Легенда о потерянном Небе

      — И вот, если здесь извлечь квадратный корень из шести…       Савада и Ямамото губками впитывали объяснения Гокудеры. Конечно, когда Савада предложил хранителям этим утром совместную тренировку, то имел в виду совсем не мозговой штурм, но для начала тоже неплохо. К тому же устраивать тренинги пламени прямо в школе было бы проблематично для них и нервно для окружающих, еще и от Хибари бы прилетело (он Гокудере замок на крышу до сих пор не простил). Впрочем, жаловаться Тсуне не приходилось: догонять школьную программу все равно надо, а грызть гранит науки вместе с товарищами всегда веселее. Да и во время большой перемены класс идеально пустой для занятий. Никто посторонний не глазеет и не нервирует Тсунаеши своим присутствием.       — Как успехи? — ну, разве что Киоко, что заметила их потуги и решила принять участие.       — Все хорошо, Киоко-сан, — Тсунаеши солнечно улыбнулся. — Я уже понимаю геометрию лучше.       — Это алгебра, — скептично заметил Хаято. — Но в сравнении с прошлым, сдвиги у тебя определенно есть. Чего не скажешь о Ямамото, — хранитель Урагана заметно помрачнел. Хранитель Дождя ответил заливистым смехом.       — Рада, что ты делаешь успехи, — Киоко с улыбкой склонилась над тетрадью Тсуны. — В математике я не сильна, но если будут проблемы с современным японским, английским или историей, обращайся ко мне.       — Тогда присоединяйся к нам, раз не знаешь математику, — предложил вдруг Тсуна. — Геометрия не такая уж сложная.       — Это алгебра, — снова встрял Ураган.       — И перемена уже почти закончилась, — напомнил Дождь. Небо с легкой досадой закусил губу, но Сасагава лишь улыбнулась ярче. Хранители молча переглянулись.       — Давай тогда в другой раз? — не растерялся Савада.       — С радостью!       — Стоит ли нам с этим что-то делать? — хмуро полюбопытствовал застывший у выхода Гокудера, когда и на следующей перемене их Небо беззаботно ворковал с сестренкой Солнца. — Я-то не против, но ощущаю себя как-то непонятно. Это и зовется беспокойством хранителя?       — Без понятия, но чувствую себя аналогично, — стоявший рядом с ним Ямамото вздохнул. — Тсуна наконец начал нормально общаться с кем-то, кроме нас, а мне так странно… Если однажды он начнет с кем-то встречаться, да хоть с той же Сасагавой-чан, то это тоже на нас так скажется? Как будто… Ну…       — Тебя лишают чего-то важного, — закончил за него Рехей, подошедший к их классу проведать Тсуну и любимую сестренку. — Звучит экстремально паршиво, — тут же добавил он, неловко ероша свои волосы. — Особенно учитывая, что Киоко — моя сестра.       — Лично меня еще тревожит болезнь Джудайме, — Гокудера совсем расклеился. — С такими приступами, как у него, говорить о любви и отношениях — почти безумие. И если эти двое вдруг влюбятся друг в друга…       — Какие интересные диалоги вы ведете посреди коридора, — обронил безэмоционально Хибари, проводивший по школе очередной всех нервирующий обход. — Гокудера. Замок на крыше.       — Да починю я, — заверил Хаято. Не совсем убедительно, но ГДК ничего не сказал.       — Да что это с ним? — озадачился Рехей, провожая уходящего Хибари взглядом.       — Сегодня снова не в духе, — в который раз подметил Такеши.       — Но разве он не всегда такой? — в который раз ответила на это Киоко, вместе с Тсуной подошедшая к ним. Видимо, увидела Сасагаву и решила приблизиться. — Что случилось, братик? Снова забыл обед?       Под обыденную беседу сестры и брата Тсуна уставился на поворот к лестнице, за которым исчез глава ДК.       Едва скрывшись от посторонних глаз, Кея замер у лестничного пролета. Что с ним, черт дери, такое последнее время? Так взбеситься всего от парочки услышанных слов… Особенно сильно выводило то, что он прекрасно понимал, что имели в виду те трое. Ведь он чувствовал то же самое. По какой-то причине столь внезапное сближение этого гребаного хорька Савады с сестрой Сасагавы его бесило еще больше, чем вновь подорванный замок на крыше. Но если другим хранителям данная ситуация приносила лишь дискомфорт, то у Хибари словно в груди разверзлось дурацкое фиолетовое пламя. Неспособное погаснуть в нужный момент в реальности, оно точно так же отчаянно ныло внутри, сжигая все, до чего могло дотянуться.       «Что ты чувствуешь к Тсуне?» — это, кажется, спрашивал у него Реборн? Хибари еще сам не знал, что именно, но что-то определенно было. И от этого хотелось спрятаться, сбежать. Скрыться в самом себе от себя же, потому что Кею пугали эти чувства. Пугали тем, что они так же неконтролируемы, как пламя Облака. Вот только если управлять своим огнем однажды он все же научится, то подчинится ли ему собственное сердце, Кее неведомо. Ведь умение чувствовать Саваду двадцать четыре на семь положения отнюдь не упрощало. Порой от этого хотелось просто выть.       — Черт, — и он действительно почти взвыл, когда присутствие Савады начало приближаться.       Хибари впервые не понимал самого себя и впервые бил кулаком стену от безысходности.       Он и правда запутался.       — Хибари-сан, Вы в порядке? — Тсунаеши оказался рядом в тот самый момент, когда Кея осознал, что только что лично покусился на целостность школы. Будто вчерашних двери и вазона оказалось недостаточно. Что с ним творит этот Савада Тсунаеши? Его безумие заразно, раз Хибари теперь сам не свой?       — Не твое дело, — сухо ответил он Тсуне, даже не взглянув в его сторону. Образ этого мальчишки и без того постоянно в голове.       Кея ступил на лестницу, так и не увидев на лице Тсунаеши печаль. Гнев ГДК он понял по-своему и верно принял на свой счет, но по неверной причине.       «Хибари-сан меня действительно ненавидит», — решил Тсунаеши. От столь внезапного осознания в груди стало больно.       — Чертов Хибари! Опять грубишь Джудайме?! — застав этих двоих в не самый лучший момент, Хаято мгновенно налетел на Кея с упреками. И даже то, что Кея давно ретировался на второй этаж, его нисколько не смутило.       — Он просто не в настроении, — Такеши ободряюще хлопнул Тсуну по плечу, вместе с ним наблюдая, как Хаято осыпает ругательствами опустевшие ступеньки. — И кстати, не хочешь сегодня навестить моего старика? — предложил он внезапно. — Он буквально забросал меня просьбами привести тебя.       Пойти в дом Ямамото снова, оказаться в той самой доброй атмосфере…       — С радостью.       От возникшей на лице Тсуны улыбки Такеши стало легче.       Сразу после занятий они отправились к Ямамото. Уже оттуда Савада позвонил матери, даже не удивляясь, что той обо всем доложил вездесущий Реборн.       — Повеселитесь там с ребятами, — задорно напутствовала Нана сына, а тот смотрел на достававших тетради Хаято и Рехея и смеявшегося Такеши с подносом кружек чая в руках, и со вздохом думал, что до веселья им пока некогда. Сперва нужно подтянуть его по всем предметам, а то с учебой у Савады такая беда, что подключили даже Сасагаву, наивно уповая, что раз он старшеклассник, то знает больше.       