Путь

      Кто-то осторожно потыкал в плечо. Антон вздрогнул и обнаружил себя свернувшимся в крайне неудобной позе эмбриона. Он боялся даже пальцем ноги пошевелить — Шасту казалось, что он весь, не только какая-то отдельная часть, а вообще весь — затёк. — Антоняо. Ты выходить собираешься? Голос Птицы смог привести Антона в какие-то чувства, как и осторожные поглаживания по плечу. — Выйди хоть на минутку, продышись. Небось плохо? Шастун немо согласился и сомнамбулой выпал из микроавтобуса, о чем начал сильно и горько жалеть через секунд тридцать. Дубак стоял жуткий, хоть и, казалось бы, Подмосковье. Антон застыл в оцепенении и, осыпаемый громадными снежными хлопьями, не решался пошевелиться. — Ну и чё? — ухмыльнулся Стас. — Если я хоть на миллиметр д-двинусь, то умру от х-холода. — "Поэтому постою шпалой", да? Авось пронесёт. Так? — Шеминов склонил голову на бок и закатил глаза. — Тебя только зАнесёт, Шастун! Антон, от холода скрежеща зубами, засунул покрасневшие руки в карманы парки. Заботливый Стас, оценив, сколь всё безнадежно, подхватил Шаста под локоть и повёл в сторону одинокого, но на вид весьма презентабельного заведения, куда торопливо забивалась вся команда. На деле, это был очень славный рестик с выдержанным внутри европейским средневековым интерьером. Затолкав ледяного принца в тепло, Птица подвёл его к камину с открытым огнём и усадил на высокий массивный стул, покрытый шкурами; так же мимолетом он попытался выведать у Шастуна о его предпочтениях в еде в сию светлую ночь, на что получил полный страдания взгляд и, участливо кивнув, полетел предпочитать за Шаста.       Антон трясся, хотя с каждой минутой существовать ему становилось проще. Есть не хотелось вовсе. Хотелось спать. Ничто не могло помешать Антону этого сделать, более того, всё к этому располагало. Но стоит ему только закрыть глаза и расслабиться, как в тот же миг он обнаруживает себя за общим столом перед тарелкой с горячим золотистым супом. По бокам он зажат между Стасом и Позом, причем буквально. Они бегло объясняют, что это всего лишь меры предосторожности и что если Антон решит обрушиться рожей в суп, то они никак не могли этого ожидать, а с них, соответственно, взятки гладки. — Спасибо вам, друзья, — из остатков сил Тоха выдавил улыбку. Действительно, падать ему оставалось только вперед, в супницу, и он долго пялился в нее, придурковато улыбаясь, раз за разом прокручивая в голове сцену своего фиаско. — Да начнешь ты уже есть наконец, снежный человек?! — почти хором воскликнули Дима и Птица. Шастун засмеялся, как котёнок склонившись к сложенным на груди лапкам. Его умиляло, что все о нем так пекутся, хоть и искренне не понимал, почему. Могли бы просто по плечу похлопать или в тачке оставить. Впрочем, если вспомнить, он сам так и собирался. Просто Птица сверхзаботливый? Папа Стервятник. — Нежный, нежный человек, — как будто невзначай пропел Арсений, сидевший напротив и краем ока наблюдавший за разворачивающейся пред ним картиной. Впрочем, он по-прежнему старался притворяться тенью, тихо залипающей в мобильник. — Ой, послушайте, фантастические метаморфозы от Арса, — тихо усмехнулся Поз, протирая запотевшие линзы очков краем футболки. — Прямо Даниил Хармс, только без "мэ". — Типа Даниил Харс? - вбросил, едко ухмыляясь, Матвиенко и вздохнул наигранно тяжко: — А вообще стареешь, Арсюх. "Во прицепились," — подумал Антон, глядя на Арсения. Шаст не помнил, чтобы Арс мог обижаться на Сергея (да и вообще на кого-либо), но почему-то самому Шасту вдруг стало так обидно. На лице