожавший. Предчувствуя новую волну негатива от друга, Дино резко распахнул дверь и влетел внутрь.       — Доброе утро! — лучезарно улыбнулся он, моментально становясь позади младшего из Савад и легонько опуская свои руки ему на плечи. — Как вижу, в ваших отношениях ничего не меняется. Как дела, Тсуна?       В ответ Тсунаеши прижался к мужчине спиной, выказывая ему благодарность, но взгляд пылающих глаз все еще блуждал по разъяренному лицу Емитсу.       — Нормально, — наконец произнес Тсуна, отворачиваясь от отца и косясь на испорченные обои. Он упустил тот момент, когда порвал их. В одно мгновение он оказался сидящим перед свисающими кусками бумаги и ножницами в руках. А до этого… До этого был страх. И тот самый ужасный голос, раздававшийся из всех щелей, со всех сторон. Он будто был в него запутан, словно в кокон. Он снова звал его, просил идти куда-то. Для этого нужно было лишь шагнуть в неизвестность… И на какую-то долю секунды Тсуна сделал этот шаг. Единственный шаг, который превратился теперь вот в это.       — Ты что здесь делаешь? — нахмурил брови недовольный всем по отдельности и вместе Емитсу, смотря на приятеля. — Работы совсем нет?       — Я же безработный, — мило улыбнулся Каваллоне и увел Тсунаеши на кухню.       Увидев, что на ее среде прибыло, Нана-сан засуетилась над чаем. Несмотря на все недовольство мужа, сама она была в довольно хорошем настроении, что не могло не радовать Тсунаеши. Да и причина у нее вполне достойная: после этих выходных Тсуна уже наконец-то отправится в школу — семья Каваллоне лично собрала все нужные документы для этого. Кроме того, помимо Дино к ним сегодня должен прийти еще один гость. Гость, о котом еще не знают ни Тсуна, ни Емитсу, ни даже Дино.       — Дино-сан, Вы будете чай или кофе? — деликатно полюбопытствовала женщина, когда супруг закрылся у себя в кабинете, нарочито громко, чтобы его услышали и на кухне, хлопнув дверью. Чайник, давно греющий бока на плите, начинал попискивать и заходиться густым паром, намекая, что совсем скоро его можно снимать.       — Кофе, — не раздумывая ответил Каваллоне.       — Я тоже, — решился и Тсуна.       — Тсу-кун, кофеин вреден с твоими лекарствами, — нахмурилась Нана. — Слишком большая нагрузка на сердце.       — Ну ма-ам.       — Один раз не навредит, — разрешил Дино и заговорщицки сверкнул глазами мальчишке.       — Мам, а это не лишняя? — спросил Тсунаеши, когда женщина поставила на стол явно на одну чашку больше, чем людей в доме. Та загадочно улыбнулась, отворачиваясь обратно к плите.       Звонок в двери стал неожиданностью для всех, кроме Наны, которая практически сразу побежала открывать. Дино и Тсуна молча переглянулись, взглядом спрашивая друг у друга, кто бы это мог быть. В своей светлой голове психиатр строил самые смелые идеи, но едва на пороге появился высокий темноволосый парень, его челюсть решила составить компанию мягкому кухонному коврику цвета летней травы.       — Простите за вторжение… — смущенно проговорил хранитель Дождя, пошкрябав нос. Нана все еще проталкивала его к столу, поскольку от стеснения и неловкости парнишка не мог сделать и шагу.       — Ямамото! — зато Тсуна смог даже вскочить из-за стола и оказаться рядом с новым знакомым в мгновение ока. — Ты что здесь делаешь?       — Меня пригласила Нана-сан, — с легкой волнительной запинкой ответил Такеши. Рядом с Тсунаеши смятение пусть и утихало, но на его место приходили другие эмоции, и это малость выбивало из колеи. Потому что самым явным и ярким из всего этого калейдоскопа ощущений было желание оберегать.       — Так вот, кому эта кружка, — будто в прострации пробормотал Каваллоне, глядя куда-то сквозь время и пространство. — Ну, — почти сразу он встрепенулся, — и чем планируете заняться?       — В мою комнату нельзя, — вспомнил Тсуна устроенный ранее бардак. — Там… не прибрано… Так что пойдем куда-нибудь, Ямамото?       — Ну-у…       Пока парни определялись, куда бы им пойти после кофе- и чаепития, Дино решил сделать свой ход.       — А почему бы вам не сходить посмотреть школу? — невинная улыбка в ответ на тройное удивление — Нана тоже не ожидала такого подвоха. — Тсунаеши там еще ни разу не был, а сегодня как раз выходной. Никого не будет, и вы спокойно все осмотрите. Раздолье!       Мама и сын засветились от счастья, а вот хранитель, напротив, совсем поник.       — Поверьте, в нашу школу в выходные лучше не соваться, — нервно хмыкнул он, уставляясь в свое отражение в чашке.       — Потому что это противоречит школьным уставам? — с пониманием спросила Нана. — Директор строгий?       — Нет, — лицо Такеши все еще продолжало менять оттенки, — наш ГДК.       — ГДК? — удивленно переспросил Тсуна. Этой аббревиатуры он раньше не слышал.       — Глава дисциплинарного комитета. Хибари Кея.       Каваллоне просиял.       — Поверь мне на слово, он вас не тронет, — заверил Дино. — Только быстро не бегите, когда он за вами увяжется.       Такеши не особо был рад таким наставлениям, а вот Тсунаеши практически лучился феромонами высшего счастья. Побывать в месте, где учится Рехей, ему очень хотелось.       Заставив Тсуну подняться наверх и переодеться, Дино дождался его возвращения, с повадками лучшего модного критика оглядел с ног до головы, похлопал по плечам и все же вынес положительный вердикт. Выслушав подробные инструкции про красный свет светофора и ненормальных водителей, ребята все-таки вышли.       — А это ничего, что мы отпускаем их одних? — с беспокойством спросила Нана, когда мальчишки шагнули за калитку, помахав им руками на прощание.       — Уверен, Ямамото-кун позаботится о нем в случае чего, — с какой-то теплотой в голосе и спокойствием в глазах произнес Каваллоне. — Да и ножниц у него с собой нет, — добавил он и улыбчиво протянул женщине любимую игрушку ее сына.       — Когда вы…       — Вытащил, пока он не видел, — хихикнул Дино и заторопился подбить Нану пропустить с ним еще одну чашечку кофе.

