Второй шанс

После злосчастной аварии Чонгук находился без сознания восемь дней, два из которых видел один и тот же сон. Когда любимые силуэты терялись из виду, он будто выныривал из-под толщи воды. Не открывая глаз и находясь без сознания, он приходил в себя, но тут же проваливался обратно под действием успокоительных. Все эти дни Тэхён метался между больницей и компанией, водрузив на свои плечи тяжкую ношу. Он не хотел ничего упустить из виду: встречи, компании, отчеты, переводы, а главное — здание. Его вот-вот должны выставить на аукцион. Чон очень хотел получить его, но, к сожалению, лично сделать этого не сможет. Ким понимал, что пройдет время и Чонгук оправится от этого страшного события и снова вернется в компанию. Поэтому он работал над тем, чтобы все оставалось как прежде. После тяжелого трудового дня Тэхён ехал домой, приводил себя в порядок, переоблачаясь в повседневную одежду, и мчался в больницу, где его уже ожидал Хосок. Омеге тоже пришлось несладко: он оповестил чету Пак и Чон, метался между врачами, покупал нужные медикаменты и навещал родных ему людей, стараясь как можно больше времени находится рядом с ними. Также большой проблемой стала пресса, которая будто песок просачивалась во все щели. Новость о том, что президент компании «Jeon Construction» попал в аварию вместе со своим омегой, разлетелась молниеносно. Газеты выпустили кучу статей с необоснованной чепухой, а онлайн-сообщества занялись обсуждением и вешанием ярлыков. Несколько журналистов предприняли попытки пробраться в палату Чона, но благодаря внимательности Хо все это было пресечено на корню. Родители пострадавшего альфы не отходили от койки сына. Папа Чона несколько раз падал в обморок из-за бурного пробуждения Чонгука, но не терял надежды, что все образуется. Каждый в этой большой семье проявлял заботу друг о друге, но не осмеливался поднять лишь один волнующий всех вопрос.

***

После пробуждения Чонгук долго смотрит в потолок и пытается понять, что же произошло. Он иногда морщится от зудящей головной боли, которая впивается тысячами иголок в мягкие ткани, и перебирает в памяти все пазлы событий, соединяя их воедино. Тэхён сидит рядом и плотно сжимает руку Хосока. Ким наблюдает за каждым изменением на лице друга и пытается понять, о чем же он думает. Альфа нервничает, так как не готов дать ответы на вопросы, которые вскоре будут озвучены. Тишину разрезает хриплый голос: — Где Чимин? — Его здесь нет, — Тэхён делает глубокий вдох и переглядывается с Хо. — А где он? — брюнет поворачивает голову к другу и впивается в него потерянным взглядом. Чон напуган. — Он в соседней палате, да? Тэхён поднимается со своего места и садится рядом на больничную постель. — Чонгук, — его теплая ладонь опускается на холодную Чонгукову. Если бы Ким мог, то забрал бы хоть часть его боли себе. — Чимина нет ни в палате, ни в больнице. Его больше нет рядом с нами. Он умер. Чон пытается приподняться на локтях, но тут же опускается на место. Руку и ребра прошибает резкая боль, а тело сковывает металлическая паутина под названием «страх». — Ты что такое говоришь? — глаза бегают по бледному лицу Кима. Воздуха катастрофически не хватает, а грудь будто сжимает раскаленный обруч. — Я же видел, как его вытащили из машины. Я помню. Превозмогая боль, Чонгук скатывается с койки, шлепаясь на холодный кафель, и стягивает за собой постельное. Он не может поверить словам друга. Это невозможно. Чимин не умер. Чон верит, что это просто одна из дурацких шуток, которые частенько отпускает Ким. Только не с ним и не сейчас. — Чимин! — от жалобного крика Хосок подскакивает на стуле, обхватив руками выпуклый живот. Его сердце обливается кровью из-за всей этой ситуации. Омеге тяжело принять тот факт, что лучшего друга больше нет в живых, но уйма забот и беременность, что свалились на его плечи, не дают опустить руки и сдаться. — Черт! — альфа выдергивает датчики и капельницу из вены, матерясь, но не переставая истошно кричать на всю палату, распугивая других больных и персонал. — Чимин! Голова идет кругом, а перед глазами - белая пелена. Он пытается подняться, но ноги будто отказали их владельцу, и Чон падает на холодный пол. Тэхён медленными шагами подходит к другу и протягивает к нему руки, чтобы