Внутренние связи

Дом в Чернолесье Майкл Грейс как всегда первым спустился вниз. Он огляделся вокруг; столовая, гостиная и кухня — вариантов много. Он выбрал гостиную, как и обычно. Черноглазый, с прямой спиной, он прошествовал в тёплую дружелюбную комнату и нашёл своё любимое кресло. Медленно и чопорно он сел и принялся ждать. Обычно дальше приходит Дина или Трэвис — но Шрея новенькая в доме. Она тоже может быть ранней пташкой. Кассандра всегда приходила последняя, и почему-то он сомневался, что когда-то это изменится. Окна гостиной выходили в сад. В доме не было ни одного окна, которое бы смотрело в рощу — ни единого намёка на то, что в мире существует что-то кроме этого простецкого домика и очаровательного сада. Насколько Майкл мог видеть, везде росли кусты, шуршащие на ветру, и вдруг он ощутил лёгкую дрожь. Он так и не понял наверняка, спал ли этой ночью. Он точно не помнил самого засыпания — только лежал без сна и без возможности отдохнуть из-за давления чего-то на задворках сознания. — Наверное, истории, — произнёс Майкл вслух. Это было не в новинку — всем обитателям собираться вместе и рассказывать друг другу свои истории. Часто истории были настоящими и часто — неприятными, с печальными концовками. Уже не первый раз Майкл Грейс проводил в доме в Чернолесье ночь без сна, а вчера ещё некоторая… правда открылась. Правда, задевшая его больше, чем он сам осознавал. До вчерашнего дня Дуг едва ли разговаривал. Майкл ждал. Кто это будет? — спросил он себя. — Трэвис или Дина? Или Шрея? Спустя ещё несколько мгновений он решил подняться и заварить чашечку чая. Проходя на кухню, открывая шкаф и доставая пакетик, он ощутил что-то в другой части комнаты. Обернулся к двери, где стояла Дина, теребила пояс своего серого халата. Майкл слегка наклонил голову, приветствуя: — Мисс Спарнс, — сказал он, потянувшись за чайником, — доброе утро. Хорошо спали ночью? Дина мотнула головой и села, чуть дёргано. — Никакого сна. Она находилась за мили отсюда, сказал бы Майкл. Этот рассеянный взгляд. Он набрал воздуха. Теперь самое время. Она та самая, кому ты должен всё рассказать. Она в идеальном состоянии, давай. Сделай это! Майкл оставил чай на стойке и осторожно, тихо присел за стол рядом с Диной. Он закусил губу и обернулся поверить, нет ли кого в дверях. Вмешательства он не хотел. — Ладно, мисс Спарнс. Я бы хотел, чтобы вы внимательно меня выслушали. Спустя мгновение в глазах девушки что-то блеснуло. Не кивок, но всё равно ответ. — Хорошо. Тогда, мисс Спарнс, вы когда-нибудь попадали в землетрясение? На секунду Дина Спарнс ужаснулась. С исчезновением тени морщины на её лице стали более заметны. Её огромные глаза раскрылись ещё больше. Но вскоре расслабились, и плечи резко опустились. Сколько она вообще видит, — поинтересовался Майкл, — из того, что не вижу я? А потом со скрипящей медлительностью она до конца развернулась к мужчине. — Нет. — Прекрасно, — Майкл опять взволнованно оглядел кухню, чтобы лишний раз убедиться. Облизнул потрескавшиеся губы. — Молитесь, чтобы никогда и не попадали. Эпицентр Знал я однажды человека. Он и сейчас жив. Нет ничего на свете, что он ненавидит и чего боится больше, чем землетрясений. Многие люди ненавидят природные бедствия по своим собственным причинам — может, в детстве из-за этого они остались без крова или жили в регионе, где бедствия случались с пугающей частотой. Однако этот человек боялся не рушащихся городов и дрожащей земли, а того, что лежит подо всем этим: очаг. Всё началось давным-давно, когда он был ещё студентом. Он тогда увлекался древними религиями, как хобби (всё время такой любопытный. Думал, ему это поможет, бедняжка), мифологией и письменными источниками. Мифы восхищали его, как и всех молодых и наивных людей; мифы создавали иллюзию других миров, наполненных могущественными божествами, создающими и разрушающими. Афина пронзительно закричала, в приступе ревности калеча Арахну; один взмах, и человеческая голова Ганеши рухнула на пол; каждая часть тела Осириса, найденная Исидой, приближала её к любви и цели… и другие, ещё более мрачные. Он погружался в них, поглощал