В семье Ямамото царила все та же добродушно-искренняя обстановка. И это так резонировало с обстановкой в доме самого Тсуны, что казалось почти нереальным. Глядя на взаимоотношения Такеши с Тсуеши-саном, Тсуна просто не мог не думать о своих отношениях с собственным отцом. Они и раньше являлись натянутыми до предела, но тогда Тсуне было хотя бы, с кем поссориться. А сейчас Емитсу исчез куда-то, где никакой обидой не дотянуться. И это злило, угнетало, выбивало из колеи. Ведь раньше Емитсу пропадал на работе, а не пропадал в принципе.       — Ох, я не взял те печеньки, — вспомнил внезапно Такеши, подрываясь со своего места и случайно скидывая учебники. — Вы просто обязаны их попробовать, потому что они сделаны по рецепту моей мамы! Папа так старался испечь их к вашему приходу, что обжег все руки. Потерял сноровку совсем, ха-ха.       «Папа…»       Тсунаеши отвел взгляд, чтобы не напороться на свое отражение в кружке.       Папа.       Когда он последний раз называл Емитсу этим словом?       — Пап, куда ты положил печенье? — звонкий голос Ямамото разлетелся по всей кухне.       — Стоит за холодильником! — крикнул Тсуеши-сан в ответ.       — Понял! — Такеши направился в нужную сторону. Буквально в шаге от цели в глаза бросился приоткрытый шкафчик, обычно запертый отцом чуть ли не на замок. Влекомый любопытством, но терзаемый совестью, Такеши все же заглянул за таинственную дверцу. — Ух ты, — вырвалось у него, когда он обнаружил внутри аккуратно уложенную катану в темных и явно старинных ножнах. «Откуда у нас в доме такая вещь?»       — Ямамото! — от более тщательного изучения случайно найденной реликвии парня оторвали зовы его гостей. «Ты за печеньем своим на тот свет ходил, что ли?» — в глазах Хаято читалось буквально это, но из уважения к чувствам хозяев дома обычно дерзкий мальчишка смолчал. И Ямамото ему за это более чем благодарен.       — Нум-с, пришло время печенья! — бодро заявил он, ногой откидывая чей-то конспект (судя по последовавшему возмущению — Гокудеры) и опуская перед ребятами сладости, уже остывшие, но все еще ароматно пахнущие.       — Вот поэтому ты до сих пор такой тупой! Думаешь только о еде и спорте! — в сердцах высказался Гокудера, труд которого, как ему показалось, совсем не ценят.       — Но ведь вкусно же, — искренне не понял, что не так, Сасагава, уплетая уже третье печенье подряд.       — Да потому что ты думаешь о том же! — взорвался Хаято. Савада и Ямамото одновременно зашлись мягким смехом.       Возвращение домой словно выбросило в кошмарную реальность. Попрощавшись с проводившими его Хаято и Рехеем, Тсуна с большой неохотой шагнул во двор, с недавних времен ставший родным. Снег скрипел под ногами, свет горел в блеклых окнах, перекрещиваясь с бликами фонарей. В груди шевельнулась тупая надежда, что вернулся отец, но Тсуна тут же ей устыдился. Он не должен думать о подобном, ведь он… ведь он…       Тсунаеши застыл на крыльце дома в поисках аргументов, с запоздалым пониманием, что таковых нет. Тсунаеши толкнул двери, все еще думая об этом.       — Я слышал кое-что про Емитсу, — голос Реборна, приглушенный дверью в кухню, заставил Саваду замереть и прислушаться. — Будто бы этой ночью его нашли едва живым на окраине города. Это правда?       — Увы, — услышать за дверью и Дино Савада не ожидал. — Его обнаружили люди Девятого, и то случайно. И состояние его, если честно, просто ужасное. Врачи боялись, что он не переживет эту ночь.       — Так он сейчас в штабе?       — Да. На всякий случай.       — Шамал ведь с ним?       — Ага. Ни на шаг не отходит.       — Значит, не пропадет, — в словах Реборна на миг мелькнули нотки облегчения. Тсуна вперился в пол. — Но все же кто мог с ним сделать такое?       — Мы и сами не в курсе, — Дино вздохнул. — Надеюсь, скоро он очнется и сам все расскажет.       — Было бы неплохо, — судя по звуку и легкому запаху, Реборн отпил кофе. — Что скажем Тсуне и Нане?       — Нане-сан не стоит знать точно, — мгновенно высказал свою позицию Каваллоне. — А что до Тсуны…       — Что до меня? — пасмурно спросил Тсунаеши, перешагивая порог. Взоры обоих мужчин устремились к нему. — Где мой отец и этот ваш штаб? — чувствуя, как внутри зарождаются первые признаки гнева, задал он следующий, более важный вопрос.       — Как проходят твои тренировки с хранителями, Тсуна? — как ни в чем не бывало полюбопытствовал Реборн. Тсунаеши нахмурился. Вся эта ложь его уже порядком достала. Даже если она ради его блага и безопасности матери.       — Пока мы занимаемся только учебой, — тем не менее, он зачем-то ответил.       — Тоже неплохо, — расплылся в улыбке киллер Вонголы. Тут же о чем-то вспоминая. — О, пока Дино здесь, дай ему капсулы, что тебе подарил Базиль. Нужно проверить, не навредят ли они твоему здоровью и можно ли тебе их вообще принимать вместе с твоими обычными таблетками.       Откуда он вообще о них знает? — удивился бы Тсуна в другой ситуации. Но сейчас он хаотично превращал нечаянно подслушанные слова в факты и был в полном смятении, чтобы реагировать на что-то еще. Протянув Дино бутылек и проигнорировав чужую ладонь в волосах, он анализировал положение дел. Емитсу найден. И он жив. Но был близок к гибели. И сейчас он в штабе Вонголы…       — Дино-сан, Реборн, я вернулась! Извините, что пришлось вас оставить, но акции там и правда бывают нечасто! — в коридоре возникла Нана, и диалог вновь направился в мирное, повседневное русло.       Прикрывшись тем, что поел у Ямамото, Савада избежал ужина и без лишних проблем скрылся в своей комнате. В ту ночь, опутанную мыслями, он вновь уснул лишь под утро.       Ему снился Мукуро. Маленький, напуганный, в слезах. Тсуне безумно хотелось его утешить, но, сколько бы он ни протягивал к мальчику руки, дотянуться до него не получалось. А когда ладони все же коснулась слеза, Тсуна проснулся и понял, что плачет сам и влага на пальцах — его собственная. Вскочив с кровати и снова шикнув от боли в животе, сегодня уже более слабой, Савада бросился к полке. Достав медальон, он, немного подумав, взял и ножницы. Если Мукуро ему приснился, как в тот раз, во время ареста, то значит ли это, что он нуждается в Тсунаеши? Нуждается в своем Небе, за нападение на которое и попал за решетку? Но в таком случае… В таком случае, что надо делать?       Оглядев комнату почти в панике, Тсуна погрузился в нее полностью. Часы указывали 7:50. Тсуна впервые в жизни проспал.       — Блин!       — О, ты проснулся, Тсуна? — пышущая бодростью лыба Реборна казалась вовсе не к месту. — Ты так сладко спал, что у меня рука не поднялась нарушать твой чудесный сон, — прочитав в глазах Савады немой упрек, заявил он. Он обязательно бы разбудил этого ребенка вовремя, правда, но беда в том, что методы лучшего киллера Вонголы на применение к душевнобольным как-то не рассчитывались. С диагнозом Тсунаеши стукнуть над его ухом десятком ударных инструментов разом или безжалостно швальнуть его током — такое себе занятие. Если совсем уж честно, то, оставленный Наной с Тсунаеши, хоть и спящим, наедине, мужчина впервые не знал, как с этим ребенком взаимодействовать без ущерба внутреннему миру Савады и миру внешнему в общем. — Нана-сан снова вышла за покупками, — Реборн, видимо, чтобы вдруг не огрести, решил загрузить парнишку лишней информацией. — Ее позвала ваша соседка на какие-то распродажи, а хранители, похоже, решили, что ты и сегодня придешь со мной. О, если хочешь еще успеть в школу, то используй свое пламя для скорости.       Савада, прыгавший по лестнице в едва натянутых брюках, остановился в шаге от рокового падения.       — Объясняй, как.       Даже с идеей репетитора-убийцы использовать небесное пламя, к школе Тсуна добрался лишь после звонка. Он понял это в тот момент, когда встретился с ледяным взглядом Хибари, дежурившего опоздунов у ворот.       — После уроков — в мой кабинет, — отчужденно швырнул глава ГД.       — Д-да, — еле слышно выдавил Тсуна. Взор виновато прилип к земле, не отрываясь от нее до самого класса.       — Значит, ты просто проспал, — подсевший к нему на перемене Такеши расплылся в привычной улыбке, возымевшей на Тсунаеши неожиданно успокаивающий эффект.       — Какое облегчение, — успокоение снизошло и на Хаято, распластавшегося на парте Десятого. — Вы нас так напугали своим внезапным отсутствием, Джудайме! Если б не дар ощущать Вас всегда и везде, я бы точно свихнулся!       — Вы и правда меня всегда чувствуете? — поразился этому Тсунаеши.       — Ага! — Такеши улыбнулся шире. — Поначалу это причиняло больше неудобств, чем пользы, но к этому быстро привыкаешь. Теперь, наоборот, неудобства появляются, если тебя не ощутить.       — А что именно вы чувствуете? — Савада опустил подбородок на сомкнутые ладони, чтобы их с Гокудерой и Ямамото глаза стали на одном уровне.       — Ну, где именно Вы находитесь, — вдумчиво выдал Ураган. — А когда Вы поранитесь, то нам тоже боль… — Гокудера заткнулся, сознавая, что начал говорить лишнее. Беспокоить босса подобным совсем не стоит.       — Значит, Хибари-сан тоже так может? — по лицу Тсуны было не ясно, понял он недосказанность Хаято или же нет, но оно в любом случае выглядело опечаленным.       — Ну, ясное дело, — произнес Хаято. — Но почему Вы вдруг о нем заговорили?       Тсуна вяло улыбнулся.       — Просто я только сейчас понял, что у вас всех есть такое полезное умение, — как-то скованно сказал он. — Вот бы я тоже так умел. Тогда я смог бы найти отца и знал бы, как там Мукуро…       — Ну, того туманного типа мы пока и сами не ощущаем, — Гокудера нахмурился. — Слишком уж он далеко. Да и ну его к черту.       — С Мукуро ясно, — Ямамото заерзал на стуле. — Но почему ты вдруг заговорил про Саваду-сана, Тсуна?       Тсунаеши и сам не понимал. В сердце, как и в мыслях, творился истинный хаос.       — Ну… я…       — Скучаешь по нему, да?       Вопрос Ямамото, такой простой и сочувствующий, разбудил что-то давнее, уже подзабытое в груди. Тсунаеши искренне верил, что уже не способен испытывать нечто подобное. Не к этому человеку. Но это странное, томящее, тянущее ощущение между ребер…       — Я… много лет думал, что ненавижу отца… — слова лились из горла сами. — Но когда он пропал… А потом нашелся избитым… Когда я понял, что он мог умереть… Думаю, я… на самом деле никогда его не ненавидел.       Мальчик уставился на свою тень на парте, серым пятном расползшуюся до локтей Гокудеры на другом конце столешницы.       Он любил своего отца. Даже таким никчемным трудоголиком. Жаль, понимание столь важных вещей часто приходит только с вероятностью их утраты.       Под бодрящее похлопывание по плечу от Такеши Тсуна вслушивался в звонок на урок.       — Мне снился Мукуро, — сообщил он на следующем перерыве, удачно являвшемся обеденным, а значит, немноголюдным. По крайней мере, на школьной крыше в это время, кроме них, никого не наблюдалось. Вновь собравшись для учебы и совместного обеда, Гокудера и Сасагава обменивались уже привычными любезностями в стиле «торфяная башка» и «осьминожья башка», Ямамото как всегда заливался смехом и чаем, а Савада, уже тоже по-обычному, погружался в загоны.       — Тот экстремально странный парень? — как и прежде в такой ситуации, хранители отложили все дела и приготовились внимать своему Небу.       — Во сне он был совсем ребенком и плакал, — кивнув Рехею, Тсуна уставился на нетронутое бенто. Нана снова будет ворчать, что он совсем не питается. — А я хотел его успокоить, но… он был словно вне досягаемости…       — И это беспокоит тебя? — догадался Такеши. Лично ему раньше довольно часто снилась покойная мать, но с появлением в его жизни Тсунаеши эти сны стали приходить реже. Такеши искренне считал, что это к лучшему, поскольку в тех сновидениях мама всегда умирала новой смертью и говорила, что он будет следующим.       Тсунаеши вновь кивнул.       — Это может быть просто сон, — попытался утешить Джудайме Хаято. И Джудайме был бы счастлив ему поверить.       — Что-то похожее мне снилось и в нашу с ним первую встречу, — признался он, понурив голову. — В день, когда Мукуро… схватили те люди… из-за меня… — ногти впились в коробку бенто с противным скрипом. — Я всего лишь хочу, чтобы его не сажали. Разве это так плохо? Он же мой хранитель, в конце концов.       Дождь, Ураган и Солнце напряженно переглянулись. В глазах их Неба определенно сверкнул отголосок отчаянья в виде непрошеных слез. Могут ли они что-либо в данной ситуации? Ямамото и Сасагава мало смыслили в мафии и Вонголе и вообще считали это затянувшейся шуткой, а Гокудера понимал, что из всех их необходимыми влиянием и полномочиями владеет лишь Тсуна, но в таком состоянии и при нынешних обстоятельствах что-то путное из него вряд ли получится. Слишком рано отправлять их наивное Небо в жестокий мафиозный мир.       — Ох, — Рехей не сразу заметил, что от впечатлений пролил на пол всю свою баночку чая.       — Я куплю тебе новый, — тут же вызвался Тсуна, обвинивший в случившемся себя и ужаленный за это беспощадной совестью.       — Не нужно, эй! — Сасагава экстремально опоздал, поскольку Савада успеть пропасть из виду, а остальные хранители вдруг жестом велели ему дать Саваде уйти. — Что за! — начал было возмущаться он, когда вдруг заметил на краю крыши Реборна и наконец все понял. Реборн — обладатель всех ответов, что так нужны Тсунаеши.       Поднявшись вместе с Гокудерой и Ямамото, он произнес:       — Где отец Савады и что с тем последним хранителем?

