Путь

Заветные два денька — легкий перерыв в туре. Через три дня — добивка последних концертов. Странное ощущение нависло над актерами, пока те безмолвно ехали в сторону Байкала. Как будто этот визит к Отцу пресных вод будет последней запятой в этой, казалось бы, бесконечной череде слов, событий и концертов. И с одной стороны, да, легко, впереди каникулы. С другой стороны, все чувствовали себя гружеными. Даже Стаса одолела тоска. Он изрядно вымотался за это время, хоть и, право, не мог не радоваться теперь. Искренность и глубина росли в общем болезненном переживании. Они ехали в абсолютном молчании, но никто не спал. Ехали по отдельности, каждый на своём ряду. Каждый гипнотизировал окно и пытался ловить в изменчивом пейзаже что-то, на чем можно было бы заякориться взглядом и прикрепить воспоминание. Но искали не там. Однозначно — не там. Байкал встретил их глубоким, отчаянным вздохом, стоило им выйти из автобуса и направиться к берегу. Мол де, «вас-то и ждал». Чистый, холодный воздух длинным хвостом разом смахнул с усталых лиц пепел и тяжесть бессонницы. Четверо фигур вышли на пристань, сохраняя молчание. Ещё одна, во всем чёрном и парящем, догнала их через минуту. Антон единственный повернулся на шаги и посмотрел на подошедшего к нему Арсения. Арсений смотрел вниз, на руки, в которых вертел инструмент. Шаст улыбнулся. Арс отзеркалил улыбку и прислонил инструмент к губам. Раздалось низкое, дрожащее рокотание, мягкое и мелодичное, характерное для варгана. Антоха вздрогнул и присел на корточки. Стоять он уже не мог. Он мог лишь слушать и видеть. Видеть бескрайнее белое полотно, слушать непрерывное течение чистого звука. Но скоро… скоро все стало наоборот. Шастуну казалось, что Арсений пробудил подо льдом нечто, и это нечто как будто вступило с ним в беседу. Звук превратился во что-то зримое, а видимое обратилось в слышимое. И никто не доставал телефонов. Никому не было дела до того, что происходит где-то там. Всем было важно про то, что здесь и сейчас. Когда Арс понял, что устал, он отнял от губ варган и спрятал во внутренний нагрудный карман парки. Выйдя к самому краю причала, он смахнул ногой снег и уселся там, свесив конечности вниз. Правой рукой он топил и сбрасывал остатки снега на лёд. Тогда-то к нему присел и Антон. Рассеянно обозревая дали, он развернул тёплые, согретые в карманах пуховика ладони. И Попов, через несколько секунд раздумий, осторожно положил в них свою кисть — холодную, красную. Теперь же снизу и сверху на неё действовало истинное тепло, а в душе у Арсения все щемило из-за чувства сакрального единения. — Арс. Позволь сказать тебе сейчас. Байкал — свидетель. Короче… какая бы херня с тобой не происходила, каким бы незащищенным ты себя не чувствовал, что бы тебя не задевало и не приводило в состояние полного отчаяния… — Антон дрогнул в голосе и сглотнул, — кто бы тебе чего не говорил, или когда ты чувствуешь себя нормально, но как бы не очень, есть один важный фактор, который все может изменить. Дружба. Ты самый непредсказуемый человек из всех, кого я встречал. Если ты однажды сойдёшь с ума, никто никогда этого не увидит. Но вот тебе мои слова: я всегда на твоей стороне. Был, есть и буду. Попов старался не сжиматься в точку и не уходить глубоко в себя, чтобы, как это ему привычно, слушать важные для него слова с задворок сознания. Но где-то у сердца вдруг закололо. Веки потяжелели, тело потянуло вперёд и вниз. Он мычал что-то неразборчивое, будучи уже прижатым к груди и удерживаемым за плечи. — Ты не святой, Антон, — наконец вымолвил он вполголоса. — Все уходят. — Может, и так, — согласился Шастун. — Если тебе важно взять этот тезис, пусть будет. Но это не значит, что, уйдя, я предам тебя, убью твои чувства или продам твою душу за кукурузину. Быть на твоей стороне — сложно и даже опасно, сам знаешь. Но я буду. Мне это важно, тебе это важно. Я, может, и уйду, но лишь тогда, когда ты сам об этом попросишь, — Антон ощутимей сжал плечо Попова. — У тебя есть друг, Арс. Я — друг. — Тебе важно? — Смущает? Да, важно. — Отчего? Шаст ухмыльнулся. — Осмотрись, Арс. Давай. Попов едва смог оторваться от груди и посмотрел вокруг. Никого. Один Антон да варган в нагрудном кармане. Вот, что кололо. — Ушли без нас? — Нет. Мы ушли без них. Антоха, поболтав ногами над замёрзшей водой, вперился взглядом в режуще-белый небосвод. — Куда? — Арсений испуганно посмотрел на Шаста, который явно знал больше, чем он. Впрочем, оказалось, что знал ровно столько же, сколько и Попов. — Куда-то, — пожал плечами Антон. — Ты привык создавать вокруг себя пространства и наполнять их, а теперь это сделали за тебя. Я