их. Индийские. Египетские. Греческие. Римские. (Римские отличались от Греческих. Очень отличались). Древние верования коренных американцев. Скандинавская мифология. Его трудности начались как раз во время изучения скандинавской мифологии. Как и обычно, он штудировал все книги, которые только мог найти, постоянно расширяя свою бесконечную базу данных знания. Чем больше мифов он знал, тем лучше. Он нашёл себя блуждающим по библиотеке соседнего города в поисках новой информации или точек зрения (понимаете, всё это было до того, как Интернет гораздо упростил жизнь), пока не наткнулся на одну книгу. Он чувствовал, что в ней старые легенды пересказывались с прекрасной близостью и обожанием, так, что читатель мог решить, будто все события случались с самим автором. Какой талант! — Подумал он. — Какая красота! Он также признал, что читать эти истории гораздо легче, чем оригинальные длинные сказания — но это не значит, что и их он тоже не прочтёт. А персонажи — персонажи! Эти Боги — Асы, Ваны, великаны, эльфы, все они — ни в одном другом пантеоне персонажи не казались такими богатыми, с кем так легко отождествлять себя. Это, напомнил он себе, вероятно лишь результат писательского мастерства, но всё равно… как никогда ранее, он чувствовал связь с этими небесными существами. Боги, которые умирали и чувствовали боль. Боги, которые смеялись и женились. Боги, которые убивали, и Боги, которые спасали. А потом в середине тома он открыл для себя фабулу. Хронологически она была расположена после того, как убийцу Бальдра Возлюбленного раскрыли и схватили. Локи Лгунец теперь был готов встретиться лицом к лицу с судом за свои преступления. — Обманщик должен понести наказание! — голос Одина Всеотца заставил зазвенеть залы Золотого Дворца. Лгунец просто улыбнулся, этот оскал в шрамах был достоин самой Хель: — Что ты сделаешь, Всеотец? — одноглазый король задумчиво поднёс руку к лицу, и Хугин и Мунин пронзительно закричали, словно визгливые призрачные тени. — Приведите детей убийцы, Вали и Нарви. По какой-то причине холодок окутывал его тело, пока он читал миф. Почему это так задело его за живое? Ничего особого ещё не случилось, гораздо более зверские вещи происходили в Золотом Дворце. Парень хотел продолжить чтение, но что-то крутилось у него в мыслях. Голос, не принадлежащий ему самому, застал его врасплох. Потому что это правда, — прошептал он. Голос надрывистый, явно давно не использовавшийся, но всё ещё резкий и едкий — И ты это знаешь. Обескураженный, он вздохнул, тряхнул головой и продолжил. Его связали. Привязали к острой скале внутренностями убитого Нарви, его собственного сына. Он пытался вывернуться, а они удерживали его. В пещере было темно, значит, Локи не мог видеть, кто сделал это с ним, поэтому проклинал всех и сразу. Одина, своего кровного брата. Тора. Сиф. Тюра. Бальдра. Он их всех ненавидел. Скользящий звук отвлёк Лгунца. На секунду он поднял глаза, запрокинув голову и растягивая шею. Даже великан не мог внушить такого душащего страха, как два косых змеиных глаза, блестящих вверху. Голодные. И капающие. Снова возник голос — пронизывающий крик. Он донёсся из ниоткуда, выведя тело из читательского оцепенения. Он визжал от боли, от ненависти, от горечи, от несдерживаемой ярости, эхом отдавался в барабанных перепонках. СИГЮН!!! Кричал он, кричал, пока больше уже не мог кричать. МЕЛКАЯ ПОТАСКУХА! ШЛЮХА! СДОХНИ, СДОХНИ! Она помогала ему, как только могла, собирая равномерно текущий яд в пустую посудину, опустошая её, только когда жидкость переливалась через края и ошпаривала ей руки. Она шептала мягкие слова доброй, нежной любви, но Локи не прекращал проклинать жену. Он использовал всё своё красноречие, потому что она была живым существом, и она была здесь, чтобы он мог выпустить весь свой пар на неё. Она пришла по своей воле, пришла, чтобы помочь и посмотреть на то, что осталось от её детей. Она никогда не ждала любви в ответ. Локи убеждался, чтобы она никогда её не получала. До тех пор, пока его дети связывали его, до тех пор, пока змея позволяла яду стекать из клыков и вгрызаться ему в плоть, Локи