Внутренние связи

Дом в Чернолесье — Почему… — сглотнув, убийца огляделся, — почему вы думаете, что я убийца? Кассандра Ли издала смешок. — Ну, мы видели твоё фото. И Трэвис тебя видел… Он видел, как ты, эм, убил двоих человек, — она явно не думала о том, что их буквально вывернули наизнанку. — Трэвис? — медленно, размеренно произнёс убийца своим тёмным голосом. Он посмотрел туда, где сидел Трэвис Вулф, и обернулся уже с твёрдостью и остротой во взгляде. — Ну, конечно, — повисла пауза, пока он смотрел на остальных. — Да, он бы сказал это — о! — Его глаза дошли до Майкла Грейса. — Майкл? Так, это правда, подумал каждый. Мистер Грейс не сказал ничего, вместо этого угрюмо уставившись в пол. — Послушайте, — снова сказал убийца. — А зачем? — огрызнулась Дина Спарнс. — Зачем нам слушать то, что хочет сказать убийца вроде тебя? Убийца замотал головой, отчаянный и серьёзный: — Потому что я не убийца. Если вы послушаете, я расскажу, что произошло, — Трэвис опустил голову. — Вы послушаете? В итоге заговорил мистер Грейс: — Ты так же говорил со мной в последний раз, когда мы виделись, — он поднял ладонь к лицу и растёр глаза. — Как будто ты одержим какой-то сверхъестественной нуждой поделиться этой историей и успокоишься, только найдя правильного человека и правильное время для рассказа, — он сурово оглядел убийцу. — И ты передал эту нужду мне, когда рассказал о Локи и землетрясениях. Убийца наконец моргнул, медленно и осознанно. — Прости. Но это не то же самое. Это другая история, и мне надо рассказать… — он расслабил конечности, набрал воздуха, — вам всем. Следующим заговорил Дуг натянутым голосом: — Слушай, если ты хочешь нас уничтожить или что-то такое, можешь, пожалуйста, сделать всё сейчас? Никого не волнует какая-то глупая история. Убийца вдруг улыбнулся, а его глаза стали ещё больше, и зрелище было настолько ужасным, что, казалось, никто больше не посмеет снова задавать ему вопросы. — Нет. Дайте мне рассказать. Возражавших не было. Чем опасно просто послушать? Думали они, это просто немного продлит нам жизнь. — Хорошо. Вот она. Синдром Моряка Майкл назвал это синдромом моряка, когда много лет назад я впервые пришёл к нему с этим. — У тебя есть история, — сказал он мне, — и ты должен с кем-то поделиться. Горящая, мучительная нужда выпустить её. Она носится по венам и не остановится, пока ты не найдёшь правильного человека в правильное время. Так? Я кивнул: — И ты — правильный человек. И сейчас правильное время. Потом Майкл положил голову себе на руку и вздохнул. — Это условие. Как в «Сказании о старом моряке». У моряка такая же проблема. — Оу, да? — спросил я с раздражением в голосе. — Да. Я бы назвал это синдромом моряка. Так почему ты не расскажешь мне свою историю сейчас? Тогда мы оба были младше. Я почти выпустился из университета, а он был постарше, но ненамного. Я присел и рассказал ему. История очень длинная, и сейчас вам я её говорить не буду, но это правда, и это продолжается. Я прочёл миф давным-давно в книге скандинавских преданий. О Локи Лгунце и его наказании. Я оказался настолько одержим, что, пока я читал, в голове начал появляться голос — кричащий, мстительный голос. Локи выл мне в уши и шептал угрозы изнутри шеи, бормотал обещания мести клеткам в мозгу. Это было невыносимо. Что-то в истории породило связь — какую-то ментальную близость между моим мозгом и мозгом Локи. Я мог слышать его, даже находясь намного выше его пещеры мучений. Я изо всех сил пытался игнорировать, но он постоянно был тут, постоянно кричал, и проклинал, и выл. Я размышлял, являлся ли звук лишь результатом моего собственного нервного срыва и было ли всё лишь моим сумасшествием. Теперь я уверен, что единственное сумасшествие — это мир вокруг меня, мир, в который я погрузился, и если бы звук этого Бога остался ещё на несколько месяцев… Скорее всего, я бы оказался заперт в палате с мягкими стенами. В конце концов, настал