×××
Он ждал её весь день, как Помпиду бывало терпеливо дожидался его, сидя по несколько часов у порога, задрав голову вверх, но когда она влетела внутрь его жилища, то никакой радости Фрэнк не испытал. Это было не понятное для него сочетание, и всё же он давился им каждый день, вот уже который месяц. Рейчел оставалась для него островком тепла и нежности, путеводной звездой, но звезда эта, как он успел убедиться, была не с неба, а с вывески придорожной забегаловки. И лампочки, служившие ей подсветкой, начали перегорать одна за другой. — Привет, — Фрэнк резко встал со стула и подошел к девушке поближе, чтобы поскорее обнять её, — ты сегодня рано. Рейчел не обняла его в ответ. Она позволила обхватить ему свои плечи, но сама подняла руки так, что они жестко уперлись кистями в его грудь. Рейчел подставила щеку для поцелуя, при этом кисло кривясь от прикосновения его губ. Она отошла от него на шаг, рассеянно осматриваясь, словно впервые тут оказалась, и шумно почесала предплечье. Фрэнку даже гадать было не нужно, чем вызвано такое поведение. Раньше он пытался убедить себя, что держит самые пагубные желания Рейчел под контролем, но она знала, на что давить. В расход шли и смех, и слезы, и секс. Что она попытается рассказать ему сегодня? Очередной тяжелый день, требующий чего-нибудь такого же тяжеленького? — Фрэнк, — Рейчел сжала губы и нахмурилась, медленно вертясь на месте, после чего защелкала пальцами, — Фрэнк, я не вижу где. Помоги мне, ну. Он не шелохнулся. Просто продолжил стоять на месте, оглядывая её грустным взглядом. Отчасти это была его вина, нечего было искать себе оправданий. Его звездочка летела к Солнцу, а он, дурак, толкал её и даже не замечал, как сильно. Как же быстро она сгорела… — Прости меня, милая, — тихо произнес Фрэнк, снова подойдя к ней поближе. — Не надо, Фрэнк, — Рейчел снова скривилась, как будто съела что-то кислое, и отступила на шаг, после чего начала покусывать кончик ногтя, — просто дай мне… — Тебе больше нельзя, — произнес он, словно не разрешал ребенку есть сладости, — посмотри на себя. Рейчел демонстративно развела руки и осмотрела себя. — Что? Я тебе больше не нравлюсь? — с вызовом спросила она. — Нет, ты не поняла, я… — Тогда прекрати читать мне мораль, — отмахнулась Рейчел, — Кто ты вообще такой, чтобы… Слушай, я не хочу сраться. День выдался паршивый, я вся на нервах, мне просто нужно расслабиться. — Рейчел, у тебя теперь каждый день паршивый, — вздохнул Фрэнк. — Ты прав, — фыркнула она, — у меня вообще жизнь паршивая. — Но так нельзя… — Нельзя?! Я что, по-твоему, выбирала, — дерганым жестом она обвела ладонями помещение, — всё это? Фрэнк проглотил упрек, хоть и очень хотелось взорваться в ответ. Он твердил про себя, что во время своих вспышек ярости Рейчел никогда не имела в виду конкретно его, когда говорила о своих бедах. — Но ты выбрала, — спокойно ответил он, — меня и… это. У тебя проблемы, Рейчел, и нужно с этим что-то делать. — Как же я ненавижу, когда ты включаешь папочку. Мало мне этого дерьма дома и в академии, так ещё и от тебя это выслушивать, — огрызнулась она и, отвернувшись, начала рыться по полкам, нетерпеливо постанывая, пока не отыскала прямоугольную железную коробочку, — Будешь полоскать мне мозги, когда я отойду, окей? Увидев, что именно Рейчел выбрала в качестве «развлечения на вечер», Фрэнк сразу же бросился к ней и забрал коробку, услышав, как внутри стеклышко шприца звякнуло о стенку. — Какого хрена?! — возмутилась Рейчел и принялась махать руками, пытаясь снова отнять у него заначку. Фрэнка это зрелище привело в такое омерзение, что он не выдержал и грубо оттолкнул девушку от себя. — Нет, хватит с тебя этого дерьма, — он потряс коробкой и небрежно отбросил её в сторону, — Можешь скурить хоть всю травку у меня в доме, но к этому я тебя больше не подпущу! — Ты… ты… Рейчел теперь смотрела на него испепеляющим взглядом и пыхтела, как разъяренный бык, буквально задыхаясь от ярости, не в силах произнести хоть что-то связное. — Эй-эй, тише, — Фрэнк попытался вновь придать голосу мягкость, с которой он позволял себе говорить с одной лишь Рейчел, и начал медленно подходить к ней, — Прости, что толкнул тебя. Всё в порядке. Я хочу помочь тебе, слышишь? Ты должна побороть это… Не для меня. Для себя и своей мечты. Иначе никак, — он подошел к ней вплотную и осторожно положил руки на плечи, — Если не хочешь в клинику… — она дернулась, — тише… если не хочешь, то найдем другой способ. Я сделаю всё сам. Позабочусь о тебе, пока ты будешь приходить в себя. Будет сложно, но мы справимся, просто… верь мне, хорошо? Взгляд Рейчел, бывший абсолютно пустым последнюю минуту, в одно мгновение ожесточился. Она грубо толкнула его в грудь, затем подошла и снова толкнула, ещё сильнее, чем в первый раз. — Ты… лицемерная… скотина, — процедила Рейчел и сжала кулаки, — Хочешь помочь мне? Да это же ты меня и подсадил, ублюдок! Я была пятнадцатилетней дурой, такой же, как и все твои «клиенты», а ты толкал мне всё, как конфеты! — Это была просто травка… — сглотнув, прохрипел Фрэнк. — А когда я начала просить таблетки? Стекло? Ничего в твоей пустой голове не щёлкнуло, нет?! — Да тебе как будто можно было отказать, — сложив руки на груди, бросил Фрэнк. Он не собирался позволять какой-то наркоманке свалить на него все свои беды. В голове словно что-то лопнуло. Господи, он ведь сейчас о Рейчел… о его прекрасной Рейчел. — Что ты несёшь? — Я боялся, что ты меня бросишь, если начну говорить тебе «нет», — признался он почти стыдливо. — После всего, что между нами было, ты… — она приоткрыла рот от возмущения и несколько раз коротко выдохнула. Её подбородок задрожал, — Ты думал, я сплю с тобой ради бесплатной дозы? — Нет, — твердо ответил Фрэнк. Сердце ёкнуло от вида готовой начать плакать Рейчел. Он снова приблизился. Ему хотелось обнять её, прижать к себе покрепче и всё забыть. Год назад это бы прокатило, но теперь было слишком поздно для этого, — Я верил… я верю, что знаю тебя настоящую. Не ту маску, что ты показываешь своей семье или дружкам из Блэквелла или… ей. И я прекрасно понимаю, что настоящая ты не потерпит отказа. Не простит обиду. Не забудет о невыполненном обещании… И я боялся потерять тебя больше, чем навредить тебе. Рейчел к этому моменту уже плакала. Её не трясло, она не всхлипывала. Просто ошарашено смотрела на него, а из глаз струились слезы. Такой он увидел её в ту ночь, под дождем, раздавленную правдой о матери. Неужели он смог причинить ей такую же боль? — Я знаю, что был не прав, — Фрэнк осторожно