С этого момента и навсегда

Снова сумерки… Каким бы хорошим ни был день, он всегда заканчивается

— Милая, — нежно прошептала я ей на ушко, — милая, — чуть сильнее проговорила я, стягивая с нее одеяло. Катя лишь попыталась выдать что-то невнятное, считая, что я приму это за отмазку и перестану ее будить, но нет. Не сегодня. — Вставай, соня, — я резким движением сорвала одеяло, что защищало от холода ее красивое тело. Голубоглазый котенок сжался в комочек, поджал ножки к себе и стал просить вернуть одеяло на место. Я лишь усмехнулась его надеждам на дальнейший сон, которые скомкались вместе с одеялом, скинутым мною с кровати мгновение назад. — Катюш, просыпайся, я же тебя все-таки не в школу бужу. — Лучше бы в школу, — не открывая глаз, пролепетала она. — Почему? — Потому что, придя в школу, я бы дальше спала, с той лишь разницей, что не в мягкой и уютной постели, а на жесткой и обгрызанной, как гранит науки, парте. — Ого, обычно люди даже двух слов не могут связать по утрам, а ты такие аналогии проводишь. — Я повалилась на нее и уткнулась носиком в ее холодную шею, — Ты так мило сопишь, когда спишь и видишь сны… Так бы и слушала. — Озабоченная, — со смешком проговорила Кищук. Котенок выпрямился и потянула лапками вверх, окончательно просыпаясь. Легким движением она коснулась моей талии и дала понять, чтобы я подняла ее. Я села на ее ножки, а она поднялась, опираясь на локти. — Фуф, — с каким-то наигранным облегчением вздохнула она. — Ты чего? — Да вот, — она задрала большую белую футболку до груди одним легким движением, — я, оказывается, в трусах. — Ам, а ты должна была быть без них? — Я не понимала, что Катя хочет этим сказать. — Учитывая твои мысли и то, что ты озабоченная, должна была, — засмеявшись, она рухнула обратно на постель. *** — Так, Катюш, — обратилась я к своей ненаглядной, ставя перед ней стакан тыквенного сока. Мы были на кухне, она сидела на стуле все так же в одной футболке и трусиках. — Сейчас тебе надо выпить сок, а после ты получишь за это объятия, которые согреют тебя. — Почему тыква, а не яблоко или персик, как я люблю? — дрожа от холода, ощетинилась Кищук. — Потому что в других очень много разных концентраторов, которые сейчас, ослабшей тебе, нежелательны, — я обошла ее и встала сзади, обняла и слегка укусив за ушко, нежно прошептала, — скажи «спасибо», что не томатный, милая. — После этого ты еще будешь отрицать, что ты не извращенка? — Щеки голубоглазой налились краской от моих действий. — Смотри, ты уже и не дрожишь вовсе, извращенка, не извращенка, а любимую согрела, — ответила я, взяла стакан и протянула его возлюбленной. Катя сделала пару коротких глоточков, паузу, посмотрела на меня, подняла брови и продолжила пить. За окном все также снег покрывал крупными хлопьями деревья, дорогу и припаркованные машины. Солнце поднималось все выше и выше. На улице уже можно было заметить несколько прохожих, по-видимому, спешащих на работу. Они преодолевали сугробы, в поисках более лучшего пути. Город начал понемногу оживать. — Слушай, Оль, — промолвила голубоглазая, опустив руку со стаканом на колени и посмотрев в окно, — Неужели весь этот снег выпал всего лишь за одну ночь? — Нет, милая, вчера его было даже больше, — я удивленно посмотрела на нее, не понимая, как она вчера не могла заметить эти снежные горы, — разве не помнишь? — Нет, — отрицательно покачала головой Кищук, — Вчера ничего подобного не было, да и к тому же, откуда вообще могут быть такие сугробы в апреле? В этот момент я испугалась. Видимо, она не помнит ничего, что было вчера, как я привезла ее к себе из больницы, как укутала ее в одеялко и мы уснули в обнимку. — Катюш, — ласково произнесла ее имя, — не напомнишь, что было вчера? — Задала я вопрос, боясь получить ответ, который так не хотела услышать. — Нуу… — Задумчиво произнесла она, — Вчера мы были на катке, где я