Внутренние связи

Убийца и Джонатан (Я расскажу вам это подходящим образом. Если хотите, даже изображу разные голоса. Итак, встречайте: убийца и Джонатан. И знаете, это случилось взаправду). — Такие? — Нет… Нет, более каштановые, ну, волосы. С седыми прядями — да, вот так. — Хорошо. Мы учтём ваше описание и сделаем всё, чтобы найти преступника как можно скорее. Спасибо за содействие, мистер Вулф. — Не за что, мне было приятно, мисс…? — Мисс Грендел. — Мисс Грендел. Приятно познакомиться с вами. — До свидания, мистер Вулф. Я отвернулся от неё, одетую в блестящую униформу и с идеальным личиком. Уверен, она на меня смотрела. Я улыбнулся. Джонатан заговорил в ту же минуту, как я закрыл дверь. — А она красивая. — Да. Очень красивая. И я только что снова тебя спас, — мне уже начинало надоедать постоянно прикрывать Джонни, когда он воровал или ввязывался в незаконные сделки. Нелёгкая доля, напомнил я себе, быть разумным другом. — Я ей сказал, что у тебя каштановые волосы с седыми прядями. И одежда порвана в клочья. Джонатан по-детски хихикнул, тряхнув красными волосами. Я кинул на него косой взгляд. — Нелегко им будет найти меня! — сказал он. — Или вообще кого-нибудь, раз на то пошло. Я никого не знаю, кто бы подходил под описание, — на минуту он задумался. — Гораздо лучше, чем когда ты сказал просто «светлые волосы, синие глаза». Это мог быть кто угодно! Так намного убедительнее. Интересно, они поймают кого-нибудь? — Вполне возможно, — живот скрутило, и я ощутил невыразимый ужас. Наверное, надо ему рассказать, раз ему интересно. — Я… я описал настоящего человека. Не выдумал описание. Впервые я увидел мужчину с каштановыми волосами и седыми прядями пару недель назад ночью на стадионе. Если и было что-то, что я о нём знал, — поверьте, знал я не так много, — так это то, что совершенно точно заслуживал тюрьмы он, а не Джонатан. Если хотите, я расскажу вам о той ночи, какой я запомнил её по своим снам. Попрощавшись с Джонатаном («Ты самый лучший друг, Трэвис, я всегда могу рассчитывать, что ты прикроешь меня, правда же?»), вернувшись домой и улёгшись в кровать, я погрузился в ту ночь, как только закрыл глаза. На стадионе было трое, три маленькие точки, отбрасывающие огромные тени, тянущиеся по полю; всё было коричнево-серое в свете ламп. Они собрались вместе на специальное тайное собрание, о котором никто больше не мог знать. Во сне я видел всё происходящее издалека, с трибун на другом конце стадиона, и лиц людей было не видно. Однако я точно знал, кто они: Френсис, Эмили и я. Всё это снилось мне уже достаточно много раз, чтобы стать болезненно знакомым. Каждую ночь это событие освещалось немного с разных точек обзора, но это всё время были одни и те же люди, ведущие один и тот же разговор. Я сидел на сиденье и смотрел. Ровно через три минуты и сорок пять секунд, подумал я, он придёт. Разговор начался, и, хотя на таком расстоянии я не слышал ни слова, я помнил его наизусть, потому что прожил уже так много раз. Я ждал и бормотал себе под нос: — Что она тут делает? — Моя девушка, Трэвис. Эмили. — Приятно познакомиться, Трэвис. — О нет. О нет, нет, нет, нет, нет. Френсис, ты не можешь… — Всё в порядке. Она согласна с планом. Кроме того, ты говорил, что немного помощи не повредит. — Да, но… Блин, я же имел в виду не приставучих девчонок! — Это грубый и сексистский комментарий. Сейчас же забери его обратно! Дальше я помню не так много, где Эмили влезла между нами, когда мы начали махать кулаками. Эта часть ночи меньше всего запечатлелась в памяти, но я запомнил, что драка кончилась ничем, потому что нас прервало четвёртое присутствие. Шатающаяся, задыхающаяся точка с кривой тенью присоединилась к остальным. Эмили озвучила происходящее:  — Там бомж. — Наверное, живёт здесь… ох чёрт! — Это