убеждался, чтобы она никогда её не получала. Он прикрыл уши. Жестоко, слишком жестоко. Зверски. Крики не прекращались. Теперь они проклинали его, кусая и унижая. Он сжал голову руками и, уткнувшись в книгу, издал сухой приглушённый всхлип. Прекрати это! Ради Бога, пожалуйста, прекрати! Кап. Кап. С каждой каплей и брызгом по иссушённым глазам Локи вздрагивает. Боль не убавляется. Никогда он к ней не привыкнет, никогда он не перестанет ей сопротивляться. Он тянется к телу сына (как оно мокро липнет, как лицо плачущего ребёнка) и скручивается на камне (холоднее, чем прикосновение великана, твёрже, чем наковальни карликов), выпускает гортанный стон. Яд жжёт очень, очень сильно — сколько боли вообще может вытерпеть один Бог? Пока он корчится и извивается, земля вокруг него движется и трясётся. Даже вздымается жуткими цепями — последнее зло, которое Локи может причинить этому миру. Земля задрожала. Но задрожала так слабо, что он был уверен в том, что наверняка вообразил это, и никто потом не называл это землетрясением. Но глядя на точку на движущемся полу, он мог думать только о мужчине, связанном глубоко внизу в пещере, извивающемся в агонии, из-за которой рушились города и разгорались пожары… Знаешь, это правда. Он подпрыгнул. Это всё правда. О Боги. Но я отомщу. Голос Локи шипел и извивался, как и его тело глубоко под землёй. Звук шёл изнутри черепа, но казалось, будто он шептал в ухо, заставляя мужчину оглянуться. — Это неправда, — сказал он книжным полкам, тянущимся вдаль, — это лишь старая история. Но Локи уже был у него в голове, и мужчина не мог избавиться ни от него самого, ни от его ужасного голоса. Больше врать себе и притворяться, что всё это выдумка, он не мог. Мужчина подумал о волке, вылезающем из чрева ребёнка, потрошащим своего брата, прежде чем выпотрошат его самого. Подумал о приглушённых звуках, доносящихся из-за золотых швов, и гремящем смехе, звучащем, пока покинутый пробирался назад. Он подумал обо всей ненависти, что могла накопиться за двенадцать тысяч лет или больше. Он встал, медленно, дрожа. Скоро придёт конец света. Тогда я освобожусь. Конец света всегда описывают как непрекращающиеся извержения вулканов, наводнения, пожары и прочие стихийные бедствия. Всё начинается с землетрясений. Бесчисленные землетрясения одно за другим, из-за мужчины, который вертится и бьётся под землёй, освобождаясь из оков, становится всё безумнее, ведь он так близко, так близко к тому, чтобы порвать тугие цепи из плоти и встать в полный рост — а потом принести возмездие в Хельхейм и все девять миров. ЭТО МОЯ БОЛЬ! Говорит Локи. ЭТО МОЯ БОЛЬ, И ИСПЫТАТЬ ЕЁ ДОЛЖНЫ ВЫ! И я вас всех убью, одного за другим. Вы прочувствуете мою боль. Не просто узнаете о ней. Представь это зрелище. Земля содрогается, кирпичи валятся вниз, матери инстинктивно сворачиваются вокруг своих детей. И когда тряска наконец великодушно прекращается, крик одного человека. Дом в Чернолесье — Крик одного человека. Они кричит так, как кричит трикстер, пробираясь сквозь дома и постройки в поисках Асов, требуя мести. Его изуродованные дети визжат, словно банши, по бокам от него. Майкл не заметил, что держал Дину за плечи, стягивая вниз её шерстяной халат руками, на которых вздулись вены. — Но что это, что он думает, так ужасно? Подробности этого жестокого и странного правосудия или жертвы?.. Теперь Дина смотрела на него, а не в другие миры. Она глядела ему в глаза внимательно и напряжённо. История её захватила, зачаровала. — Что за — Майкл — мистер Грейс — что вы делаете? Дина и Майкл одновременно обернулись — и увидели Шрею. Она была в очках и ещё не успела расчесать волосы. Сегодня она выглядела ещё более разбито, чем вчера. Майкл обратил внимание на свои руки и осторожно отпустил халат Дины. Девушка дважды моргнула, повернулась к Шрее, и медленно, но верно её глаза сфокусировались. — Грейс тут, — произнесла она наконец, — рассказывал мне историю о землетрясениях и скандинавском Боге. Думаю, я услышала достаточно… Спасибо, Грейс, слушать тебя было приятно, — с этими словами она поднялась, расправила халат и выскользнула из кухни. Шрея глядела