От: Реборн-семпай Тема: Добрались Я в том самом отеле, где всегда. Гроза у меня. Представляешь, я сказал им, что он мой сын, и мне поверили. :3 Никогда бы не подумал, что молодым одиноким отцам дают скидки на оплату номера и бесплатное питание! 19:44
«Вот же старый жулик», — фыркнул Дино и застрочил ответное SMS.От: Никчемный ученик №ХХХ (Дино псих) Тема: Добрались Врун. Ты прекрасно знал об этом. 19:44
Зная Реборна, вполне ожидаемо, что на подобное он не ответит. Разве что сменит тему и начнет говорить о чем-то важном или и вовсе станет пудрить мозги. Такой уж он человек: легко выходит из серьезности в глупость и наоборот. За годы, проведенные вместе, Дино привык к такому.От: Реборн-семпай Тема: без темы Не забудь навестить Тсунаеши. 19:45
Как он и думал. Дино хмыкнул, заглушая звук ладонью, и рухнул лбом на бумаги. Дисплей посветил еще несколько долгих секунд и неохотно потух. Реборн прав, бессмысленно убегать. Пришло время рассказать Тсунаеши правду — даже анализы об этом говорят. Покосившись на эти самые анализы, Каваллоне вздохнул. — Не забуду.***
— …И, в общем, мы подумали и решили, что это как-то нехорошо, что Тсунаеши так ни разу и не сходил в кинотеатр… — завершил свою миссию по покорению госпожи Наны Гокудера. — Так что, может, вы… отпустите его? Обещаю, мы будем недолго! Нана со слишком очевидной неуверенностью переводила взгляд с одного пораненного несчастья на другое. В момент, когда они вошли на кухню, оба в бинтах и засохшей крови, а Тсунаеши еще и чумазый, словно в помойке повалялся, ее чуть инфаркт не хватил. Если бы Тсуна не привел этого парня в дом лично, Савада-сан была бы уверена, что они подрались. Хотя, зная ее сына, Гокудера сейчас не здесь бы сидел, а в больнице с порезами от ножниц. — Кто еще пойдет? — спросила она, улыбнувшись. Если и отпускать сына куда-то, то хотя бы зная, кому именно придется за ним присматривать. А с этим подозрительным типом отпускать Тсунаеши резонно. Гокудера растерянно моргнул, а Тсуна, вовремя заметивший всю неловкость ситуации, поспешил вмешаться и приплести Ямамото. И пусть Хаято после такого чуть от возмущения не лопнул, зато Нана сдалась. Такеши она доверяла. Хотя бы потому, что он уже, как бы сказать, «проверенный». После этого Гокудера заторопился домой, и Тсунаеши пришлось его проводить. Расставаться с новым знакомым не хотелось, но не останется же Гокудера у них жить? «А жаль, — заметил юный Савада, — жить с ним было бы весело». А вот видеть машину отца, заезжающую в гараж, было невесело совершенно. Дождавшись, пока силуэт Урагана растает в воротах, Тсуна быстрым шагом влетел в прихожую, но Емитсу все равно его заметил. В считанные секунды догнав сына, он схватил его за шиворот, рывком развернул к себе и внимательно осмотрел каждый бинт и какую-то ссадинку вперемешку с сажей на щеках и подбородке. — Тебе сильно досталось? — сочувственно спросил советник, но Тсунаеши лишь демонстративно отвернулся и попытался вслепую пнуть отца ногой. И конечно же промахнулся. Ну, или это просто Емитсу оказался слишком изворотливым, несмотря на свои тридцать восемь. — Сходи в ванную и вымойся, а то как чертенок. — Тебя забыл спросить. — Повыступай мне еще тут, — хмыкнул Емитсу, но Тсуну все-таки отпустил. И мальчик охотно воспользовался этим, улепетнув в свою комнату. Правда, ненадолго, потому что минут через пятнадцать-двадцать Нана всех позвала на ужин. Когда Тсунаеши спустился, родители уже были на кухне. Мама суетилась с посудой, а отец сидел за столом, на своем законном месте. С ним