Любовь, как в кино

      Федя грустил, Феде было скучно — на работе тоска, дома гулкая пустота и одиночество. Только сейчас он понял, насколько ему не хватает Димки, его позитива, открытости, заводной энергии и шумного обаяния.       Они сдружились на первом курсе института. Томилов тогда был подавлен резкими переменами в судьбе: мать и отец неожиданно погибли, а все состояние, причитающееся ему по наследству, в мгновение ока перешло в чужие хваткие руки. Нет, он не испытывал желания отомстить или закончить жизнь суицидом, принимал роковые удары со стойкостью оловянного солдатика. Но тоска по безвременно ушедшим родителям медленно и неуклонно разъедала душу, а потерянность и ощущение того, что в этом мире он больше никому не нужен, вгоняло в депрессию. Даже немногочисленные родственники растворились в тумане после того, как он потерял последние гроши.       Незаметно для самого себя Федька закрылся от внешнего мира, возведя стену отчуждения и недоверия к окружающим. И только Димка смог разглядеть в потухших глазах боль, найти к нему подход, протянуть руку и стать единственным другом.       Томилов никогда не забудет, как Димка вытащил его из бездны, в которую он погружался после предательства Степки. Сначала он услышал гулкое биение Димкиного сердца, а потом услышал и его, Димку, услышал, как он орал, надрывая голос, крепко прижимая к себе несчастного Федьку. В тот день он поверил, что есть в этом мире человек, которому не все равно, которому он и вправду нужен, без причины, без смысла, просто потому, что нужен; нужен таким, каков он есть, без оговорок. В тот момент Федя поклялся себе, что никогда не предаст своего друга, он всегда будет на его стороне независимо от обстоятельств. Независимо ни от чего он всегда будет рядом и точка!       — Федя, пойдем, тебя Бутко вызывает, — Лариса уже в который раз дернула за рукав облезлой курточки, пытаясь привлечь внимание.       Томилов вздрогнул, взглянул на нее отсутствующим взглядом:       — Извини, задумался, — произнёс, улыбнувшись, указательным пальцем поправил уродливые очёчки и последовал за ней на второй этаж.       Пройдя уверенной походкой по темному коридору, Федя толкнул дверь в кабинет генерального, переступил порог и… замер на месте, словно парализованный. Его сердце сжалось от страха и ухнуло в пятки, даже дыхание перехватило от неожиданности — за столом директора со скучающим видом сидел не кто иной, как сам Аполлон Бельведерский из ночного клуба, все такой же ослепительно прекрасный и, к Фединому ужасу, по-прежнему невероятно притягательный.       — Томилов? — спросил он, скользнув по Федору равнодушным взглядом. — Проходите, присаживайтесь.       Федя на негнущихся ногах подошел к столу для совещаний, пытаясь выглядеть незаметным, как мышь, скромно присел подальше от директора, на самый краешек стула, и опустил голову.       — Должен отметить, вы прекрасно потрудились, навели на складе порядок. Но пригласил я вас по другому поводу, мне интересно узнать, почему вы настаиваете на увольнении Нагаевой? Ольга Владимировна отзывается о ней очень хорошо, так чем же она не угодила вам? — равнодушно спросил Максим Игоревич. Создавалось впечатление, что мыслями он где-то далеко-далеко отсюда.       Федя, скосив глаза, украдкой взглянул на Аполлона и облегченно вздохнул, похоже, тот его не узнал или сделал вид, что не узнал. В любом случае, Томилова устраивал такой расклад. Подняв голову, он расслабил плечи, выпрямил спину, принял удобную позу и уверенно встретился взглядом с генеральным директором:       — Мне на складе не нужен логист. Но мне отчаянно требуется третий кладовщик.       — Почему? — все так же безразлично спросил Бутко.       — Потому что я сам выполняю функции логиста. Причем, заметьте, вынужденно выполняю. Нагаева не компетентна, у нее нет нужных знаний и навыков. Все ее распоряжения не имеют смысла, не продуманы, не продуктивны и вообще глупы. Она функционально не имеет значимости. Сократите должность логиста и добавьте еще одного кладовщика, как штатную единицу. Мои девчонки работают на износ, мне крайне необходим третий кладовщик.       — Хорошо, на итоговом собрании подниму вопрос.       — Когда это будет?       — В конце года. Если ваше предложение поддержат, то, скорее всего, в последних числах января или в феврале вы сможете приступить к поиску нового сотрудника. А если нет, то нет.       — Вы предлагаете кладовщикам работать в бешеном темпе еще несколько месяцев и даже не даете гарантии на то, что решите этот вопрос?       — Других вариантов нет.       — Есть, — с нажимом возразил Томилов. Бутко заинтересованно взглянул на него. — Увольте Нагаеву, меня переведите логистом. Одного из кладовщиков сделайте исполняющим обязанностями завскладом, тогда я смогу принять на работу еще одного человека. Возможно, после такой перестановки и новая штатная единица не потребуется.       Генеральный понимающе ухмыльнулся:       — Хорошо, я подумаю об этом. Можете идти.       — Ну уж нет, — разошелся Федор, — я выскажусь до конца. Найдите способ подписать с грузчиками новые трудовые договора, по которым у них будет не оклад, а почасовая оплата труда. — Директор посмотрел на Томилова с еще большим интересом.— Учитывая особенности работы, в постоянном присутствии всей бригады грузчиков на рабочем месте нет никакой необходимости. Погрузо-разгрузочные работы в основном приходятся на период с четырех часов тридцати минут утра и до двенадцати часов дня. Потом приходит машина с фабрики. Кстати, насчет поставки продукции, на каком основании фабрика стала высылать машины, когда им вздумается? Есть утвержденный график, машина должна быть в Торговом доме в шестнадцать часов, ни раньше ни позже. На эту тему я завалил Беспалову докладными записками, но до сих пор вопрос не решен. Почему?       Федор уставился на директора тяжелым вопросительным взглядом, повисла гулкая тишина. Выдержав привычную паузу, он продолжил:       — Так, теперь вернемся к нашим баранам, вернее грузчикам. Я планирую выводить всю бригаду с раннего утра и до окончания погрузки наших машин. После достаточно оставить на дежурство три-четыре работника, они вполне способны без спешки выгрузить транспорт с фабрики. Таким образом мы сможем сэкономить зарплатный фонд, кроме того, дадим возможность заработать тем, кто действительно этого хочет. Пока же на деле у меня целый день дурью маются десять человек в смену, высиживают положенное время с небольшим смещением, получая одинаковую заработную плату. Естественно, по вторникам и пятницам, когда мы отгружаемся на межгород, выйдет другой коленкор. Кстати, это обязанность логиста, но если хотите, я предоставлю вам примерный график работы для грузчиков.       — Хочу, — без раздумий ответил Максим.       — Тогда на этом все. У вас еще есть вопросы?       Максим ошарашенно смотрел на прилизанного замухрышку: есть в этом человеке что-то необычное, он действительно очень странный. Завскладом поднялся со стула, и уверенно двинулся на выход, на пороге обернулся:       — Я жду ваших действий, — в приказном тоне сказал напоследок, и скрылся за дверью.       Бутко откинулся на спинку офисного кресла, ощущая себя школьником, которого отчитал учитель. Постепенно придя в себя, многозначительно улыбнулся: «Такое чувство, что не я здесь хозяин, а этот Томилов. Но Ольга молодец, такого спеца откопала».       Склад последние пару лет был его головной болью. И если на фабрике все было хорошо, то здесь, в Торговом доме, постоянно случались инциденты. Вечные недостачи, текучка кадров, путаница в документах выводили Бутко из себя, но у него не было времени на распутывание этого клубка. Он делегировал все на Ольгу, в надежде на то, что она найдет правильное решение. Однако и под ее руководством улучшений не произошло. И вот появился Томилов, и все наладилось само собой.       