день, когда крики прекратились. Облегчение продлилось недолго. Они прекратились где-то на пять дней и вскоре сменились на нечто другое, нечто намного хуже — смех. Я точно помню день, когда услышал этот смех: его эхо звучало, пока я наливал себе чашку чая, убирал волосы с глаз и, зевая, садился смотреть новости. Смех визжал всё время, пока шли новости о землетрясениях в Японии, в Калифорнии, в Тихом океане и множестве других мест. Землетрясения везде. От страха стало трудно дышать, потому что я знал причину. Подумайте об этом: дёрганья становились сильнее и разрушительнее, чем когда-либо ещё, пока Бог хитрости рвался и рвался из узлов, связывающих его в этой подземной пещере. Я ясно видел картину. Думал об этих извивающихся липких цепях на каменном полу, о висящей змее с раскрытым ртом и ядом, капающим на пустой камень, — и о его бедной жене Сигюн, плачущей на полу, ждущей возвращения своего любимого. Локи сбежал, и с его побегом придёт конец Света. Я должен был его отыскать. Сложно сказать, был ли я готов к чему-то вроде апокалипсиса, но я точно не был готов смотреть, как сгорает мой мир, и быть не в состоянии прекратить это. Впервые я использовал связь с Богом как преимущество. Его яростные мысли всё ещё эхом отдавались у меня в голове, но теперь я мог чувствовать его на земле — странная шипящая пульсация вела меня. Я мог его чувствовать. Неделями я шёл по следу. Скользил сквозь города, перепрыгивал мегаполисы и скакал от точки к точке, пока глухой ночью не добрался до тихого, заброшенного стадиона. Там тайно встречались трое человек, и я слышал их голоса. Девушка и два мужчины. — Что она тут делает? Я узнал голос. Узнал из месяцев, что он преследовал мой разум. Голос звучал здоровее, менее испорченным горечью и злобой, но спутать его было невозможно. Опьянённый ужасом, я неуклюже вошёл на стадион. Я не знал, даже подумать не мог, что в итоге буду знать весь этот диалог наизусть — и неделями видеть эту ночь во снах. Я прошёл к троице прежде, чем они заметили меня. У одного были кудрявые каштановые волосы, и ростом он был меньше остальных. У другой было много макияжа и прямые волосы с розовыми прядями. А третий… Локи, насколько я знал из мифов, описывается как тощий, с неопрятными огненными волосами и шрамами вокруг губ после того, как карлики зашили ему рот; с грубым, голодным взглядом. У этого мужчины же волосы были чистыми, мягкими, светло-золотыми — никаких шрамов на лице, крепкое, но изящное тело. Даже глаза — острый ядовито-зелёный в преданиях — у него были приятного, умиротворяющего голубого цвета. Конечно, подумал я, он же перевёртыш. Может превратиться во что угодно… Почему бы ему не сделать себя полной противоположностью того облика, который все от него ожидают? Я уставился ему в лицо и наблюдал, как сначала осознание, а потом страх растеклись у него в глазах. Он знает, понял я, как знаю и я, он знает, кто я такой. Он убегал — или ждал меня. Я не проронил ни слова. Стоял, задыхаясь, в шоке и ужасе. Вот он я, впервые нахожусь перед своим мучителем.  — Там бомж. — Девушка. — Наверное, живёт здесь… ох, чёрт! — Парень с кудрявыми волосами. Локи ничего не сказал. Посмотрел на двух своих компаньонов и на меня. А потом вздохнул: — Простите, ребята, — пробурчал он, прежде чем раскинуть руки и завизжать. На моих глазах он превратился в вихрь парящего электричества, а друзья рядом с ним оказались жестоко разорваны на части. Зрелище было неописуемое. У меня нет слов, чтобы рассказать все детали, но, честно, выглядело это так, будто их вывернули наизнанку. Понимая, что моя смерть настанет в считанные секунды, я закрыл глаза. Стоял смирно, голова поднята, руки вдоль тела, готовый ко всему. Если только страх исчезнет, то сделай это! Шум прекратился. Я раскрыл глаза. Между тлеющими телами парня и девушки, с глазами цвета змеиного яда, с горящими красным волосами и ужасными стежками на губах стоял Локи, широко расставив