обеденный столик сразу принял некий иной вид, одолевало чувство заполненности. Но вместе с тем стало и неуютно, ведь за последние несколько лет Тсуна привык к пустому сидению, и перестроиться теперь было трудновато. Заняв свое место, Тсунаеши старался смотреть куда угодно — да хоть на непомытый ножик у раковины, — но только не на отца. Тот, в свою очередь, тоже вдруг заинтересовался пятнами на столешнице. Нана же, будто прочувствовав атмосферу, решила, что ей непременно нужно отыскать какую-то конкретную тарелку. Ну и правильно. Должен же хоть кто-то в этом доме понимать, что кое-кому стоит уже поговорить наконец. К счастью, Емитсу понял тонкий намек супруги и, прекрасно зная об упрямстве Тсунаеши, начал разговор первым. — Ну… Как дела в школе? — сказал он самое очевидное, что вообще можно было сказать. — Нормально, — буркнул Тсуна, даже не повернувшись. После этого все вернулось к тому, как было до их «разговора»: оба уставились по углам. Тишина затянулась, и Емитсу захотелось провалиться куда-нибудь глубоко и больше оттуда не высовываться. Они так давно не говорили нормально, по-семейному, как отец с сыном, что теперь это представлялось чем-то фантастическим. Как они общались раньше? Ведь когда-то это происходило само собой… А теперь что? Теперь он даже обычный житейский вопрос задать не может. — А… нового что происходит? Завел друзей? — В эту субботу мы с Гокудерой-куном и Ямамото идем в кино. И снова молчание. На этот раз от неожиданности и абсурдности таких заявлений. Нана даже, во избежание назревающей ссоры, заторопилась с расставлением тарелок и наливанием супа. На сытый желудок и сил на конфликты нет, так что сейчас самое время отвлечь своих мужчин на еду. Тсунаеши, как и ожидалось, спокойно принялся ужинать, а вот Емитсу чарующего запаха мисо даже не заметил. Вместо этого он продолжил во все глаза глядеть на свое чадо. Тсуна — и вдруг людное место? Да ему крышу сорвет прежде, чем он хотя бы порог кинотеатра переступит. Еще и отпускать его только с детьми? Если бы с ними пошли Нана или Дино, было совсем другое дело. Да хоть Реборн — уже причин для волнений оставалось бы меньше. А так, с такими же, как сам Тсунаеши, зелеными подростками… Даже представить жутко. А если Тсуна снова начнет сходить с ума? Если нападет на кого-нибудь? Кинотеатр в центре города, там всегда многолюдно. А значит, и свидетелей там будет куча. Случись чего, Тсунаеши в полицию отправят или, что еще хуже, сразу в психушку. А этого Емитсу допустить уж точно не может. — И все? Больше никто не идет? — он честно пытался говорить как можно мягче, но голос будто замерз и выходил чуть ли не со скрипом. — Ну, у тебя же нет на это времени, — с профессиональным безразличием отметил Тсуна. И хоть в его голосе явно наблюдалась насмешка, холод в нем тоже читался. Тсунаеши привык, что не нужен собственному отцу. И пусть так было не всегда, но последние несколько лет продвижение по службе ему определенно важнее. — Ты же знаешь, для тебя у меня время найдется всегда, — возразил Емитсу. Он чудом усиживал на месте, но продолжал напоминать себе, что вскакивать и проявлять недовольство — не лучший способ показать Тсунаеши, что он ошибается. Такое поведение может Тсуну только больше разозлить. — Правда? — мальчик скептично изогнул бровь и посмотрел на отца поверх поднятой чашки. Ромашковый чай, вопреки всем своим хваленым успокоительным свойствам, сейчас совсем не успокаивал. — Тогда чем ты занят в эту субботу? Неужели идешь с нами в кино? — Не дерзи, — ногти мужчины предупреждающе