был Френсис. Мужчина шёл на трясущихся ногах, одетый в рваные лохмотья. Он вздрогнул, волны пьяной радости и возбуждения лились сквозь него, словно кровь из порванной артерии. Он поднял голову, — серые острые черты лица, словно молния, продирающаяся сквозь тёмные волосы, — и наши глаза встретились. Иссушённая тёмная плоть вокруг двух светлых пронзительных глаз уставилась на нас, напомнив мне мультфильм Тима Бёртона. Я сглотнул. — Ребята, надо валить отс… Внезапный порыв ветра унёс мои слова прочь. Мы все отлетели назад, когда мужчина в лохмотьях вскинул руки и из-за сжатых зубов донёсся оглушительный вой. Протёртые рукава болтались, рассекая воздух. Мужчина запрокинул голову. Казалось, вокруг него на огромной скорости циркулировала энергия, кончики пальцев у него посинели, конечности дрожали, лицо одичало. От него дул сильнейший ветер, прижимая длинные волосы Эмили к голове. Мы молча наблюдали, как энергия собиралась и вокруг нас, запирая нас внутри вихря. Даже если б мы хотели уйти, это всё равно было бы невозможно. И потом вдруг безо всякого предупреждения сосуд с мерцающим электричеством метнул пламя из пальцев в грудь Эмили и Френсиса. Повисла секунда пронзительной тишины, прежде чем и Эмили, и Френсис оказались вывернуты наизнанку, взорвавшись лавиной из плоти, костей и крови и разлетевшись на кусочки. Я не останавливался на размышления о том, как я до сих пор жив. Вместо этого я медленно потянулся к дипломату, который принёс Френсис, стряхнул с него кусок розовых кишков, выглядящих, словно жвачка, которую выплюнули, прежде чем она потеряла цвет. Потом, как можно дольше не отводя глаз от дикаря, этого сумасшедшего создания, я метнулся к выходу, и к машине, и к дому. По пути я забросил дипломат в полицейский участок вместе со всем содержимым. Может, они и найдут все деньги, но им не стоит знать, кто их взял, подумал я. В конце концов, он умер. Той ночью я поклялся забыть обо всём этом и больше никогда, никогда не вмазываться в преступления. Во сне ничего этого я не видел, хотя и помнил. Всё, что я видел, — две тени, которые вдруг сжались почти до пустоты. Секундная вспышка света — залившая это тёмное место цветом, — а потом ничего, просто дрожащая тень, ускользнувшая прочь от второй, тёмной и неподвижной, словно статуя. Я очнулся ото сна и уже завтракал внизу вместе с сестрой. Она взглянула на меня, прищурившись. — Я слышала, как вчера ты снова разговаривал с полицией, — произнесла она. Я содрогнулся. Откусив немного от тоста, она продолжила. — Надеюсь, ты не связался с этим твоим другом — Джонатаном? — и с его нарушениями закона. — Проговорив, она сглотнула. — Знаешь, ни к чему хорошему это не приведёт. Тебе пора прекратить его прикрывать. И не пытайся это прятать. Я слышу тебя. Я покраснел. — Это не твоё дело. В любом случае, я ничего плохого не делаю. — Ты нарушаешь закон, укрывая преступника. Трэвис, я не хочу, чтобы тебя посадили. Я просто пытаюсь помочь. Я сглотнул. Почесал шею. — Следи лучше за собой. Это моя жизнь. Спустя пару дней я не особо продвинулся в забывании стадиона. До сих пор не мог выкинуть из головы образ мужчины с раскинутыми в стороны руками и зрачками, закатившимися за веки. Почти каждый раз, закрывая глаза, я видел, как рёбра Френсиса вырывало из тела. Я размышлял, поймает ли полиция этого бродягу. Думал позвонить им и рассказать о произошедшем, — даже если мне не поверят и обвинят в проблемах с психикой, я уже смогу выбросить это из головы — когда зазвонил телефон. — Алло? — Трэвис. Господи. Я не делал этого. — Джонатан. Конечно. Улыбнувшись, я сочувствующе положил руку себе на голову, хотя и понимал, что друг этого не видит. — Конечно, не делал. Чего ты в этот раз не делал, Джонни? — Ничего! Клянусь, в этот раз это был не я… да и ты знаешь, я