призналась тебе в своих чувствах, а ты, неблагодарная, — с улыбкой проговорила она и ущипнула меня за попу, — сказала, что боишься этого и не ответила на них. Потом, когда я уже была дома, расстроенная и полностью подавленная из-за того, что думала, что безразлична тебе, ты позвонила и попросила приехать. Я вызвала такси и… — Катя сделала паузу и задумалась, — Оль, извини, но дальше я не помню, что было. Скорее всего, это из-за таблеток… Я выпила немного снотворного, чтобы успокоиться и уснуть… Думаю, что именно поэтому я и не запомнила, как приехала к тебе и как мы уснули. Я подошла к ней, села возле нее на колени и обняла, уткнувшись носиком в ее грудь. А Катя, обняв меня в ответ, с улыбкой продолжила: — Но судя по тому, что сейчас мы с тобой в одном нижнем белье, завтракаем на твоей кухне, и ты не выгоняешь меня, а наоборот, обнимаешь и целуешь, то у нас все хорошо. — Она провела своей свободной рукой по моим волосам и спросила, — Или это все не так, милая? — Катюш, — чуть ли не плача, я подняла свои глаза на нее, — это было полтора года назад, сейчас декабрь и все это время ты была в коме. За моей спиной Катя разжала руку и, выпавший из нее стакан, разлетелся по полу кухни. *** Мы уже ехали в машине в больницу. Даже представить не могу, что чувствовала Катя, пока мы собирались. Хоть она и улыбалась, вела себя так, будто ничего, собственно, и не случилось, я не могла знать наверняка того, что она испытывала. Что может твориться в голове у человека, который только что узнал, что последние полтора года пролежал в коме. Но Катя… Катя вела себя так, будто это в порядке вещей, но принятие, неужели она так быстро приняла все эти новости, а как же отрицание, паника и другое. Хорошо, не буду забивать себе голову этими мыслями. Лучше уж подумаю над тем, что… — Оль, — отвлекала меня от раздумий голубоглазая, до этого момента она просто улыбалась и рассматривала предновогодний пейзаж, проплывающий за окном, — Оль, что ты хочешь получить от меня на Новый Год? — Задала совершенно неожиданный вопрос Кищук. — Ам, — задумалась я, — конечно, Катюш, не самый ожидаемый вопрос от тебя, который я сейчас могла услышать, но… — На мгновение я задумалась, а ведь действительно, что я хочу получить от Кати на праздник. Да, подарки — это всего лишь мелочи, главное просто внимание, но тот подарок, который человек тебе все же преподнесет, может показать его отношение к тебе, как хорошо он тебя знает, как сильно ты ему открылась, сколько он знает о тебе и сколько думал над тем, какая мелочь может тебя порадовать именно от него. А Катя не знает обо мне вообще ничего. Она ничего не знает, но любит. *** — Оль, я не понимаю, — промолвила Катя, совершенно без какой-либо нотки волнения в голосе, — почему? Почему я этого не помню? — Так же тихо продолжила она, не повышая голоса, не переходя на крик и не давая выхода своим эмоциям. — Почему я не могу вспомнить того, что было вчера? Как ты была со мной рядом, когда я проснулась, как забрала меня к себе домой, чтобы окружить уютом и заботой, как ты… Как ты все это время делала все для меня… — Она тихонько повернула голову к окну и стала продолжать взглядом новогоднюю елку, украшающую центр города. — Катенька, — я взяла ее за руку, — милая, не переживай, все будет хорошо, ты обязательно все вспомнишь. Знаешь, сейчас и так все хорошо, согласись, — я улыбнулась ей, — было бы очень странно, если бы ты, пролежав в коме полтора года, чувствовала себя прекрасно и была бы готова бежать марафон. — Ты пытаешься меня успокоить или все, что ты говоришь, ты… Ты действительно сама в это веришь? Просто, — она улыбнулась мне, — все, что ты говоришь, больше похоже на то, что ты хочешь сделать так, чтобы я не волновалась. Ну, а сама ты сейчас, наверное, думаешь и понимаешь, что же такое со мной происходит и будет ли хуже. Теперь просто согласись со мной, Оль, довольно