Лоббист

      Как большинство холостых мужчин, Альфард находил мало удовольствия в походах по магазинам. Несмотря на это, положение в обществе обязывало его иметь обширный дорогой гардероб под каждое светское событие. Сегодня он отправился в Косой Переулок в поисках новой праздничной мантии: на носу был день рождения Вальпурги, на котором нельзя было появиться в одной из старых.       К счастью, Альфард был совсем не привередлив, и выбор подходящей одежды не занял у него много времени; девушки-продавщицы, приходившие в ужас от одной фамилии Блэк, были приятно удивлены. Потом он провел еще полтора часа в поисках подарка для невестки, но так и не нашел ничего, достойного леди Блэк. Напоследок Альфард собирался зайти во Флориш и Блотс, посмотреть новинки по истории (там, впрочем, был ужасный выбор, ему обычно приходилось заказывать нужные ему издания), может, взять что-то для Северуса. — Самые свежие глаза тритонов во всем Лондоне! — надрывался молодой торговец вразнос на углу улицы.        Альфард старался идти быстрее, хотя и не позволял себе ускорить шаг настолько, чтобы это было заметно со стороны. В будний день в Косой Аллее было не так уж много народа, его все равно преследовало чувство, что на него постоянно пялились.       Наконец добравшись до книжного магазина, он задержался ненадолго на улице у лотков с уцененными книгами — порой там можно было найти что-то действительно стоящее. Альфард как раз раздумывал, нужен ли ему был потрепанный экземпляр «Повести о двух городах», когда невольно прислушался к разговору проходящих мимо старух. — Такая тощая, сама на сиротку похожа! — сокрушалась одна. Другая тут же возразила: — Скажешь тоже! Младшая Блэк — сиротка! Да одна ее мантия стоит как вся твоя хижина!        Он мгновенно обернулся на эти слова, не заботясь о том, что привлекает к себе внимание. Впрочем, старухи уж точно его не заметили: они, видимо, были глуховаты, поэтому кричали так громко, что вряд ли обращали внимание на что-то вокруг. — Надо же, такая богатая девочка в нашей канаве… Добрая душа, нечего сказать. — Всему-то ты веришь, дура старая!       Теперь Альфард был уверен, что его младшая племянница снова угодила в беду — ни о ком другом они говорить не могли. «Несносная девчонка! Почему ей не сидится дома — вернее, она должна быть в Хогвартсе! Великий Мерлин!».       Он бросил книгу в лоток и собирался поспешить за старухами, но те и так еле передвигали ноги. Присмотревшись повнимательнее, он заметил, что обе они были одеты в заношенные, грязные мантии, а старомодные пыльные шляпы своими острыми концами свисали почти до самых носов. Так одевались только самые нищие ведьмы из Лютного Переулка — одного из самых опасных мест магического Лондона. Тем более опасным он был для молодой чистокровной девушки.       Он вытащил из кошелька горсть монет и торопливо всучил одной из старух. Денег, по ее меркам, было так много, а встревоженный Альфард выглядел так угрожающе, что она долго не могла понять, чего он от нее хотел и только причитала что-то жалобным голосом. Ее товарка оказалось сообразительней: — Видели, мистер. Да, мистер, прямо в Лютном, напротив «Пьяного гнома». Да вот только что, мистер, кажись, еще застанете. А что она, женушка что ль ваша, мистер? Уж больно молодая…       Альфард бросил ей еще несколько монет и, не успев даже разозлиться на эти наглые замечания, помчался в Лютный. Он очень надеялся застать свою племянницу целой и невредимой — тогда он сможет сам ее убить.        Он бывал там всего пару раз еще в юности, но каким-то чудом сразу разыскал нужную улицу, которая вела из сытой и представительной Косой Аллеи в отвратительную клоаку Лютного переулка.        На самом деле, это был не переулок, а целый район. Там царил отвратительный запах сточных вод, нависающие верхние этажи зданий готовы были вот-вот рухнуть на голову случайному прохожему, а жители и вовсе выглядели так, что хотелось припрятать кошелек подальше и достать на всякий случай волшебную палочку. Это было обиталище преступников, нищих и прочих отбросов общества. Там обстряпывались сомнительные делишки, а авроры, хотя и вынуждены были являться туда чуть ли не каждую неделю, опасались ходить по одному.        Пробежав по узкому зловонному переулку, Альфард оказался на угрюмой торговой улице. Он понятия не имел, где искать «Пьяного гнома» и уже собирался спросить у кого-то из грязных торговок, пялящихся на него настороженными испуганными глазами. Но недлинная улица почти тут же привела его на некое подобие площади, чуть ли не целиком заполненной народом. Интуиция подсказывала ему, что Нарцисса была где-то рядом и он принялся локтями проделывать себе путь в толпе.       За эти несколько минут его обозвали такими словами, каких он не слышал за всю свою жизнь. Впрочем, большую часть выражений местных жителей он все равно не мог понять из-за кошмарного акцента.  — Куда прешь, баран недо***нный! — заорал очередной туземец и схватил Альфарда за руку.        В глазах Блэка блеснуло что-то опасное и жестокое, что он обычно старался подавить в себе. — Отвали, — тихо приказал он, недвусмысленно направляя на громилу палочку. Тот испугался и, изрыгая из себя потоки отборного сквернословия, скрылся из виду.       