сделал. Я обрёл мысль, интенцию к действию и смысл куда более глубинный, чем просто как предмет твоего вожделения. Здорово, да? — Очень. Но как? — Да если б я только знал, — хохотнул Антоша. — Ты сам знаешь, как делаешь? — Ну… Я продумываю долго. Потом оно как-то само материализуется. Шаст нахмурился и отсек: — Не, я долго не думал. Не в привычке. — Да брось! Арс усмехнулся, Антон поджал в улыбке губы. — И кто из нас теперь настоящий, а кто материализованный? — поинтересовался Граф между делом. — Думаю, мы либо оба настоящие, либо оба материализованные. Синхронизировались, похоже. — Точно. Ощущения совсем другие. — Жесть. — Ага. Двое смотрели вперёд, слушая тихие подвывания ветра где-то вдалеке. Береговые сосны чуть-чуть покачивались и шуршали ветру в ответ. — Мне важно, — продолжил Антон, — потому что это Ты. У нас с тобой уже есть история, Арсений. Большая такая, многогранная. Но сейчас, немного приостановив время, я собрал её в одну ёмкую модель, в которой ты — поддержка и я — поддержка. Но это не костыльные отношения, не “спасатель-жертва”, упаси боже. Это круче. Это то, к чему я всегда стремился всю жизнь, но не видел ранее никого, кто был бы способен на такое. Попов жалостливо осмотрел свои руки, мол, “вот это ты называешь крутым?”, и провел ими по дрожащим от холода ногам. Антон, увидев это, чуть задумался, но скоро устремился взором к небу. — Никогда этого не делал… — Чего? — грустно отозвался Арс. — Ого! Вот этого! Антон аж подпрыгнул и вскочил на ноги. Арсений, сначала глядя на него, перевел глаза на небо и увидел, как прямо над ним расступается белая пелена облаков и показывается сибирское солнце. — Доставай волыну свою, помоги! Попов тут же поднялся и, пока добывал из нагрудного кармана варган, внимательно следил за небом. Он, в общем-то, не знал, что играть. Но дело в том, что варган — знал. Антон смеялся звонко, иногда задыхаясь от восторга, разведя руки в стороны. Поднявшийся вдруг ветер трепал полы его пуховика, но с ног не сбивал. Вдруг откуда-то снизу послышался треск. Пристань слегка накренилась, и Шаст произнес закономерное “Епт”, схватив Попова под локоть. Арс же продолжал безмятежно играть. — Середина зимы, а мы весну будим! — сквозь гул и треск природы донес Антоха. — Не будим, а подталкиваем! — ответил быстро Арсений, прикусив пересохшую губу и облизав её. — А нам что за это будет? — Как всегда: ничего хорошего! — подмигнул Попов и продолжил играть. Антон старался дышать глубоко. Он думал, что тем разгонял ветер, и они все, втроем, срывали покрывало зимы с мира и с себя. Арс не помнил и не знал, откуда в нем нашелся такой навык игры на варгане. Он подошел к этому с установкой "Ну, авось сможется". И смоглось. И игралось! А природа пританцовывала в ответ. И Антон тоже танцевал, размахивая, будто мельница, крыльями. — Рвётся! — вскричал он, показывая пальцем на расступающийся лёд. — Рвётся, Арс! Ты маг! Маг, Арс! Попов улыбался, но продолжал вести беседу с Байкалом. Солнце, отмахнувшись от оставшихся облаков, обрушилось на них своими светом и силой. — Арсюха, — Антон развернулся к Графу и, держа его за локоть, посадил вместе с собой на их краешек причала. — Мне кажется, нам нужно домой. — Домой? Арс посмотрел на чистое небо, прищурившись, и шумно втянул кристальный околовесенний воздух. — Да, — подтвердил он. — Стало быть, домой. — Эм, домой? Арсентий, нам как бы греметь нужно еще неделю точно. Голос сзади сорвал с обоих актеров изнаночный плащ-невидимку. Стас, однако, произнеся эти слова, вздохнул и уселся рядом со стороны Антона. — Пацаны… — Стас! — хором выпалили оба, как единый организм. Арс лишь добавил: — Ты просто космос, Стас. — И пахнешь как любовь, — докинул тут же Антоша. — Ты сумасшествие с перв... Шеминов захохотал. — Так, всё. Закончили. Манипуляторы, один другого краше. Боже, дык вы аж светитесь, братцы. Как? Актеры переглянулись и покачали головами. — Мы слушали тишину, — ответил Попов, лучезарными глазами осветив Шеминова. — Арс, а тебе бы, кстати, проспаться, — ошалелый от арсюхиного очарования, подметил Шеминов. — А что, правда надо? Антон посмотрел на Попова, улыбаясь одними глазами. Арс поймал взгляд и дернул плечом, мол, “да, ты меня понимаешь”. — Ну, вы тут вообще сидели молча минут двадцать. Неподвижно! Я долго наблюдал за этим, а потом ты, Арс, такой: “Стало быть, домой”. — Да нам бы всем проспаться, — ответил Шастун и похлопал Птицу по коленке. Стас кивнул и скосил на двоих из ларца. — В общем, не сидите тут долго. Застудите, — бросил он, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. Арсений хмыкнул в ответ и потер глаз. — Пара-пара-пам.