***

      Намимори был прекрасен. В субботу улицы пустынны, поскольку все нормальные люди еще спят, потому Ямамото и Саваде ничто не мешало насладиться прелестью ноябрьского дня. Ветер приятно холодил кожу, а еще не подсохшие лужи искрились подталым серебром, завораживая и расслабляя.       — Так значит, ты приехал к нам из Италии, — довольно жмурясь на солнце, заметил бейсболист. — И как там? Лучше, чем здесь?       — Нет, здесь лучше…       — Серьезно? — парень, кажется, действительно был озадачен. — Почему?       А и в самом деле, почему? Потому что тут не так роскошно, как в Сицилии? Потому что тут его держат дома и выгуливают, как собачку, а там у него была школа и… Нет, друзей у него точно не было, дети его боялись. Прилетающие в лицо камни буквально кричали об этом. А здесь… Здесь он подружился с Дино, познакомился с Рехеем и встретился с Такеши. Эти трое — уже многое, и ради них можно полюбить даже ненавистную ему Японию.       — Потому что я здесь встретил Дино-сана, Рехея и тебя, — тихо сказал Тсунаеши. Удивившись таким словам, Ямамото повернулся и увидел робкую улыбку. Почему-то слышать это было приятно, а на душе становилось пугающе легко. А главное, его до краев заполнило чувство правильности. Будто все шло так, как должно было идти с самого начала.       — Л-ладно, мы уже почти пришли, — спохватился хранитель и неопределенно махнул рукой куда-то вперед. Проследив за его ладонью взглядом, Тсуна наткнулся на симпатичное здание спокойных оттенков и довольно обширных размеров. Через несколько метров они оказались совсем близко, у красивых ворот. Удобно обставленный двор превосходно сочетался с построением, дополняя его и украшая. Кругом было пусто, но хранившиеся уют и комфорт говорили о том, что обычно здесь все полно жизни. От Ямамото Савада слышал, что помимо Средней Намимори в округе есть еще две раздельные: для мальчиков и для девочек, — эта же являлась общей. Об этом говорило и разнообразие клубов, листовки которых были прикреплены к уличному стенду. Вероятно, в самом помещении был еще один такой же.       Ямамото зачем-то озирнулся, прежде чем ступить за ограду, и кивком разрешил Тсуне пойти следом. Впрочем, если сам дворик они еще пересекли без особых неприятностей, то уже у дверей в школу их настиг глас судьбы. Грозный и уверенный, недовольный и не терпящий возражений.       — Стоять, — и Такеши честно остановился. А вот Тсуна прошествовал дальше, не обратив внимания на очередного зануду. Ему и отца дома с лихвой хватает. — Ты тоже, — с крыши пристройки спрыгнул высокий брюнет в темной форме и какой-то яркой лентой на рукаве, приземляясь точно перед Савадой и мешая пройти дальше. — Ямамото Такеши, зачем тебе в школу в выходной день? Еще и с посторонним, — добавил он, скользя взглядом по хрупкому тельцу Тсуны. Казалось, коснешься его — и он тут же рассыплется в пыль.       — Хибари-сан, он не посторонний. Это Савада Тсунаеши, наш будущий переведенка. Вот, решил показать ему, что тут да как, — скрывать что-либо от главы дисциплинарного комитета было беспечно, так что Такеши даже не пытался. — Правда, Хибари-сан, мы ненадолго.       Хибари странно посмотрел на него, но, по крайней мере, с дороги сошел.       — Если что-то сломаете, забью вас до смерти.       Едва парни исчезли в здании школы, Кея вернулся на крышу и рухнул на нее спиной. Это тот малявка со шкатулкой, определенно. И теперь этот мелкий будет учиться в его школе. Осознание этого вызывало довольно странные ощущения. Ему было одновременно и все равно, и чуть-чуть интересно. Хотя нет, больше похоже не на интерес, а на…       «Глупости», — отмел так и не сформировавшуюся мысль Кея и закрыл глаза, прячась от хмурого солнца. Думать об этом мальчишке сейчас нет смысла, все же он еще не учащийся Средней Намимори. Но он все равно думал, будто по-другому уже не мог. Этот ребенок пробуждает в нем что-то, и это настораживает, раздражает, злит и… притягивает. В тот момент он из последних сил сдержался, чтобы не пойти вместе с ними. В тот момент им манипулировало лишь одно чувство. Чувство, раздваивающее его душу и крошащее разум. Чувство, нахально топтавшееся по его самолюбию и гордости, вжимавшее их в землю. Чувство, неприемлемое для Хибари Кеи. Чувство, что ему необходимо быть рядом.       