Еще несколько грубых толчков — он был почти уверен, что кто-то попытался залезть ему в карман — и Альфард наконец увидел то, что привлекло сюда всех этих жалких волшебников и ведьм.        В центре того, что с большой натяжкой можно было назвать площадью, стоял наспех сколоченный деревянный помост, напоминающий виселицу. На нем он и увидел Нарциссу — как всегда очаровательную, в светло-зеленом шерстяном платье и без шляпки, она улыбалась так обворожительно, будто была на приеме в отцовском доме, а не стояла беззащитная перед дикой толпой.       Альфард принялся с утроенной силой пробираться вперед, получая еще больше тычков и проклятий. Теперь он растерял последние остатки благоразумия и готов был проклясть любого, кто попробует помешать ему попасть к помосту. Что он сделает с племянницей, когда доберется туда, он пока не знал — только бы с ней ничего не случилось.       По лестнице к Нарциссе взбежала чумазая девочка лет семи (это мог быть и мальчик — старая мантия на пять размеров больше мало что говорила, а длинные волосы, наверное, просто некому было стричь). Даже издалека было видно, что ребенок смотрел на Нарциссу как на волшебную фею, сошедшую на землю со страниц старинной книги. Нарцисса протянула малышке бумажный пакет, перевязанный бечевкой и, спустя секунду, сняла со своих волос одну из заколок и заколола девочке челку. — Даром, что Блэк, видно, что душа добрая, — прошамкал беззубыми челюстями какой-то воняющий рыбой волшебник.       Только теперь Альфард заметил, что на помосте громоздились целые горы одинаковых коричневых пакетов. Нарцисса раздавала их один за другим — сморщенным старухам, шатающимся от ветра тощим женщинам с младенцами, безногим инвалидам и бесконечным грязным детям. Толпа перед ней казалась бесконечной, ненасыщенной — вокруг Альфарда толпились сотни людей и каждый желал получить свой кусок. — Маленькая шлюшка, — презрительно бросил какой-то ублюдок и был поддержан взрывом смеха.       Альфард вскинулся от злости и попытался найти глазами наглеца, уже начиная произносить один из самых худших известных ему сглазов, но теперь он сам оказался в той части толпы, которая стремилась вперед, и уже не мог остановится даже если захотел. Следующего ребенка — он был такой маленький, что с трудом мог поднять предложенный ему подарок — Нарцисса обняла и поцеловала в щеку. Люди вокруг зашумели одобрительно, хотя слышалась и ругань и обвинения в лицемерии. — И ведь не боится запачкаться! — взвизгнул кто-то в самое ухо Альфарда.       У самого помоста стало понятно, почему толпа давно не взяла его штурмом, растащив все, до чего могла дотянуться. По всему периметру стояли рослые широкоплечие волшебники и своим грозным видом и палочками наготове контролировали очередь. Они же торопили людей и даже помогали совсем уж немощным преодолеть три ступеньки. Процесс не останавливался ни на секунду — разве что иногда Нарцисса перекидывалась парой слов с очередным одариваемым.       Альфарда прибило как раз к одному из громил. Он понял только, что это были не авроры, но все происходящее все больше казалось каким-то сумасшедшим фарсом. — Не толкайтесь, сюда нельзя, — отстранил его охранник, но потом заметил, что Альфард не был очередным жителям Лютного Переулка. — Да что здесь происходит! Пропусти меня немедленно, это дочь моего брата! — Альфарду пришлось перекрикивать толпу.       На лице верзилы было искреннее недоумение. Он бы еще долго задумывался, если бы в тот самый момент кто-то не крикнул: — Стивенс, пропусти его сюда сейчас же!       Альфард воспользовался возможностью и тут же протолкался мимо охранника. Он оказался прямо у той части помоста, где возвышалась не уменьшающаяся гора бумажных пакетов. Альфард уже собирался вскарабкаться наверх, но ему услужливо протянули руку. Только оказавшись, наконец, на подиуме, он увидел, что перед ним стоял никто иной как Люциус Малфой.       Наглец улыбался этой своей самоуверенной улыбочкой и не подозревал о том, что Альфард всерьез раздумывал, не стоит ли убить его прямо сейчас. Привести Нарциссу в такое место, да еще втянуть ее в то, что наверняка было одним из «проектов» Волдеморта… У Малфоя не было ни стыда, ни совести, а Альфард не мог позволить так обращаться со своей племянницей.       Но сначала надо было увести её отсюда. Альфард отвернулся от Малфоя, намеренно задев его плечом и в два шага пересек помост. Схватил только что заметившую его Нарциссу за запястье: — Ты немедленно пойдешь домой, — он хотел потянуть ее за собой, не слушая возражений, но наткнулся на обиженный и разочарованный взгляд глаз-бусинок из-под неровной челки. Очередной мальчишка ждал свой подарок, который Нарцисса держала в руках. — Нам стоит и правда сделать небольшой перерыв, — объявил Малфой, которого никто не спрашивал, — из рук Стивенсона получать подарки не так приятно, как от мисс Блэк, но он справится. Прошу вас, пройдемте в более уединенное место.       