Подумав о Томилове, Максим грустно вздохнул. Этот невзрачный человек напомнил ему о ярком, сексуальном незнакомце, которого он повстречал около месяца назад в одном из ночных клубов. Было между этими двумя едва уловимое сходство, но, как бы Бутко ни представлял Томилова в роли того, другого, ничего у него не выходило. Нет, невозможно сделать из ощипанного индюка павлина. Не-воз-мож-но.       Воспоминания хлынули полноводной рекой. Максим с трудом помнил тот вечер — слишком перебрал, но того парня он забыть не смог.       Изящный, стильный молодой человек стоял, подперев спиной белоснежную колонну, тоскливо осматриваясь по сторонам. Что толкнуло Макса подойти к нему? Он не мог ответить на этот вопрос, ноги сами понесли в его сторону. Оказавшись рядом, Максим испытал странное чувство, его будто под дых ударило от невероятной ауры внутренней силы, от испускаемых флюидов сексуальности и какой-то мистической притягательности стройного брюнета, завороженно разглядывающего его бледно-голубыми блестящими глазами. Поддавшись порыву, Макс схватил незнакомца за руку и утащил в темный закуток, где прижал к стене, без права выбора, без возможности вырваться.       Как сейчас он помнил первое прикосновение к его губам, помнил их вкус и легкий пивной аромат. Он помнил, как кровь в жилах взбурлила от близости стройного тела, как душа потянулась к этому человеку. Он помнил, как разорвав поцелуй, долго всматривался в его глаза, как в этот момент решил для себя, что не отпустит этого парня ни за что, если надо, принудит, возьмет силой, но не отпустит. Как испытал дикую потребность в глотке крепкого виски, чтобы обжечь горло до боли, прийти в себя и успокоить беснующееся сердце. Помнит, как добравшись до барной стойки, оглянулся с намерением спросить, что будет пить его незнакомец, а того и след простыл. Потом Максим долго искал того парня, ходил в этот клуб почти каждый вечер в надежде на встречу, но все напрасно, он исчез, растворился в воздухе, как привидение.       Максим помнит все, что тогда произошло в темном закутке перед туалетными комнатами. Помнит все, но не может четко вспомнить лицо незнакомца, и только глаза, ярко сверкающие, словно бледно-голубые топазы, остались в памяти, такие же бледно-голубые и блестящие, как у замухрышки Томилова.       Тряхнув головой, отгоняя приятные и в то же время грустные воспоминания, Максим поднялся с кресла и направился прямо к Беспаловой.       — Оль, — привлекая внимание, воскликнул он, переступив порог ее кабинета.       Ольга Владимировна удивленно взглянув на него, автоматически подобралась и втянула животик:       — Что тебе надо, Макс? — спросила, расплываясь в улыбке.       — Уволь Нагаеву. Томилова переведи на должность логиста и отдай распоряжение принять на склад еще одного кладовщика.       Ольга разом утратила лояльность, нахмурив брови, чуть ли не прошипела:       — С какого перепуга?       — Ты прекрасно знаешь с какого. Она не соответствует занимаемой должности. Если хочешь сделать все тихо и сохранить за ней рабочее место, то переведи в другой отдел, например, в транспортный, в принципе, я не против. И отдай распоряжение в кадры, пусть разместят объявление о кладовщике.       — Максим, у нас нет в штатном расписании третьего кладовщика.       Бутко пожал плечами:       — Так сделай так, чтобы был, — и, развернувшись, направился на выход, у порога притормозил: — Ах да, чуть не забыл, найди возможность перевести грузчиков с оклада на почасовую. Я в мэрию, а ты за всем проследи, надеюсь на тебя, — и скрылся за дверью, даже не улыбнувшись напоследок.       — Томилов, мерзкий ублюдок, — процедила Беспалова и судорожно смяла ни в чем не повинный листок бумаги, лежащий на столе, вымещая на нем свою злость, — руку даю на отсечение, это его происки. Ну посмотрим, гаденыш, у кого больше власти и сил.       С этой минуты она решила объявить заведующему складом настоящую войну, в расчете на то, что он не выдержит натиска и подаст заявление на увольнение по собственному желанию, прекрасно понимая, что иначе уволить его не сможет. Такой, как Томилов, не побоится обратиться туда, куда надо, и отстоять свои права, а ей сейчас ой как не нужны такого рода проблемы.       