странно, что я не помню и не могу запомнить то, что произошло после того, как я ударилась головой. — Ахах, — немногие плохие мысли, которые все же витали в голове, в один миг исчезли, — ты очень хорошо завуалировала фразу «Меня чуть ли не на смерть сбила машина и переломала мне почти все кости». Да, Катюш, конечно, я хочу тебя успокоить, но это ведь не значит, что я говорю только то, во что сама не верю. Послушай, это классно, а что если у тебя не просто провалы в памяти, а что-то еще к этому в придачу? Вдруг ты обрела какие-нибудь сверхъестественные силы? — Она с улыбкой и заигрывающими глазами посмотрела на меня. — В больнице это поймут, сообщат правительству, за тобой начнется охота и нам придется собирать вещи, делать фальшивые паспорта и незаконно бежать из страны куда-нибудь в Оклахому, тихонько жить там, работать, вместе ужинать, спать в одной постели, а может и завести детей, все-таки штаты. — Мм, — загадочно произнесла голубоглазая, — американская мечта, давай только не в Оклахому, там слишком жарко, лучше в Портленд, согласна? — Согласна, милая. Я остановилась на светофоре, повернулась к ней, обняла и продолжила: — Боже, Кать, нашли проблему, не вспоминаются дни, после полуторагодовалой комы, — Я поцеловала ее в щечку, а потом уткнулась своим носиком в ее волосы и шепотом произнесла, — для меня было бы куда большей и серьезной проблемой, если бы ты сказала, что я тебе безразлична. *** Когда мы подъехали к больнице, то я стала выбирать куда бы припарковать автомобиль и выбор пал на место, расположенное практически рядом со входом. Так нам не придется долго идти ко входу. Да, это мелочь, но не для Кати. Я вышла из машины, обошла ее и помогла девушке, взяла ее под руку и мы потихоньку пошли в основной корпус. Мы вошли в хорошо освещенный кабинет, никаких ожиданий, очередей, я еще вчера записала Катю на прием. Комната была небольшой, но все, что здесь было нужно присутствовало. Рабочий стол, кушетка, шкафчики с лекарствами и приборами, на подоконнике даже стояли красивые цветы и вообще запах был приятен, не такой, как во всей больнице. — Добрый день, Ольга, Екатерина, — поприветствовал нас доктор, — проходите, присаживайтесь. — Здравствуйте, — одновременно проговорили мы с Катей, а затем я довела ее до кушетки и усадила. — Спасибо, — В благодарность к ее словам я получила очаровательную улыбку. — Ну что ж, у меня для вас отличные новости, — врач взял со стола стопку листов и добродушно посмотрел на нас, — По анализам, которые мы вчера у вас взяли все прекрасно, это даже удивительно. Сейчас, с точки зрения здоровья, вы в полном порядке, Екатерина. Сахар в норме, гемоглобин тоже, уровень эритроцитов полностью восстановился, ваш организм, в качестве прямого допинга в виде каких-либо веществ не нуждается. У вас все хорошо. По поводу общего состояния тела, суставы, мышцы, я вижу, вам еще трудно ходить самостоятельно так же, как это было прежде, хорошо, что Ольга вас поддерживает. На этот счет скажу, что вы еще очень хорошо идете на поправку, опять же, благодаря Ольге, если бы не ее уход за вами, массажи и зарядки, первые пару недель вы бы не смогли ходить сами вовсе и вам потребовалось несколько месяцев для восстановления начавших атрофироваться мышц. Так что в этом плане у вас тоже все хорошо, вы ходите почти сами, нужна лишь поддержка первые несколько дней, может неделю, дальше будет лучше, думаю, за пару месяцев все ваше тело вернется в прежнее состояние, главное — держать его в тонусе, делать зарядку, гулять, в общем, — он посмотрел на меня, — Ольга, поскольку вы взяли на себя ответственность, то возлагаю это на вас, выберите какое-нибудь занятие, неважно, будь то йога или просто прогулки, главное то, что вам больше по душе и занимайтесь им, главное, чтобы на тело шла нагрузка, то есть, просто так давать Екатерине лежать без дела вы не должны, уж