не спугнуть, но Чонгук отталкивает его от себя. — Ты не имеешь права меня оставлять одного! Прошу! Чимин! — альфа чувствует себя беспомощным, барахтаясь рядом с койкой. Приборы беспощадно пищат, чем раздражают его еще больше. Он бьёт ослабшими руками по кафелю, чтобы хоть немного унять ту боль, что навек поселилась внутри него. — Хосок, выйди, — обращается Ким к мужу. — Чонгук! Чонгук, прекрати. Успокойся. Он хватает Чона за плечи, встряхивает, извиняясь за боль, которую причинил, а затем прижимает к себе. Брюнет рыдает и не перестаёт звать Пака охрипшим голосом. У Чонгука внутри пустота, и только ошметки вырванного из груди сердца, которые свисают над зияющей пропастью, обильно кровоточат и болят. У него больше нет сердца, души и тепла. Вместо них появляются пустота, сумрак и холод, которые окутывают его и с головой погружают под толщу безликих эмоций. — Это нечестно, — со словами альфы в палату врываются доктор и медсестра. — Почему я, Тэхён? Почему именно я должен терять? Он ничего плохого никому не сделал. За что, Тэ? Всхлипы смешиваются со словами. Ким не выдерживает страданий Чонгука и начинает рыдать вместе с ним. Тэхён крепче прижимает к себе друга, ощущая под ладонями вздрагивающее тело. Ему страшно. Очень. Он впервые видит Чона в таком состоянии. Друг будто раскалывается на тысячи осколков, которые уже не склеить. Он должен будет снова собрать себя сам. Здесь никто не сможет помочь. Хотя… Есть одна маленькая надежда на светлое будущее. После укола успокоительного Чон, не прекращая звать Чимина, обмяк в руках друга. Из глаз все также льются слезы, оставляя мокрые дорожки на расцарапанных, исхудавших щеках. — Все пройдет, друг. Позже станет легче. Спустя неделю Чонгук больше не истерил, не кричал на все отделение и не звал Чимина. Он потихоньку приходил в норму, но только лишь физически. Под свою ответственность Ким увез друга в колумбарий, чтобы тот смог лично убедиться, что Пака больше нет, и попрощаться с ним. Чон долго плакал. Оперевшись лбом об стеклянную дверцу, он рассматривал урну, за которой находился его Чимин, их совместное фото и несколько любимых омегой вещей: коробка с обручальным кольцом, так и не подаренным альфой, любимый кулон, пара статуэток и книга. Чонгук вернулся в больницу более бледным и с пустыми глазами. Он понял, что омеги, как и их малыша, больше нет, но принять это отказывался. На этом альфа закончился, как истинный, любимый, муж и отец. Он больше никто — пустое место. Для него больше нет теплого солнца, домашнего тепла, и никогда не будет той любви, которую он познал. Чимин забрал с собой всё. Он пожадничал, ничего не оставив Чонгуку. Теперь альфа опустошён. Бесчувственная оболочка. Больше нет того, кому он всецело мог отдать себя, подарить уют и заботу. В голове крутились сотни вопросов: «Почему жизнь так несправедлива?», «Почему это случилось именно с ним?», «В чем он провинился, что остался один?»… Но в большей степени альфа винил себя за то, что не смог уберечь своего омегу от такой судьбы. На следующий день к Чону пришел не только Тэхён, но и Хосок. Омега приготовил различные вкусняшки, которые так любил Чонгук, чтобы хоть немного скрасить его больничные будни. Во время разговора альфа отвечал короткими фразами или же кивал, уставившись пустым взглядом в расставленные перед ним судочки. Но так и не притронулся к еде. Чимин очень часто приезжал к нему в офис и приносил перекусы точно в таких же коробочках, позволяя Чону насладиться своей улыбкой. Теперь некому будет этого делать. Он теперь сам по себе. Один. Рассказ Тэхёна о делах компании прервал стук в дверь, а затем показалось лицо взволнованного медбрата. — Господин Ким Хосок, — взволнованным голосом обратился он к омеге, заставив рыжеволосого напрячься. — Врач просил вас срочно пройти в детское отделение. Вы очень нужны. Медработник захлопнул дверь, а Хосок, кряхтя, постарался как можно быстрее подняться с места. Он неожиданно вскрикнул и опустил взгляд на руку Чона, вцепившуюся в его запястье. — Зачем тебе в детское отделение? — Чонгук не понимал, зачем Хо туда идти, а непонятное чувство, что только что вселилось в него, пускало свои корни. Он почти на 7-м месяце беременности, а родильное отделение в этой больнице было только для