скользнули по ладони. Нельзя. Емитсу, не нужно злиться. Не нужно. Ты должен быть заботливым отцом, не забывай об этом. — Если хочешь пойти в кино, то следи за своим здоровьем и пей таблетки вовремя. Чтобы сегодняшнее вдруг не повторилось. Иначе я тебя не отпущу. В твоем состоянии посещать такие места не лучшая затея. Ты и сам должен понимать это. — Я здоров. Если до этого Тсунаеши было все равно, то теперь стало очевидным: он в бешенстве. Емитсу хотел избежать этого, но, видимо, просчитался. Ведь, пожалуй, самый верный способ разгневать Тсуну — напомнить ему о болезни. Тсунаеши до сих пор не верит, что болен психически, и слова об этом его оскорбят. Он не хочет быть тем, кем его все считают, — больным психопатом. Он уверен, что абсолютно здоров, абсолютно нормален. И как бы Емитсу ни намекал ему об обратном, Тсунаеши лишь злился. Сейчас он тоже зол, а значит, разговаривать теперь бесполезно. Они только рассорятся. — Так что там с кинотеатром? — снова вернулся к этой теме Тсуна. — Не пойдешь? — …Нет. — Как всегда из-за работы? Емитсу промолчал, но Тсунаеши все понял. Такой взгляд отца — виноватый — он никогда не забудет и ни с чем не перепутает. И уж тем более, никогда не научится прощать его. — Понятно. Мам, спасибо за ужин, — отставив посуду, Тсуна поднялся и вышел из кухни, не проронив больше ни слова. Обеспокоенная Нана выбежала следом, причитая, чтобы он поел нормально. Проводив их взглядом, Емитсу тяжко вздохнул, понимая, что только что еще один их разговор закончился ссорой. Так ничего и не съев, он достал телефон и открыл последнее прочитанное сообщение.От: Тимотео-доно Тема: Нападение Тсунаеши на чистильщика В эту субботу, 11:00, Италия, зал собраний. Если не явишься, сам знаешь, что они сделают с Тсунаеши. 18:36
— Да уж, сынок, натворил ты дел… Выключив мобильник, мужчина перевел взгляд на еду. Аппетит пропал окончательно. Кое-как отделавшись от матери, Тсуна заперся в комнате и сел напротив бумажных фигурок. Какое-то время он просто глядел на них, вспоминая о Дино, а после схватил в охапку и попытался смять… но сделать это не хватило духу. Тогда он подошел к урне и хорошенько прицелился… и все равно так и не бросил. Уничтожить свой труд таким образом он не в силах. Даже если видеть эти живые напоминания о Дино — пытке подобно. Покосившись на ножницы, что лежали на краю стола, Тсуна вернул оригами на пол и спешно раскрыл шуфлядку, чтобы спрятать свое самое ужасное оружие там. Если он сделает это — разрежет фигурки, — уже не вернет их никогда. Но едва ладонь коснулась знакомой металлической прохлады, Тсунаеши замер. Эти ножницы… На них все еще кровь. Кровь, о появлении которой он не помнит. В голове лишь обрывки недавней драки и какое-то пламя. Гокудера-кун еще, кажется, помогал ему этим пламенем управлять… А потом… Что потом? После того, как его схватили, в памяти образовался провал. Пропасть, которую уже ничем не заполнить. Что произошло после этого? Что он делал? И почему Ямамото, Гокудера-кун и Хибари-сан были так изранены? Тсуна снова взглянул на ножницы. Ведь не мог он?.. Будильник на прикроватной тумбе зазвенел, напоминая, что пришло время принимать лекарства. А вместе с этим напоминанием вспомнились и слова отца. В твоем состоянии… Нет. Неправда. Он не болен. Это не так. Он здоров! Будто пытаясь доказать это себе самому, Тсуна швырнул ножницы на дно полки, в самый центр своей коллекции старых вещей. Он здоров. Он не будет пить эти таблетки лишь потому, что так сказали отец и Дино. Принимать их должен тот, кто болен, а он здоров. Он здоров, совершенно точно здоров. Он нормальный. Он не нападал на ребят. Он не резал никого этими ножницами. Это не из-за него они теперь в крови. Это не он. Все это сделал не он. Это сделал… кто-то другой.***
