Место удара

О Чжун Янг. Столовую в старшей школе можно было назвать истинным олицетворением Боун Гардена. Здесь собирались все представители этого разношёрстного города. Задиры обижали ботанов, мрачные и готические фрики сгрудились где-то в углу, укурыши набирали себе побольше хлеба, а гики где-то возле окон играли в настолки. Что до Чжун, то она скорее относилась к отщепенцам, которых никто к себе не принимал из-за их аутсайдерской ауры. И во время обеда она как всегда баловалась эскизами в своей тетрадке. — Что рисуешь? — спросил внезапно подошедший к ней старшеклассник. — Да так, — сухо ответила китаянка. — Могу я присесть? — садясь напротив неё, задавал он явно риторический вопрос. — Ты недавно приехала в Боун Гарден, так? — Как ты догадался? — нахмурилась она. Его поведение было слегка вызывающим, и эти блестящие глаза точно говорили о том, что ему от неё что-то нужно. — У тебя это прямо на лице написано, милочка. Ты словно рыба, выброшенная на сушу. — Я, конечно, прошу прощения, милок, но я, вроде как, ещё не давала своего разрешения… — Прощаю, — резко перебил он её. — У нас свободная страна, сижу, где хочу, — этот ответ вынудил Чжун на решительные меры. Она взяла свой поднос и решила наглядно показать, что она его компании не рада. — Ладно, погоди, постой, — привстал он вместе с ней. — Я-я… я только хотел наладить контакт. Не знаю, почему меня занесло. Вот так всегда, хочется подкатить, а на меня потом всегда льют газировку… — Я, кажется, уже где-то слышала твой голос, — словно вспомнив и тут же забыв что-то важное, она начала копаться в памяти. Её глаза стали ещё более узкими, а брови сдвинулись к переносице, как будто пытаясь встретиться вплотную. — Ах да, точно, я забыл представиться, — иронически шлёпнул тот себя по лбу, а затем сразу же подал ей руку в знак знакомства. — Меня зовут Кристиан Мёрфи, я диктор школьного радио и по совместительству глава радиоклуба. — Так чего тебе от меня надо? — саркастично с ноткой презрения спросила она. — Видишь эти постеры? — провёл он рукой вслед стенам столовой. Большинство из них представляли из себя плакаты о школьном хэллоуинском бале. — Ну, Хэллоуин скоро. И что? Ты хочешь пригласить меня? — Не-ет, смотри внимательнее! — Я не понимаю, чего ты от меня тогда хочешь? — Ладно, спрошу как есть, — сдался он со вздохом. — Тебе имя Тодд Уильямс ни о чём не говорит? — Нет, — непринуждённо ответила Чжун. — Тогда знай: он набирает состав в клуб школьной газеты. — А мне-то с этого что? — А то, что ты должна прийти к нему, и попроситься в состав. — Чего? — спросила она, хотя её лицо говорило: «Ты чё, с дубу рухнул?» — Послушай, ты нужна им, а они нужны тебе, — её лицо спросило на это: «А с какого это фига, простите?». — Видел я твои оценки. Н-да, с такой успеваемостью тебе быстро найдут «цветную» замену в престижном классе. А Тодд твой одноклассник, между прочим. Если станет ещё и соклубовцем, то наверняка вы подружитесь, и он поможет тебе в учёбе. Он умный дофига, любит исправлять и читать лекции, уж поверь. И ты в свою очередь сможешь внести незаменимый вклад в газету. — Это ещё какой? Слышь, я не фотограф, я — художник. Я порисульками занимаюсь, а не расстановкой теней и света. — В этом-то и дело. Газета будет слишком сухой и скучной, а нам надо, чтобы она продавалась. Ты будешь рисовать смешные комиксы. Разнообразишь контент, добавишь изюминку. — Твои аргументы вполне логичны, с этим не поспоришь, — согласилась Чжун, и лицо Кристиана на миг разгладилось, и он расслабился. — Но вот чего я никак не могу понять, так это того, какая тебе от всего этого выгода? Ты же не журналист. Ты — диктор. — Скажем так: у нас с Тоддом образовалось соглашение, в котором вся поступающая информация в первую очередь выдаётся в массу им, а не мной. Мне это не по душе. Так что ты, дорогуша, станешь моим человеком в его стане. — Что ты хочешь этим сказать? — Я хочу сказать, что предлагаю тебе работу, — ответил диктор, глядя на неё исподлобья. — Ну, что скажешь? Хочешь стать моим нюхачем? Чжун на миг застыла перед его взором. Ей казалось, что он смотрит не на неё, а на её потенциал или внутренний талант. Обычно рассказы про шпионов ей приходилось только читать в книжках, да по телику видеть. Она и вообразить бы не посмела, что однажды окажется втянутой в такую историю. Ответ вертелся на языке, она глубоко вздохнула и ответила Кристиану Мёрфи.