позаботьтесь о ней, — он улыбнулся нам. — Спасибо, доктор, я хотела спросить… — начала было я, но он, будто что-то вспомнив, взял со стола какой-то документ и перебил меня. — Извините, что перебиваю, но хочу сказать, пока не забыл, — он протянул мне документ, — здесь написаны витамины, которые нужно вам, Екатерина, пропить какое-то время. Ваше лицо совсем уже не бледное, и, смотря на вас, могу догадываться, что вас не мучают боли в животе или желудке. — Нет, не мучают, — улыбнулась Кищук. — Отлично, это очень хорошо, учитывая, что полтора года вы питались через капельницы. Но все же, курс витаминов для восстановления кислотно-щелочного баланса, кальций, цинк и магний вам лучше пропить, уж хуже от них точно не станет. И по этому поводу могу сказать, что вы можете побаловать себя фаст фудом, пиццей или что вашей душе угодно, а не сидеть на кисломолочной диете. Только уж сильно не налегайте на это, гастрит, язву желудка и изжогу ещё никто не отменял. На этом, пожалуй, все, Ольга, — он посмотрел на меня, — вы хотели о чем-то спросить. — Да, — ответила я, — спасибо за новости, очень приятно слышать, что все хорошо, но я хотела кое-что у вас спросить, — я сделала небольшую паузу, — сегодня утром выяснилось, что Катя не помнит того, что происходило после аварии, вернее… Она даже не знала, что вообще была авария, пока утром я не сказала об этом. Как бы объяснить, — я выдохнула, словно готовясь к прыжку, — утром Катя думала, что сегодня 14 апреля 2017 года. То есть она не запомнила то, как проснулась, то, как я забрала ее и она уснула у меня. Получается, что Катя запомнила день 13 апреля 2017 года, когда попала в аварию и думала, что проснулась у меня 14 апреля, то есть на следующий день. *** Прошло уже четыре часа, доктор, после услышанного немного удивился, потому что не ожидал такого поворота событий, смотря на прекрасные анализы и абсолютно спокойную Катю. Он сказал то, о чем мы уже думали с ней, что такой небольшой сбой бывает после комы, редко, но бывает, что это с огромной вероятностью просто пройдет в скором времени, но все же, чтобы узнать что сейчас творится у Кати в голове, он выписал ей направление к неврологу, а тот, в свою очередь, после часа разговора с ней, отправил ее на КТ и МРТ. Когда Катя вернулась после процедур, нас попросили немного подождать, пока нам сообщат результаты. Мы присели на лавочку в коридоре, перед этим я купила голубоглазому воплощению спокойствия чипсы и колу в торговом автомате, что стоял неподалеку. — Хорошо себя чувствуешь? — Спросила я. — Да, — ответила Катя, похрустывая чипсами и улыбаясь. — Говорят, что у тебя какая-то легкая форма амнезии, а что ты сама думаешь по этому поводу? — Я думаю, что… — Начала отвечать Кищук, но потом остановилась, — думаю, что… Думаю… Черт, Оль, — она щенячьим взглядом посмотрела на меня, — Я что-то думала, но все вылетело из головы и забылось… Амнезия, наверное, — закончила она и, больше не в силах сдерживаться, рассмеялась. — Глупая, можно же хотя бы над этим не шутить, — я улыбнулась, — и вообще, я просто хочу сказать, что очень не хочу, чтобы ты в одень проснулась и не вспомнила меня. — Тебя я никогда не собираюсь забывать. — Она поставила пачку чипсов в сторону, потянулась ко мне, обняла и поцеловала в щечку, — ты мое все, — прошептала она, — а совсем все забыть невозможно. *** Чуть больше, чем через полчаса к нам вышла девушка и пригласила пройти в кабинет. — Итак, давайте я сейчас вам все объясню, расскажу, как сложилась ситуация, а потом вы будете задавать вопросы, на которые я постараюсь ответить, — начала врач. — Хорошо, — ответила Катя. — Что ж, на КТ мы вас направили, потому что у вас была черепно-мозговая травма, а это может служить веской причиной для проявления амнезии и ее симптомов, но на компьютерной томографии мы ничего, отличающегося от нормы, не обнаружили, все кости срослись, никаких