Несмотря на скорый приход зимы, в Италии все еще тепло. По крайней мере, возле местного зала советов мафии. От чистого пламени разъяренного Занзаса тут даже жарко, словно в середине июля. — Я понимаю, что старпер занят, но я-то тут каким боком? — прорычал несостоявшийся Десятый глава, с ноги раскрывая очередные двери. После такого их уже не откроют, пока не поставят новые. — Босс, Вы ведь его сын, поэтому и… — Тебя я не спрашивал, Леви. Бел, куда тут нафиг идти? Бельфегор молча указал стилетом на высокие резные дверцы и также молча ретировался в сторону. Еще одни двери пали жертвой ярости сына Девятого. Мармон уже со счету сбился и почти лишился волос, записывая, в какую сумму им все это уляжется. — Ишь, разбушевался тут, — ворчал он себе под нос. — Чай, не у себя дома, бережнее к вещам относиться надо… Эх, прощай, моя заначка на летний круиз… Лишь бы хозяева оказались понимающими… Почти сразу же после его слов из зала отозвался кто-то из «хозяев», так что Мармон разом забыл о подсчетах и влетел в помещение. — Ого, Вария сегодня даже полным составом… Я ожидал вас позже, но все же мое почтение, — мужчина, одиноко сидевший за огромным столом, кивком поприветствовал пришедших. — Как там старик Тимотео? — А что с ним станется? — хмыкнул Занзас, усевшись на стул и закинув ноги на столешницу. Еще бы бокальчик коньяка — и вообще сказка. И плевать, что он сейчас не в родном поместье, а в зале советов. Для Занзаса поместье везде, где можно выпить. Да даже, как заметил Скуало, где нельзя. — Живет и песком осыпается, все по-старому. — Вот и замечательно, — просиял участник альянса. Из какой он точно семьи, Занзас не помнил, да и не нужно ему это: не он же будущий глава. — Вы ведь понимаете, зачем здесь? — Не-а, — прямо, как рельсы, и железно, как логика. Улыбка единственного, кроме Варии, человека в этой комнате — мужчины с яркими рыжими волосами, собранными на затылке в маленький хвостик — из приветливой стала рассеянной. — О, так Вы еще не слышали… — с пониманием кивнул он. — Речь о сегодняшнем инциденте в школе Намимори, инициатором которого стал Савада Тсунаеши. Вы ведь знаете его? — К сожалению. — Так вот, сегодня он проткнул ножницами чистильщика из Мельфиоре, поэтому… — мужчина смолк, с недоумением глядя на засмеявшегося Занзаса. — Я говорю что-то смешное? Вариец стер слезинку от хихиканья и с как можно более серьезным выражением лица уставился на, очевидно, босса какой-то другой Семьи, входящей в альянс. — И вы вызвали меня только поэтому? — практически спокойно и ну совсем не пытаясь не заржать, спросил он. — Этот мелкий вечно кого-то протыкает ножницами. Стоило делать из этого столько шуму? Насколько я знаю, в субботу даже будет собрание на этот счет? — Так Вы зна… — начал было мужчина, но босс Варии его будто не слышал. — Одного не пойму, — продолжал он рассуждать вслух. — Когда Мельфиоре нападали на хранителей, нифига не происходило. Ни советов никаких — ничего. А как обидели бедного чистильщика, так сразу совещание. Этот мелкий «Десятый» что, конец света приблизил, что ли? Рыжий хотел что-то возразить, но рубиновые глаза юноши сверкнули легкой грозностью. Мало того, что его вынудили притащиться сюда вместо того, чтобы отсыпаться после трех бутылок коньяка, так теперь еще и выяснилось, что позвали его по