Сама Нарцисса посмела бросать на него возмущенные выразительные взгляды. Альфарду было более, чем достаточно этой наглости (и он ещё думал, что с Северусом было сложно!). Он понятия не имел, что эта несносная девчонка делала в Лондоне, когда должна была быть на занятиях, но он собирался это выяснить. Хотя больше всего на свете ему хотелось вернуться с ней домой, он понимал, что основная часть вины лежит на Люциусе и не собирался так просто оставлять это. Поэтому, все так же сжимая тонкое девичье запястье, он спустился с помоста по задней лестнице и последовал за одним из охранников, проводившим их троих в затрапезный бар по соседству.       Если это был тот самый «Пьяный гном», то вывеской никто из хозяев не озаботился, как не озаботились они и чистой посудой, занавесками, приличной мебелью… Буквально на всем в этом жалком месте лежала печать нищеты и отчаяния, включая и немногих угрюмых посетителей, проигнорировавших представление снаружи.       Верзила-охранник провел их на второй этаж и остановился у потертой двери: — Я прослежу, чтобы вам не мешали, мистер Малфой. — Благодарю, Флэтчер.       Как только за ними захлопнулась дверь, Нарцисса резко и с неожиданной силой вырвала свою руку из его ладони: — Мерлин, неужели обязательно было так хватать меня на людях? Теперь придется прятать синяки.       Альфард не обращал внимания на эти слова, но поторопился достать свою палочку. До дуэли дело вряд ли дошло бы, но он не собирался стоять тут безоружным. Малфой тоже вынул свою из футляра на предплечье. — Да вы, должно быть, смеетесь над нами? — Нарцисса не привыкла к тому, что на нее не обращают внимания, — вначале вы являетесь туда, куда вас не звали, вмешивайтесь в то, что вас никак не касается, а теперь угрожаете моему fiancé? Не кажется ли вам, что никакая родственная связь не дает вам право на подобные поступки?       Альфард отмахнулся от нее свободной рукой. С Нарциссой он разберется позднее вместе с Сигнусом. Сейчас его больше интересовал Малфой. — Ты думаешь, это сойдет тебе с рук? — задыхаясь от гнева начал он, — Думаешь, можешь впутывать в свои грязные планы Северуса или Нарциссу, и никто не посмеет тебе и слова сказать? Но ты не с той семьей связался, мальчишка.       Малфой не казался напуганным, но он хотя бы стер эту мерзкую улыбочку со своего лица. Еще немного, и Альфард готов был по-маггловски наброситься на него с кулаками. — Послушайте, мистер Блэк, я никогда бы не причинил вреда ни Северусу, ни Нарциссе!       Альфард направил палочку на его горло. — Не смей… мне… врать… — на самом деле он имел виду: «Скажи еще хоть слово, дай мне повод тебя проклясть». — Это ты привел Северуса к Темному Лорду, ты позволил пометить его каким-то клеймом!       Нарцисса за его спиной тихо вздохнула, а Малфой будто потерял дар речи. Он смотрел на Альфарда с широко распахнутым ртом и выглядел при этом невероятно глупо, но в глазах его не было страха. На самом деле, большинство волшебников, увидев вооруженного Блэка в таком состоянии, уже опасались бы за свою жизнь, но Люциуса волновало совсем другое. — Как вы смеете, — почти прошептал тот, — да я… Меня самого в свое время никто не спрашивал, но если бы у меня была хоть малейшая возможность защитить Северуса, я бы сделал все!.. — Ты сам почему-то не набросился на Темного Лорда голыми руками, когда узнал, что произошло! — обвиняюще крикнула Нарцисса, отбросив последние остатки вежливости.       Люциус отвлекся и по деловому наложил на комнату несколько заглушающих заклятий, будто и не оставался в это время под прицелом чужой палочки. Потом он снова повернулся к Альфарду, цедя каждое слово так, будто ему стоило огромного труда выдавить их из себя: — Я не знаю, чем я успел насолить вам и вашей семье и меня это мало интересует. Череда событий, которая привела к сегодняшней ситуации, была не в моей власти, как и ни в чьей-либо еще. Теперь же, как бы вам ни было противно — и поверьте, я тоже не испытываю от этого особого удовольствия — мы должны работать вместе. Ради вашего сына и ради нас всех.       Альфард со злостью вернул палочку в футляр, больше всего желая, чтобы Малфой не принял этот жест за знак примирения. Он всем своим существом не хотел ему верить, но даже если все сказанное было правдой, это не могло реабилитировать его в глазах Альфард. Он никогда не смог бы простить ему, что тот привел невинную, не замешанную в этих мерзостях Нарциссу, в самую отвратительную клоаку магического мира. Прекрасная юная девушка в зеленом платье — и окруживший ее сброд, пялящиеся на нее подонки, выкрикивающие непристойности… Он никогда не сможет забыть эту картину — и весь волшебный мир тоже ее не забудет. — Дядя Альфард, — негромко позвала она, и он посмотрел на нее с болью. Почему хоть кого-то нельзя было оставить незапятнанным? Почему по законам этой страшной игры каждый должен быть втянут в самое пекло, откуда не все смогут найти выход? — Ей никогда ничего не угрожало, — глухо проговорил Люциус, — вокруг нас было два десятка наших сторонников, в том числе под прикрытием. Никто не собирался надеяться на моральные качества жителей Лютного.       Альфард проигнорировал его, обращаясь к племяннице: — Зачем? Просто объясни мне, зачем тебя сюда понесло?       В глазах Нарциссы блеснуло чувство такой силы, что он готов был отшатнуться. До этого он не замечал, что в руках она по-прежнему держала перевязанный бечевкой коричневый пакет. Сейчас она принялась развязывать его, но руки ее дрожали, поэтому через несколько секунд она сдалась и разорвала его, так что содержимое посыпалось на пол.       