не… я только ворую. Теперь я заволновался. Джонатан не врал мне о своих злодействах — обычно он признавался с гордостью, слепо веря, что я выручу его. И он был прав. Он просто жалкий воришка — и теперь я встревоженно строил догадки, в чём его обвиняют. — Я верю тебе. Что случилось? — Повисла пауза, наполненная тяжёлым испуганным дыханием. До меня дошло, что сейчас Джонатан говорил довольно быстро. Звук был странным и неприятным. — Джонатан, что… — Я был с парнями — они душки, честно! — и мы просто встретились, мы не собирались чего-то там делать, а потом подошёл этот бездомный чел, и он начал драку из-за чего-то, и я хотел свалить оттуда, потому что он был очень сильный — вот очень, очень сильный, и он кинул Бенджамина прямо в стену и проломил её — бетон — и — и — он был весь в лохмотьях, Трэвис. И… и волосы. Каштановые с… — Седыми прядями… — Жуткие слова, полные ужаса. Это не тот же самый человек; не может быть тот же самый. Ну, то есть, уверен, у кучи страшных бомжей есть такие волосы. И такая сила… — А волосы на лице были? — Да, щетина. Чёрт. — А другие… особые приметы? — Пусть это будет не он. Ну, давай же. — Ну… это не то чтобы примета. — Пожалуйста! — Но он, кажется…не знаю, излучал энергию. Было очень, очень страшно. Как будто у него есть эта сила, и он делал всё, чтобы её сдержать, просто живую энергию… Знаю, звучит странно, и тут нет никакого смысла… — Нет, — слабо произнёс я, — смысл есть. Рука задрожала. Он охотится за мной. Он вывернет меня наизнанку, как вывернул бедного Френсиса — и даже Эмили — наизнанку. Я подавился, но прижал руку ко рту. Может, будет быстро и безболезненно. А может, он будет вытягивать их. — Эй, ты в норме? Ох… Трэвис, ты должен мне помочь. Я не знаю, что происходит. Я убежал, пока он держал другого парня, и спрятался за стеной, но когда вернулся, то там были машины скорой помощи и всё такое, и пацаны, которые не лежали на носилках, показывали на меня и говорили, что я это сделал — и это брехня, я никогда никому не причиняю боль. Все думают, что я уложил парней в больницу, но это не я — можно мне к тебе прийти? Пожалуйста? Когда я опять смог говорить, я пропищал: — Да. Конечно. И повесил трубку. Я повернулся к ванной двери и навалился всем телом, провалившись внутрь. Добравшись до унитаза, я проблевался, уныло рассуждая о том, каково это, когда тебя выворачивает наизнанку. Сердце останавливается сразу? Чувствуется, как из тебя лезут кишки? Довольно грязный процесс, это уж точно. Они типа взорвались. Я не хочу взрываться. Ох, чёрт, я не хочу взрываться. Я всхлипнул внутри унитаза, и звук разлетелся по его стенам, как в большой керамической пещере. Раздался звонок в дверь; я отмотал немного бумаги, чтобы вытереть слёзы с щёк и остатки рвоты с губ. Смыл туалет и потом пошёл вниз, чтобы впустить Джонатана. Ради нас я могу с этим разобраться. Я должен. Когда я открыл дверь, Джонатан уставился на меня. У него до сих пор оставался этот беззаботный и глупый взгляд — но уже почти спрятанный за шоком и ужасом. Я провёл его внутрь. — Я помогу тебе. Не переживай. Всё, чего я хотел сейчас, — не быть разумным другом. Расскажу ему про ночь на стадионе. Он поймёт. Даже если он пришёл сюда в надежде, что я помогу ему… — Трэвис. Он не продолжил. Я проводил его к дивану, и он тут же утонул внутри. Стеклянные глаза отстранённо глядели на что-то у меня за плечом. Я ответил терпеливо: — Да?.. Джонатан тряхнул головой. — Ничего. Прости, я думал… Да, это не важно. Нет, идиот! Будь хоть раз чуть проницательнее! Почему ты не можешь сказать: «Трэвис, похоже, ты уже знал этого парня. Когда ты его встретил?» И тогда я смогу рассказать, что встретил его на стадионе и он охотится на меня. Почему ты просто не скажешь этого, глупый, безответственный, нарушающий закон