какому-то пустяку. Да что тут творится, к черту рогатому? — Не приблизил, — наконец набрался смелости заткнуть варийца мужчина. — Но он снова позволил своей безумной черте выйти наружу. Не считаете, что будущий босс Вонголы должен прикладывать больше усилий, чтобы держать себя в руках? А если бы это был не киллер вражеской семьи, а его подчиненный? Да он даже своего хранителя ранил! Ухмылка разом сошла с лица юного Вонголы, а ноги перекочевали обратно на пол. Варийцы, видя это, всерьез задумались о том, чтобы покинуть этот зал как можно скорее и без шума. Злить их босса — это вам не семечками во дворе плеваться. — Что я слышу? Вам не нравится выбор моего старика? — переспросил Занзас, растягиваясь уже в каком-то зверином оскале. — Что ж, тут я Вас понимаю. Но это ведь не значит, что Вы хотите от него избавиться и присунули меня, чтобы я вам помог в этом? И Вы уж точно не собирались сделать меня новым главой, верно? Взгляд рыжего забегал из стороны в сторону, и Занзас понял, что не ошибся. Вот, почему прийти должен был именно он, а не Тимотео. Эта встреча была изначально спланирована. «Хороши же старперы, — подумал Занзас, поднимаясь и отпинывая стул. Тот с треском врезался в стену и разлетелся на несколько деревяшек, но варийцу на это начхать было. Сейчас его куда сильнее интересовал человек напротив. — Собирались сделать из меня босса Вонголы и обязать за это их слушаться. Прогнившие куски дерьма». — Я, конечно, хотел занять место старика, — спокойно проговорил юный Вонгола, — но не таким образом. Этот мелкий мусор пусть мне и противен, но уж лучше знать, что среди глав альянса есть кто-то вроде него, чем кто-то вроде Вас. Доброй ночи. Двери в зал советов с грохотом влетели в кабинет и встали на законное место, хоть и криво. Через несколько секунд они упали обратно, но за ними уже никого не было. Отряд Варии ушел, и раздосадованный рыжик остался в полном одиночестве, ровно как и до их прихода. — Да больно ты мне был нужен, недомерок, — выругался рыжий. Он уставился на испорченный стул, затем на выбитые двери, и громко цыкнул. Ему не нравился Занзас, но психованный отпрыск Емитсу ему не нравился больше. Занзас хоть понимает, что делает, а этот… Этот и своего убьет, а потом даже не вспомнит. Можно было бы, конечно, использовать эту его особенность в будущем в своих целях, да только страшно за свою жизнь. Даже просто находиться с ним в одном помещении жутко, а тут управлять… Впрочем, сын Девятого тоже жуткий, так что, возможно, даже к лучшему, что он отказался. Недолго думая, мужчина схватил телефон и набрал чей-то номер. Спустя несколько долгих гудков ему все же ответили. — Слушаю. — Нужно искать другой способ, этот провалился. Сбросив вызов, он вновь покосился на голый дверной проем. — Ничего-ничего, и не с такими управлялись, — пробормотал он, немного успокоившись. — Пусть Вонгола радуется, пока может. Я все равно доберусь до тебя, Савада Тсунаеши.***
Хибари стукнул ногтем по документам, принесенным подчиненными, и отвернулся к окну. Закат плавно начинал окрашивать небо в оранжевые тона, и, хоть давно нужно было домой, Кея не торопился. — Хибари-сан, Вам еще что-нибудь нужно? — участливо спросил Кусакабе, входя в кабинет с едва закипевшим чайником, чтобы сделать своему главе молотый кофе, который он так любит. Хибари ничего не ответил, только легонько качнул головой. Тетсуя мягко пододвинул к нему чашку с готовым напитком и заглянул в листы, аккуратно разложенные перед Кеей. — Вы впервые попросили найти о ком-то информацию, — осторожно