Две буханки хлеба. Щедрая горсть орехов и конфет. Пузырек чернил и несколько дешевых перьев. Наливные красные яблоки. До смешного обычные предметы, но шестнадцатилетняя девочка перед ним указывала на них как на неопровержимые доказательства своей правоты. Ни в коем случае не оправдания — она ни перед кем не собиралась оправдываться. — Неужели это так плохо? Ответь мне, что такого плохого в том, что раздавать детям яблоки и хлеб?! Я думала, что если папа с мамой не поймут меня, то хотя бы ты… Разве ты не видел, как они живут? У них же ничего нет, совсем ничего! — Нарцисса, Мерлина ради! — он схватил ее за руки, не так, как до этого, пытаясь достучаться до нее, — неужели ты не понимаешь, что они хотят использовать твою доброту ради своей пропаганды? Темного Лорда не волнуют голодные дети — он собирает армию! — Как это меняет тот факт, что этим детям нечего есть?!       Они застыли, глядя в абсолютные одинаковые серые глаза друг друга. Молодая девушка, казавшаяся сейчас на десять лет старше своих сверстников, и мужчина, вдруг почувствовавший себя глубоким стариком. Оба отчаянно искали способ показать другому то, что видели сами. — Вы оба правы, — вмешался Малфой, и, не убери Альфард палочку, точно послал бы в него силенцио. — Нарцисса поступила достойно — и с такой смелостью, которой обладают немногие волшебники. Те, кто посмеют ее в этом упрекнуть, пожалеют.       Полный влюбленного восхищения взгляд, который бросила на юнца его племянница, сказал ему больше, чем любые слова. — Но в нашем мире даже у самых светлых поступков неизбежно появляется дополнительный смысл. — Кто приказал тебе втянуть в это ее? — потребовал Альфард.       Нарцисса вскипела: — Хватит говорить обо мне, как о какой-то вещи! Я сама в состоянии решать, с кем мне общаться, за кого мне выходить замуж, какую сторону мне выбирать в войне! Я сама вызвалась, если тебе от этого станет легче! — Тебе шестнадцать лет! — Альфард не мог найти слов, чтобы объяснить ей, насколько неправильно и аморально это было, что он просто пытался защитить ее от тех ужасов, что скрывались за стенами поместья ее отца.       По сравнению с двумя вошедшими в раж Блэками, Малфой был довольно спокоен. — Никто этого не приказывал. Эта идея с раздачей хлеба давно была в планах, но нужна была подходящая фигура. Я ее отговаривал, видит Мерлин. — Только не пытайся убедить меня, что все это вы устроили на своей личной инициативе! — Мой отец дал согласие, — отчеканил Люциус, — кому отчитывается он, я не знаю.       Конечно, это все должно было прийти к Абраксасу Малфою. С его стороны этот поступок был еще более беспринципным. Впрочем, выгода для старшего Малфоя тоже была видна невооруженным глазом: после этого имя Нарциссы в общественном сознании будет навеки связано с Малфоями. Немногие бы решились разорвать невыгодную помолвку после такого.       В дверь постучали. Волшебник, стоявший на страже, неловко просунул голову внутрь: — Мистер Малфой, они там уже заканчивают. Скоро народ будет расходиться. И Люциус, и Нарцисса, смотрели на Альфарда в ожидании. Малфой заговорил: — Мы можем отложить дальнейшие разбирательства до более подходящего момента? Если мы хотим сохранить хоть какое-то достоинство на публику, нам необходимо сыграть в финальном акте вместе. — После того, как тащили меня на глазах у всех в эту дыру, как какую-то уличную девку, вы обязаны сделать хотя бы это! — вторила ему Нарцисса.       Альфард смерил обоих взглядом. Ему теперь было не привыкать к публичным выступлениям. — Ладно. Я сыграю в вашем финальном акте. Но после ты, — он ткнул пальцем в племянницу, — сразу же отправишься к родителям. А ты… — Я объяснюсь перед мистером и миссис Блэк, — серьезно пообещал Малфой. — Можешь не трудиться, твои слова их ни в чем не убедят. Нет, тебя и твоего отца я имею честь пригласить на встречу со мной и лордом Блэком. Нам есть, о чем поговорить. — Как прикажете, хотя своему отцу я не могу указывать. — Я уверен, он будет заинтересован.       Нарцисса уже наколдовала себе зеркало и приводила в порядок прическу.       Они втроем вернулись на опустевший помост. Нарцисса раздала последние пакеты и всю мелочь из своих карманов, клятвенно обещая каждой женщине, что обязательно вернется еще раз. Альфард и Люциус стояли плечом к плечу, но старались не смотреть друг на друга. Толпа уже начинала редеть, и перед помостом собралась группка детей, смотревших на Нарциссу жадными глазами. У одной из девочек в волосах блестела ее серебряная заколка. Альфард надеялся, что родителям хватит ума поскорее продать ее, а то за такую безделушку и убить могут.       Уже под конец появились несколько репортеров Пророка и фотограф, опасливо озирающиеся на местную публику. Наверное, вытянули короткую спичку. Тут же нашелся очередной ребенок с подходящим соотношением грязи и миловидности, которого сунули в объятья Нарциссы для фотографии.       Альфард и Люциус сказали несколько слов о том, как важно было не забывать о тех, кому повезло меньше, о долге каждого перед обществом и что-то о неоскудевающей руке дающего… Альфард ни за что не мог бы вспомнить, какие из этих ничего не значащих слов принадлежали ему, а какие Малфою.