вытянул вперед руку, чтобы положить её на плечо Рейчел, — но ещё есть время, чтобы всё исправить. Я готов помочь тебе, нужно только, чтобы ты согласилась, и тогда… Она отмахнулась от его протянутой руки и снова оттолкнула от себя, на этот раз ударив кулаком по груди. Рейчел попыталась ударить его ещё раз, но Фрэнк схватил её руку, а в следующую секунду получил по скуле другой. Он перехватил и вторую руку, заведя их вверх. Не в силах оказать большего сопротивления, Рейчел плюнула ему в лицо. Поморщившись, Фрэнк отбросил её от себя, и она громко шарахнулась на пол. На лицо Рейчел упали волосы, она шумно задышала, первые мгновения не отрывая взгляда от пола. Фрэнк, опомнившись, присел рядом, готовы помочь ей встать. — Рейчел, ты не в себе, давай мы просто… — Сегодня Нейтан Прескотт сказал мне, что любит меня, — её дыхание стало похоже на рык, — Прижал меня к стенке, лишь бы я его выслушала. Готов был кричать об этом… А я знала. Потому что я такая. Потому что они все любят меня. Он готов был в ногах у меня ползать! Я могла выбрать любого из тех, кто мог себе позволить увезти меня отсюда, но нет… я решила остаться с тобой, а ты… — Рейчел, наконец, подняла голову и вперилась в него взглядом, — ты нашел способ привязать меня к себе. «Добрый в глубине души простак, которым легко будет вертеть», как же, — она провела ладонью по его подбородку и неприятно сжала волосы на нем, — Нет уж, я не стану твоей. — Рейчел… — Я сама себе помогу, понял?! — она утерла слезы тыльной стороной ладони, резко поднялась на ноги и расправила плечи, будто снова была готова начать драку, — Вытащу себя из жопы, в которую ты меня втянул! Ты мне не нужен, чтобы привести свою жизнь в порядок. И чтобы убраться отсюда, ты мне тоже не нужен! — Рейчел подошла к нему вплотную и грубо отпихнула, чтобы освободить проход к двери, после чего тихо прошипела, — Пустая трата времени, вот кто ты. — Нет уж, — Фрэнк грубо схватил её за руку и рывком притянул к себе, — Ты со мной так не поступишь! Только не со мной! — Да что в тебе такого, Фрэнк? — презрительно фыркнула Рейчел, — Думаешь, ты незаменим? — А к кому ещё ты припрешься, когда выдастся очередной твой дерьмовый день, а? — он наклонился к её лицу так близко, что они едва ли не касались лбами, — Когда твой хренов отец попытается извиниться за то, что уничтожил твою мать или когда очередной щегол начнет прижимать тебя к стенке, клянясь в вечной любви? Очнись, никто больше не станет тебя терпеть! — Терпеть? Меня?! — Рейчел хищно улыбнулась и закивала головой, — Слепой ты ублюдок, Фрэнк. Какой же ты… думаешь, мне противно, когда меня носит на руках пол-Блэквелла? Думаешь, эта твоя «я настоящая» про себя морщит носик и думает о тебе, своем нарко-принце? — она начала смеяться сквозь вновь выступившие слезы, — Думаешь, мы с Хлоей, после всего, что между нами было, просто ходим за ручку и делимся секретиками? Очнись, я же трахаю её у тебя прямо под носом! — Нет, — Фрэнк мотнул головой и разжал свою хватку, — я тебе не верю. — Да, Фрэнки, да, — улыбаясь дрожащими губами продолжала злорадствовать Рейчел, — Я трахаю её, тебя и… Знаешь, сколько раз мне в спину бросили, что я лесбиянка? Или наркоманка, готовая переспать ради дозы? Ни разу, блядь! Потому что вы все — слепые. Все до единого! — Нет, прекрати… — И знаешь, что самое обидное? То, что главная идиотка в этой истории — это я. Потому что целый ебаный год позволяла вертеть собой какой-то посредственности по имени Фрэнк Бауэрс! Он ударил её. Как если бы дрался со взрослым мужчиной, не жалея сил. Одна вспышка ярости — и дело было сделано. Костяшки врезались в висок Рейчел и её развернуло на месте, она лишь чудом осталась стоять на ногах. Он до конца жизни себе этого не простит, да и она ему, Фрэнк был в этом абсолютно уверен, тоже. Но он это сделал, и сделанного было не вернуть. — Ненавижу тебя, — выплюнула Рейчел и выбежала из фургона. Это был последний раз, когда он её видел.×××
Бар был до чёртиков гадким. Помещение тонуло в сигаретном смоге, музыка неприятно била по ушам тяжелыми басами, а громкие голоса посетителей порой перекрикивали даже её. Это был отличный выбор. Вернее даже единственный, другого Эрик больше не мог себе позволить. Он снимал комнату на чердаке… вернее, это был просто чердак, в который помещалась кровать. Сам бар находился за городом, так что полиция Аркадии Бэй могла завалиться сюда разве что с облавой. И они уж точно не стали бы здесь выпивать, а если бы и стали, он надеялся, что Андерсона Берри среди них точно бы не оказалось. Умирать где-то в лесной глуши, упав лицом в могилу, которую его самого заставили бы себе вырыть, Эрику совсем не хотелось. И всё же он остался. Эрик осушил до дна бутылку безалкогольного пива в тщетной попытке почувствовать хоть что-то, поперхнулся от вкуса и вытер губы, заодно устало проведя пальцами по лицу. Рубцы, оставшиеся после избиения, уже давно не болели, но он всё равно морщился каждый раз, когда прикасался к ним. Иногда ему казалось, что остался он не ради принципов или жажды справедливости, а просто из-за поруганной чести своего в самом-то деле не сильно красивого лица. И ещё рёбер. И почек… Не имея более желания тут находиться, Эрик протолкнулся через столпившихся у подвешенного под самым потолком телевизора байкеров, и выбрался наружу, умудрившись даже не нарваться на драку. Он уже было собрался идти к своей машине, когда услышал щелчок зажигалки и протяжный, довольно-недовольный стон. Обернувшись на звук, Эрик удивленно уставился на Дэвида Медсена — того самого охранника, что чуть было не потащил его прошлым летом к полицейским, когда поймал за обыском комнаты отродья Шона Прескотта. Медсен бросил на него безразличный взгляд. Не похоже, что он вообще узнал его. — Угостите? — спросил Эрик. — Конечно, — Дэвид протянул ему закрытую пачку, словно собирался отдать её целиком, но Эрик побоялся наглеть и просто открыл её, достав оттуда одну. — Думал, что бросил. — Долго были в завязке? — Два года, — вздохнул Медсен и, как будто физически ощутив, насколько это много, бросил недокуренную сигарету на землю, затушив её ботинком, после чего грустно улыбнулся. — Так боялся попасться, что аж выехал за город. Мы с женой решили бросить одновременно, думали, подадим хороший пример её дочери. — Тяжелый багаж вам достался, да? — усмехнулся Эрик, но усмешка быстро стала кислой, когда Дэвид одарил его суровым взглядом. — Извините. — Я люблю падчерицу, — задумчиво произнес Медсен, — но мы из разных миров, к сожалению, — он пожал плечами, — так