заметил он. — Этот человек опасен? — Не для меня, — ответив так, Хибари потянулся за кофе, может, случайно, а может, нарочито закрывая рукой текст. Хотя в любом случае это не сыграло бы какой-либо роли, ведь именно Кусакабе искал ему эту документацию. Кивнув на прощание, Тетсуя поспешил удалиться. После его ухода комната снова погрузилась в тишину, но Хибари так даже нравилось. Никаких сторонних звуков, никаких надоедливых людей — ничто не отвлекало и не беспокоило, долгожданный покой и возможность наконец отдохнуть от дневной суеты школьной жизни. Красоту этого момента не могла испортить даже боль во всем теле от ран, полученных в ходе недавнего боя. И почему-то, несмотря на все гематомы и ожоги, особенно сильно болел не очень длинный, но глубокий порез от ножниц, оставленный поверх старой царапины, начавшей заживать только недавно. Рыжеватые облака сонливо заслонили собой солнце, заставляя его лучи рассыпаться по всей округе и спотыкаться об окна, отражаясь от них яркой вспышкой. Один из них упал на глаза ГДК, заставляя зажмуриться, и осветил те самые документы. Немного покружив в такт жалюзи, порхающих на ветру, лучик остановился на первой строчке листа, где значилось одно-единственное имя. «Савада Тсунаеши».***
Тсуна моргнул и практически рывком подорвался с пола. И когда он уснул? Оглядевшись, он понял: место, что его окружает, не его комната, но ужасно знакомо. Он ведь… был здесь однажды… верно? — Это снова ты? — тихонько, стараясь не спугнуть возможного собеседника, спросил Тсунаеши. Как и тогда, тут не было ни температуры, ни стен с потолком. Только тьма, безразличная и вязкая, словно пролитые чернила. — Почему я здесь? Может, хоть теперь ты ответишь? — но в ответ тишина. Настолько глубокая, что в ушах начинало звенеть. Осмотревшись еще раз, Тсуна все же нашел то, на чем этот сон прервался в прошлый раз. Правда, сон ли это? Где бы Тсуна сейчас ни был, но в этот самый момент с ним есть лишь эта тьма и огромное зеркало. Теперь оно не плыло к нему, а бездвижно порхало в стороне, будто дожидаясь, пока он сам подойдет. И Тсунаеши решил послушаться. Осторожно, шаг за шагом он приближался к загадочному зеркалу, в глубине души опасаясь, как бы оно не разбилось вновь. Или как бы его не разбудил будильник. Вопреки всему, не хотелось бы оказаться в этом месте еще раз, лучше решить все с ним здесь и сейчас. Как и в прошлый раз, в мутном стекле он увидел себя. Бледный и тощий мальчишка по ту сторону зеркальной глади неуверенно смотрел на него, словно думая, что делать дальше. Рука невольно потянулась к нему, но у самого зеркала Тсуна замер. Не повторится ли то, что случилось тогда, если он попытается коснуться? Тсунаеши внимательно оглядел отражение и вдруг понял. Стекло. Его нет. Это зеркало без стекла, но с его отражением… Странно. Как же все-таки странно… «Может, стекла вылетели в прошлый раз и не вернулись обратно?» — проскользнуло в мыслях. И тут же потухло от испуга. В момент, когда Тсуна попытался отстранить руку, ладонь отражения схватила его за запястье. Страшно. Такого не бывает. Отражения не могут касаться оригинала. Правда, если подумать… Кто из них сейчас оригинал? Может, он и есть это самое отражение? Подождите… Почему он так думает? С каких пор он стал отражением? Почему он не оригинал? — Эй, — мягкий шелест из уст второго его оторвал от устрашающих мыслей. Кем бы он ни был, но это… существо пугает Тсунаеши. — Ты меня слышишь? Тсунаеши. Савада Тсунаеши. Да… Верно… Тсунаеши — это его имя. Стало быть, Савада — его