***

      Всех братьев Блэк в детстве иногда брали на охоту, но ни один из них особенно не любил это занятие. Сигнус предпочитал верховую езду, а Орион вообще считал, что порядочному волшебнику старше двенадцати лет незачем было тратить время на прогулки на свежем воздухе. Альфарда по сравнению со старшими братьями можно было назвать опытным охотником: во время своих экспедиций ему то и дело доводилось участвовать то в сафари в Танзании, то в охоте на эрампентов в Греции, а однажды даже в ловле древнего свирепого демона в перуанских предгорьях. Неудивительно, что традиционная британская охота, которую так любил его отец, казалась ему до невозможности скучной, поэтому он всеми силами избегал ее. — Мерлин, Альфард, как у вас выходит стрелять не глядя и при этом попадать! — радостно провозгласил хозяин сегодняшней охоты, Мартин Виксен.       Тощие, поджарые гончие тут же наперегонки бросились доставать очередную подстреленную утку. Молодой мальчишка, один из слуг Виксена, собирал добычу в ягдташ — сегодня им везло.       Альфард и Мартин подстрелили каждый по полдюжины птиц. Лайал Беннет был не настолько удачлив. Было заметно, что он толком не умел обращаться с ружьем, но это не мешало ему весело шутить над собственными промахами и радоваться удачам других. Все присутствующие понимали, что охота была лишь поводом для встречи, а разговоры о настоящих делах последуют за ужином. — Должен отметить, у вас замечательные угодья, — улыбнулся Альфард. Виксен ему нравился. — Да, это отличная земля. Много дичи, много рыбы — мой тесть после травмы предпочитает охоте рыбалку.       Они были в окрестностях Дорчестера. Уже неделю стояла премерзкая осенняя погода, беспрерывно моросил дождь, но сегодня, как будто по заказу для них, к обеду стало немного яснее. Край был речным, и сейчас большая часть земли была затоплена водой — возможно, это было наколдовано специально. Камыш и осока напоминали зеленоватые тонкие лезвия, настолько острыми они казались. Ночной туман еще не до конца успел рассеяться и будто ожидал в лощинах, пока снова спустились сумерки.       Семья Виксенов не принадлежала к тому же кругу, что и Блэки. Они считались «новыми деньгами» и, хотя уже двести лет занимали высокие должности в магическом мире, даже расположение их огромного красивого дома прозрачно намекало на то, что они не принадлежали к старой аристократии. Дорсет и Вилтшир были местом для шикарных, но не так давно построенных резиденций: Малфой Менор, Хейзелвуд Плейс, Скелренс Холл и поместье Мондвин, где они сегодня были гостями.       Помощник дал отмашку, одна из гончих спугнула еще нескольких уток, Беннет снова выстрелил в молоко. К счастью, он не придавал этому большого значения — большинство знакомых Альфарда уже кипели бы от злости. — Джентельмены, вы, наверное, уже успели пожалеть, что взяли меня с собой, — добродушно пошутил Беннет, — к сожалению, стрельба не относится к моим сильным сторонам. — Бросьте, Лайал, мы ценим вашу компанию, — тут же успокоил его Виксен, — к тому же, у нас набралось более чем достаточно для скромного ужина. — Именно поэтому я предложил позвать Альфарда — без него мы бы точно остались голодными.       Альфард усмехнулся и сделал очередной выстрел. «Надо будет как-нибудь пойти на охоту с мальчиками. Кажется, Сигнус до сих пор разводит отцовских круппов». — Моя супруга просила передать ее благодарности за приглашение на день рождения леди Блэк. Это большая честь для нас. — Мы рады будем видеть вас на Гриммо. Уверен, у вас найдется, о чем поговорить с моим братом.       Было совсем непросто уговорить Вальпургу пригласить этих «нуворишей» на званный вечер. С точки зрения Альфарда, это был совершенно ненужный снобизм. Виксены были одними из учредителей Ост-Индийской Компании и успели хорошо заработать на атлантической торговле, но, в отличии от Малфоев, не прилагали столько усилий, чтобы снискать расположение старых семей.       Соломенные кудри Мартина Виксена были совершенно неподобающей прической для волшебника его возраста, но он носил их, как львиную гриву. От влажного воздуха над озером и капюшона охотничьей куртки они совсем растрепались, но волшебник был искренне увлечен охотой и меньше всего внимания обращал на свой внешний вид. Его собаки безупречной родословной беспрекословно подчинялись каждому слову и даже жесту хозяина, только изредка, когда приказ запаздывал, прижимали уши и смотрели жалобно, умоляя отпустить их за очередной добычей.       Альфард всегда считал, что по тому, как человек обращается с животными, можно было судить о его достоинстве. Виксен своих собак явно любил, и это делало его в глазах Альфарда приличным человеком.

***

      Мондвин было действительно впечатляющим георгианским поместьем: безупречная геометрия и отточенная строгость линий, все в доме говорило о том, что тут жила респектабельная семья. Только открытая терраса перед парадным входом, окруженная ионическими колоннами, выглядела неуместно: это было явное проявление колониального стиля, мало подходящего британскому климату. Снаружи Мондвин окружал недавно переделанный под современную моду классический парк, внутри же это был с безупречным вкусом обставленный и неожиданно уютный дом. Альфарду он напомнил Нуар-Хаус, дом его детства, уничтоженный в пожаре, когда Альфард был еще совсем маленьким.       Пока они пешком шли от охотничьего удела до особняка, между волшебниками продолжился приятный, ничего не значащий разговор. Альфард узнал, что у Мартина было двое сыновей и дочка, но сейчас все они были в Хогвартсе, а жена гостила у кого-то из друзей в Лондоне. — Раньше мы всегда проводили сезон в столице, но с каждым годом светские мероприятия интересуют нас все меньше. Думаю, лондонский особняк пригодится моему старшему сыну, но мы с женой в последнее время предпочитаем даже зимы проводить в провинции. В этом, как ни странно, тоже есть своя прелесть. — И не говорите. Лондон невозможен зимой — у моей жены начинается астма от смога, стоит нам задержаться там на пару дней.       Альфард снисходительно улыбнулся — он вырос в Лондоне и никогда не понимал томных жалоб на его суету и грязь. Вообще привычка переезжать на время светского сезона пришла от магглов, большинство волшебников из старых родов были слишком привязаны к своим фамильным домам, чтобы покидать их на полгода. Но возможность содержать два дома была в первую очередь демонстрацией богатства, поэтому многие семьи считали необходимым держать лондонский особняк, даже если редко им пользовались.       Перед ужином он принял горячую ванну. Он не хотел сюда ехать, но охота помогла ему немного отвлечься — последние несколько дней его разум был занят все той же эскападой Нарциссы. Казалось, эта проблема была решена в тот же день: Люциус пространно извинился перед Орионом и Сигнусом, не забыв развернуть все так, будто он сам не сделал ничего предосудительного; Нарцисса была наказана примерно до совершеннолетия; их помолвка оставалась в силе, но Орион холодно проинформировал Абраксаса, что им придется еще раз пересмотреть все условия, включая приданое.       Все в семье относились к этой выходке в Лютном так, будто она была лишь проявлением своеволия Нарциссы и юношеской глупости. Альфард был единственным, кто с самого начала видел в этом не только похороны для ее репутации, но и большую опасность. Беннет, который был его наиболее близким к Волдеморту источником, подтверждал версию о том, что это была их личная инициатива, о которой никто из ближнего круга даже не знал. Не помогало и то, что идиотский план, как назло, оказался успешным. Газеты, обычно избегавшие даже упоминаний Лютного Переулка, не переставая трезвонили о «жесте истинной щедрости и доброты». Альфард ни на грош не верил, что такое крупное и наверняка дорогостоящее мероприятия могло пройти без ведома и личного одобрения самого Волдеморта. А половина хвалебный статей, как он подозревал, была куплена. Последние несколько дней эти мысли никак не давали ему покоя. Согласившись помочь Беннету в переговорах, он собирался воспользоваться случаем и выяснить кое-что для себя.