тех, у кого осложнения. К омеге это никакого отношения не имело. Хосок затравленно посмотрел на мужа, который опустил взгляд в пол. Ким очень хотел рассказать об этом позже, когда Чон придет в норму. Но деваться было некуда. — Отпусти Хосока. Я тебе все расскажу, — альфа разжал ладонь, выпуская из хватки Хо, который вмиг пропал за дверью. — Чего я еще не знаю? — Чонгук насторожился. Он не знал, что для него еще подготовила эта чертовка-судьба, поэтому боялся. — Чонгук… Понимаешь… Ты не подумай, я не хотел это скрывать от тебя. Просто хотел рассказать немного позже. Твои и Чимина родители поддержали эту идею и… — Хватить тянуть, — дрожащим голосом попросил альфа. — Он правда хотел, чтобы ты был сильным, даже несмотря на то, что его нет рядо… — Да заебал! — выкрикнул Чон. — Говори! — Твой сын жив! На минуту Чонгуку показалось, что время остановилось. Как жив? Он же… Чимин же умер… Как же так вышло? Почему малыш жив? Сотни вопросов причиняли боль альфе. Он хмурился, хватался за виски руками и до крови прокусывал внутреннюю сторону щеки. — Чонгук, ваш с Чимином малыш жив, — более спокойно продолжил Ким. — Чимин еще держался, когда его доставили в больницу, но ему уже ничем нельзя было помочь. У него было сильное внутреннее кровотечение и другие серьезные травмы. Но ребенка можно было еще спасти. Они сделали кесарево. Ким замолчал, но ему еще было о чем рассказать. Он не хотел этого делать, пока альфа сам не попросит. Тэхён видел, как потряхивало Чонгука, как он старался все осознать и разложить по полочкам, хотя и получалось, видимо, не очень хорошо. Чон не знал точно, что чувствовал. В груди бушевал ураган, который с каждой секундой сильнее захлестывал его. Чимин смог сохранить жизнь малышу. Он не оставил его одного. Не оставил Чона страдать и мучиться в одиночестве.  — И? — еле выдавил из себя Чонгук. — Он семимесячный. Легкие не до конца раскрылись, поэтому малыша перевели в реанимацию. Там за ним наблюдают специалисты. Он даже немного прибавил в весе и… Это маленький альфа, Чонгук. Черная челка закрыла половину лица альфы, тем самым скрыв слезы. Единственное слово, которым можно было охарактеризовать состояние Чонгука, — слишком. Слишком много событий, эмоций, боли… И слишком много надежды, что еще не все потеряно. — Если ты хочешь… Чонгук поднял на друга покрасневшие глаза. Чим не пожадничал. Он вновь показал свою любовь к альфе. — Хочу. — Тогда пошли. Чонгук стоял в больничной пижаме, держась рукой за капельницу, и смотрел через толстое стекло на специальные кювезы, в которых находились новорожденные. Они были настолько крохотные, что, казалось, если возьмешь на руки — сломаешь. Каждый малыш был подключен к множеству датчиков, которые пищали и показывали неизвестные альфе цифры. Чон метался взглядом, пытаясь понять, где находился его сын. — Чонгук, — к альфе подошел Хосок и бережно взял под локоть. — Пойдем. И он пошел, скованный страхом и надеждой. В этой палате, через порог которой он переступил, спит смысл его жизни. Он обязательно сохранит его, сбережёт и подарит всю свою любовь и заботу. Этот малыш — единственное, что осталось у Чона, и альфа посвятит всего себя только ему. Хосок подвел Чонгука к кювезу, в котором, размахивая крохотными ручками, лежал малыш. К носику была присоединена специальная трубка, помогавшая малышу дышать, и еще несколько проводов были подсоединены к специальным датчикам на груди. Кожа младенца казалась красноватой, да и сам он настолько маленький, что альфе было тяжело представить, как он возьмет ребенка на руки. — Врач сказал, что он слишком активный и капризный, — альфа слушал Кима, но не отрывал глаз от этого чуда, что было так похоже на его омегу: озорные глазки, крохотный носик и пухленькие пальчики. — После того, как медбрат забрал его с моих рук и положил обратно в кювез, малыш еще долго плакал. Но как только я брал его за ручку, сразу же успокаивался. — А мне можно… Взять его на руки? — Чонгуку хотелось как можно быстрее взять на руки своего сына, расцеловать его крохотные щечки с носиком и пообещать, что станет лучшим отцом на свете. — Да, сейчас. Я позову врача, — Хосок умчался с радостной улыбкой на устах. Он знал, что сын не даст альфе сломаться, хоть и душа его была вывернута наизнанку.