ступни. Глаза сузились, руки вернулись в нормальное положение. По лицу пронёсся вид глубокой сосредоточенности. Я смотрел. Чего он ждёт? Бог поднял одну костлявую руку и вывернул в моём направлении. Теперь он меня убьёт. В беспомощном ужасе я наблюдал, как зеленовато-белый всполох вытекал из протянутой ладони. На поток неудержимой энергии он был мало похож; всполох вился в воздухе между нами и медленно подплывал ко мне. Я не шевелился, пока он просачивался мне в грудь, извивался внутри и распространялся по всему телу. Судорожно набрав воздуха, я схватился за живот. Локи в это время уже уходил от тел, уходил от меня. Раскрыв рот, я попытался остановить его, нет, нет, нет, так близко, он убил этих людей, нет, нет! Но я не мог ни слова произнести. Он исчез среди теней. Пока я беспомощно смотрел на тёмный пятачок, где недавно был Локи, неожиданно началась боль. Извивающееся чувство превратилось в колющие удары, огненную агонию, продирающуюся изнутри. Глаза распахнулись, голова запрокинулась в крике. Руки неосознанно поднялись и раскинулись в воздухе, пальцы почти разрывались, всё растягивалось, тянулось настолько, насколько я был способен. Где-то глубоко внутри я знал, что сейчас сам превратился в вихрь энергии, как Локи. Я взвыл. Я не был мёртв. Я был гораздо хуже, чем мёртв, — потому что Локи умный и Локи думает. Словно в ответ на моё осознание, энергия наконец взорвалась, и шероховатый пол под ногами треснул. Когда я проснулся на следующее утро, пульсация исчезла. Я не мог больше чувствовать Бога. В гневе я закричал, и окно спальни разлетелось вдребезги. Я не сдамся сейчас. Особенно сейчас. Без пульсации, ведущей меня, искать Локи было намного, намного труднее. Я шёл по бесчисленным и бесполезным следам, добывал информацию насилием и расследованиями и постоянно открывал новые вещи о самом себе и о силах, которые теперь у меня были. Так я узнал, что могу менять форму, что обладаю немереной силой — но прежде всего меня постоянно сводил с ума водоворот энергии внутри, требующий высвобождения, горевший и обжигавший. Короче говоря, я был проклят силами Бога. Из-за этого я расстраивался и злился, эти силы завладели мной. Я терял контроль и совершал вещи, которые потом неделями грызли меня. Я помню много людей, попавших в больницы в результате моих действий, и мне было жутко от этого, но… каждый раз, когда меня поглощала энергия, пульсация возвращалась. Слабо, но настойчиво. Я безумно и отчаянно преследовал её, неистово пытаясь совладать с этой неизвестной силой, захлестнувшей меня. В использовании своей силы я становился всё более жестоким и менее милосердным. В отчаянных попытках найти пульсацию я специально искал людей, на кого мне было менее совестно выпускать энергию и силу. Шайки бандитов в основном или просто мелкие преступные организации. Признаю, я ранил людей в попытках добиться своей собственной цели, но, клянусь, никогда не убивал ради этих поисков. Казалось, мы с Локи убегали друг от друга. Я преследовал его, но всё равно чувствовал, будто преследуют меня. А теперь я в очередной раз нашёл его. Я решил, что не буду использовать его силы против него самого. Я говорю правду, и этого должно быть достаточно — потому что каким бы прекрасным лжецом ни был Локи, ему не сравниться с абсолютной честностью. Поймите меня сейчас: он опасен. Ему нельзя быть на свободе, не со всей этой злобой, бушующей внутри. Его побег в конце концов приведёт к концу света — но я пришёл не за этим. С годами мои собственные мотивы стали эгоистичнее. Я пришёл, потому что эти силы причиняют боль. Они терзают меня, и я чувствую, как медленно разрушаюсь, разваливаюсь на части. В первую очередь, я хочу свободы от боли, с которой живу так долго, а потом уже мести. Вы все, послушайте меня. Я говорю правду. Пожалуйста, пожалуйста, поверьте мне. ***** Затем болезненным и робким голосом Трэвис произнёс: — Любой лжец бы сказал это, убийца.