Попова после последней реплики не отразилось ничего, а значит, он принял позицию блокирования. Если бы не принял, то хотя бы усмехнулся. Да, в театре импровизации тактика блокирования, как правило, ни к чему хорошему не приводит, но в жизни, безусловно, нередко спасает от ненужных разочарований. Антон вовремя ухватил момент, когда Арс поднял взгляд. Тогда-то Шастун тихонько кивнул ему и улыбнулся. В этот жест парень заключил свои поддержку и сочувствие, потому что ему так захотелось. Конечно, он не был уверен, что они были прямо уж нужны Попову, поэтому и передал их тайком. Даже если Арс и проигнорирует — всё равно. Можно представить, что и не случилось ничего. Но Арс заметил. И кивнул. И улыбнулся в ответ. "Спасибо". — Приятного, Шаст, — тихо произнёс Попов, поднеся к губам кружку с какао и вновь уткнувшись в телефон. Тоха по привычке поджал губы и принялся за трапезу, нависая над супницей чуть ли не всем туловищем. Видали когда-нибудь знак вопроса, решившего отужинать? Ну, а вы представьте. — Э-э! А мне никогда ничего приятного не желает! — обиженно заморгал Матвиенко. — А ты некрасивый, — не упустив момента, меланхолично произнес Арс. Антон бросил быстрый совиный взгляд на Серго, похожего теперь в меньшей степени на Серго, в большей — на оскорбленную мадам лет семидесяти, и в волнительном предвкушении замер с торчащей изо рта ложкой. — А ты старый дед, — парировал Армян. — Зато красивый, — как бы походя заметил Арс, не отрываясь от экрана. — Правда, Тох? Шастун от неожиданности поперхнулся и, кивая болванчиком, пытался откашляться в рукав и заодно проржаться с вида Матвиенко. — Господа феодалы, прошу, мать вашу, не отвлекаться от дел насущных, — вдруг пробудился Стас и ткнул в Шаста. — Этот шут и так ничего не жрёт, а вы своими междоусобицами его совсем прикончите. Он и так подыхает двадцать четыре на семь. Да? — Шеминов уперся острым взором в Тона. — А шо поделать, вы ж смеетесь с этого, — развел руками Шастун, насколько это было возможно. По факту, он просто развернул перед собой ладони. — У шута ведь профессия такая — господ увеселять. — Жри уже! — бросилось в Шаста с двух сторон, на что тот, улыбнувшись от уха до уха, пожал плечами и вновь склонился над тарелкой.

***

      Теперь на улице была не проклятая пурга, как в начале, а тихо кружащий в теплом свете фонарей снежок. Шастуну даже курить не хотелось, дабы не дай божэ не разрушить губительной взрослой привычкой накатившие на него кристальные детские впечатления. Да и причин не было: он сыт, ему тепло и даже хотелось потанцевать. А что? Коллеги по цеху ещё точат десерты, время есть. Антон, плавно раскачиваясь, скоро нашел свой ритм и, тихо мыча мелодию, задвигался. Выходило очень по-шамански, хоть и под регги. "А ты играй, а ты играй-играй! Может быть, увидишь дорогу в Рай..." Шаст было пожалел, что в руке у него не было бубна, но в ту же секунду забыл об этом упущении и просто отпустил себя. — О, Поз, давай потанцуем? — обратился пляшущий Антон к попавшему в его поле зрения другу, едва успевшему покинуть заведение. Шёл уж больно тоскливо. — Да не-не, я звонить, — замотал головой Дима, шагая мимо и пялясь в телефон. Затем, даже не отлипая от экрана, Позов прибавил громче: — Через пятнадцать минут собираемся, Шаст! — прибавил — и юркнул в микрик. Шаст ничего не ответил, но в движениях сильно замедлился. Да ну и что, что отказал? Очень жаль. Чего на месте-то стоять? Антон махнул рукой и в самом деле продолжил плясать. Решив себе помочь с аккомпанементом, парень включил в процессе