Отбросив дурацкие мысли куда подальше, Хибари медленно моргнул и посмотрел на небо. Какое-то время он так и лежал, не шевелясь и бесшумно вдыхая осенний воздух, в котором буквально ощущалось, что ноябрь наконец начался. Плывущие по незримому маршруту облака действовали успокаивающе, и совсем скоро глава комитета погрузился в некрепкую дрему, еще не зная, что через каких-то полтора часа его разбудит звук битых стекол.              — Так вот он какой, клуб Рехея, — восхищенно пробормотал Тсунаеши, со всех сторон оглядывая просторный зал, одну половину которого занимал надувной ринг для поединков, а другую — подвешенные к потолку боксерские груши. — А в каком клубе состоишь ты, Ямамото?       По какой-то причине все кабинеты и клубы сегодня были открыты. Возможно, Хибари как раз совершал обход, когда явились они, отвлекая главу ДК от его важных дел. А может, с таким «стражем», как Кея, в школе уже просто ничего не боялись, раз даже сам вход в здание был не заперт на ключ.       — В бейсбольном, — усмехнулся Такеши, примеряя перчатки боксеров. — Тяжеловаты… Не похожи на те, что используем мы. Как вообще ими пользоваться? — хранитель состроил серьезное лицо и пару раз ударил перед собой. На четвертом или пятом замахе его руки нещадно скользнули к полу, портя удар. — Нет, все-таки тяжелые.       — Правда? — Савада также надел одну перчатку и махнул в сторону Ямамото. Из-за явного перевеса мальчишку тут же утянуло вниз. — Действительно тяжелые… И как Рехей их носит?       — Ну, это же Сасагава-сан, — хмыкнул Ямамото, и оба чему-то рассмеялись. Если бы капитан боксерского клуба сейчас их слышал, то наверняка бы смущенно выдал обоим тумаков, ворча при этом что-то об экстриме.       Следующей «жертвой» ребят стал бейсбольный клуб, который также оказался нараспашку, даже несмотря на то, что находился на улице, за учебными корпусами, где обходы ну уж точно не совершаются. Хотя в случае Хибари об этом можно еще поспорить.       Ямамото заметно переменился, словно оказался в своей стихии — такой живой, такой активный, такой сияющий. Он тут же всучил Тсуне ряд непонятного ему инвентаря и упорхнул на поле разминаться, оставив Саваду наедине с битой, шлемом, перчаткой и упаковкой бейсбольных мячей. Кое-как разобравшись со всем этим, мальчонка оглядел себя и понял, что вещи ему велики и ловить подачи Такеши — а именно это он, кажется, и задумал, — было бы сложно.       — Я… Я сейчас! — крикнул Тсуна хранителю Дождя, уже готовому подавать, и, быстро высмотрев раздевалку, помчался туда. Наверняка там найдется что-то поменьше.       Раздевалкой оказалось уютное помещеньице, заставленное шкафчиками для вещей и лавочками для удобства. Были там и кабинки — душевая и туалетная. А еще… Тсунаеши медленно повернулся, надеясь, что ему привиделось. Но нет. На стене, возле крючков для курток, висело зеркало.       Он отвернулся, но было поздно. В голове все гудело, а стенки комнаты стали давить, превращать ее в маленькое пространство, настолько крохотное, что одному человеку здесь было тесно. Цветные блики снова закружили перед глазами, даже когда он их закрыл. Фигуры разных форм, цветов и мастей больно резали глаза, разбивались в кляксы, провоцировали желать ослепнуть. Но Тсунаеши был уверен: даже тогда он бы продолжил это видеть. Утрата зрения тут ничем не поможет. Тсунаеши.       Рука невольно скользнула к карману, ища ножницы, но спасения не было. В этот раз ему нечем защититься.       — Нет, — Савада схватился за голову и сел на корточки, зажимая уши. Боль разъедала изнутри, а противный голос рассыпался в мозгу тысячей голосов, разбивающихся еще на тысячи, переливаясь оттенками, громкостями и интонациями. И каждый из этих голосов звал именно его, требовал внимания и негодовал, так ничего и не получая. Еще немного, и Тсуна просто взорвется. — Чего ты хочешь?

