Место удара

Любовь крепнет на препятствиях. Чем больше препятствий — тем сильнее любовь. © Альвинус Андрус

Обо всех. Тодд медленно открыл свои глаза и увидел, как клуб школьной газеты полным составом распластался у него в ногах. Чжун и Эдриан по правую сторону, и Саймон по левую. У окна (за которым кстати было уже утро) сидел его дедушка и мирно сопел. Было похоже, что ночка выдалась ещё та. И, честно признаться, он думал, что не доживёт и до первых лучей. Собирался было наплевать на всё, и сказать хоть что-нибудь на прощание тогда. Но всё же к нему подоспел Эд, сделал повязку, спасшую ему жизнь. Не хотелось вот так всё просрать, просто потому что поболтать приспичило. Уильямс посмотрел на макушку Саймона, который лежал лицом вниз рядом с его рукой. И сразу стало так тепло, как будто бы по венам разлилось горячее какао с зефиром. Тодд прошёлся ладонью по его волосам, тем самым пробуждая Томпсона ото сна. — Тодд? — Думал, от меня так просто избавиться? — О Будда! Ты очнулся! — подключилась Чжун, после чего прильнула к голове больного, а за ней и Эд и Саймон уже всем скопом обнимали пациента. — Внучек, — отозвался старик. — Деда! — с улыбкой простирал свои руки парень. Да, в это утро все обнимались с улыбками и со слезами на лицах. Оказалось (и Саймон даже этого не заметил), что Томпсон таки ответил на тот звонок прошлым вечером, и, услышав из разборок достаточно, дедушка Тодда немедленно позвонил в полицию. И так как с ними уже сидел Эдриан, им было нетрудно собрать наряд для поимки опасного маньяка. Антони Брайта арестовали, а его сестру, накачав успокоительным, отправили в психиатрическую клинику. Тодда спасли врачи скорой помощи, прибывшей вместе с полицией. И сейчас, благодаря им, он тут приходил в себя. — Что с Голди? — поинтересовался Уильямс. — Мы спасли её. Она сейчас где-то здесь, в больнице. Проходит обследование, — ответил Саймон. — Она шокирована новостями, — добавила Чжун. — Да, чел, все в школе уже знают о секрете Роксвеллдов. Это её угнетает, — вставил своё слово младший Дженкенс. — Я не понимаю, кто в своём уме станет распространять такие новости? — Думаю, ты знаешь, Тодд, — отвечала китаянка. — Кристиан Мёрфи со своим гавёным радио. — Ах, он! Ну он у меня ещё получит! — Тише, Баффи истребительница дикторов, тебе ещё выздороветь сначала надо, — заявил Саймон. Никто из них не ожидал того, что Голди сюда придёт. Её, во-первых, допрашивали, во-вторых, она скорее всего не хотела видеть тех, кто, возможно, распространил эту ужасную правду во всеуслышание. Однако она всё же пришла. Постучалась в дверь и попросилась войти. На лицах присутствующих отобразилось откровенное удивление. — Можно? — Конечно. Ты в порядке? — поинтересовался Уильямс. — После вчерашнего спектакля? Головой подумай! — отвечала за неё Чжун. — Нет, всё в порядке. Правда. Я пришла поблагодарить тебя и всех вас за то, что не опустили руки в своём расследовании, за то, что спасли меня. За всё, в общем. Спасибо, — говорила она. А затем все будто застыли, не зная, что дальше говорить и говорить ли вообще. Неловкая пауза затянулась, поэтому Тодд прервал её своим предложением: — Останешься? У нас тут, конечно, не чайные посиделки, но всё же, лучше, чем пустая палата. — Извини. Я должна вернуться к следователям. Они ещё не всё услышали из моих уст. Скоро они и к тебе наведаются. Ты же знаешь, что делать, верно? — теребя в ладонях край его одеяла, спросила она. — И что же? — Поведай им правду, — ответив ему, она развернулась и пошла обратно. — Ты же придёшь потом ещё, попозже? — на вопрос Тодда, девушка так и не ответила. Эда это странно задело. В ней что-то было не так. Конечно, никто после подобных новостей прежним не возвращается, но что бы так? Может быть, ей нужно было время, может быть, просто не поела этим утром и всё же в поведении своём она тайно и отчаянно посылала им некий крик о помощи. Эдриан с извинениями