***

О Голди Роксвеллд. Золотая девочка размечталась уже о хэллоуинском бале. Сейчас она даже сфотографировала кучу всевозможных нарядов для него и отправила их на голосование в инстаграм. И то, которое наберёт большинство голосов, она собиралась надеть. Её мысли улетали всё дальше и дальше, по мере того, как сильно разгоралась война в комментариях за эти платья и туфли на всеми обожаемой госпоже. Её витания прервал стук в дверь. Когда Голди разрешила войти, у косяка встала служанка по имени Мисси. Она передала наследнице то, что её в зале ожидают родители для начала ужина. Девушка спустилась, предвкушая эту невыносимо-приторную ауру. Стол был как всегда длинным с белой скатертью, на котором расположилась сверкающая посуда, резной серебряный канделябр, два букета из диких лилий с сиренью и конечно же её родители. Они, смотря друг на друга, измученно улыбались и после того, как их дочь присоединилась к трапезе, начали без конца «утончённо» возиться с едой в тарелке, лишь изредка помещая её к себе в рот. — Ты, наверное, уже весь гардероб перерыла в поисках подходящего костюма на Хэллоуин? — спросила мать. — Я поступила мудрее, матушка. Я предоставила выбор своей школе. Сфотографировала варианты и устроила голосование. — Это правильно, — согласился отец. — Всегда нужно прислушиваться к тому, что тебе говорит твой народ. — Дорогая, ты уже решила, с кем пойдёшь на бал? — с голосом полным странной надежды спрашивала её мать. — Меня много кто пригласил, но я ещё не приняла решение, — отвечала она (может быть, надо их тоже сфотографировать и утроить голосование?). — Это хорошо, ибо я знаю, какой партнёр тебе подойдёт лучше всего. — Т-ты серьёзно? — сжав сильнее свою вилку, спросила Голди. Мать всегда совала нос во все её дела и вела себя так, как будто и вправду знает обо всём намного лучше (мама умней, слушай свою маму! Очень страшен мир людей. Мама умней, я же врать не стану, знаю точно быть беде!)*. — А как же ещё? Дорогая, мы обязаны выставлять себя в лучшем свете! Скоро начнутся выборы. И чтобы твоего отца переизбрали, всё должно быть идеально! — Послушай свою маму, милая, — добавил отец. — И кто же этот… счастливчик? — стараясь звучать как можно спокойнее, спросила их дочь. Хотя на сердце у неё была буря. Ведь на самом деле ей очень нравился Стивен Дженкенс. И она надеялась, что он пригласит её, хотя бы втайне сходить с ним на бал. — Мы приметили в списке успеваемости одного юношу. У него недавно случилась ужаснейшая трагедия в семье. — Не может быть? — почти беззвучным шёпотом догадывалась она. — Тодд Уильямс — вот истинный пример старшеклассника. Его успеваемость просто на самом высшем уровне. И это даже не смотря на рождественский инцидент! Ты должна пойти с ним. — И как моё появление с ним в свете повлияет на наш статус? — во второй руке чуть ли не согнулся серебряный нож от её негодования (н-да, милочка, твои родители, конечно, те ещё уроды, но не думаю, что они какие-нибудь там кровопийцы или оборотни-извращенцы). — Народ сейчас только и треплется об этом Томпсоне и об Уильямсе. Если мы покажем, что открыто покровительствуем осиротевшим и обездоленным, то это выставит нас в благоприятном свете, — объяснил ей мэр Боун Гардена. — Я прекрасно поняла вас, — сглотнув все свои чувства, ответила Голди. Она даже порадовалась, что её голос не задрожал, и брови ни капельки не нахмурились (к чёрту Драму! Слушай папу с мамой!)*.