***

      Тсуна второпях сунул монету в автомат напитков и суетливо поймал вылетевшую чайную банку. Он сам не знал, почему вдруг глаза заслезились, ведь ему даже не хотелось плакать. Может, он тоже связан с хранителями некими узами? И раз они могут чувствовать его на физическом уровне, то он их — на эмоциональном? Это бы многое объяснило, но Тсунаеши и свои эмоции порой не может понять. Особенно в моменты, когда наружу рвется Он.       — Что же ты не в окружении своих нянек? — за спиной Тсуны раздался голос Кеи, и мальчик от всей души пожелал, чтобы ему это послышалось. Слишком уж неприятно видеть безразличие и холод в этих серых глазах.       — Они мне не няньки, — силы обернуться все же нашлись. — Они мои друзья. А друзьям нормально беспокоиться друг о друге.       Не то что бы у Тсунаеши раньше были друзья. Но он откуда-то знал, что говорить, и от внезапности сам же верил своим словам.       — «Друзья», значит, — хмыкнул Кея.       — Да, — твердо повторил Савада. — Хибари-сан, а у Вас есть друзья?       — Я не обязан тебе отвечать, — как всегда наплевательски отрезал Хибари. Не то что бы у Хибари была необходимость в друзьях. Но отчего-то слова этого зверька задели что-то внутри.       Попрощавшись с Кеей вежливым поклоном, Савада убежал наверх. «Снова на крыше, — фыркнул ГДК, проведя его взором до дверей. — Ничему жизнь не учит. Надо будет потребовать с Гокудеры компенсацию».       Несмотря на причитания, за Тсунаеши он не последовал.