Неожиданная встреча с Аполлоном из клуба Федю поразила, возбудила и напугала одновременно. Немного поразмыслив над сложившей ситуацией, он решил уволиться и на время выйти из игры — он панически боялся повторения собственных ошибок.       И пусть Бутко его не узнал, и Федор с тех пор не видел его даже мельком, но мысли о нем не давали покоя. Дошло до того, что Томилову стали сниться эротические сны с генеральным директором в главной роли. Федька не строил иллюзий насчет своей выдержки, он прекрасно понимал — если останется в Торговом доме, то рано или поздно сорвется. Федя серьезно размышлял на эту тему, думал о том, как это может случиться, и задавался вопросом, а готов ли он ради удовлетворения неожиданно вспыхнувшей страсти ему уступить? В том, что Максим ведущий, Томилов не сомневался. Но, что больше всего пугало его в сложившейся ситуации, так это очевидная возможность снова влюбиться в парня. Значит, надо бежать из Торгового дома, пока не поздно.       Приняв решение, Федя написал заявление на увольнение, но так и не отнес его в кадры, спрятал в ящик рабочего стола до лучших времен, оправдывая себя тем, что нельзя вот так сразу вышвырнуть коту под хвост последние месяцы жизни, бросить склад и своих подчиненных на произвол судьбы.       К счастью, Бутко его больше не вызывал, да и Томилов не искал с ним встречи. Не пытался добиться приема у генерального даже тогда, когда на склад прислали целую машину тухляка.       — Блядь, что это такое? — не сдержался Федор, прикрывая нос рукавом в попытке приглушить дикую вонь протухшего мяса, вырвавшуюся наружу из распахнувшихся створок ранее наглухо закрытого фургона.       — Выгрузи и сложи все в дальние холодильники, — распорядился Слава.       — Для чего?       — Не спрашивай, просто делай, что сказано.       — Кем сказано? — возмутился Федор.        — Какая тебе разница, кто приказал? Они все заодно, делай, что надо, — устало ответил Вячеслав и направился восвояси.       Федор подозвал грузчиков:       — Так, парни, давайте по пять минут. Обмотайте лица и по пять минут в машине, потом меняйтесь.       Мужики вздохнули, они уже не раз влипали в подобное дерьмо, им все это было не в новинку.       Через час, с грехом пополам, выгрузили фургон, плотно обмотали пленкой паллеты, чтоб не воняло, и закатили на задние склады.       Вскорости на рампе появился Женька Бессонов, глава местных торговых менеджеров и, потирая ладошки, спросил:       — Ну что, выгрузили? Федор, сделай одолжение, завтра приедет мужик, проверять будет, скажи, что все в порядке, гнили нет, просто тухляк, лады?       Федя смотрел на него во все глаза не понимая, чего от него хотят, но на всякий случай согласно кивнул, подтверждая свою готовность сотрудничать — собачки ведь тоже нуждаются в пище.       На следующий день, ближе к обеду, в комнату кладовщиков заглянул пронырливого вида мужичок:       — Девчата, я за тем, что вчера вам прислали, — сказал он, растянув губы в глупой ухмылке.       Федя вышел из комнаты, распорядился выкатить паллеты, а затем с удивлением наблюдал, как мужик разрезал каждую часть куриной тушки, пусть то бедро или голень, до самой кости. Перехватив удивленный взгляд Федора, объяснил свои действия:       — Если кость черная, хозяин меня убьет.       — В чем косяк, собакам не все ли равно? — спросил Федор.       — Каким собакам? Я на колбасу беру.       — На какую колбасу? — Томилов реально впал в ступор.       — На обычную, для людей, — ухмыльнулся хитровато мужик, сразу став врагом народа в Фединых глазах, — не парься, даже если тут попадётся гниль, я отмажусь, вас подставлять не стану.       Федя стиснул зубы и поклялся себе больше никогда не есть колбасы, ну разве что, кроме сырокопченой. И тут же задался вопросом: «А может, и ее не стоит?».