уж вышло. А у вас есть дети? — Нет, — Эрик глубоко затянулся и щелчком отправил фильтр в урну. — У брата есть. Да и у его детей скоро тоже будут дети, им уже почти тридцать. Мне их хватает, чтобы, ну… не чувствовать, что я совсем уж один. А что вы? Не жалеете, что нет своих? — Мне и одного вот так хватает, — посмеиваясь, Дэвид провел ребром ладони у себя над головой. — Я бы побоялся растить детей в таком месте. — Почему? — удивился Медсен. — Это самое обычное место. — Это не так, — нахмурившись, произнес Эрик. — Что-то тёмное творится в вашем городишке. Не знаю, как объяснить… как будто он гниёт, и дальше будет только хуже. — Знаете, а я ведь тоже это чувствую, — внимательно посмотрев на него, кивнул Дэвид. — Думал, это паранойя, всё никак не могу перестать держать руку на пульсе после армии, но раз не только я это заметил… — Берегите свою семью, — сжав губы и кивнув в ответ, сказал Эрик, — и не теряйте бдительности. В таком месте… зло очень легко прошляпить. Я в этом убедился на собственной шкуре. — Им может быть кто угодно, — тихо проговорил Медсен и уставился перед собой, сложив руки на груди. Эрик оставил его вот так, не попрощавшись. Было уже поздно заводить здесь полезные знакомства, тут не найдется смельчака, что защитит его от пули Берри. Теперь он полагался только на себя. Сев в машину, Эрик посмотрел на свое отражение в зеркале. За год в Аркадии он постарел будто на пять лет. Морщины поползли от уголков глаз всё дальше, щёки обвисли, а борода росла неровными клочками, смотрясь на его лице, как аномалия. Эрик не спешил её сбривать, с ней его куда труднее было узнать с первого взгляда. Бар, на чердаке которого он жил, был хорош ещё и тем, что располагался всего в получасе езды от поместья Прескоттов. Вскоре он вновь оказался там, скрываясь в тени деревьев наблюдал за окнами через бинокль. Это стало уже своего рода ритуалом — кошмарно бессмысленным, лишь подпитывавшим всё то плохое, что росло в нём после той зимней ночи в амбаре, но не позволявшим Эрику опустить руки и сдаться. Сегодняшняя картина была оживлённее, чем обычно, но в ней не было ничего экстраординарного по меркам этого дьявольского семейства. Шон громко кричал и размахивал руками, тыча в сына пальцем. Эрика раньше удивляло, насколько яро Прескотт выгораживал своего отпрыска, при этом постоянно унижая и третируя того дома. Позже он понял, что дело было не столько в беспокойстве за состояние Нейтана, сколько за репутацию всей семьи. Относиться к сыну, как к средству… только такая мразь, как Шон Прескотт, могла себе такое позволить. Ссора из комнаты на первом этаже перенеслась на порог особняка, после чего Нейтан ушёл к своей машине, игнорируя призывы своего отца остановиться и дослушать его. Вот это уже было необычно. Эрик знал о крутом нраве младшего Прескотта, но по отношению к отцу тот испытывал почти что рабскую покорность. Может, настал момент вновь попытаться сыграть на этой ненависти? Тогда он вновь раскроет себя, но прошло и так уже слишком много времени. У Эрика почти не осталось денег, так что пора было идти ва-банк. Он поспешил вернуться к своей машине и, выключив фары, решил сначала проследить, куда это Нейтан намылился посреди ночи. Ехал тот явно не обратно в город, так что наверняка дорога вела к его наркодиллеру. Поймать его на покупке запрещенных веществ было бы неплохим стартом, если на этого парня вообще хоть кто-то был в состоянии оказать давление кроме его отца. В темноте было трудно понять, куда они ехали, но неприятное ощущение где-то в уголке сознания начало потихоньку закрадываться всё глубже и глубже. Нейтан свернул в том самом месте. На ту самую проселочную дорогу. Эрик знал, что ждет его впереди: открытые ворота, никому ненужный участок и амбар. И дверь. Дверь, ведущая вниз. Дверь, что уже четвертый месяц была архитектором его ночных кошмаров. Он прекрасно понимал, что за ней в любом случае не окажется логово монстра, но было в этом монолитном куске железа посреди ветхого амбара что-то ирреальное, а в том, что именно Нейтан ехал к ней — что-то неправильное. На его месте должен был быть Шон. Это ведь он виновник всего плохого, что тут происходило. Он — хозяин самой страшной тайны, этой тёмной дыры в земле. Эта идея, ставшая параноидальной, слишком давно взращивалась в сознании Эрика, а оттого рушилась с большой натугой. Вдруг, это было просто совпадение? Нет, не было. Стальной скрип не оставлял места для сомнений. Нейтан спускался туда. Что ж, он сам говорил, что настоящее зло очень легко прошляпить. Возможно, Эрик никогда не смог бы разоблачить Шона, но, возможно, он сможет разделаться с Нейтаном. Это бы ударило по всей семье. Хоть и не полная, но победа. Осталось только убедиться, что за жуткой дверью хранились соизмеримые ей секреты. Просидев в засаде около часа, у Эрика кончилось терпение. Он рассчитывал схватить Нейтана, когда тот поднимется обратно, но похоже, что парень решил устроить там посиделки до утра. Собравшись с духом и слегка успокоив нервы, Эрик достал из бардачка револьвер — тридцать восьмой, курносый, идеальный для самообороны, если верить словам того пожилого реднека, что продал его, и тихо побрел к амбару. Внутри нигде не горел свет, но очертания распахнутых створок были заметны благодаря тусклому лунному свету, пробивавшемуся через щели в крыше. Проход вниз сейчас напоминал открытую пасть кита — не зубастую, но пугающую одним своим размером. Окажись Эрик в таком месте год назад, то ни за что не полез бы внутрь, но нахлынувшие воспоминания о позорном избиении только подогрели его навязчивые идеи, поэтому страх как-то сам собой поутих. Эрик выставил револьвер вперёд и начал спускаться по лестнице, которая, впрочем, не уводила его в бездну, а быстро переросла в небольшой тоннель, заканчивающийся ещё одной дверью — толстенной, как в бомбоубежище, но всё так же стоящей нараспашку. За ней небольшая аварийная лампочка освещала некий предбанник, так что ему даже не пришлось включать фонарик, рискуя выдать себя. Пройдя внутрь, Эрик увидел, что основное помещение бункера от прихожей отделяют висящие с потолка толстые полиэтиленовые ленты. Они сразу же вызвали плохие ассоциации, так как такие же он видел только на входе в холодильное помещение на бойне, после посещения которой в ходе одного из расследований у него развилась клаустрофобия. Успокаивало его то, что никакого мороза, идущего изнутри, не чувствовалось. Даже наоборот, сейчас внизу было немного теплее, чем снаружи. Эрик поднял пистолет на уровень глаз, целясь в темноту