***

      — Про Емитсу я, честно, не знаю много, — фальшиво проскулил Реборн, которого уже десять минут к ряду песочили по поводу внешнего советника и лидера CEDEF.       — Тогда ответь хотя бы про Туман, — сдался Ямамото.       — Про него я тоже не…       Гокудера, уже утомленный всем этим, достал динамит.       — Выкладывай.       — Какие ужасные, невоспитанные дети, — киллер театрально впился зубами в откуда-то взявшийся платок. Динамит в руках Урагана стал ближе к его лицу.       — …Официально суд над Рокудо Мукуро начнется с возвращением Девятого в Сицилию, — киллер состроил мордаху а-ля «Я не хотел это говорить, но меня вынудили», причем почти убедительно. — Но приговор от этого не изменится, все уже решено. По сути, присутствие Девятого на разбирательстве нужно лишь для того, чтобы приговор смог вступить в силу.       — И каков приговор? — озвучил Сасагава посетивший их всех вопрос. Реборн наконец стал серьезен и прекратил елозить по крыше, создавая видимость паники.       — Заключение в Вендикаре, — изрек он, закрывая глаза. — Пожизненно.       В оглушительно звенящей тишине раздался лязг выроненного напитка. В дверях стоял Тсунаеши, только-только прибежавший на крышу.       — Что… это значит? — побелевшими губами вымолвил он. — Ты же говорил, что суд еще не состоялся, — застекляневшие глаза остановились на убийце.       — Формально — да, — не растерялся Реборн.       — Но разве можно считать несостоявшимся суд, исход которого уже определен?       Тсунаеши действительно не любит все, где есть давно предрешенный финал. Ведь это в который раз подчеркивает бесполезность людей и безысходность их положения. А Тсунаеши уже поклялся себе больше не быть бесполезным.       — Реборн, — взглянув на мужчину с вызовом, он вскинул голову. — Мукуро схватили из-за нападения на меня. Потому что он мой хранитель. Так почему его судьбу решают без меня?       Гокудера, все это время думавший о том же, тоже поднял глаза.       — Я слышал ваш с Дино-саном разговор вчера, — Савада продолжил. — Вы сказали, что отец в штабе. Ваш Девятый ведь тоже там?       Вместо Реборна кивнул Хаято, но Тсуна принял ответ.       — Ты обещал сводить меня к Девятому, Реборн, — упомянул он их когдатошний разговор. — Так вот. Я хочу с ним встретиться и увидеть отца. Сегодня же. Я ведь имею на это право как Десятый босс Вонголы?       Из-за опущенной головы и шляпы ребята не увидели ухмылку на лице Реборна. Все прошло в точности, как он рассчитывал. Потянуть время до возвращения Тсуны на крышу стоило того. «Этот мальчишка весь в отца», — не без гордости подумал Реборн.       — Раз уж это приказ самого Десятого, то я не могу ослушаться, — изрек он уже вслух. — Я обязательно уведомлю Девятого и сообщу его ответ.       Хранители молча наблюдали за улетающим на хамелеоне убийцей. Похоже, только что их маленькое Небо подросло еще немного.       «Я говорил, что из него не выйдет ничего путного сейчас, — вспомнил свои же мысли Хаято, расплываясь в довольной усмешке. — Похоже, я поторопился».

***

      — Однажды ты меня точно в могилу сведешь, Емитсу! — Шамал обеспокоенной наседкой порхал над чудом выжившим товарищем, от количества бинтов на нем сейчас походившим на мумию. — Как ты вообще можешь смеяться в такой ситуации? Давай не ржи, а то раны снова откроются!       — Да просто думаю о том, когда ж это я стал прекрасной леди, раз со мной сам Шамал-сан возится, — Емитсу попытался смеяться, но получился некий жалкий хрип.       — На тебе живого места нет, идиотина!       — Зато кольца вернулись в штаб в полной сохранности.       — …Твоя преданность работе когда-нибудь тебя точно убьет, знаешь? — сделал Шамал неутешительный прогноз. Емитсу снова рассмеялся.       — Прекрати, кому говорю, — рыкнул доктор, психика которого грозилась расшататься до уровня Дино. — Лучше скажи: это и правда сделали Мельфиоре?       — Ну, — Савада притворно задумался, — если учесть, что меня отделал сам Бьякуран Джессо…       — Это не смешно!       — А я и не шутил.       — В кого ты такой нестерпимый придурок? — прошипел тихо доктор, когда их долгий бессмысленный спор прервался кровавым кашлем советника. — Только попробуй помереть, лично воскрешу и отправлю в ад обратно!       Ответом Шамалу послужила новая порция кровавого смеха.