дефектов обнаружено не было, то есть с костной тканью все хорошо и никаких повреждений нет, осталось узнать, что с мягкими тканями, поэтому мы провели еще и МРТ. Но и тут все хорошо, снова никаких отклонений не выявлено, никаких опухолей не обнаружено, вообще все прекрасно, даже если не знать, что у вас было очень сильное сотрясение. — Девушка окинула нас взглядом, — Получается, что каких-либо внешних нарушений мы не обнаружили и амнезии у вас быть и не должно, и, возможно, сегодняшний случай окажется единственным и дальше такого не будет вовсе. Но все же сегодняшний случай произошел и он свидетельствует об антероградной амнезии, говоря простыми словами это амнезия, когда человек не запоминает то, что происходит с ним после инцидента, в вашем случае после аварии… Но в плане здоровья у вас все хорошо и диагностика не показала совершенно никаких отклоне… — Стойте, — остановила я девушку, — извините, но можно я сразу спрошу, чтобы оставшееся время не волноваться… Так у Кати все хорошо и это был единичный случай раз никаких нарушений нет? — В том-то и дело, что нарушений нет, но симптомы амнезии есть, — сказала врач. — Но как?! — Удивилась я, — все же сами говорите, что все в порядке. — Да, с физической точки зрения все прекрасно, но открыв историю болезни вновь, я поняла, что эти симптомы вызваны не какой-либо травмой. Дело в том, что антероградная амнезия может быть вызвана транквилизаторами группы бензодиазепинов при использовании высоких доз этих препаратов. — Транквилизаторами группы бензодиазепинов? — не понимая о чем идет речь, переспросила я. — Проще говоря это сильнодействующие снотворные, при передозировки ими можно вызвать потерю памяти и вы знаете, что Екатерина перед аварией приняла очень высокую дозу этих веществ, и из-за этого будут очень серьезные последствия, — девушка сделала паузу, — в скором времени она начнет забывать не только настоящее, но и события до аварии. Как вы сами понимаете, передозировка была очень сильной и вам повезло, что она проснулась, зная кто вы. Потому что проснуться она должна была, не помня вообще ничего, даже собственного имени. *** Дорога прошла в молчании. По крайней мере, с моей стороны. Катя изредка говорила, что все хорошо, что ничего серьезного не произошло. Она пыталась всячески меня успокоить, смотря на то, как я нервничаю, сейчас она прекрасно понимала, какие мысли полностью доминируют в моей голове: «Она каждое утро не будет помнить предыдущий день, каждое утро она будет просыпаться рядом со мною и не помнить, почему мы уснули вместе. А скоро Катя и вовсе навсегда меня забудет.» Конечно, все это касается только памяти, в остальном она останется прежней, за исключением того, что забудет свое имя, всех, кого знала, забудет всю жизнь, детство, друзей, родителей… Забудет меня. Интересно, какого это, жить с человеком, который, словно, и не знает тебя, не понимает, почему ты так ласков с ним, почему готов помочь в любую минуту, поддержать, выслушать, утешить, успокоить, который искренне не понимает, почему ты его любишь. Больше всего на свете не хочется, чтобы тебя забыл любимый человек. Нам и так отведено очень мало времени с теми, с кем мы действительно хотим быть бесконечно, мы живем моментами, короткими и прекрасными. А после мы умрем и больше никогда не увидимся, это звучит так больно. Мы живем моментами и сейчас их отнимают. Я никогда не хочу забывать ее, даже после смерти… Не важно, куда я попаду, я хочу всегда помнить. По моей щеке покатилась слезинка, страшно за то, что будет. — Не плачь, милая, все будет хорошо, — Катя прижалась к моей руке, — я знаю, о чем ты думаешь и нет, я не собираюсь тебя забывать. — Понимаешь, Кать, — тихим голосом произнесла я, — ты будешь каждое утро просыпаться рядом со мной, не понимать где ты, кто ты, кто я такая, ты будешь бояться всего, потому что не будешь помнить, не