и внимательно прислушиваясь ко всем доносящимся изнутри звукам, однако тишина стояла гробовая. Нейтан почуял неладное и спрятался? Или просто лёг спать, забыв закрыть за собой дверь? Вышло бы крайне заурядное разрешение столь таинственной загадки. Решив больше не прятаться и не давать такую возможность Нейтану, Эрик подошел к рубильнику и поднял вверх все рычаги, после чего внутри сразу же вспыхнул свет. И снова — ни звука, кроме едва различимого монотонного гудения флуоресцентных ламп. — Да хуй с ним, — прошептал Эрик. — Нейтан, ты там? Это детектив Эрик Страм, я хочу помочь тебе разобраться с отцом. Выходи, я тебе не враг. Он неспешно двинулся вперёд, всё ещё держа револьвер наготове, медленно отодвинул полиэтиленовые ленты и вошёл в основное помещение. В целом оно напомнило ему комнату Нейтана в общежитии — знакомые холодные цвета, порядок, с виду безупречная, стерильная чистота… и ни одного места, чтобы спрятаться. Нейтана тут попросту не было. Похоже, парень улизнул через одну из дыр в сарае, бросив машину и оставив двери бункера открытыми. Зачем? Это было уже не важно, возможно, он просто ушёл куда-то в лес справить нужду. Нейтан не был ответом как таковым, и ловить его было без толку — заядлый курильщик и выпивоха Эрик просто не угонится сейчас за молодым парнем. Ответы лежали здесь. Должны были. Это место… Обычная с виду фотостудия, если подумать. Непомерно дорогая, учитывая, где её обустроили, но всё же. Тут был постелен огромный белый фон, рядом с котором стояли софтбоксы с круглыми светодиодными лампами, имелся музыкальный центр и проектор, огромный принтер, несколько больших чёрных ящиков, один из которых был открыт и из него торчали сложенные ножки штатива, а шкафы были уставлены коробками от дисков, журналами, да какими-то бумагами. Эрик мог бы удрученно заключить, что просто нашёл игровую комнату выросшего капризного ребёнка с большими аппетитами, если бы не две вещи. Первым, что живо вернуло чувство нарастающей тревоги, была та самая картина. Женщина, поедающая свои внутренности. Она висела на стене, выбиваясь яркими красками из общего тона помещения, разбивая своей грязью и мерзостью окружавшую её холодность и стерильность. Здесь она выглядела даже ещё более жутко, чем в комнате общежития, потому что там это непотребство было жемчужиной больной коллекции, а здесь, помимо неё, стены больше ничего не украшало. Тошнотворный рисунок, как огонёк в темноте, приковывал к себе взгляд, не давая отвернуться. Эрик с большим трудом смог отвлечься от её созерцания и потер грудь ладонью, будто это могло замедлить участившееся сердцебиение. После этого он сразу обратил внимание на ряд красных папок, заполнивших две полки шкафа, что стоял за рабочим столом. Каждая была подписана чьим-то именем. Никаких фамилий или инициалов, просто имена на прилепленных сбоку белых полях. Эрик подметил, что все имена были женскими. Ещё три таких же папки ровной стопкой лежали на самом столе. Эрик взял в руки лежащую сверху стопки папку и повернул её набок, прочитав имя «Сара», после чего, затаив дыхание, открыл её. — Блядь, — не сдержался он, увидев содержимое. Папка оказалась фотоальбомом, а с фотографий на него смотрела связанная по рукам и ногам молодая девушка. Несмотря на обилие фотографий, её поза почти не менялась — она беспомощно лежала на полу и смотрела в объектив затуманенным, ничего не понимающим взглядом, в котором страх мешался с полной растерянностью и каким-то смущением. Эрику хорошо был знаком этот взгляд — он повидал достаточно накачанных девиц и знал, какие препараты могли вызвать подобный эффект. То, что Сара приняла их не добровольно, сомнений практически не вызывало. Решив убедиться, что содержимое везде одинаково, Эрик открыл следующую папку, не удосужившись прочитать перед этим, чьим именем та была подписана. — Господи… Теперь он смотрел на потерянное лицо Саманты Майерс. С её лица стекали капельки пота, мокрая челка острыми завитками расходилась во все стороны и липла к вискам. Свет в глазах девочки словно бы потух, и Эрик принял бы её за труп, если бы не знал, что она жива и сейчас уже далеко отсюда, со своими родителями. Они не хотели, чтобы он приплетал их к своему делу, но после такого у него не будет выбора. На всякий случай Эрик сделал несколько фото на свой телефон и собрался сразу же скинуть их себе на почту, но под землей связь была нулевая. С этим придется обождать. Борясь с нарастающей то ли из-за атмосферы помещения то ли из-за проснувшейся клаустрофобии тревогой, обдумывая, что ещё можно прихватить с собой, он взял в руки самую нижнюю папку, взвесил её в руке и повернул набок. Прочитав имя на корешке, Эрик почувствовал, как его дыхание резко спёрло, и папка с громким хлопком упала на стол. Это не могло быть совпадением. Все имена были женскими, и только на этой было написано… Эрик открыл альбом и начал судорожно перелистывать страницы, рассматривая фотографии. Они были не такими, как другие. Никакого света софитов, белого фона и испуганных глаз. Иногда на них был затылок, иногда лицо целиком или даже фигура в полный рост. Иногда в толпе, иногда в машине, на улице, в прибрежной закусочной, во дворе академии и даже… даже у особняка. За последней страницей скрывался небольшой магнитофон, приклеенный к обложке скотчем. Вспотевшей ладонью Эрик оторвал его, занес палец над кнопкой пуска и застыл на мгновение, после чего включил запись. Ты там, детектив? Не Шон. Не Нейтан. Чей это голос? Если ты это слушаешь, значит ты нашел то, что искал. Поздравляю… Ты счастлив? — Что за… Думаю, пришло время познакомиться. Эрик опасливо огляделся, ожидая, что сейчас к нему и впрямь кто-то выйдет. Признаться, я уже так давно за тобой наблюдал, что со временем невозможность поговорить лицом к лицу начала сильно меня тяготить, ведь… мне кажется, что я начал даже понимать тебя. Так что знай, как бы там ни было, говорить с тобой сейчас, даже вот так, очень… приятно. Из магнитофона послышался тихий смешок. Эрик сделал несколько шагов вперёд, не отрывая взгляда от крутящейся за стеклышком кассетной пленки, невольно оказавшись прямо по центру помещения. Это иронично, учитывая, что большая часть времени, что мы провели вместе, почти не имела толка, ведь… Что ж, ведь всё дело было в Шоне, верно? Когда я это понял, то долго не мог решить, разочаровываться мне или смеяться. Я-то всё это время думал, что ты явился в город за мной, детектив. Мои дорогие модели обычно мало что помнят, а когда я исчезаю, то редко могут сложить два и два… но