***

О Саймоне. Леди, что покачивалась на своём кресле то влево, то вправо, и постоянно скрипела им, была школьным психологом. Казалось, что она только и делает, что плюёт в потолок и нифига не слушает. Однако стоило этой дамочке заговорить, так она такие вопросищи выдавала, что ответы на них были ответами на всё. Томпсон даже не знал, с чего начать. Свои наркоманские сны он раскрывать пока не хотел. Да и о брате трепаться тоже. Поэтому он молчал. Поэтому и эта женщина молчала. Неловкая пауза затянулась, и, не выдержав, Саймон решил уйти. — Ну и зачем было сюда приходить? — спросила она. Только сейчас, взглянув на неё, он увидел табличку «А. Симмонс». Женщина же была бледной, с чёткими острыми скулами и рыбьими стальными глазами. Её тонкий рот скорее походил на нераскрытую пасть змеи, а нос, миниатюрный и скрюченный, слегка походил на нос Волан-Де-Морта. — Я просто хочу начать чувствовать себя лучше. — Ну так начни. Что тебе мешает? — (эм, дамочка… сны? Старший брат, кокнувший отчима, который ещё плюс ко всему разукрасил брату лицо, и в любой момент может вернуться домой по досрочному? Мать со странными наклонностями, пребывающая в полной апатии с тех пор, как всё случилось? Эта школа, где каждый второй не отрывает от него взгляда? Ещё раз скажу это: сны? Наркоманские сны! Кошмары, с большой буквы «К»! Да такие, что он просыпается весь в поту и с промокшей промежностью! Стресс, который не проходит даже с применением травки? И вся эта остальная херня, которая вокруг творится? Не? Мозги совсем трудно напрячь?) как бы ему сейчас хотелось ей на стол всё это выложить. Наверное, она бы тут же вызвала санитаров, после чего Саймона увезли бы в жёлтый дом недели на две. Он там провалялся бы среди хронических дрочеров и обсессивно-агрессивных шизофреников. А потом вернулся домой, считая, что ему повезло жить среди адекватных и нормальных людей. — Я просто… просто хочу, чтобы всё прекратилось, — тяжело вздохнув, ответил парень. На это психолог сузила свои холодные глаза словно хищник, только что обнаруживший жертву, а затем сделала свой ход: — Ты хочешь от чего-то сбежать? — Да, мне хочется, чтобы окружающие оставили меня в покое. В школе всё время я ощущаю на себе чей-то пристальный взгляд. Это раздражает. — Хорошо, давай-ка уточним? Ты считаешь, что кто-то конкретный за тобой следит? — Не-е-ет. Вы нифига не врубились. Я не считаю, что кто-то следит за мной всё время или типа того. Никаких там иллюминатов или пришельцев. Я просто хочу пройти по коридору как обычный ученик. Чтобы всем было на меня пофиг, как мне на них пофиг. Сесть поесть в столовой без этих вот глаз и обсуждений. Чтобы не слышать мерзких сплетен, шушуканий, хихиканий. А то получается, что это не школа, а реалити-шоу какое-нибудь нафиг! — Ты хочешь найти себе место, — скорее утверждала, чем предполагала леди Симмонс. — Ну хорошо. Для начала мы сделаем вот как: я пропишу тебе лёгкое успокоительное, — начав выписывать рецепт, говорила она. — А ты, для того, чтобы создать благоприятную ауру вокруг себя, можешь поступить следующим образом: найти себе друзей (ку-ку, алё! Он вообще не хочет ничьего внимания). Посторонние взгляды и внимание ощущаются более резко, когда человек один и нет никого с кем бы можно было это обсудить. Плюс, тебе бы не помешало примкнуть к какой-нибудь внеклассной деятельности. У тебя есть хобби? — (он любит курить травку и смотреть аниме, сойдёт?). — Я… не знаю, — скомкано промямлил Саймон. — Ну, что ж, к твоему счастью, у нас тут много разных клубов. Может быть, ты в футбол играешь? Или тебе ближе искусство театра? Вот, кстати, недавно объявили, что газетный клуб снова открывается. Его как раз возрождает такая же звезда школы, как и ты. — Уильямс? Я слышал что-то об этом. Не думаю, что там пригожусь. — Ещё не пробовал, а уже делаешь выводы? — Я… я подумаю над этим. Спасибо, — принимая рецепт в руки, поблагодарил её Томпсон. Он и подумать не смел, что сразу же с первого сеанса его на таблетки подсадят. Ну хоть не так паршиво