будешь знать, а я буду каждое утро успокаивать тебя, обнимать и говорить обо всем, чтобы ты мне поверила. Ты будешь сторониться меня, ты не будешь знать меня, я буду тебе чужой. — Закончила я и свернула на освещенную праздничными гирляндами улицу. — Мм, — протянула голубоглазая, будто пытаясь найти аргументы против моих слов, — не думаю, что чувства можно забыть. Мне хватит одного взгляда на твою прекрасную улыбку и я буду раз за разом влюбляться в тебя без остатка… Снова и снова. Я буду все вспоминать. — Нет, Кать, я не думаю, что… — я на секунду задумалась, — не хочешь же ты сказать, что будешь вспоминать все чувства, которые испытывала ко мне, только лишь взглянув на мою улыбку или, к примеру, услышав мой голос? — Да, Оль, именно это я и хочу сказать, — уверенно заявила Кищук, — тебя, милая, я никогда не забуду и не разлюблю, никакая амнезия не затмит тебя в моем сердце, — она улыбалась. — К тому же, ставлю миллион на то, что именно ты забудешь меня первой, — я непонимающе посмотрела на нее, состроив бровки домиком, — старческий маразм, Оля, еще никто не отменял, а ты старше меня, — закончила Кищук и рассмеялась. — Что ж, посмотрим, что ты скажешь мне завтра утром, — я улыбнулась ей в ответ. Катя снова прижалась к моей руке и тихо-тихо прошептала: — А еще у меня есть план, Оль. — Ты чего шепчешь, зай? — Переняв ее шепот, спросила я. — Чтобы никто, кроме тебя не услышал… — Еще тише продолжила она. — Мы обе не знаем, какой я проснусь завтра утром, поэтому хочу кое о чем тебя попросить. — Да, Катюш, все, что угодно. — Давай сегодня не будем ложиться спать слишком рано… Я хочу побыть с тобою подольше. *** Время было не очень позднее, всего лишь шесть часов вечера, но для зимнего Солнца это означало, что пора уступить место Луне. Поэтому, к тому моменту, как мы доехали до дома, за окнами уже царствовала «полярная ночь». Снег, круживший в небе с самого утра, до сих пор не остановился, все также тихонечко падал, но теперь уже не такими большими хлопьями, а может он лишь казался мне таким из-за наступления темноты. Но тем не менее, снежинки, кружащиеся в свете фонарей, выглядели завораживающими. Хоть в этом и нет ничего особенного. Я вышла из машины, обошла ее и помогла Кате встать на ноги. Мы решили, что весь вечер и всю ночь будем смотреть любимые фильмы друг друга, рассказывать о том, что нам нравится, а что нет, ведь если задуматься, то мы были знакомы с Катей всего лишь один день и ничего не знаем друг о друге, ни интересов, ни любимого времени года, мы не делились никакими приятными воспоминаниями, не разговаривали подолгу о чем-то значимом или о простом… Мы ничего этого не делали, мы просто влюбились друг в друга, не зная ничего. Согласно нашему идеально разработанному плану, сейчас мы пойдем в магазин, чтобы купить всякой вредной еды, ведь Кате, как выяснилось, можно не сидеть на, не блещущей изысканными вкусами, диете. Поэтому чего бы мне не побаловать свою любимую? Катя взяла меня под руку и мы направились к ближайшему гипермаркету. Мое голубоглазое чудо пока что ходила с моей поддержкой и не очень быстро, поэтому наше небольшое путешествие мы решили окрестить вечерней прогулкой. — Оль… Ты не хочешь завести хаски? *** Так мы и провели весь вечер, в неспешных прогулках и разговорах обо всем. Сейчас это мое самое любимое воспоминание о Кате. *** Когда мы пришли домой, то сразу же упали на диван в гостиной. Наша прогулка немного затянулась, всего на три часа. Мы говорили обо все, смеялись, делились историями и гуляли по ночному парку, хоть для Кати это было немного тяжело, но мы действительно большую часть времени прогуливались, потому что ей просто хотелось походить. Как я могла ей отказать? Ведь ходить с любимой в обнимку и поддерживать ее — удовольствие, вызывающее огромное желание. По прихоти моего голубоглазого чуда, мы даже слепили снеговика. Это