когда-нибудь, думал я, это везение должно было кончится. Похоже, этот момент пока что не настал… Но я хочу сказать тебе спасибо. Ведь именно ты, детектив, заставил меня понять, что он обязательно настанет. Момент, когда ниточка от очередного неряшливого любителя, вроде Нейтана, поведёт не к его жирному папаше, а ко мне, и тогда… Вздох. Пауза растянулась на несколько секунд. — Да кто ты такой? — мучительно перебирая все варианты, спросил сам себя Эрик. Знаю, это было не специально, но ты выбил у меня почву из-под ног. Рыскал, с каждым шагом загоняя меня в угол, хоть и идя за тенью другого человека… Я боялся тебя, Страм, ведь ты заставил меня почувствовать себя зверем, который вот-вот угодит в капкан. И я говорю тебе за это спасибо. Ты помог мне понять, на что мне придется пойти, чтобы пройти весь путь до конца. Что необходимо сделать, чтобы никогда не оказаться жертвой кого-то вроде тебя. Я должен сам стать охотником. Сегодня пройдет мое крещение кровью, и я рад, что это будешь именно ты. Громкий скрип. И хлопок. Эрик побежал обратно к двери, готовый стрелять в каждого, кто спустится к нему, но увидел перед собой лишь запертую дверь. — Стой! — взревел он и стал водить руками по листу стали, с ужасом осознавая, что здесь нет никаких ручек или рычагов. — Нет! Я не хотел всаживать в тебя пулю, как какой-то бандит. Это было бы так… пошло. Эрик осмотрел стены, ища кодовый замок, на подобии того, что был на входе, но видел лишь слои бетона. К тому же, ты заслуживал узнать правду. Увидеть всё своими глазами, весь мой труд, возможно, даже оценить его, перед тем как… Эрик знал, что человек, чей голос он сейчас слушал, стоит там и слышит его. Он в ярости забарабанил по двери кулаком и рукояткой револьвера. — Выпусти меня, сумасшедший ублюдок! Давай! Боишься встретиться со мной лицом к лицу?! Вот он я! Вот твой шанс! Выпусти меня! Напоследок, я хотел попросить у тебя прощения, детектив. Уверен, ты не рассчитывал, что умрёшь здесь. — Открой ёбанную дверь! Открывай! В отчаянии он сделал несколько выстрелов по двери, но пули лишь срикошетили от толстого листа стали, со свистом отлетев в стороны. Эрик отшвырнул пистолет, схватил стол-каталку, стоявшую в прихожей, и попробовал протаранить ей дверь, насколько раз налетев на неё всем весом. Но это случится. Не бойся, это не будет чем-то внезапным. У тебя останется достаточно времени, чтобы всё обдумать и смириться. — Нет! Нет! — разбежавшись, Эрик ударил дверь плечом, которое немедленно откликнулось вспышкой боли, после чего продолжил молотить по ней кулаками. — Ты меня не остановишь! Я поймал тебя, ублюдок! Ты слышишь?! Я поймал тебя! Тебе конец! Свет погас. Даже небольшая аварийная лампа на входе. Эрика окутала тьма. Это была достойная партия, детектив. И мне жаль, что тебе придётся умереть вот так, во мраке и одиночестве, пока жажда будет иссушать твои внутренности… — Ты не можешь так поступить со мной! Нет! Открой эту чёртову дверь! Я знаю, что ты там! Я тебя не видел! Я тебя не выдам, только не бросай меня здесь! …и никто не услышит твои крики… — Нет! Нет! — срывая голос и брызжа слюной верещал Страм. — Выпусти меня! Знай, твоё тело никогда не найдут. Но я позабочусь о нём… со всем почтением. — Выпусти меня! Выпусти меня! Выпусти меня!!! Эрик истошно заорал, сжигая себе горло, опустошая лёгкие и разбивая кулаки в кровь. Прощай, детектив.×××
К ночи заметно похолодало, а усилившийся ветер заполнил всю округу практически не стихающим шелестом листвы. Хлоя поёжилась и потерла покрывшиеся мурашками кисти. Она выбежала из дома, не удосужившись даже накинуть на себя что-то потеплее майки, ведь все мысли были заняты только голосом Рейчел и тем, что та ей сказала. Прошлой зимой, после той ночи, Хлоя решила, что теперь между ними всё наладится. Они ведь снова занимались любовью, снова говорили друг другу о чувствах, которые замалчивали столько месяцев. Но наступило утро, и стена меж ними снова выросла, словно никуда и не пропадала. Да, Хлоя твердила себе, что так плохо, как раньше, уже не будет. Когда она просила Рейчел о встрече — зачастую они встречались. Когда тянулась к ней, лаская прикосновениями пальцев и губ — Рейчел отвечала, иногда с желанием, а иногда нехотя. Вот только почти утихшие разговоры таковыми и остались. Хлоя пыталась растормошить её, найти нужную тему, но Рейчел перестало интересовать практически всё, чем они жили и горели раньше, а ведь отчасти это были вещи, из-за которых они друг в друга влюбились. И, конечно, оставались их свидания. Как Хлоя ни старалась, факт того, что только она просила Рейчел о встрече, и никогда наоборот, не желал выходить у неё из головы. Это продолжалось невыносимых четыре месяца, пока Рейчел, наконец, не позвонила ей сама, пригласив прогуляться. Хлоя уже не тешила себя надеждами, что жизнь налаживается. Она восприняла приглашение с огромной тревогой, и теперь шла по освященной фонарями улице, трясясь от волнения, будто это была её дорога на эшафот. Хлоя дошла до места, которое назвала Рейчел, осмотрелась и прислонилась спиной к фонарному столбу, обхватив себя руками. Она уперла взгляд в землю и начала едва заметно шевелить губами, мысленно подбирая слова, однако вскоре оставила эту затею, заняв губы сигаретой. Услышав сквозь дуновение и шелест шарканье, Хлоя встрепенулась и, увидев приближающуюся Рейчел, выронила из разжавшихся пальцев сигарету, спешно придавив ее сапогом. Рейчел, в отличие от Хлои, была одета по погоде, но лицо её было таким бледным, что, похоже, ей сейчас было бы холодно даже в пуховике. Решив не начинать их встречу с пустых слов, Хлоя, нахмурившись, но улыбнувшись, обвила руками Рейчел и прижала её к себе, уткнувшись лицом в волосы и потершись кончиком носа о её ухо. Раньше запах Рейчел — её духов, шампуня и кожи, просто сводил Хлою с ума. Сейчас, хоть это и больно было признавать, от Рейчел пахло неприятно. Когда на Хлою сваливалось очередное дерьмо, она и сама нередко забрасывала уход за собой, но то была она, а это же… Рейчел. — Привет, — тихо произнесла Рейчел, отстраняясь. — Привет, — прохрипела Хлоя, услышав её дрогнувший голос, и виновато улыбнулась, утирая выступившие в уголках глаз слезы. Они помолчали, долго разглядывая лица друг друга, пока Хлоя не выдержала, подавшись вперёд и положив руки на плечи Рейчел. Они снова сблизились, прижавшись друг к другу лицами. Хлоя погладила носом скулу и щеку Рейчел, после чего поцеловала её, и они снова застыли, словно заранее зная, что как только это мгновение кончится — станет только хуже. Рейчел