***

— Мой отец всегда говорил, что есть особое удовлетворение в том, чтобы ужинать тем, что сам добыл на охоте, — гордо произнес Виксен. — За эти слова стоит поднять бокалы, — немедленно согласился Беннет.       Ужин и правда удался на славу. Утка была приготовлена просто и без изысков, но мясо было настолько нежным, что ему и не нужно было никаких дополнений. Рагу из сезонных овощей — молодой картофель, пастернак, сладкая морковь и мускатная тыква — хорошо подходило к главному блюду. Только хорошее красное вино слегка выбивалось из простого сельского ужина, но вряд ли кто-то в здравом уме стал бы жаловаться на это. — Я давно не получал такого удовольствия от охоты, — ни сколько не лукавя признался Альфард.       Мартин, тоже успевший привести себя в порядок, улыбнулся в ответ, но почти тут же внимательно посмотрел на Беннета. — И все-таки, хотя я чрезвычайно наслаждаюсь нашей прекрасной компанией, мы собрались здесь не для обсуждения охотничьих техник. — Будь это так, меня бы вряд ли позвали, — снова рассмеялся Беннет. Шутки на тему его бездарности как охотника были забавны поначалу, но, повторенные раз пять, уже начали надоедать. Создавалось ощущение, что он намеренно выпячивает собственную слабость, чтобы создать впечатление простака. Но и Альфарду, и хозяину дома было прекрасно известно, что в том, что было действительно важно, Беннет обладал обширными талантами. — Мартин, я скажу вам честно, я совсем не любитель иносказаний и полунамеков. — сказал Альфард, — Думаю, мы вполне можем говорить открыто — в конце концов, совместная охота сближает мужчин.       Его собеседники улыбнулись, прекрасно понимая, что, хотя это было совершенно искреннее приглашение к прямоте, никто из них не собирался говорить полностью откровенно. Они втроем готовились к партии посложнее, чем покер, и каждый сейчас решал, какие карты выложить сразу, а какие попридержать на потом. — Я надеюсь, вы нашли время ознакомиться с текстом проекта, который я вам прислал, — Беннет, к счастью, решил не растягивать процесс переговоров на долгие часы. Он вообще изначально был уверен, что Мартин Виксен согласится легко, и в этом же убедил Альфарда, когда попросил его присоединиться к нему в этом простом деле — можно сказать, загородных каникулах. — Да, это было довольно интересно. Должен признать, многие изменения звучат довольно оправданно. Никто уже довольно давно не трогал «Акт о народном представительстве». — Именно это упущение мы и пытаемся исправить — многие положения восемнадцатого века безнадежно устарели, в интересах всех привести их в более современный вид.       Виксен покивал понимающе, сделал глоток вина, а затем пожал плечами, с обезоруживающей открытостью глядя прямо в глаза Беннету: — И все же, нынешняя избирательная система успешно просуществовала последние двести лет — и принесла некоторым из нас довольно ощутимую пользу. Не уверен, что мне хочется чинить то, что не сломано.       Никто и не ожидал, что он согласиться без торга. Альфард отложил столовые приборы и обратил все свое внимание на разговор. Он ожидал своего времени, чтобы вступить в идеально подходящий момент, а одновременно вспоминал все, что знал о Мартине Виксене и его политической позиции.       Беннет картинно вскинул брови: — Я никогда не думал, что вы из тех людей, что довольствуются «неплохими» решениями и «довольно ощутимой» выгодой. Место в нижней палате Визенгамота, куда вас в любой момент могут не избрать снова — трудно поверить, что это предел ваших политических амбиций.       Это была большая ошибка, Альфард даже поморщился, как от зубной боли. Беннет сам не принадлежал к старой аристократии и должен был как никто другой понимать болезненное чувство самолюбия, съедающее изнутри почти каждого волшебника из этого класса. Такими примитивными намеками он только разозлит Виксена и уязвит его гордость. Нужно было спасать положение: — Став нашим сторонником, вы сможете получить все то, чего вы давно заслуживали. Кроме места в палате Лордов, мы предлагаем вам также роль главы торговой палаты… — Альфард, ну хоть вы оставьте эту пустую болтовню! — по щелчку его пальцев опустевшие бокалы снова наполнились вином. Сам Виксен поторопился приложиться в своему, и Альфард, выслушав его следующие слова, последовал его примеру. — Вы ничего не можете мне предложить, потому что даже маловероятное принятие ваших драгоценных поправок не приведет вас к власти по мановению волшебной палочки. Так почему я должен рисковать своим положением и честным именем ради призрачных обещаний?       Беннет приложил бокал к губам и выдержал уместную паузу, но Альфард уже не в первый раз отметил, что после первого бокала тот только делал вид, что пьёт. — Вам нет нужды переживать о приходе Волдеморта к власти — это неизбежно случится, и все разумные волшебники уже сейчас стремятся занять правильную сторону. Но, если вы хотели бы немедленной благодарности за свои труды, это тоже может быть оговорено. Думаю, золото вас не интересует? Должность главы торговой палаты мы можем обеспечить вам уже сейчас.       Виксен со звоном поставил свой бокал на стол, вскочил с места и энергичным шагом подошел к занавешенному окну, отдернул шторы и заглянул в сгущающие сумерки на улице, не на секунду не прекращая жесткую тираду: — Беннет, при всем уважении, вы выдаете желаемое за действительное. Вы получаете десятки сторонников из чистокровных слизеринцев — но при этом сотни обычных волшебников начинают все сильнее ненавидеть и бояться вас. Даже Альфарду не хватит харизмы, чтобы переубедить всю магическую Британию… — Ну, это никогда не было моей целью, — усмехнулся тот.       