был долгий процесс. Ручки мы сделали ему из упавших рядом веточек, а пуговки из ягод рябины. Все бы ничего, но Катя захотела одеть ему шарф, желательно шерстяной и очень яркий. Такого у нас не нашлось, поэтому мы не придумали ничего лучше, чем зайти в ближайший магазин и выбрать понравившийся. В конце нашего небольшого ночного путешествия мы зашли в магазин, купили чипсов, колы и немного других вкусностей. *** После минутного молчания, проведенного лежа на диване, я предложила заказать пиццу, роллы или бургеры, всего того, что еще утром Кате, как мы думали, было противопоказано. — Бургеры, — чуть ли не крича от радости, что, наконец, попробует их, провозгласила Кищук. — Блэк Стар? — поинтересовалась я. — В смысле? — Катя состроила бровки домиком. — Прости, забыла, — я извиняюще улыбнулась, — Блэк Стар Бургер — это уже сеть ресторанов, первый открылся в сентябре того года. Милая, ты можешь поверить мне, у них самые вкусные бургеры, которые я когда-либо пробовала. — Ну хорошо, — одобрила она, — давай закажем у них. Как уже понятно, я даже представления не имею о том, какие у них бургеры, поэтому закажи мне такие же, как себе. — Такие же? — Я рассмеялась, — Катюш, поверь, ты и одним вдоволь наешься. — Хорошо, Оль, я уже в предвкушении. *** Заказав еду, мы решили, что после столь насыщенного дня, нам просто необходимо принять душ. Катю я пропустила вперед, ибо принимать душ вместе она категорически отказалась, ссылаясь на чувство смущения и стеснения. Мои аргументы о том, что я полтора года содержала ее тело в чистоте и порядке, натирая его всевозможными кремами и лосьонами, делая массаж и разминая мышцы и суставы, ее не впечатлили. — Кать, да я твое тело теперь лучше тебя знаю, — смеялась я, — я запомнила каждый изгиб твоего тела, каждую родинку и каждый шрам. — Боже, Оль, — голубоглазая тоже поддалась моему смеху, но все же не соглашалась, — ты не можешь знать мое тело лучше меня. — Могу, милая, — я состроила серьезно-милую гримасу, — сколько у тебя родимых пятен? — Ни одного, Оль, у меня нет родимых пятен. — Два, Катюш, у тебя два родимых пятна. — Ну и где они? — Она вопрошающе посмотрела на меня. — Одно на правой лодыжке, она крошечное, почти незаметное, а второе справа от груди, между пятым и шестым ребром. — Хорошо, я верю тебе, но сегодня в душ я все-таки пойду одна, — теперь мое лицо выражало грусть и мольбу, — прости, Оль, но я правда очень стесняюсь. — Что ж, ты не разрешаешь мне идти с тобой в душ, но я не таю за это на тебя никакую обиду, — мой голос был успокаивающим, — именно поэтому я разрешаю тебе идти в душ со мной. — Серябкина! — Притворно возмутилась Катя, — ты озабоченная, ты знаешь это? — Она рассмеялась и развернувшись маленькими шажочками, ведя рукой по стене, направилась в ванную. Я обреченно вздохнула и пошла в комнату, чтобы взять для нас одежду и полотенца. — Оль, — протяжно донеслось из ванной, — помоги мне перешагнуть через бортик и залезть в ванную. Я рассмеялась, но тут же пошла выручать девушку, попавшую в беду. *** Мы лежали на диване под большим и теплым одеялом, время уже давно ушло за полночь. Я смотрела, как у Кати все чаще закрываются глаза и она почти засыпает, но каждый раз вздрагивает от какого-нибудь звука. — Может, уже выключим все и ляжем спать? — Шепотом спросила я. — Неть, — сонным голосом ответила Катя. — Ну ты ведь уже давно хочешь спать, милая. — Я взяла пульт и выключила телевизор. В один миг в комнате воцарилась полная и беспросветная темнота. — Но я хочу побыть с тобою подольше, — она еще крепче обняла меня. — Катюш, — я прижала ее к себе в ответ и поцеловала, а через мгновение ощутила соленый привкус на ее губах, она плакала. — Что случилось, милая? — От вида чем-то расстроенной Кати мне самой стало очень грустно. — Я… — прошептала она мне в шею, — я боюсь тебя забыть. — Не переживай. Я рядом. Все будет хорошо.