***

      Стены штаба Мельфиоре также отбивали смеющееся эхо. Гулкое и пугающе безумное.       — Узнали что-то хорошее, босс? — полюбопытствовал Спаннер, на пару с Шоичи игравший в шахматы в покоях Бьякурана. Шоичи пока безбожно проигрывал.       — Более чем, — оскал Джессо стал еще больше походить на улыбку безумца. Особого эффекта добавляли ранения после стычки с внешним советником Вонголы.       — Но Вы ведь не получили кольца, — неразумно ляпнул Ирие. Благо, Джессо был действительно в слишком хорошем настроении, чтобы припомнить своему первому помощнику эти бездумные слова.       — Мне доложили, что нашего милого Мукуро-куна в любом случае заключат пожизненно, — с очаровательной улыбкой дьявола поделился своей радостью с подчиненными Бьякуран.       — Его смерть, конечно, для Вас была бы лучше, — отметил Спаннер с хладнокровным спокойствием. — Но, по крайней мере, из тюрьмы он не поможет Десятому Небу скорее пойти на поправку. Ведь пока он безумен, у нас больше развязаны руки.       — Это если домыслы босса Каваллоне верны, — подчеркнул недовольный Ирие. — Может, Иши вовсе ошибся или что-то не так услышал!       — Нет, — Бьякуран легко покачал головой. — Хранитель Тумана всегда являлся мастером иллюзий. А практически любое психическое заболевание заключается в иллюзиях в голове больного. Подпустить Рокудо Мукуро к Саваде Тсунаеши — для нас просто немыслимо. Жаль, что он так и не смог перебороть в себе хранителя и убить Тсунаеши для нас, — глаза мужчины помутнели. — Теперь придется делать это самим.       — У Вас уже есть план, босс? — не преминул уточнить Спаннер. Бьякуран ухмыльнулся.       — Идейка имеется. Но пока еще слишком рано: нужно многое подготовить.       — Ради всего проклятого, что Вы задумали в этот раз? — простонал Шоичи.       — Скоро узнаешь, — усмехнулся глава чистильщиков, поворачиваясь к парням и рассматривая их доску. Взяв фигуру с поля Шоичи, он в два счета вывел его в победители под возмущенный возглас не ожидавшего такой подставы Спаннера. — Шах и мат, малыш Мукуро. Надеюсь, в Вендикаре тебе будет адски хорошо.

***

      Мукуро никогда еще не было так паршиво. Будучи беглецом, в Вендикаре он подвергся особым пыткам и опытам, отличным от когдатошних, а будучи «падшим хранителем» — абсолютному отсутствию уважения. За мимолетный год свободы он успел подзабыть, какими холодными могут быть стены подводной камеры, но какими бесчеловечными могут быть надзиратели — никогда.       — Этот ушлепок и правда покушался на собственное Небо? — поражался один из сотрудников тюрьмы. — Да уж, не везет Вонголе на хранителей Тумана. Это ж не первый случай, вроде?       — В первом поколении была такая же дичь, — с воодушевлением поведал ему напарник. — Трудно поверить, что через девять поколений история повторится. Настоящая жуть.       — Ну, Примо хотя бы был нормальным. Джудайме же совсем того…       — И не говори. Таких монстров, как он, живьем сжигать надо. Когда он станет главой официально…       — Как по мне, — Рокудо из последних сил поднял голову. Тело и от старых побоев не отошло, а тут свежих доставили, — монстры здесь те, кто говорит о сожжении ребенка с таким безумным спокойствием.       — О, заговорил, — оживился более хамовитый тюремщик. Лично ему новое изобретение Верде-доно, позволяющее заключенным болтать даже под водой и в наморднике, абсолютно не нравилось. Впрочем, они всегда могут это изобретение отключить. — Никак, побоев недостаточно? Добавим, «сударь»?       — Может, Савада и не идеальный, но уж точно получше вас, — продолжил язвить Мукуро. Тюремщик молча нажал свой пульт, и в наморднике Мукуро что-то щелкнуло. После еще одного нажатия Рокудо настигла боль по всему телу. Дерьмовый Верде и его изобретения…       — Какое Небо, такой и хранитель, — сплюнул мужчина, разворачиваясь, чтобы уйти. — Остальные, наверно, такие же припадочные.       — Зря ты так цепляешься за свое Небо, — сказал Туману второй надзиратель, прикладывая ладонь к камерному стеклу почти напротив лица Рокудо. — Думаешь, он придет за тобой, потому что ты — его дорогой хранитель? Ну, я тебя разочарую: ты здесь как раз потому, что опасен своему Небу. Савада Тсунаеши ж ведь псих, в курсе? У него вон тут, — другой рукой парень указал пальцем на свою голову, — проблемы. Куда ему твои иллюзии, когда своих в башке полно?       — Харэ языком чесать с этим отбросом! — позвал его напарник. Еще раз показательно потыкав свой висок и покрутив у него пальцем, работник ушел. Рокудо же, оставшийся наедине с мыслями, уставился в свое отражение в водной глади вместо пола. Намордник и цепи все такие же. И обреченность все та же.       «Псих, говорите?» — слова того надзирателя плотно засели в голове. Когда он рылся в памяти Савады, чтобы наслать на него видение сильнейшего пережитого страха, то и сам увидел что-то. Это… то, что видит тот ребенок постоянно? Это и есть то «самое ужасное»? Кровь, битые стекла, трупы близких, убитых его же руками, живой кошмар в отражении и… кто-то еще.       «Теперь понятно, почему мои иллюзии на нем не сработали, — юноша усмехнулся. — Но если он и правда псих… то разве мои силы не могут ему помочь?»       Мукуро закрыл глаза и попытался «нащупать» присутствие того ненормального мальчишки, но инстинкты молчали. Все-таки Намимори и Сицилия — слишком далеко друг от друга.