Идем со мной, Тсунаеши.

      Запахло кровью. Глаза стали болеть сильнее. Стало страшно. Его кидало то в жару, то в холод, хотелось то кричать, то смеяться, то плакать. Что угодно, лишь бы эта пытка прекратилась.       — Не надо… — еле живой шепот почти срывается, рука еще раз рыщет по карманам в поисках ножниц или любого другого спасения, но у него нет ничего. Шлем и перчатка уже давно куда-то исчезли, будто их никогда и не было. Зато была темнота, всепоглощающая, всеуничтожающая и оставляющая в одиночестве. — Прошу, не надо…                         Тсунаеши.       — Прекрати!

Тсунаеши.                              

      — Пожалуйста!

TcунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаеши ТсунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаешиТсунаеши ТсунаЕшиТсунаЕшиТсунаЕшиТсунаЕшиТсунаТсунаЕшиЕшиЕшиТсуна Т с У н А е Ш и.

      — Прекрати! — впереди что-то вспыхнуло, и его схватила окровавленная рука. Сил не хватало даже на вскрик.

И д И      ж Е      к О      м Н е ,      Т с У н А е Ш и .

      — Савада, черт тебя дери! — удар кулака огнем ожег правую щеку, в темных от безумия глазах сверкнула ясность. Почти в предобморочном состоянии Тсуна взглянул на державшего его Хибари и обеспокоенного Ямамото. Такеши стоял за спиной ГДК, заслоняемый тонфа. Рубашка Кеи была надорвана на солнечном сплетении и испачкана алым. Тсуна посмотрел вниз и увидел в своей ладони стекло от зеркала, впивающееся в чужой живот. Его собственные руки были изрезаны в кровь, руки Хибари были тоже окровавлены. Звук бьющегося осколка, выпущенного из негнущихся пальцев, стал последним, что Тсуна услышал, прежде чем отключиться.       Кея швырнул мальчишку в сторону Такеши, легко поймавшего его, и громко выругался, оглядывая в щепки разнесенное зеркало.       — Убил бы, если б не был в отключке, — процедил он, сминая рубашку и зажимая ею новую рану. Этот паршивец хорошенько полоснул его пару раз, пока Хибари пытался его оттащить. Хорошо еще, что Ямамото не успел пострадать, поскольку попросту не смог подступиться. Иначе Кее пришлось бы отчитываться перед директором, после чего он бы уже однозначно устроил одной личности жесточайший камикорос.       — Эм… Хибари-сан… — Такеши вдруг подал голос, когда Хибари почти забыл о нем.       — Чего тебе? — буркнул глава ДК, все еще разглядывая осколки. И плевать ему, что смотреться в разбитое зеркало — плохая примета, он куда хуже этих всяких примет, когда в бешенстве. У любого в Средней Намимори спросите.       — Тут это… Тсуна светится…       — Че? — Хибари развернулся и тут же зажмурился от чуть не ослепившего его рыжего пламени. — Какого…       В следующий миг у обоих хранителей вспыхнул такой же огонь, только другого цвета. Глядя на полыхающий фиолетовый сгусток в своих ладонях, Хибари протяжно вздохнул. В разум невольно закралась мысль, что, возможно, смотреться в разбитое зеркало все же не стоило.