идиот, который постоянно только полагается на меня и не может сам для себя ничего сделать? — Трэвис, ты же знал парня, да? Того, кто на нас напал. Ты описал его полицейскому в тот день, когда прикрывал меня. Я замер, позволив напряжению и тревоге возникнуть между нами и отразиться на его лице, прежде чем произнёс: — Это мог быть не один и тот же человек. Джонатан издал свистящий смешок, тряхнул головой и уставился в землю. — Не будь жопой. Я слышал, как ты говорил по телефону. Как думаешь, столько жутких бомжей соответствуют конкретному описанию и имеют странную нечеловеческую силу? — Его голос заметно напрягся, балансируя на грани мании. Кому его судить? Подумал я. Я сам после стадиона ни с кем неделю не разговаривал… И до сих пор никому не сказал… Потом вдруг до меня дошло, что я снова должен буду помочь Джонни. Я почесал макушку, осторожно подбирая слова: — Ну, чисто технически тот, кого встретил я, обладал телекинезом. Джонни угрюмо взглянул на меня, а потом криво усмехнулся. — Ох, теперь они не могут быть одним человеком. Невозможно. В тишине он снова отвёл глаза вниз, и что-то в этих сутулых плечах, в линии волос на шее, видимой из-за опущенной головы, в тугой натянутой футболке — пальто он бросил на пол в углу крыльца — сломало нечто внутри меня. Не он должен приходить ко мне. Я раскрыл рот, и на свободу вырвались тысячи вещей — стадион, трое человек и убийца. Если раньше напряжение уже рассеялось, то теперь вернулось, всё усиливаясь, пока рассказ лился из меня. Джонатан поднялся на диван и уставился: — О. О Господи. Трэвис, я понятия не имел… Облегчение ошеломляло. Даже если он — мы оба — теперь совершенно не знали, что говорить или делать, и успокоиться нам обоим казалось невозможным, это больше не сидело во мне. Теперь сжать друг друга в нашем общем ужасе и ждать, пока убийца найдёт нас и уничтожит, уже не казалось таким жутким вариантом. Не важно, как всё ужасно, мы пройдём через это вместе, и этого уже было достаточно. Нет. Это глупо. Я выше этого. Обняв Джонатана одной рукой, я сел сзади него с прямой спиной и уверенным взглядом. — Ну, — произнёс я, и мой голос прозвучал удовлетворяюще уверенным, — давай с этим что-то делать. ***** Спустя две чашки чая и немного паники мы были готовы разбираться с ситуацией. Меж нами стоял кофейный столик с двумя пустыми кружками наверху. — Как мы поймём, охотится он за тобой или нами обоими? — Спросил я. — Или точнее, он сто процентов охотится за нами, но почему? И как он нас найдёт? — Повисла пауза. Я внёс немного ясности. — Может, мы ничего и не дождёмся. Джонатан тут же не согласился, мотнув головой. — Нет. Он смотрел на меня как раз перед тем, как я сбежал. И взгляд, в общем-то, говорил: «Ты следующий». — Я кивнул. — И… не знаю, как он найдёт нас. Просто чувствую это. Как сверхспособность — то есть, раз он такой суперсильный и владеет телекинезом, то есть повод предполагать, что он может и отследить человека своими способностями, да ведь? Я это обдумал. Да, я, кажется, ощущал лёгкую связь каждый раз, когда мысли возвращались к убийце. — Может, он за нами охотится, потому что мы преступники. Когда мы с Френсисом крали деньги, а ты был со своей шайкой… — Скорее всего, таки есть. — Я задумался, значит ли это, что Джонатан больше никогда не пойдёт на преступление, и мне никогда не придётся его прикрывать, и мы сможем жить спокойно. — Он считает себя кем-то вроде Ангела справедливости. Мы наверняка не единственные, кого он преследует. Я согласился. — Правда, остаётся вопрос, почему твои друзья думали, что ты впечатал Бенджамина в стену. Джонатан запустил руку в волосы, зачёсывая чёлку назад, но спустя мгновение позволяя ей снова упасть на лоб. — Не знаю. Может, он умеет ещё и менять форму — или контролировать разум. Мысль о