встал и последовал прямиком за ней. «Я тоже это почувствовал», — сказал ему на прощанье Тодд. От чего на сердце у парня лишь сильнее стало неспокойно. Девушка по коридору шла, и силуэт её отдалялся всё стремительнее. Эдриан сразу понял, куда она идёт, как только шаги её свернули в сторону лестницы. Ступени вели лишь наверх, а вниз они были перекрыты жёлтой лентой. «Значит крыша», — отозвалось бурей в его сердце от мысли. На небе сверкали прямые лучи, пробивающиеся сквозь грузные облака. Казалось, ещё пара минут и небо затянется плотным шлейфом из туч. И грянет гром, и пустится дождь во все тяжкие. Даже несмотря на то, что в разгаре зима. — Что ты здесь забыла? — спросил он. — Эд? Ты следил за мной? Не важно. Уходи. — Ты сейчас потеряна, я вижу. Давай поговорим? — предложив это, он начал медленно подходить, но из-за этого девушка лишь больше отдалилась. Её ноги ступили на бордюр крыши, и она завопила: — Не подходи! Я предупреждаю тебя! — Голди, не надо. Прошу, может быть, ты просто запуталась? — Запуталась? — печально усмехнувшись, повторила она. — Да я сейчас как нельзя яснее вижу картину. Мои родители — брат и сестра. Вся моя жизнь — ложь! Всё что было мне дорого — прах! Всё во что я верила — иллюзия! Я одна! И всегда была и буду одна! Разве ты не видишь? Все уже посыпают мою голову пеплом, ожидая того, когда же я сдохну! — она поливала щёки слезами и смеялась одновременно. Её слова звучали, как похоронная сатира или как ирония трагедии. — Это не так, — спокойно оспаривал её Эдриан. — Помнишь то, когда ты сбрила свои волосы? В моём доме, в то время, как мы с моей сестрой укрывали тебя? В тот момент ты переродилась. Ты больше не та Голди Роксвеллд, это точно. Но это не значит, что тебе необходимо покончить со всем этим! — Ты прав, я больше не Голди. Я нечто гораздо хуже! Прошёл только день, а я уже устала быть такой! Я не могу мириться с тем, кем стала. Нет… кем я была всё это время! Ты только почитай, что обо мне пишут в прессе! Эдриан, я — монстр! Я недостойна жизни! — Голди, закрыв свои уши, закачала головой, и её стоны стали больше походить на скулёж избитой собаки. — Голди, ты… — Голди! — Эдриана прервал голос из мегафона внизу. Девушка посмотрела туда и увидела, как на земле уже собрались люди. Человеком, который её окликнул, оказался Чарльз Роксвеллд. — Доченька, я молю тебя, не прыгай! — Папочка, — прошептала она, глядя на него. — Не слушай того, что о тебе говорят. Ты — моя девочка, и я люблю тебя больше жизни! Я твой настоящий отец! Не важно, что говорит тест ДНК, ведь это я растил тебя и воспитывал! Прошу тебя, Голди, прислушайся к своему сердцу! Что оно тебе говорит? Неужели ты готова потерять всё то, что так любишь, из-за ужасной ошибки своей матери? Над ними нависла томная тишина. Люди взирали на неё с одним и тем же взглядом. Небо свыше хмурилось всё сильнее. Ветер вдали завывал и скалился жгучим морозом со снегом. Голди обернулась на парня, что подошёл к ней, невзирая на угрозы. Эдриан с улыбкой протягивал ей свою руку и говорил как всегда странные смешные вещи: — Живи всем назло, Голди Роксвеллд. Падающих звёзд никто не запоминает, — от этих слов она рассмеялась, а затем осторожно взялась за его протянутую ладонь. Правда, когда она спустилась с бордюра, её сильнее накрыло, и она тут же разрыдалась в испуге перед тем, что её ожидало. Тут же понеслась быстрым ходом череда картин: Чарльз Роксвеллд в объятьях дочери объявил о снятии себя с поста мэра Боун Гардена перед сгрудившимися вокруг них репортёрами и журналистами. Затем они в быстром темпе собрали все свои вещи и, отъехав на безопасное место, наблюдали за сносом их проклятого особняка. Далее поезд, прощаться не с кем, они никому не сказали, куда едут и когда отбывают. Город с тех пор больше никогда не слышал фамилию Роксвеллд. А вот отбытие Чжун Янг этим летом отмечали как надо. Эдриан, почуяв свою дышащую в спину мечту, тут