первой решилась отстраниться, и Хлоя позволила ей это, хоть совсем этого не хотела. Она всегда испытывала непреодолимую робость рядом с ней, а после того, как их отношения дали трещину, это чувство усилилось стократ. Хлое хотелось быть с ней жестче, потребовать объяснений, но она так боялась её спугнуть, что теперь могла лишь выжидающе смотреть на неё. — Ты ведь всё понимаешь, так? — спросила Рейчел, глядя на неё исподлобья. — Нет, — выдохнула Хлоя и покачала головой, — я нихрена не понимаю. — Ну так… — Рейчел пожала плечами и отвернулась, — попытайся догадаться. Я хочу, чтобы ты сама это сказала. Я… не смогу. — Ты меня бросаешь? — быстро, как скороговорку, выплюнула это Хлоя. Раньше она и подумать не могла, что сможет произнести это вслух, но это было именно тем, что в конечном итоге давали ей люди, которых она любила. Достаточно ли Рейчел была особенной, чтобы можно было ждать от неё чего-то иного? — Нет, что ты, — встрепенулась она и подошла чуть ближе, от чего сердце Хлои замерло, но прошла секунда — и мучившая её уже целый год отстраненность вновь накрыла Рейчел, — Но… мне нужна пауза. — Ну да, — грустно хмыкнула Хлоя, — «пауза»? — За последний год у меня в жизни многое поменялось, и… — Знаю, я виновата, и уже тысячу раз за это извинилась, но я думала, что мы давным-давно с этим разобрались… — Хлоя, прошу, перестань, — Рейчел схватила ее за предплечья, почти сразу ослабив хватку, и провела ладонями по её рукам, — Дело не только в этом. Не только в тебе. — Ну, а в ком тогда?! — В… в… — Рейчел шумно выдохнула и поморщилась, будто устала объяснять элементарные вещи ребенку. — Только не говори, что дело снова в твоих родителях, — Хлоя сжала губы и покачала головой, — или ты… — Во мне, хорошо? Знаю, как по-еблански это звучит, просто… блядь, — Рейчел засопела и уставилась на свои кеды, — Мне как будто мозг разъело, — она приставила к голове ладонь и изобразила взрыв, — И все хорошее, что во мне было, что я могла дать тебе, оно просто разлетелось куда-то. — Это не правда, Рейч, эй, — Хлоя погладила её щеку и приложила ладонь к груди, — Ты меня спасла. И до сих пор спасаешь, правда. Я же чувствую. Ну… ты знаешь. Мне просто нужно знать, типа… что у тебя на душе. — В том-то и проблема, что я сама не знаю. Хлоя болезненно простонала, не найдя нужных... или хотя бы цензурных слов, чтобы ответить, схватилась за голову, запустив пальцы под шапку, и тихо зарычала, сделав пару шагов туда-сюда. Почему всем были так дороги эти запрятанные глубоко внутри эмоции, ради которых стоило жертвовать теми, кого ты любишь? Сама она всегда выплескивала их, прекрасно зная, что она чувствует и что она хочет давать людям. Хлоя думала, что и Рейчел такая же. И теперь эта чертова зараза, которую нельзя было исцелить или выкорчевать, вот-вот заберет последнее, что у неё ещё оставалось в этой сраной жизни. — Мы же всегда справлялись со всем вместе, Рейчел, — взмолилась Хлоя, — Ты же знаешь меня, ты знаешь, на что я ради тебя готова! Просто дай этому шанс! Нам… нам не нужно делать никаких пауз или как ты ещё готова назвать это дерьмо. Просто сядем и во всем разберемся. Тебе только и надо, что открыться и быть… — Такой, как прежде? — вызывающе спросила Рейчел, — Просто, Хлоя… прости, это больше не вариант. — Тогда… — глаза снова защипало, Хлоя сглотнула, попытавшись избавиться от подступившего к горлу кома, и развела руками, — предложи другой. — Хлоя, ну не надо, пожалуйста, — Рейчел метнулась к ней и прижала к себе, поглаживая её по затылку, — Мы не расстаемся, это не навсегда. Я просто разберусь в себе, и мы снова станем… — Все будет, как раньше? — шмыгнув носом, с надеждой спросила Хлоя. Если Рейчел скажет ей это, то она поверит. Ей нужно только её слово, большего не надо. — Как раньше уже не будет, но будет иначе, — Рейчел подняла взгляд, посмотрев в покрасневшие глаза Хлои, и выдавила из себя улыбку, — Иначе ведь не всегда плохо, иначе… это по-другому. — Ты мне только что Клинику процитировала? — удивленно спросила Хлоя, перестав плакать. — Кажется, сработало, — неуверенно произнесла Рейчел, — Возможно, это совсем ненадолго. Я встретила одного особенного человека… — В смысле? Едва успокоившаяся Хлоя снова была готова впасть в отчаяние. Сердце билось так бешено и так долго, что грудная клетка начала болеть, а дышать становилось всё труднее. Раньше Рейчел никого не называла особенной, кроме неё, как и сама Хлоя. Однако, даже после этого года, тайных свиданий не пойми с кем, кучи новых друзей и пропущенных свиданий, Хлоя не допускала мысли о том, что Рейчел могла променять её на кого-то. Всегда находилось другое объяснение. — В смысле, благодаря ему, я, кажется, начинаю понимать, кто я и что должна делать. А когда пойму, нужно будет только решиться, и… тогда мы снова будем вместе, я обещаю. — Я не хочу, чтобы ты уходила, — сглотнув, произнесла Хлоя, и новая слеза стекла по ее раскрасневшейся щеке. — Я здесь, Хлоя, — Рейчел сжала её ладони, — я никуда не ухожу, — она огляделась и посмотрела наверх, — Ты помнишь это место? — Здесь мы впервые поцеловались, — кивнула Хлоя, — после гребаной «Бури», на которую ты меня затащила. — Мне тогда было пиздецки неловко, — призналась Рейчел и убрала прядь за ухо, — но я хотела быть такой же крутой и без тормозов, как ты, вот и потянулась к тебе первой. — Я тогда как будто заново родилась. Я два года хотела сдохнуть, а ты за день убедила меня не делать этого, — пожав плечами, сказала Хлоя, постоянно вытирая струящиеся по лицу слезы, — Вот так. — Хлоя… — Я не хочу обратно, Рейч. Не уходи. Не забирай у меня это. — Хлоя… — Я люблю тебя. Как в тех пьесах, на которые ты заставляла меня ходить. Даже сильнее. Я живу ради тебя. И я знаю, что ты меня любишь. И… знаю, что тебе не нужно копаться в себе и что-то менять, ты просто поверь мне, и все тут. Ну пожалуйста, Рейчел! Она остановила это, как умела. Рейчел просто встала на носочки и впилась в её губы, больше не давая ей говорить. Прикосновения были влажными, а поцелуй соленым — от устроенной ею истерики Рейчел тоже начала плакать. Они целовались долго и жарко. Хлоя прижала к себе Рейчел так крепко, что та делала глубокие вдохи, стараясь урвать побольше воздуха. Хлоя напрочь забыла о холоде, перестала слышать шелест листьев и ощущать дуновение ветра, больше не обращала внимание на место, где они стояли, хоть то и значило для неё так много. Ей хотелось сорвать с Рейчел одежду и взять её прямо тут, но когда они смогли оторваться друг о друга, то просто молча взялись за руки и медленно