фамилия? Его или того, кто в этом зеркале? Постойте, оно уже не в зеркале, оно вышло из него… Но когда? А где рамка от зеркала? Ее нет? Почему ее нет? Почему это что-то держит его за руку? Почему оно пытается говорить с ним? Страшно. — Не бойся, Тсунаеши, я тебя не обижу. Страшно. — Ну же, подойди. Как же все-таки страшно… — Кто… ты? — спросил Тсуна, уставившись в темноту под ногами. Смотреть на полную копию себя невыносимо страшно. Слышать ее голос — невыносимо страшно. И говорить с ней… тоже… невыносимо страшно. — Это не важно, — и вновь не голос, а будто шелест листвы на сквозняке. Но, как ни странно, Тсунаеши понимает каждое слово. — Я не могу говорить с тобой долго, но хочу предупредить, — оно нагнулось ближе, все еще крепко сжимая запястье. — Что бы ни случилось с тобой в будущем, не потеряй себя. Слышишь? Не потеряй. Тсуна слышал. Но слышал будто бы сквозь пелену. Голос будто бы стал отдаляться. И на запястье ничего больше не чувствовалось. Решившись поднять голову на таинственное создание, Тсунаеши увидел, что оно действительно отдаляется. И, кажется, начинает менять очертания… Подождите… Это не он… Этот человек… отличается… Это кто-то знакомый, но в то же время Тсуна точно нигде его раньше не видел… Это… — Тсунаеши. Тсунаеши, проснись. Просыпайся же! В школу ведь опоздаешь! Раскрыв глаза, Тсуна тут же закрыл их обратно от нежданного яркого света. Кажется, мама трясла его за плечи, силясь разбудить. Интересно, почему не сработал будильник? — Ну и крепкий же сон у тебя сегодня, — поразилась Нана, решив стянуть с сына одеяло и взять его утренним холодом. — Даже будильника не услышал. Ах, вот, в чем дело… — Ну, он же подрастающий организм, ему можно. Весь сон будто рукой сняло. Этот голос. Этот голос… Не его он ожидал услышать с утра пораньше. Но скрывать нет смысла, ведь услышать его он все же хотел. — Дино-сан… — Да, с добрым утром тебя, — с улыбкой отозвался мужчина. — С добрым утром, Тсунаеши. — С добрым… — так и не договорив, Тсуна смолк. Сказать хотелось многое, даже слишком многое, но как назло слова не шли, намертво застревая в горле. «Где вы были?», «Почему не возвращались?», «Вы ведь не связаны с Вонголой?» Столько всего нужно спросить… Но ни один вопрос не дается вслух, так и оставаясь немой иллюзией. Еще и тот странный сон… К слову, что в нем происходило? Теперь все непонятно и смутно. Но, кажется, там был кто-то и что-то пытался сказать… И все, что удавалось вспомнить, так это голос. Не такой, что терзал его каждый раз, насылая водовороты крови и головные боли. То был кто-то другой. Кто-то очень знакомый… Или так только кажется… Теперь трудно сказать. Да и не стоит пока думать об этом. Не сейчас, когда перед ним стоит тот, кого он так хотел увидеть и одновременно не хотел. За эти несколько дней — или прошло гораздо больше? — Дино совсем не изменился. Все тот же живой, задорный взгляд с таинственными бесенятами на глубине зрачков, все тот же смех и та же улыбка. Правда, лицо немного уставшее и вроде бы более бледное, чем обычно. И мешки под глазами от утомленности и недосыпа явно были поменьше… — Ну, спускайся к завтраку, а я тебя на машине подкину, — Каваллоне подмигнул и вместе с Наной вышел из комнаты. Тсуна, сам не зная, почему, послушно встал. И весь мир пошатнулся. А нет, это всего лишь Тсунаеши неудачно поднялся с кровати. Он попробовал еще раз, но все повторилось. Все вертелось и шаталось, едва он пытался стать на ноги. Дикая слабость из ниоткуда свалилась на плечи вместе с легкой тошнотой. Кажется, сегодня завтрак