***

      После занятий Тсуна, как и было велено, стоял у кабинета школьного ГДК. Но входить внутрь паренек не спешил. «Хибари-сан все равно знает, что я уже здесь, — уверял он себя и свои трясущиеся поджилки. — Сбежать не получится. Да и бессмысленно». Однако открыть заветную дверь и переступить порог казалось действительно трудно, почти невыполнимо. Тсуна думал об этом ровно до того момента, как Кея не выдержал и открыл двери сам.       — Долго ты еще пол топтать собираешься? — с раздражением поинтересовался он. — Входи уже, травоядное.       Вопреки опасениям Тсуны, их диалог проходил… спокойно. Вместо замечаний и угроз наказанием Кея спросил о причине его опоздания утром. Не зная, как быть с ответом, Тсунаеши молчал. Вздохнув чему-то, Хибари поднялся со своего кресла и подошел к чайнику. Тот как раз едва закипевший, будто Хибари и правда ждал его прихода.       Налив кружку горячего напитка, Кея опустил ее перед Савадой.       — К запаху чая у тебя же претензий нет? — уточнил он, явно припоминая недавний инцидент с кофе.       — Нет… Спасибо, — пискнул Савада.       — Так что случилось?       Изумленный, Тсунаеши поднял взгляд, душой веря, что ему просто послышалось. Но нет. Кея смотрел на него в ожидании ответа, который Тсунаеши все еще не решался дать. Тсуна считал, что этот человек его ненавидит. Однако совсем недавно он то же самое считал про себя и отца. Возможно ли, что он снова ошибся? И что на самом деле Хибари-сан…       — Не… так давно пропал мой отец. А вчера я подслушал, что он в штабе Вонголы, но едва жив. А еще Мукуро посадят пожизненно, и суд — просто формальность. Мукуро мне снится плачущим ребенком, очень нуждающимся в помощи. А отец… Я не знаю, как он, и это просто… Я не спал толком последние несколько ночей, так что сегодня…       Савада не знал, зачем говорил ему все это. Он просто говорил. О том, что его тревожит. О том, что злит и заставляет душу быть не на месте. Хибари же молчал до последнего слова. А после выдохнул:       — Понятно.       И помешал свой давно остывший чай. За всю «исповедь» Савады он не притронулся к чашке, впитывая каждую интонацию в голосе и эмоцию на лице. Такой человек… просто не может его ненавидеть… верно?       — Ты чего улыбаешься? — озадачился Кея, все же глотнувший своего чая.       — Ничего, — Тсуна попробовал подавить улыбку, но ему было слишком радостно.       — …Свободен.       — До завтра, Хибари-сан!       Хибари молча уткнулся в кружку.       — У нас был Савада-кун? — полюбопытствовал Кусакабе, вошедший в кабинет спустя несколько минут.       — С чего ты взял? — равнодушно спросил Кея.       — Вы выглядите задумчивым, а Вы всегда такой после встреч с ним, — сделал простое, но емкое умозаключение Кусакабе. Кея взглянул на дно пустой чашки, никак не среагировав.       — Как понять, есть ли у тебя друг? — вместо этого решил выяснить он. Тетсуя уронил папки себе на ноги. Поойкав от боли, он наконец сообщил:       — Ну… Это когда вы всегда поддерживаете друг друга и остаетесь на стороне этого человека, несмотря ни на что, как и он всегда остается на Вашей. Думаю, как-то так.       Кея отнял взор от чашки и посмотрел на Тетсую.       — Значит ли это, что ты — мой друг?       Кусакабе, только поднявший папки, упустил их вновь.       — Эй, ты чего заревел, Кусакабе? Папки ж не такие тяжелые.       — Хибари-сан, я и не знал, что Вы считаете меня другом…       — Я и не считаю.       — Можете не смущаться, я все понимаю!       — Да не считаю я…       — Ах, Хибари-сан!       Кея просверлил глазами в Тетсуе десятую дыру, но тот упорно продолжал реветь.

***

      Домой Тсунаеши вернулся с Реборном. За весь день странная Хару им так и не встретилась ни по пути в школу, ни на обратном, и Тсуна честно надеялся, что эта девочка наконец успокоилась. Возможно даже, не без вмешательства Реборна и Бьянки, но у Тсуны и без Хару полно проблем, о которых стоит подумать. Например, что именно он скажет Емитсу при встрече и как убедить загадочного босса Вонголы отпустить Мукуро. Хорошо, что этот Девятый согласился с ним встретиться завтра: будет целая ночь для раздумий и поиска нужных слов. Но идти к нему все-таки страшно… Вот бы кто-нибудь надежный пошел с ним…       Дом встретил Саваду привычным спокойствием. Судя по звукам, Нана суетилась на кухне и щебетала с очередным гостем. Раз Реборн пришел с Савадой, значит, у них, скорее всего, Дино. Кстати, надо бы перед ним извиниться… Вчера Тсунаеши оказался настолько удивлен их разговором, что даже не поздоровался, да и вообще не обмолвился с Дино-саном и словом.       — Дино-сан, я… — Тсунаеши переступил порог кухни, замерев там же. Обычно пустующее место отца было наконец занято. На опешившего сына с легкой улыбкой глядел Емитсу. Большинство ран тщательно скрыты под одеждой, но пластыри на лице и бинты на голове спрятать явно проблематично. Как и слишком бледную кожу и очевидно слабую хватку: мужчина сидел, опираясь на стол всем телом и с трудом удерживая дрожащую кружку. При виде Тсуны он попытался встать, но смог лишь немного приподняться, и то схватившись руками за столешницу и стул. Емитсу оглядывал сына с не меньшей внимательностью — наверняка слышал о случае с Туманом. В воздухе тяжко повис один и тот же вопрос: «Как ты?» Они оба хотели спросить это друг у друга. Но оба молчали, не находя в себе сил вымолвить хоть что-то.       — Ох… Вот и Тсуна вернулся, — их затянувшееся молчание прервала Нана. Поставив на стол еду, она выдавила улыбку и жестом пригласила пришедших за стол. Только когда из-за его спины изящно выплыл Реборн, Тсуна вспомнил, что пришел не один.       — Как всегда божественно, — простонал лучший киллер Вонголы, пробуя свежеприготовленный минестроне. Сын и отец продолжали смотреть друг на друга.       — Па…па.       Тсуна сказал это настолько тихо, что на миг усомнился, произнес ли хоть что-то. Но натянутая улыбка с лица Емитсу все-таки исчезла, и Тсуна понял: отец его услышал. Спустя столько лет. Наконец-то…       — …Папа, — юный Десятый заговорил смелее. — Я… хочу пойти в штаб и встретиться с Девятым.       Либо сейчас, либо никогда.       — Ты… пойдешь со мной?       Емитсу опустил чашку.       — Конечно.       Тсуна еле удержался от облегченного выдоха.       В тот день они впервые за долгие годы ужинали всей семьей.