первую рандомную песню и стал двигаться активнее, пока динамик мобильного ритмично вещал про неидеальный идеальный мир. — Блин, как мне нравится, как он танцует! — раздалось вдруг за спиной Шастуна. Антон повернулся в движении и увидел стоящих в желтом свете фонаря Арса и Сергея. — О, да он ещё и с курткой расстегнутой! — восторженно воскликнул Арсений почти с той же интонацией, с какой по обыкновению начинает каждую вечеринку. — Какой крутой! Арс вихрем подлетел к Тохе, в одно мгновение просёк шастунский ритм и тут же с ним станцевался. С его отменной пластикой ему ничего не стоило выглядеть шикарно даже в мощном черном пуховике. А тем временем на дискотеке уже случилась паника. — Ты знаешь, сейчас выйдет Шеминов и пришеминит тебя за это, — актёр одним движением ловко схватил обеими руками крылья антоновской парки и помахал ими. — Да знаю, — хмыкнул Шаст, танцуя уже намного энергичнее и в то же время приближаясь к массивному сугробу, в высоту — Шастуну по пояс. — Давно снег ел, Арс? Не успел Попов удостовериться в соответствии услышанного с произнесенным, как в ту же секунду принял свою порцию снега лицом. — Ой, блин, чё я ловкий такой? — поразив себя же своей меткостью, Тоха звонко засмеялся. — Нормально всё, Арсюх? — Отлично, — глухо отозвался Попов, отплёвываясь и протирая глаза. — Осталось лишь надеяться, что он был не жёлтым. — Я унесу эту тайну с собой в гроб, — шутливо поджал губы Шаст, беззаботно пританцовывая. — В су-гроб, — уточнил Арс и, пританцевав к Антону, толкнул того в грудь. Шастун эффектно обрушился в глубокий снег с раскинутыми в стороны руками, а лежа — ещё очень долго смеялся, периодически кашляя. Арс гоготал не меньше. — Ну, ладно, вставай. А то Птица нас обоих исклюёт, — Тоха согласно угукнул и, веселясь, уцепился за протянутую ему теплую руку своей — холодной и мокрой. — А он всё равно исклюёт, — фаталистично констатировал Антон, продолжая улыбаться, пока отряхивал зад. Спину ему помог очистить Арс. — Кстати, — сказал Арсений из-за плеча Шаста, — если тебе плохо там, на переднем, можем махнуться. Я видел мельком, как ты ёрзал, но сам таким уставшим был, что, просыпаясь, тут же отрубался. Антон посмотрел на Попова, возникшего перед ним и глядевшего прямо в глаза. Красивые у него глаза, черт возьми. Да и момент красивый. Настолько красивый, что Шастуну слегка перехватило дыхание, и он кашлянул в кулак. — Да не... не обязательно это, Арс. Мне лучше. Да и дороги-то два часа осталось. — Точно? — Попов сощурился. Антон улыбнулся и закивал. — Стас! — не отрывая глаз от Шаста, крикнул Арсений. — Чаво? — недовольно отозвался возникший рядом Птица. — Сколько нам ещё ехать? — Часа четыре, милостисдарь, не меньше, - прошелестел Стас, кланяясь через каждые два слова. — В три ночи только будем на месте, милостисдарь. Арсений выразительно выгнул бровь. Он видел, как с прекрасного шастунского лица слезали все радостные краски, коими Антон минутами ранее разбрасывался из-за их переизбытка. Он как будто потух. Арс прочистил горло, затолкав этот печальный образ куда подальше, и цокнул языком: — Вот-с. Так что придется тебе теперь эти четыре прекрасных часа провести в страшном покое на моём ужасном месте, — актёр погладил Антона по плечу и, заведя свою руку ему за спину, повёл к автобусу. Шасту было не по себе. Он вроде бы чувствовал, что теперь может пережить эти четыре часа, а это значит, что незачем подвергать Арса этим пыткам. Или не может... В любом случае, рыцарская настойчивость Попова была неуёмна, а Антону уже нечем было возразить.