теперь будет у шкафчика стоять. Двигаясь из кабинета, теперь все его мысли занимала задача о решении своих проблем. Косые взгляды никуда не пропали. Казалось, что во всём виновна эта метка на левом глазу. Словно старший брат проклял его за что-то и заклеймил как изгоя на веки вечные. Чем дальше Саймон продвигался по коридору к своему классу, тем хуже качества становились прохожие. В итоге он наткнулся на сцену типичного издевательства: задиры-футболисты кучкой окружали двух странных чуваков. Они трепались с ними о чём-то на гейскую тему. Предлагали им двоим съездить в свадебное путешествие. — А по роже тебе не съездить? — огрызнулся один из чудаков, чем вызвал ор смеха и ироничного негодования. Главный хулиган школы — Гарри Стюарт — на это выполнил классический приём «как бэ отвернуться, а потом с размаху хуком по еба… морде». — Задиры, — прокомментировал с чистым презрением Саймон, проходя мимо всей этой кучки. — Прости, что? — спросил на понтах Гарри. — Я сказал, что вы — ублюдки, самые что ни есть задиры и хулиганы! — уже громче дерзнул сказать это он им в лицо. — А ты пацан рисковый, — начав легонько разминаться, отвечал их главарь. Он немного помотал шеей, откинул плечи, хрустнул костяшками пальцев и сказал своим ребятам: — Ну чё, пацаны, погнали? Минуту спустя Томпсон всеми фибрами души желал ничего не чувствовать. Он лежал на полу, в коридоре, те двое ботанов съе… сбежали, когда горяченьким запахло. Что самое ужасное — он опоздал на урок (где охранник, когда он так нужен?).

***

О Тодде. Газетную кучу хранить было негде. Так что пришлось всё оцифровать и сдать бумагу в макулатуру. Машина обещала приехать только на следующую неделю, так что пока весь этот хлам должен был храниться в кабинете клуба. Состав набирался медленно, и Тодд подозревал, что палки ему в колёса ставит никто иной, как сам Кристиан Мёрфи. Эта война должна была надолго затянуться. С самых первых дней существования клуба, Эдриан, не считая самого Уильямса, был единственным в наборе. На его плечах лежал груз цифр и бухгалтерии. Можно было подумать, что на этом весь состав и завершится, что всем будет как всегда наплевать, и они вместе вдвоём прогорят с выходом первого тиража. Однако сегодня что-то изменилось. Вначале в полдень пришла одна китаянка с предложением рисовать, а потом, уже под вечер, когда в кабинете остался лишь Тодд, явился ещё один кандидат. За окном золотилась середина октября, закат окрашивал желтеющие листья постепенно в кроваво-красный. Главный редактор вновь пролистывал на компе цифровые версии всех стопок газет. На их оцифровывание ушло много времени и за эти полтора месяца учёбы было много странностей с ними. Вначале кто-то хотел взломать кабинет, после чего двери сразу же сменили замок. Потом кто-то умудрился разбить окно четвёртого этажа с привязанной шашкой к камню. И вот недавно кто-то специально включил пожарную тревогу, и в кабинете пошёл дождь. Всё это более чем нервировало Тодда. И среди старых выпусков не было ничего, что могло бы хоть как-то пролить свет на эти покушения. Очередной тяжкий вздох слился с тихим стуком в дверь. Вначале парень решил, что ему померещилось, так как дальнейших стуков не последовало. Но природное чутье назойливо твердило ему выйти и проверить, что тот собственно и сделал. За порогом кабинета была могильная тишина и жужжание энергосберегающих ламп. В конце коридора ещё тихо постукивали чьи-то ботинки. — Эй! — приставив ладони ко рту, окликнул он. Фигура, развернувшись, начала в темпе приближаться. Ею оказался парень, одноклассник Тодда, который вечно на уроках пялился на него. — Ох, не может быть, — разочарованно пробубнил Уильямс. — Только не лицо со шрамом. — Ха-ха, очень смешно, Брюс Уэйн. — саркастично отшутился в ответ Саймон. — Ты за чем-то конкретным пришёл или просто хочешь языком тут чесать? — Я бы не отказался заняться чем-нибудь в твоём клубе, — непринуждённо выдал Томпсон и только потом понял, как всё это прозвучало. — В смысле, я не о том. Я хочу сказать, что ищу себе