ком-то, кто вывернул людей наизнанку и бросил в бетонную стену, контролируя разум, заставила меня нервничать. — Может быть. Так что мы будем делать, когда — если — он придёт ко мне в дом? — Он не придёт ко мне в дом. У меня дома безопасно. Нет разве? Он не нападёт на меня в моём собственном доме… Джонатан щёлкнул пальцами. — Ты его сфотографируешь. Вот что мы сделаем. Я — я отвлеку его, может, заставлю сделать эту его штуку — а ты сфотографируешь. Потом, если кто-то из нас выживет, мы сможем показать фото полиции. Я скривился: — Это совершенно ужасная идея. — Снова начал показываться прежний Джонатан, и я не был полностью уверен, что это хорошо. — Я не хочу, чтобы этот мужчина делал что-то сверхъестественное — особенно в моём доме. — Потому что если тебя вывернут наизнанку, то пусть уж на улице, подальше от китайского сервиза, подумал я. — Хорошо! — крикнул он. — Можешь придумать что-то получше? — Я раскрыл рот, чтобы ответить, но что-то застало меня врасплох, и дыхание замерло. О чём Джонни говорил…? Сверхспособности…? — Э-э, Трэвис? — Джонатан, — шепнул я жёстко, — он тут. Он на улице. Я чувствую. Джонатан вдруг стал очень, очень тихим, и мир вокруг помутился. Наши глаза встретились, и секунду не было ничего, кроме слепой тихой паники. В конце концов он заговорил: — Ладно, нам надо успокоиться. Спокойно. Спокойно. Это просто ощущение, это не… С грохотом распахнулась дверь, из-за чего слова задохнулись и умерли. Я почувствовал, что зависаю, когда Джонатан подпрыгнул рядом со мной. Я знал, что кричу, но ужас уничтожил весь звук, поэтому я просто сидел с широко раскрытым ртом, словно кричал во сне. Смутно я распознал, что руки Джонатана крепко, очень крепко сжимали меня. Мы словно опять дети, коротко изумился я. Такие напуганные. Убийца голыми ногами вошёл в дом, а я практически неосознанно схватил телефон и выставил его перед собой. Фото. Фото, чтобы я мог показать это полиции… Затвор громко щёлкнул, запечатлев его лицо. Пока я смотрел, как он шатаясь шёл ко мне, в точности как в ту ночь на стадионе, то ощутил прохладное чувство смирения, погребённое где-то под ужасом. Я его уже встречал. По крайней мере, в некоторой степени я знаю, что со мной произойдёт… Теперь у меня есть фото. — Не ожидал увидеть вас обоих тут, — голос был удивительный — и я только понял, что до этого не слышал, как убийца говорит. Глубокий, нечёткий звук, немного пьяный. — Думаю, удача улыбнулась. Я проклял себя за такую глупость. Как я вообще мог полагать, что мы переживём это? Убийца сейчас поднимал руки по сторонам от тела, напрягая мышцы. Лицо же оставалось сконцентрированным и спокойным. Секунду или две он стоял, и я понял, что что-то не так. Энергии нет, понял я в страхе. Задержал дыхание и надеялся. Оставь меня в живых. Только этот раз. Джонатан слегка ослабил хватку. Никто из нас так ничего и не сказал, пока мы ждали последней волны, ждали, пока энергия окутает нас и мы погибнем в одном разрушительном движении. Только… этот… раз! Убийца отчаянно завопил, прижав руки к телу, потирая костяшками лоб. Глаза выпучились, по ним расползлись красные линии. — Что происходит?! Почему я не могу?.. — Он закрыл глаза, и я заметил слёзы ярости и смятения, цепляющееся за их края. — Я охочусь за вами. Начинайте бежать, — он поднял взгляд, я уставился в ожидании. Ну же…! — В следующий раз! Вы слышите меня? В следующий раз! Убийца сбежал, оставив распахнутой входную дверь, обгоревшую по краям. Джонатан отпустил меня и откинулся назад на спинку дивана, всхлипывая — или смеясь — в смеси шока, облегчения и чистых эмоций. По его лицу неудержимо лились слёзы, а я сидел молча. Только этот раз. Мы получили, что хотели. После той ночи мы попрощались и пустились в бега. С тех пор не останавливались, каждый в своём