***

      — Итак, кто сегодня отсутствует? — следующим утром учитель цепким взором созерцал учеников класса 3-С средней.       — Савада, — поднял руку Гокудера. — По семейным обстоятельствам.       — Да, — учитель понимающе кивнул, — мне звонили его родители. Кто еще?       Пока сенсей отмечал других, Хаято и Такеши обменялись взглядами. Как хранители они кошмарно волновались, но куда больше они переживали как друзья. Все-таки Тсунаеши впервые пошел в столь серьезное и опасное место, запретив им идти с ним. «Он говорил, что пойдет с кем-то надежным, — вспоминал Ямамото, выходя из класса на перемене. — Он имел в виду Реборна? Или Дино-сана?»       — Почему Савада не в школе? — по обыкновению пасмурно поинтересовался Хибари, когда заметил Ямамото в коридоре. — Он сейчас в каком-то другом месте.       — А, он отправился в штаб Вонголы, — Такеши решил быть с ГДК честным. — Тсуна хочет поговорить насчет того парня, Мукуро… вроде бы?       — Один? — Хибари даже выпрямился.       — Нет, с ним кто-то еще… Но кто именно, он не сказал.       Такой ответ Кею, конечно, не совсем устроил, но, по крайней мере, инстинкты молчат, а значит, этому глупому травоядному пока ничто не угрожает.       — Штаб, получается, — Кея направился к своему кабинету, думая о том, что ему все же гораздо спокойнее, когда он знает, где этот чертов Савада.

***

      — Ах, это место все такое же мрачное.       Тсунаеши робко семенил за будто вышагивающим Дино и непроизвольно теснился к державшемуся рядом Емитсу. Он не был раньше в подобных местах, и непривычная обстановка нервировала сильнее, чем ожидалось.       — Дино, воздержись пока от подобных комментариев, — посоветовал старому другу Емитсу. Дино надул губы в притворной обиде, а Тсунаеши расплылся в слабом подобии на улыбку. Если бы не эти двое, то он, возможно, переживал бы еще сильнее. Каваллоне сперва вообще не должен был идти, но Реборн настоял на том, чтобы они прихватили его в качестве личного врача Тсуны. «Так будет меньше нервотрепки и у вас, и у них», — расплывчато пояснил Реборн тогда. Сейчас Тсуна отчетливо понимал, что убийца имел в виду. Без забавных споров Каваллоне с отцом Тсунаеши наверняка бы давно впал в панику, и в такой атмосфере ему бы легко сорвало крышу, а обитатели штаба даже без этого косились бы на него вдвое подозрительней, чем на данный момент. Но за надежным телом Емитсу взоры киллеров почти не достигали его. Тсунаеши раньше не замечал, что тело отца такое большое.       — Как мило, — промурлыкал вдруг Дино. — Емитсу словно прячет Тсуну от других мафиози.       — Что за глупости, — фыркнул советник, но от сына не отошел.       — Ну, не скромничай ты.       — А ты не беси.       Слушая их, Тсуна невольно улыбнулся.       «Спасибо… папа».       — Почти дошли, — Дино указал на массивные двери впереди, довольно лыбясь. Казалось, нескончаемый холл действительно завершался входом в некое помещение, у которого стоял парень в солнцезащитных очках и классическом черном костюме. — Иши-кун, ты и сегодня на посту? — обратился Каваллоне к нему. Охранник покоев Девятого склонился в уважительном приветствии.       — Тимотео-доно уже ждет Вас, — оповестил он.       — Отлично, — Каваллоне просиял. — Тсуна, ты готов? — и повернулся к их маленькому Небу, обнаружив того прилипшим к портретам вдоль стен.       — Эти мужчины похожи на Хибари-сана, Ямамото, Гокудеру-куна, братика Рехея и… Мукуро, — последнее имя далось Тсуне с трудом. — А тот похож на подросшего Ламбо, — вспомнил он мальчика, которого на днях приводила Бьянки. Взрослые, кажется, опасались, что они не поладят, но знакомство прошло на удивление хорошо. Необычный Ламбо Тсуне даже понравился, поскольку чем-то отличался от обычных детей. Да и было в нем что-то иное, не такое, как у прочих десятилетних детишек.       Емитсу согласно закивал, мысленно отмечая, что нынешние хранители и правда до ужаса похожи на первооснователей.       — Это самые первые хранители Вонголы, — представил безмолвные портреты Дино. — Можно сказать, ее создатели. Они создали ее вместе с…       Мужчина осекся, когда увидел, что вниманием Тсунаеши уже завладел самый огромный и высоко висящий портрет из всех. С пыльного полотна на Тсуну глядели такие же глаза на таком же, более взрослом, лице. Тсуна смотрел на старшую версию себя, прижимая кулак к груди.       — Этот… человек… Кто он?       — Примо Вонгола Джотто, основатель Вонголы и ее первое Небо.       Тсуна медленно коснулся портрета. Возможно, Дино показалось, но буквально на секунду в глазах Дечимо и Примо сверкнул один и тот же огонь.