начали ходить вдоль бордюра. Прогулка тянулась до тех пор, пока обе они не смогли немного успокоиться, уняв слезы и дрожь в руках. Хлоя не знала, о чем думала в это время Рейчел, а сама себе только и твердила о том, что это не расставание. Она же королева драмы, эта Рейчел Эмбер. Ей это нужно, как воздух, только и всего. В конце концов, они все же нашли в себе силы остановиться и расцепить ладони. Хлоя встала, как вкопанная, ожидая, что Рейчел с ней попрощается, но та молча покачивала головой, восхищенно разглядывая её лицо, словно впервые поняла, насколько она красивая. — Хлоя. — Да? — Знаешь, если бы я могла любить кого-то одного — любила бы тебя. Сказав это, Рейчел развернулась и пошла прочь. Хлоя хотела броситься за ней, схватить и не дать больше сделать ни шага, но не могла сейчас даже пошевелить рукой. — Увидимся завтра? — ляпнула она. Рейчел остановилась, повернулась вполоборота и последний раз посмотрела на Хлою. — Скорее послезавтра. — Ладно, договорились. Хлоя простояла так, пока фигура Рейчел не скрылась в темноте, а шаги её окончательно не утихли, после чего села на бордюр, натянула шапку себе на глаза и накрыла голову руками. Она не хотела идти домой. Она вообще уже ничего не хотела.×××
Закончив с приготовлениями, она отошла от кровати и положила руки на пояс, осматривая свою комнату. Сколько она себя помнила, тут вечно царил «упорядоченный хаос». Стены обклеены плакатами, картами, открытками, рамками с вышитыми в них картинками и полученными за разные успехи грамотами. Куда ни глянь — всюду то, что мотивировало её первые семнадцать лет её жизни. Какие-то казавшиеся ей в прошлом глубокомысленные цитаты, самые интересные и удачные гороскопы, даже надпись на ближайшем к кровати фото гласила: «Я так счастлива». Словно ей нужно было каждый день убеждать себя в этом. Как будто это никогда не было правдой. Рейчел последний раз оглядела свою комнату и подошла к двум походным сумкам, которые были собраны еще вчера. Она взяла их за ручки и приподняла, оценив, сможет ли долго протащить такую тяжесть. После изрядно потрепанных ужасно неловким прощанием с Хлоей нервов, теперь всё казалось как будто бы легче. Ей хотелось сказать обо всем прямо, но, глядя на неё, она просто не смогла. Оставалась пара вещей в этом мире, на которые она нынешняя ещё была не способна, и окончательно разбить сердце Хлое — одна из них. Рейчел вытащила сумки в коридор, постояла с минуту у двери, думая, стоит ли её закрывать, и, оставив её открытой, начала тихонько спускаться по лестнице. Оказавшись внизу, она дернулась, увидев на диване Роуз и Джеймса. Похоже, родители за бутылкой вина заговорились о чем-то допоздна и отключились прямо в гостиной. Джеймс спал сидя, раскинув руки на спинке дивана и откинув голову назад, из-за чего иногда громко всхрапывал, а Роуз улеглась у него на коленях. Рейчел, наблюдая за ними, грустно улыбнулась. Насколько сильно она их разочаровала в конечном итоге? Эта домашняя война длилась уже так долго, но родители никогда даже не попытались выгнать её из дома. Когда её мать неожиданно сплотилась с отцом, встав на его сторону, Рейчел сочла это глубочайшим предательством, и несколько недель называла Роуз «эта женщина». Она тогда так злилась, что не понимала, насколько ужасно поступала с ней, пока Фрэнк не вправил ей мозги. С тех пор отношения с матерью понемногу снова наладились. Но не с Джеймсом. С ним — никогда. Она опустила на тумбочку возле входной двери конверт с письмом. В прощальной записке Рейчел раскаивалась, конечно же, просила прощения у родителей, даже у отца, за то, как вела себя последний год, и за то, что не оправдала их надежд. Правды там было лишь наполовину, но цель этой писанины была вовсе не в правде, Рейчел просто нужно было, чтобы родители её не искали. Она изложила свой план, и её прагматичные родители, ценящие стремление к успеху, несомненно сочтут поездку в Лос-Анджелес на заработки опрометчивой, но все же перспективной задумкой и в какой-то мере смелым шагом к самостоятельной жизни. А усталость от её истерик, возможно, отвадит их от желания тут же броситься в погоню. Все же она была уже достаточно взрослой, а им как никогда нужен был отдых. Взглянув на родителей в последний раз, Рейчел скользнула за дверь и побрела по улице в сторону побережья. Было ещё несколько мест, которые нужно посетить прежде, чем она покинет этот гниющий город навсегда. Первым делом она добрела до побережья, прошлась по парковке и лежавшему за ней пляжу, пока не увидела знакомые очертания трейлера, в котором жил Фрэнк. Обычно тот работал по ночам, но сейчас свет в окнах не горел, так что Рейчел, облегченно вздохнув, решилась подойти поближе. Отношения с Фрэнком можно было назвать самым странным опытом в её жизни. Постоянно переваривая их, Рейчел то и дело удивлялась, как могла связаться с таким, как он. Почему именно его советы и разговоры она слушала внимательнее всех прочих, даже Хлои? Она помнила, как его слова западали ей в душу, а его работа, вкупе с противоречивой натурой, рисовали в её голове невероятно сложную картину человека, боровшегося с тем, как устроен этот мир, прямо как она сама. Но потом… наркотики, потакание ей, ссоры, далекие от неё проблемы, и, конечно же, любовь. Она не могла жаловаться, что любви в её жизни было мало. Напротив, любви было слишком много. Рейчел жаждала её, а после встречи с Хлоей, ощутив этот ураган эмоций в полной мере, более не могла ей насытиться. Она быстро поняла, что одной Хлои ей было мало, но то, что именно эта девушка первая подарила ей это чувство, заставляло хранить ей преданность, но первая крупная размолвка сорвала все замки, а Фрэнк оказался рядом в нужное время. Она подошла к порогу его дома на колесах, положила рядом адресованную ему записку и положила на неё небольшой камень, чтобы ту за ночь не сдуло. Из-за двери Рейчел услышала скуление Помпиду. Еще одно существо, что безоговорочно любило её. Подводя черту под их с Фрэнком отношениями, Рейчел была благодарна ему в первую очередь за то, что именно ссора с ним окончательно убедила её в том, что пора бросать всё и уезжать. И что делать это нужно было именно одной. Они с Фрэнком так отчаянно срывали голоса, крича друг на друга. Настолько же отчаянно они с Хлоей обнимались и плакали, когда та раз за разом пыталась понять, что с ней творится. Отчаяние Рейчел увидела и в Нейтане, который оказался одержим ей. Все так, как говорил Марк. Пока она не откроет себя настоящую, пока будет разбазаривать огонь в своем сердце на всех подряд, то