Он не принимал опасения Виксена всерьез. На того влияло его непосредственное окружение — более умеренное крыло фракции прогрессивистов в Визенгамоте. Эта группа, как и все остальные, была едва оформлена и чрезвычайно аморфна. Ее представителей, большинство из них нувориши вроде самого Виксена, объединяли исключительно финансовые интересы, которые они даже не пытались прикрыть хотя бы подобием идеологии.       Но для Волдеморта он был интересен тем, что не находился под влиянием Дамблдора, и при этом сам был в состоянии собрать внушительную группу зависимых от него волшебников. Эти голоса в Визенгамоте должны были стать решающими при принятии изменений в Акте о Народном Представительстве, которое Волдеморт и его ближайшие сторонники считали решающим шагом для прихода к власти.       Если точнее, для мирного прихода к власти. Беннет, который стал говорить с ним намного более свободно, так и сказал во время их недавней встрече: «Мы очень хотим провести этот законопроект — и, поверьте, вы тоже этого хотите. Он обеспечит нам приход к власти без единой капли крови. Если изменения провалятся, Темный Лорд будет вынужден перейти к гораздо более жестоким методам». — Никто не получал нового места в палате лордов уже больше двух веков. Вы получите огромное влияние и возможность напрямую влиять на политический курс страны. — Альфард постарался вложить всю свою силу убеждения в эти слова. — Разве вы не слушали, что я только что сказал? Я не верю в приход Волдеморта к власти — каждая его маленькая победа на самом деле отбрасывает его на два шага назад. Вы слишком много усилий потратили на привлечение чистокровный юнцов, жаждущих приключений, и слишком поздно озаботились мнением обычных волшебников. Ваши попытки обречены.       Виксен говорил торопливо и разгоряченно, но было заметно, что он много обдумывал эти вопросы и имел четко сформированное мнение. Альфард даже признавал некоторую справедливость его аргументов — чем глубже он погружался в дела Волдеморта, тем четче понимал, что вербовка Северуса, а потом и его самого, были отчаянной попыткой с опозданием выйти на правильный курс. Деятельность его организации окружала такая секретность, что большинство рядовых сторонников даже примерно не представляли себе, сколько всего их было в Британии. Хотя армия Волдеморта становилась с каждым днем все более угрожающей силой, только безумец мог добровольно развязать гражданскую войну в таком маленьком обществе, как магическая Британия, едва насчитывающим пятьдесят тысяч человек.       Но Альфарду было известно гораздо больше, чем стороннему наблюдателю. Он смотрел на Волдеморта без фанатичного восторга или восхищения, и мог справедливо оценить его шансы на успех. С этим законом или без, они все равно оставались высоки. — Вы не знаете, о чем говорите. Он ведет одновременно много партий — и моя среди них далеко не самая важная. Его сторонники приходят не только из старых семей, но из гораздо более демократических слоев, включая ваших собственных друзей, многолетних соратников Дамблдора и даже тех, чье имя ни вам, ни мне неизвестно, но, поверьте, в достаточном количестве такие люди могут быть едва не более внушительной силой.       Говоря все это, Альфард буквально впился в Виксена взглядом. Следя за малейшими изменениями его лица, в поиске намека на согласие с его словами. Ему казалось, что у него получается, что его горячая речь производила задуманное впечатление. Когда Виксен уже открыл рот, чтобы ответить (и это должен был стать первый шаг на пути к компромиссу в их переговорах), Беннет прервал его: — Впрочем, мы не можем насильно вложить все эти блага вам в руки. Но я нахожу это в высшей степени безответственным с вашей стороны. Ведь вы обязаны думать в первую очередь о благополучии своей семьи.       Взгляд Виксена похолодел, челюсти напряглись. Альфарду понадобилось несколько секунд, чтобы прочитать довольно прозрачный намек, но Беннет сразу поспешил сделать угрозу еще более очевидной: — У вас жена и трое детей-школьников. Было бы ужасно, если бы с ними что-то случилось. Не поймите привратно: я лишь опасаюсь, что многоуважаемый директор Дамблдор не всегда способен обеспечить должную защиту ученикам Хогвартса.       Он улыбнулся открыто и тепло, будто не опустился только что до самых примитивных угроз уровня уличных шаек. Альфард бросил на него кипящий от гнева взгляд. Мартин Виксен, судя по виду, не был напуган. — О, поверьте мне, я более чем в состоянии позаботиться о своей семье. Любой, кто попробуем им угрожать, узнает об этом на собственном опыте.       Они продолжили торг, обмениваясь предложениями и острыми возражениями, но Альфард больше не мог выдавить из себя ни слова. Беннет, хотя и не опускался больше до настолько прямого шантажа, едва ли не после каждой фразы позволял напряженному, полному угрозы молчанию повиснуть в воздухе. Хотя Мартин не позволял запугать себя и продолжал с достоинством вести переговоры, было видно, что он прекрасно понимал значение каждой недоговоренной фразы.       