отменяется. Кое-как все же спустившись, пусть и в обнимку с перилами, Тсуна отлип от них и тут же прижался к стене. Плохо. В таком состоянии ему лучше никуда не идти. Но он так хотел ходить в школу, будет жаль пропускать хоть один денек. Тем более что из-за этого позже, возможно, придется терпеть красноречивые намеки отца. Не для того он добивался поступления, чтобы потом не посещать занятия. И все-таки… — Тсу-кун, ты в порядке? — рядом тут же возникла встревоженная Нана. Последний человек на земле, которого Тсуне хотелось заставлять волноваться. Но именно она беспокоилась о нем чаще, чем кто-либо другой. — Да… — теплота ее рук скользнула по плечам, помогая оставить спасительную стену позади. В глазах снова карусель из сотен красок, а на языке словно расплавленный металл — так жжется. — Дино-сан… — верно, нужно спросить его, пока еще есть силы. — Вы действительно… состоите в Вонголе? — боже… И почему из тысячи вопросов он задал именно этот? Именно тот, ответ на который не хотел услышать больше всего? — Нет, — еле слышно, но все же досягаемо для слуха, ответил Дино. Облегчение приятной тяжестью прокатилось по легким. К сожалению, почти сразу улетучившись. — Я не состою в Вонголе, но состою в альянсе Семей, как и она. Услышав это и почувствовав ладонями напряженность сына, Нана почти запаниковала. Емитсу предупреждал ее о возможности подобного и просил избегать этого разговора… но теперь вряд ли получится. И в этот раз инициатором стал сам Дино… «Только бы Тсуна не воспринял это в штыки…» — взмолилась женщина. — Выходит, у Вас все же есть работа? — вопреки опасениям Наны, вопрос Тсуны звучал даже насмешливо. Кажется, пока пронесло: он воспринял это в некой степени даже нормально. — Выходит, есть, — Дино тоже отвечал вполне спокойно. Кажется, он и не собирался ничего скрывать. Но если так продолжится и дальше, то все может кончиться весьма плачевно… Как же это остановить? — Значит, Вы мне тогда солгали? — следующий вопрос Тсуны застал врасплох их обоих. Но если Нана окончательно растерялась, то Дино продолжал сохранять спокойствие. Непроницаемое, непоколебимое спокойствие, на которое, пожалуй, способны только люди его профессии. — Солгал. В ушах звенит все сильнее, а темнота почти полностью застелила глаза. За этим противным звоном он почти не слышит свой собственный голос, но все же спрашивает. Он должен узнать это. Должен, пока тот, кровавый мир, вечный кошмар, не затянул его к себе окончательно. — И кем же… Вы работаете? — с каждым словом голос слабеет, но сдаваться нет времени. Каваллоне закусил губу и уставился себе под ноги, над чем-то раздумывая. Тсунаеши уже этого не видел, зато видела Нана. И она отчетливо понимала, что это значит. — Психиатром. Казалось, мир в одно мгновенье улетел из-под ног. Выпорхнул в окно, уполз в подвал, растворился в воздухе — что угодно, но больше не удерживал. Тсуна сильно пошатнулся и уперся во что-то холодное. Стена? Он больше не чувствовал рук матери. Матери… Он больше ничего не видел и не слышал. Только кровь. Кровь повсюду. Она везде. Вместо пола, вместо стен и потолка. Вместо воздуха. Алой гнилью она просачивалась в легкие и разъедала изнутри каждый орган, каждый сантиметр кожи. От этой красной жижи внутри вот-вот стошнит. — Тсуна! Тсуна… Вроде бы так его зовут? Так «Тсуна» — это имя… Что такое имя? И кто зовет его? Кто это? Какой… знакомый голос… Голос? — Очнись же, Тсуна! — Нана-сан, давайте отнесем его в комнату! Скорее! — Открой глаза, Тсуна! Пожалуйста! Тсуна! Тсунаеши!… Т с У н А е Ш и …