ей вслед. В её взгляде таилось какое-то чувство, но из-за очков Майкл не мог точно определить его. В конце концов девушка резко обернулась: — Что с ней не так? — выпалила она с очевидной остротой в голосе. — О ней писали в Интернете. Танцовщица, пропавшая в Чернолесье, — ушла с сестрой, и только сестра вернулась. Но никто не говорил, что она такая… такая… Ненормальная. Майкл понимал. Сложно спорить с такой грубой и изобличительной формулировкой. Он только пожал плечами: — Она тут дольше всех. Больше года жила тут совсем одна. Когда я пришёл, с ней уже был Дуг… Думаю, ей стало хуже, когда компания начала расти, — Майкл со всей серьёзностью посмотрел на Шрею. — Вулф, Мисс Ли и я пришли в последующие два месяца. Шрея раскрыла рот, намереваясь что-то сказать, а потом закрыла. — Я устала, — пробурчала она и не спеша обошла кухню, разглядывая маленькое старомодное помещение. Она обратила внимание на недопитую чашку чая на столешнице. — Тут есть еда? И она никогда не кончается? Майклу не пришлось отвечать. Шрея сама исследовала кухню, раскрывала шкафчики, холодильник, оглядывала бесконечный запас еды, к которому все они уже так привыкли. Смотреть, как кто-то другой узнавал это впервые, всегда было увлекательно. — Ты не спала прошлой ночью, — в конце концов Майкл нарушил тишину, — никто не спал. — Это факт. Подтверждения он не просил. — Что-то не так здесь. Думаю, мисс Фаул, если ты хочешь вывести нас всех из этого места, то надо бы поспешить, — Шрея смотрела в противоположную от Майкла сторону и, казалось, повернула голову в его направлении, но её лица он всё равно не видел. — В воздухе этого дома есть узел, свисающий над гостиной, — его взгляд проследовал к входной двери, — и я чувствую, как он затягивается, мисс Фаул. А ты чувствуешь? Шрея проследила за его взглядом: — Я, э-э. Да, — взяв из холодильника йогурт, она присела на стол, — я вытащу вас отсюда, обещаю. Просто, просто я не могу перестать чувствовать себя… — она сняла фольгу и поднесла к лицу, чтобы понюхать, — ну, загнанной. Как будто это буквально ловушка. Майкл кивнул. — Мы все это чувствовали. Как будто ты попался в ловушку, сделанную для чего-то другого. Почему, как ты думаешь, никто из нас не ушёл? Шрея обмакнула палец в йогурте. Облизнула его. — Не переживай. Мне просто надо поймать сигнал на мобильнике. Тогда я смогу связаться с людьми снаружи, — она улыбнулась, — и мы сразу же выберемся, поверь мне. ***** — Так, — произнесла Кассандра Ли, обводя взглядом кухню, — а где все? Шрея сидела за столом. Она расправила газету и отхлебнула из кружки кофе. А с каких пор здесь газеты? — В разных местах. Кассандра сощурилась. Шрея что-то скрывала. Она ненавидела, когда люди что-то скрывают. Они как будто опекают её, смотрят свысока или что-то такое. И Шрея… У Кассандры с трудом получалось чувствовать себя комфортно в её присутствии, зная, что та расследовала её исчезновение в этом доме просто из интереса. Она наверняка связывалась с друзьями и семьёй Кассандры в Фейсбуке, расспрашивала о ней, просто чтобы удовлетворить своё любопытство. Шрея должна их спасать. Она обещала это словами и действиями, когда осознанно пришла в этот дом. — Эй, — голос Кассандры слегка дрогнул, и она откинула с лица косички, — всё равно, когда ты вытащишь нас отсюда? Потому что я думаю, что ты тянешь время. У тебя даже нет плана, да? — Задиристость помогала, очень. Раздувала её самоуверенность. — Ты так же потерялась, как мы все, да? Ты просто наглый, занудный, заблудившийся ребёнок, — она ухмыльнулась, — да я даже старше тебя. — Дуг, — вдруг произнесла Шрея, — он ушёл. Забрал с собой один из ножей для сыра. — Девушка указала на держатель для ножей на безупречной столешнице, и да, заметила Кассандра с нарастающим ужасом, один из ножей болезненно, шокирующе отсутствовал. — Он просто открыл дверь и ушёл. Не думаю, что он вернётся. Кассандра раскрыла рот. Говорить она не могла. Нельзя сказать, что она так сильно любила Дуга, но всё равно… — Что это значит, — в конце концов выговорила она хриплым голосом, — ты не понимаешь ничего. Никто не уходил. Никогда. Никто. — Она даже