направлении, в разные будущие и судьбы. Мы оставили всё, что у нас было, — преступную жизнь и жизнь с сестрой — позади, надеясь прожить ещё чуть дольше. Убийца охотится за одним из нас. Вероятно, мы никогда не узнаем, за кем, но знаете, иногда я слышу его голос у себя в голове. Он говорит: — Я чувствую тебя. Я тебя найду. Ты в бегах. Ты следующий. Ты следующий. Ты следующий… Дом в Чернолесье Кассандра рассмеялась. — Мы почти поверили! — она хихикнула, но даже этот смешок получился вымученным. — Ну, то есть, наизнанку? Да ладно… Никто не издал ни звука, ни соглашаясь, ни споря. Все остальные уставились на Трэвиса, пока ветер выл за стенами дома. Трэвис угрюмо глянул на Кассандру: — Боюсь, это правда, — печально сказал он. — До единого слова. Происходили очень странные дела. Дуг уронил лицо в ладони: — Боже, — прошептал он, — я больше не знаю, чему верить. Вы, ребята, рассказываете страннейшие вещи. Трэвис нахмурил брови. Серьёзно, подумал он, и об этом говоришь ты. Но мыслей своих он не озвучил. Вместо этого он по очереди заглянул в лицо каждому в гостиной. Поверьте мне, думал он, осторожно переводя взгляд и встречаясь с каждым. Пожалуйста, пожалуйста, поверьте мне. Спустя мгновение тишины Шрея выдохнула: — Ты говоришь правду! Шрея не всегда первая идёт соглашаться со мной. В любом случае, восклицание пробило всех остальных. Они вздохнули в понимании, сочувствии и шоке. — О Господи! — выкрикнула Кассандра, из каждой её поры лились эмоции. — Я и понятия не имела… Ты в порядке, друг? Дуг поднял голову и свистнул. — Невероятно, — прошептал он. Дуг сидел рядом с Трэвисом и теперь положил руку ему на плечо. — А я думал, что это у меня тут серьёзные проблемы! — Не отбрасывай эту мысль слишком быстро, — съязвил Трэвис, улыбаясь, и Дуг фыркнул. — Никогда, чел. Никогда. Шрея встревоженно посмотрела на Трэвиса. — Что с ним — с убийцей? — Трэвис почувствовал, как рука Дуга на его спине напряглась. — Он… он всё ещё за тобой охотится? Трэвис выдал ещё одну улыбку. — Тут я чувствую себя довольно безопасно, — он задумался на мгновение, — но всё равно да. Думаю, ничего не произойдёт, когда мы отсюда выберемся — если я когда-нибудь уйду. Но есть вот что… — Трэвис потянулся в карман джинсов. Наконец. Наконец я могу им показать. — Я не показал фото полиции. Всё время держал его у себя, пока был в бегах, — он зажал бумагу между средним и указательным пальцем и вытащил её. — Так что, если вы заметите его на улице, ради Бога, пожалуйста, дайте мне знать, — Трэвис тревожно фыркнул, развернул листок и показал фото остальным. Они смотрели с удовлетворяющим восторгом. Майкл Грейс наклонился вперёд в своём кресле. Глаза расширились, рот раскрылся в ужасающем восхищении. — Невероятно, — выдохнул он, — это… он! Трэвис улыбнулся. — Да, он. Думаешь, я врал? Мистер Грейс мотнул головой, не отводя глаз. — Нет, нет, не… убийца. Я знаю этого человека, — Трэвис перестал дышать на мгновение. Мистер Грейс наконец понял взгляд с фотографии. — Последний раз я видел его очень давно. Даже тогда он уже не был в хорошем состоянии… И был очень обеспокоен. Он прочёл что-то, знаешь, и это немного напугало его. После этого он уже никогда не был, как раньше… — Землетрясения. Голос прозвучал непривычно остро и сильно, так что Трэвису потребовалось время, чтобы понять, что говорила Дина. Он обернулся к ней, удивлённый и встревоженный. Она казалась ещё бледнее, чем обычно. — Землетрясения! Мистер Грейс кивнул. — Да, мисс Спарнс. Он очень, очень боялся землетрясений. Трэвис откинулся на спинку стула. Что вообще происходит? Насколько он мог видеть, Кассандра и Дуг разделяли его замешательство — но Шрея хмурилась, сосредотачиваясь на чём-то. — Землетрясения… Разве не ты утром Дине рассказывал историю о землетрясениях, мистер Грейс? И