же оформил двухлетний курс обучения по обмену и отправился в Китай вместе с ней. — Всё равно я уже давно мечтаю мир повидать, — объяснял он, сидя на прощальном ужине в доме семейства Янг. — А твои предки не были против? — спросил Тодд. — Поначалу да, но ты же меня знаешь. Я всегда умею найти к любому подход. — Эх, без тебя и Чжун наш клуб загнётся. В следующем году придётся новый состав набирать, анкеты составлять, опрос проводить… — Можешь ныть сколько угодно, Тодд, но мы-то здесь все знаем, что для тебя это будет только в радость, — парировал его Саймон. — Да, и если вы все забыли, то главная жертва вечера тут — я! — напомнила о себе Чжун. Все смеялись и даже немного плакали на этом ужине. Пили за свой клуб школьной газеты и пили за Чжун и Эда. Уильямс с ним, кстати, помирился ещё в то утро в больнице. Они поговорили по душам и решили забыть обо всех своих разногласиях. Эдриан ведь спас его и более того, он спас Голди, спас город. Они в ту весну устроили школьный парад правды, посвящённый в честь Голди Роксвеллд и её трагической судьбе. На нём многие ученики делали шокирующие открытия, признавались в своих ошибках и в своих скрытых чувствах. Даже Гарри Стюарт, вопреки всем своим садистским закидонам, признал свою истинную ориентацию. Он на глазах у всех предложил Дэвиду встречаться с ним, но тот отказал, сказав, что вся связь между ними была лишь плотской (а вы что, хотели хэппи энды во всём? Шиш вам!). Так как распространение некорректной информации чуть не довело Голди до самоубийства, директор больше не смог терпеть Кристиана Мёрфи в роли школьного диктора и снял его с этой должности. Всеми освистанный, он проглотил свою гордость и попросился в новый состав школьной газеты. Уильямс на это долго пытался придумать всяческие аргументы, чтобы отказать ему. И всё же его парень Саймон настоял на том, чтобы неудачнику был дарован второй шанс. Статья под названием «Тайна богатой семьи» принесла школьной газете неслыханный успех и популярность. Ребята уже решили, что с опасностями и расследованиями покончено, но тут вдруг, когда Эдриан уехал вслед за Чжун, от него пришло письмо. В нём он каялся, и признавался в том, что скрывал все эти долгие месяцы. Рассказал о том, что за истину ему когда-то поведала Голди в том летнем домике. И самое главное, он поручал Тодду и всему клубу школьной газеты новое дело. Дело о «Скелетном пауке». Саймон и Тодд переглянулись, сидя всё в том же подвале. Где со старыми архивами они поступили точно так же, как и со старыми выпусками газет (оцифровали и сожгли). Теперь там стало настолько просторней, что места хватало на целую ораву стажёров и прочих протеже. Письмо оканчивалось милым комиксом от Чжун, где забавный носорог в кожанке (это был видимо Томпсон), пытался дотянуться до жирафа с чертами лица Уильямса. — Нифига не похоже! — возмущался Тодд. — Вообще-то похоже, — со смехом возразил его парень. — Что будем делать с полученной информацией? Не можем же мы закрыть глаза на то, что узнали? — Я знаю, что, — утвердительно заявил он, — моя мама пытается бросить употреблять мет, но это сейчас и без того трудно сделать из-за резкого роста наркоторговли в городе. Мы не станем вот так просто закрывать на это глаза, Тодд. Даже если под угрозой будут наши жизни, мы обязаны попытаться найти улики и доказательства! Без них ведь нам никто не поверит, верно? — Согласен. Это наш долг, как-никак. И я обещаю, что приложу все усилия, чтобы помочь твоей маме соскочить, — заявив это, Уильямс настолько глубоко тронул сердце Саймона, что тот сразу же заключил его в своих крепких объятьях. — Я так рад, что ты у меня есть. Спасибо тебе. — Погоди радоваться, вот сейчас начну тут шутки шутить от нервов, ты тут же передумаешь. — Идиот, — рассмеявшись, сказал Томпсон, после чего их губы слились в мягком и нежном поцелуе. — Я тоже тебя люблю, — ответил Тодд, заливаясь счастливой глупой улыбкой.