думать не хотела о том, чтобы снова открыть дверь в лес и покинуть этот чудесный дом. Может, тут и нет телевизора, вспомнила она свои старые размышления, но это всё же лучше, чем снова оказаться снаружи. — Ты врёшь, — решила она, — уверена, это какой-то твой розыгрыш. Дуг до сих пор у себя в комнате. Как Дина, Трэвис и мистер Грейс. Шрея задумалась. — Дина у себя, да, — начала она медленно, — она в кровати, спит как младенец. Но Трэвис и мистер Грейс, думаю, в саду. Сердце Кассандры замерло. — Что? — Я сказала, что они в саду. — Нет. Нет, их там нет. Не может быть, — но она глядела туда, голова уже повернулась к гостиной. Проблеск окна заливал комнату мерцающим солнечным светом, и сад за ним казался манящим как никогда. Кассандра заметила, что плыла к нему, ноги парили над землёй. Двое сидели в стороне, как будто были рождены для этого места. Сад, казалось, разбили уже вокруг них. Как вообще когда-то он мог быть пустым? Трэвис сидел на скамейке, читал книгу, его мягкие волосы нежно трепал ветерок. Мистер Грейс — Майкл — стоял, наклонившись над клумбой, и казался ещё более взрослым, чем обычно. Кассандра разинула рот — шок, восхищение, надежда и немного ужаса громадной волной накрыли её. — Как, — крикнула она, прилепив ладонь к стеклу, словно паук, — как вы выбрались отсюда? Как?! Шрея вернулась к газете. Входная дверь громыхнула от лесного ветра, Дина без задних ног спала в кровати, а Майкл и Трэвис не отвечали. — Выпустите меня! — Взвыла Кассандра. – — Эй, Кэсси? Кассандра зажмурилась. Голос Трэвиса доносился из коридора. — Эй, не думаешь присоединиться к нам? — Не могу, выпустите меня! — Как вы пробрались в сад? — простонала девушка, не раскрывая глаз. — Что? Меня там не было. Никто в сад не ходил, — она услышала сочувствие, веселье в его голосе. В темноте спальни Кассандра покраснела, — тебе, наверное, приснилось. Кассандра села, запустила руки в волосы. — Неважно, — пробормотала она, — через секунду приду. Она не смогла удержаться и раскрыла шторы, чтобы проверить сад. Он стоял, маленький и аккуратный, с ухоженными клумбами и симпатичными залитыми солнцем скамейками. Ни души не было видно. Девушка вздохнула с облегчением и разочарованием и подняла себя с кровати до двери. Остальные собрались в гостиной — Кассандра насчитала всех пятерых — и глядели на неё с нежным обожанием и большими ожиданиями. — Ребята… простите, я опоздала. Плохо спалось этой ночью. Трэвис фыркнул. — Ты хотя бы спала, — подметил он. — Насколько мы знаем, ты одна тут спала, — Кассандра слегка удивилась. Никто, кроме меня, не спал… Она села за Шреей и неловко оглядела всех. — Ну что, сегодня будет, как вчера? — спросила она, осторожно намекая. — Мы, ну, рассказываем истории? — Шрея тут же обернулась к ней, сурово сверкнув глазами. Сегодня она в очках, заметила Кассандра. Они добавили ей грозный вид, которого не было вчера. — Почему? — спросила она. — У тебя есть для нас история? Кассандра притворилась, что не заметила слащавого снисходительного оттенка в голосе. Секунду она обдумывала вопрос, ощущая на себе ждущую тишину. Но мне нечего рассказать. Бегло она оглядела комнату в поисках чего-то, что можно предложить предвкушающим людям, пока не заметила в углу пару книжных шкафов. Девушка облизнула губы и произнесла: — Есть идея получше, — Кассандра встала, отвернулась от них и ощутила впивающиеся в спину взгляды. Девушка медленно прошла к шкафам, контролируя ситуацию, насколько это возможно. Протянула руку и опасливо ощупала твёрдый кожаный переплёт, двинулась дальше к паре тонких покрытых пылью томиков, провела по вощёным корешкам, одним широким жестом охватив всю полку. Словно волшебной палочкой, она взмахивала пальцами по книгам, двигаясь слева направо и сверху вниз. — Кто-нибудь, скажите стоп, — попросила она, всё ещё стоя спиной к присутствующим. Прошло ещё несколько мгновений, прежде чем Майкл Грейс с некоторой твёрдостью в голосе произнёс: — Стоп. Маленькая мутно-зелёная книжка под названием «Военные истории для маленьких мальчиков». Кассандра ухмыльнулась и взяла её с полки. Идеально. — Теперь у меня есть для вас история.