о греческом Боге? — Скандинавском, — поправила Дина. Всё легкомыслие и безумие утекало из неё; ясность и уверенность занимали их место. — Мистер Грейс рассказал мне историю о мужчине, который читал рассказы из скандинавской мифологии и слышал у себя в голове голос Бога. — Он, наверное, помешался, — выдохнул мистер Грейс. — Я не знал, что у него была такая… сила. Открытие на некоторое время погрузило гостиную в абсолютную тишину. Гроза снова дала о себе знать вспышкой молнии, а спустя пять секунд пришёл гром. Тишина восстановилась, и шестеро заёрзали на своих местах. Вдруг, подумал Трэвис, всё так, будто мы снова незнакомцы. Вдруг брошены в ситуации, о которой никто никогда не будет знать достаточно… — О Господи, — сказала Шрея, — какое совпадение! — Знаете, я не врал. Я правда знал того мужчину, — горе окрасило голос мистера Грейса, и Трэвис ощутил его в собственном животе. Он попытался представить чувство, когда кто-то из близких вот так сходит с ума, но понял, что не в состоянии. Слова Грейса не смогли разрушить напряжение между шестерыми — чувство, что приближается нечто, нечто, чего неосознанно ждали, нечто очень близкое, — и Трэвис посмотрел наверх. Теперь мысленным взором он видел узел в воздухе, прямо под потолком гостиной. Он становился туже… и туже… и туже… Трэвис выбрал этот момент, чтобы снова сложить фотографию пополам и убрать в карман. Она легла там, и Трэвис очень сильно ощутил её присутствие возле ноги, острое, холодное и обвиняющее. Он двинул ногой, фотография смялась. Затем оглушительно, как гром, дверь Дома в Чернолесье распахнулась и заперлась. Когда все шестеро вспоминали произошедшее, они поняли, что это мог быть кто угодно. Мог быть один из друзей Шреи, который нашёл её после таинственного исчезновения. Мог быть ещё один потерявшийся человек. Но в это время такие мысли оказались бы бессмысленны, пока история Трэвиса и фото были ещё свежи в памяти каждого. Иногда событие, которое кажется предначертанным судьбой, таким и оказывается, и сейчас был как раз такой случай. Невероятно, подумал Трэвис. Я… я был тут в безопасности! Я думал… Конечно, он лишь выдавал желаемое за действительное. Если он смог прийти в этот дом, то и кто угодно сможет — особенно со сверхспособностями. Просто это было так неожиданно… Он даже не почувствовал перед этим странной пульсации… Трэвис оглядел всех остальных. Зарождающийся ужас. Липкие звуки голых стоп, шлёпающих по каменному кухонному полу, заполнили воздух. Дуг уже не держал руку на плече Трэвиса, а с силой сжал в кулак. Узел в воздухе вибрировал, всё приближаясь к крайней точке. И наконец, спустя, казалось, вечность скрежетания, и прилипания, и шарканья на кухне незваный гость вошёл в гостиную. Он поднял голову, и теперь все — если и оставался крохотный шанс, что раньше кто-то сомневался, — видели, что это лицо с фотографии Трэвиса. Те же самые волосы с седыми прядями. Тот же самый тонкий рот. Те же самые огромные тёмные глаза, растянутые глазницы. Мужчина смотрел туда-сюда, оглядел каждого в гостиной — Дуг, Шрея, Кассандра, мистер Грейс, Дина, Трэвис. Наконец, он заговорил: — Послушайте. — Что? — Вы должны меня послушать. Я обязан сказать важную вещь. Вы должны… послушать. Вдруг Трэвис ощутил такой страх, как никто другой. Он расскажет им. Они поверили правде… Что если этого недостаточно? Он затаил дыхание. Его страх по крайней мере стал общим. Только тот, кому жить надоело, будет говорить сейчас, подумал он. Никто не помешает ему рассказать им. Как по команде, Дуг наклонился вперёд, чтобы лицом к лицу встретиться с мужчиной. — Ты убийца? — голос дрогнул. Когда мужчина не ответил, а уставился своими ужасными тёмными глазами, Дуг подтолкнул его. — Так и есть, да? Убийца моргнул. — Нет, — сказал он. — Нет, это неправда.