занятость не требующей особой… занятости. — Ох, да неужели? — негодующе сложив руки на груди, сказал Тодд. — Значит, газета для тебя — пустяковая занятость? — Да нет, что ты! Я просто хочу найти себя, — убеждал его Саймон, хотя на самом деле он не верил в свои слова. Всё, чего он на самом деле жаждал — так это того, чтобы его оставили в покое. И по выражению лица его оппонента стало предельно ясно, что Тодд в два счёта может раскусить любую ложь. — Тогда ищи себя, пожалуйста, в другом месте, — отрезал он. — Здесь мне нужны ответственные люди, соответствующие жёстким моральным принципам. — И каким же, позволь спросить? — Правда и ничего кроме правды! Истина — это главный столб человечности! Она созидает, уничтожает, заковывает и освобождает! — (ууу, понеслась. Щас запоёт про иллюминатов, или того хуже…) Саймон думал, что у парня не все дома. Но потом он вспомнил, что сам недавно посещал мозгоправа, которая сама же его сюда и отправила. Припомнив её слова, парень решил всё-таки добиться своего. — Ты ещё даже не попробовал поработать со мной, а уже делаешь выводы? — Ага, — без раздумий и легко ответил ему Тодд. — Ты не выглядишь как надёжный соратник. — Ой да брось, это всё из-за синяков и шрама. Вот поглядишь, придёт время, и ты ещё мне спасибо скажешь за то, что я тебя переубедил. Этот парень не промах. Уильямсу катастрофически не хватало людей и приходилось брать то, что было. Даже если к нему приползали побитые птенчики с навыками журналистики ниже плинтуса. Плюс, если не обращать внимания на отёкший глаз, вспухшую скулу и разбитую губу, то этот Саймон был довольно-таки красив. Свет заката нежно ложился на его кожу, и два топаза глаз превращались в золотые диски. Он придерживал своё плечо рукой, видать туда тоже прилетело и казалось, что в душе ему чертовски надоело улыбаться. Уильямсу на миг сильно захотелось пройтись пальцем по его шраму, ощутить боль прошлого. Но чего ему ещё сильнее хотелось, так это раскрыть все тайны Саймона Томпсона. Он источал незабываемый запах тайн, какие прячут даже от самих себя. — Я об этом ещё пожалею, — погружая свой лоб в ладонь, соглашался Тодд. — Ты принят в клуб. Но только как стажёр. Пока что. Посмотрим в первые дни, на что ты способен, и дальше я решу, что с из тебя можно сделать. — Ага, отлично. Только если вдруг ваш клуб окажется тайной «Лигой Справедливости», чур я флэш! Н-да, этот парень обещал принести уйму проблем в клуб. И всё же, сердце юного Уильямса подсказывало ему, что к их судьбам надвигается буря. И только он, кто стоял сейчас перед ним, мог уберечь их от неё. — Скоро комендантский час. — подметил Саймон. — Тебе не страшно? — Ну, если мы вдруг пропустим его, сможем остаться здесь на ночь. — ответил Тодд. — Ни за что. В этих стопках явно полно каких-нибудь доисторических бактерий-вирусов. — Эй! Я копался в них все эти месяцы и ничего со мной не приключилось. — Это ты сейчас так говоришь, Уильямс. Глядишь через пару недель проявятся первые симптомы, и ты станешь первым зомби. — Почему обязательно зомби? — возмутился Тодд. — И ты прав, надо сваливать, если мы хотим успеть до дома, — доставая ключи от кабинета, подметил он. — Тебя провожать, принцесса? — Ну, раз уж идём в одном направлении, почему бы нет? — То есть, то, что я назвал тебя принцессой, никак не смущает? — Заткнись, Уильямс. Так они и пошли до дома, попутно узнав, что их жилища находятся не так уж и далеко друг от друга. Обменялись номерами, поболтали, а потом ещё и в соц. сетях зафрендились. Вот так обычно оно и бывает. В Боун Гардене всё быстро течёт: река, новости, отношения. Там начать с кем-то дружить или встречаться, это так же обыденно, как поесть хлопьев на завтрак. Дети из старшей школы вообще любят перепутать связи. Сегодня один встречается с той, а потом с этой, а та начнёт встречаться с его другом, а эта перейдёт к его брату и так далее . Статус отношений стремительно меняется как русло реки. И если в настоящем двое воевали за новости, то в будущем они объединятся против третьего…