Через полчаса он выторговал для себя уже на порядок больше, чем Беннет собирался предложить изначально, хотя по-прежнему не связал себя никаким обещанием. Теперь Альфард не мог сказать, были ли все его слова лишь очень умелым притворством. Хотя он явно старался найти для себя безопасную позицию, которая не будет поставлена под удар даже в случае неудачи Волдеморта, он уже вовсе не отрицал вероятность его успеха.       Вскоре Виксен пригласил их пройти в бильярдную комнату и тут же оставил под каким-то предлогом, пообещав скоро продолжить их «увлекательный разговор». Беннет принялся как ни в чем не бывало натирать кий мелом, шутя про то, что в этом виде спорта он был не так безнадежен, как в стрельбе. Альфард не мог словами выразить, насколько его поражала эта безграничная самоуверенность. — Если вы полагаете, что я и дальше буду участвовать в вашем отвратительном представлении, то вы глубоко ошибаетесь, — заявил он, не пытаясь больше скрыть всю неприязнь. Беннет посмотрел на него с непониманием, так похожим на искреннее: — Альфард, о чем вы говорите? — Сомнительные занятия и полулегальные гешефты — это одно, хотя моя семья не подписывалась и на это тоже. Но если вы думаете, что можете угрожать невиновным, женщине и школьникам, а я буду просто сидеть и кивать… Это подлость, и я не позволю так очернять себя.       Беннет вскочил, кий с грохотом упал на паркет, но он не обратил на это не малейшего внимания. Беннет яростно и брезгливо отряхнул руки от мела, выплевывая каждое слово: — Вы вовремя спохватились. Ей богу, Альфард, от вас я не ожидал такого лицемерия. Значит, все остальное, что вы делали по приказу Темного Лорда за последние месяцы вас не смущало, но стоило мне сказать вслух то, что и так все знают, и вы мгновенно стали слишком хороши для наших низменных политических игр? Вы смешны!       Альфард оскалился и заговорил с еще большей злобой, задетый за живое этим оскорблением: — Как вы смеете говорить мне это в лицо после того, что по вашей милости произошло с Нарциссой, — на самом деле имени Беннета никто тогда не упомянул, но Альфард был уверен, что такое решение вряд ли могло быть принято без его ведома. — Вы нарушаете одну договоренность за другой, впутываете в свои грязные дела тех, кто не должен быть иметь к ним никакого отношения, и после этого я должен вам доверять? — Никто не просит вас доверять мне, — раздраженно бросил Беннет, — а ваша племянница сама решила, как ей стоит поступить — поверьте, если бы я знал, что какой шум вы из-за этого поднимите, то остановил бы ее. Вы позволяете собственному чувству обиды влиять на ваши рассуждения. От Блэка я ожидал большего. Неужели вас правда так волнуют Виксены? Семейка удачливых торгашей, сколотившей свое неприлично огромное состояние на работорговле? Они, я уверен, не слишком заботились благополучием своих ближних, когда заковывали подростков в цепи и продавали их в новый свет!       В его словах было только одно зерно правды. Альфард и правда позволил себе слишком много эмоций. Это надо было прекращать немедленно. Он на секунду закрыл глаза, а открыв их, уже мог холодно усмехнуться: — В ваших словах так и сквозит зависть. Жалеете, что во времена работорговли в вашей семье еще не было волшебников?       Не смотря на хорошее владение собой, по лицу Беннета сразу стало понятно, что слова его задели. — Ну не всем же сравниться с древнейшими и благороднейшими, — со злым сарказмом произнес он, но Альфард только улыбнулся торжествующе, почувствовав собственное моральное превосходство.       Через несколько секунд его лицо приняло выражение, делавшее его почти неотличимым от многочисленных родственников, высшую степень надменного высокомерия, подвластную только Блэкам. — Хотите и дальше угрожать женщинам и детям — не смею вам мешать. Но помните, что это не то, чем должен заниматься достойный чистокровный волшебник. А я в подобном участвовать не намерен.       С этими словами он поднялся и пошел к двери, даже спиной чувствуя волны гнева, исходящие от Беннета: — Вы не смеете так уходить! Вы дали обещание и обязаны делать то, что приказывает Темный Лорд. Ваш сын… — Не советую даже упоминать его, — шелковистым, идеально ровным голосом произнес Альфард. — Мои дела с Темным Лордом я решу самостоятельно.       Он громко хлопнул дверью и поспешил покинуть этот дом. Прощания с хозяином хотелось избежать — он знал, что Беннет придумает какую-нибудь убедительную ложь о его отсутствии, а его небольшой саквояж будет сегодня же отправлен к нему домой. Ему повезло, и на крыльце оказалась точка, открытая для аппарации наружу, которой он поспешил воспользоваться.       Нужно было как можно скорее поговорить с Орионом — он не мог, да и не вправе был принимать такие решения самостоятельно. Старший брат наверняка поддержит его так же, как поступал всегда, еще с тех пор, когда самоотверженно защищал шестилетнего Альфарда перед отцом, принимая на себя весь его гнев и любое жестокое наказание. Завтра вечером он должен был забрать из Хогвартса Северуса — семья устраивала грандиозный вечер по поводу дня рождения Вальпурги, на котором было позволено присутствовать даже детям, пусть некоторые из них и не выказывали особого желания. Как никогда Альфарду захотелось обнять сына, прижать к себе несмотря на все возражения и держать так, пока не пройдет это удушающее, сжимающее горло чувство тяжкой тревоги за него. Он делал всё это ради него и спасет его, чего бы ему это не стоило.