так и будет оставлять после себя только разбитые надежды — свои и чужие. Она чувствовала, что даже Марк вот-вот был готов поддаться этому огню, и лишь опыт и благоразумие удерживали его. Впрочем, только от этого они его и удерживали, в остальном же он оказался там же, где Хлоя и Фрэнк. Они все жарко обещали вытащить её отсюда. Спасти от увядания в этом ужасном месте. Эти обещания тянулись годами, но так и остались просто словами, затертыми слоем оправданий. Спустя три года, тем, кто вытащит её из Аркадии Бэй и доставит в город мечты, оказался найденный за день обычный дальнобойщик, согласившийся подкинуть её за сотню баксов. От того, насколько просто и неказисто закончилась эта эпопея, Рейчел хотелось смеяться. Она бросила последний взгляд на оставленную на пороге записку и пошла прочь, не оглядываясь. Путь предстоял неблизкий, и спустя несколько миль от тяжести сумок спина и руки начали болезненно ныть, и только нарастающее чувство того, что скоро всё это останется позади, придавало ей сил закончить начатое. К рассвету она оказалась на месте. Их пиратское логово, обустроенное на свалке, с каждым годом обрастало всё новыми деталями. Они с Хлоей утаскивали сюда всё, что плохо лежало и было не прибито к полу, мечтая однажды превратить это место в настоящий особняк или даже корабль… ещё одна пустая мечта, дававшая ей иллюзию счастья. Рейчел провела рукой по висевшей на стене мишени для дротиков, выдернула один из них и воткнула прямо в яблочко. У неё не получалось попасть в него с достаточного расстояния. Хоть что-то в этой жизни ей давалось хуже, чем Хлое. Прямо под мишенью черным маркером они когда-то написали свои имена, словно узаконив свое право над владением этим местом. Самая приятная маленькая ложь из всех. Погладив написанное на стене имя Хлои, Рейчел присела на сделанную из досок, кирпичей и покрышек лавочку и задумчиво склонилась над заваленным пустыми банками, сигаретными бычками и прочим мусором столиком, после чего небрежно смела с него всё и достала пустой лист. Придумать достаточно убедительное письмо для родителей оказалось чрезвычайно просто. Записка для Фрэнка получилась настолько сумбурной, что её и прощальной-то назвать язык не поворачивался. Марку записка была не нужна, так что Рейчел даже не стала утруждать себя — тот и так всё поймет и вряд ли станет сильно переживать из-за её исчезновения, благо, что он сам так долго её к нему подталкивал. А Хлоя… с ней никогда не было просто, и даже глядя на лист бумаги Рейчел видела перед собой её растерянное лицо. Она написала на бумаге её имя, после чего уткнула стержень ручки в одну точку и зависла, не в силах выдавить из себя ни строчки. Как объяснить Хлое, которая видит в ней смысл своей жизни, что только друг без друга они смогут по-настоящему обрести себя? Что Рейчел устала разбивать сердца любимым людям. Что… этих сердец было несколько. Она не хотела ей врать, только не ей, но Хлоя не вынесет такой искренности. Сейчас Рейчел предстояло решить, насколько честными должны быть последние слова, которые она оставит ей после себя. Она написала пару предложений, но быстро зачеркнула их, смяла лист и достала новый. Затем долго и красиво выводила имя Хлои, снова начала писать, но остановилась на середине. Дыхание перехватило, из груди вырвался стон. Сидеть в этом месте и думать о Хлое становилось невыносимо. Развевающаяся по ветру прядь синих волос, голубые глаза, которые в последние месяцы так часто становились красными от слез, губы, за улыбкой которых виднелись кончики резцов, и её голос… этот чудесный голос. Рейчел достаточно было прикрыть глаза, чтобы этот образ начинал душить всю её решимость сбежать. Мечта о новой жизни готова была разбиться от звука смеха, скользящего в воспоминаниях. Всё это вызвало в ней нестерпимую жажду, что открылась ей сразу после того, как она поняла, насколько алчна до любви. Наркотики помогали ей расслабиться и отвлечься, а когда стало хуже — развеселиться, не прикладывая никаких усилий. Потихоньку они начали заменять ей всё больше утраченных чувств, ретушируя слои копившегося внутри негатива, в конце вытеснив почти всё. Вслух она винила во всем Фрэнка, но на деле понимала, что сама не способна управиться со своими желаниями. Но теперь все изменится. Как только она сядет в грузовик — жизнь начнется с чистого листа. Ей осталось лишь дописать чертово письмо. Пальцы начали подрагивать, когда из-под аккуратно сложенной в сумке одежды Рейчел достала железный футляр. Открыв его, она вытащила оттуда ампулу и шприц, заполнила его и начала закатывать рукав рубашки. Она допишет свое прощание, когда очнется, торопиться было некуда. Героин поможет ей вытрясти из себя всё лишнее, и с чистой головой у неё наверняка получится подобрать нужные слова. Все это потом, а сейчас… в последний раз. Рейчел проколола вену на изгибе руки и надавила большим пальцем на поршень. Голова немедленно взорвалась гаммой ощущений, мир вокруг закружился, словно в урагане, но привычного спокойствие это почему-то не принесло. Что-то было не так. Чувство тревоги жалило её в затылок, а калейдоскоп перед глазами трескался всё сильнее с каждой долей секунды. Качаясь, словно судно во время шторма, Рейчел подняла голову и попробовала встать, чтобы выйти на воздух, но сила притяжения, казавшаяся ей сейчас неодолимой, не дала ей подняться. В этот момент она услышала шаги. Они запросто могли ей почудится. Об этом месте знала только Хлоя. Лишь бы это был глюк, а не Хлоя. Она никогда не будет готова увидеть ее такой. Внутрь вошёл человек. Всё-таки это доза давала о себе знать. Рейчел попыталась сфокусировать взгляд на его лице. Это был вовсе не незнакомец. — Нейтан? — вяло шевеля губами, протянула она. Видение её друга было не похоже на то, каким Рейчел его знала. Взгляд был холодным и хищным, а лицо неподвижным, как будто из него выкачали всё добро. Он смотрел на неё, словно она была и не человеком вовсе. Как будто хотел… Она перевела взгляд на его поднятую руку, и отблеск света на кончике иглы чуть было не ослепил её. Призрачный Нейтан сделал шаг к ней навстречу, подойдя почти в упор, и наклонился, но затуманенный героином мозг рисовал его всё более размытым. Он превратился в черную дымку с горящими красными фонарями вместо глаз, когда холодная сталь обожгла ей шею. Это не может происходить на самом деле. Это всё нереально. Переборщила с дозой. Слишком много на себя взяла. Слишком много... И пусть она продолжала беспрестанно твердить себе это, но Рейчел стало страшно так, как никогда в жизни.