Любовь, как в кино

      По окончании погруза Федор, несмотря на пробирающий до костей морозный ветерок, не ушел греться в помещение, а остался рядом с курящими грузчиками. В беседе участия он не принимал, молча стоял и слушал, как они вполголоса делились планами на предстоящие праздники.       — Мой внук в подарок на Новый год планшет попросил. Он у меня один, осенью в первый класс пошел. Я уже денег скопил, немного добавить осталось, — похвалился Иванов, тепло улыбаясь.       — А моя внучка горку хочет, знаете, такую, чтоб в квартире поставить. Я приглядел подходящую. Дорогие они, эти горки, но куда деваться, — поделился своей заботой Наринян.       — А я еще молодой, — хохотнул Серега, — у меня внуков нет, но вот сын коньки требует. — И гордо добавил: — Он у меня хоккеист.       Томилов улыбался. Эти люди за месяцы, проведенные на складе, стали ему близки и по-своему дороги. Каждый из них со своей судьбой и заботой, но все как один трудолюбивы и честны. Нет, он их сейчас бросить не может. Он останется в Торговом доме до тех пор, пока не наведет полный порядок и не обеспечит мужикам стабильность. Тем более генеральный практически не появляется на рабочем месте, и причина, по которой Федя хотел увольняться, постепенно отошла на второй план.       — Ладно, айда зарплату получать, — позвал Наринян, затушив окурок в ржавой урне.       Мужики направились в офис, Федор к себе в бендежку — он уже был в кассе.       Переступив порог комнаты для кладовщиков, снова улыбнулся, наблюдая за счастливыми лицами девчонок. Получив приличные премиальные, они оживленно обсуждали предстоящий корпоратив, радовались возможности купить новые наряды без ущерба для семейного бюджета. И вообще щебетали как веселые птички, не обращая на Томилова внимания.       Федька присел на стул, стоящий в углу, и задумался. Он думал о том, что вот эти простые работяги смогли завладеть его сердцем: открытые и прямолинейные, они не лебезили перед ним, прямо в лоб выражали свое недовольство, радовались искренне, печалились от всей души. Все эти люди просто жили, преодолевали трудности, если любили, то любили, если испытывали неприязнь, то не прятали ее за лживыми улыбками. Он противопоставлял их тем, кто с набитыми наличкой карманами заискивающе заглядывали ему в глаза — им всегда было мало денег, им хотелось все больше и больше. Те люди врали без стеснения, рвали ближнего на куски без зазрения совести. Федька среди них всегда ощущал себя одиноким волком в стае гиен: стоит лишь на одну секунду проявить слабость, и тебя тут же сожрут с потрохами.       Томилов не понимал такой страсти к наживе, тем более, что сам никогда не ставил во главу угла зарабатывание денег. Он вообще относился к деньгам с равнодушием, опираясь на собственный опыт, знал, что потерять их можно в любой момент. В жизни Федора главным был Интерес.       Однажды ему стало интересно, и он создал приложение для смартфонов, потом стало интересно его раскрутить. Спустя время приложение Федька продал за приличную сумму и купил за сущие копейки умирающий заводик, поднял его из руин и вывел в лидеры рынка, передал управление доверенным лицам и переключился на полумертвую фабрику. Потом его заинтересовало издательство, затем еще один завод, и пошло-поехало, Федю затянуло, потащило, и он ушел в бизнес с головой, не ради увеличения капитала, а потому что интересно.       Опять же, опираясь на жизненный опыт, дело свое в руках держал крепко, управлял жестко и единовластно, без сожалений избавляясь от тех, кто рискнул бы ему перечить.       Большую часть прибыли Томилов удачно инвестировал, и однажды наступил тот момент, когда он не смог сказать, сколько точно миллионов у него на счетах. Капитал его множился, фабрики и заводы росли и расширялись, подтверждая молву о том, что на Томилова наложено проклятие Мидаса — все, к чему он приложил свою руку, рано или поздно превращалось в «золото».       Федя знал о сплетнях и не возражал, он и вправду чувствовал себя проклятым: в его душе давно образовалась черная пустота, и он отчаянно мечтал заполнить эту зияющую прореху светлыми чувствами. Но окружали его лишь охотницы за толстым кошельком, в друзья набивались исключительно те, кто пытался за Федин счет выбиться в люди или поживиться. Во всем этом мире был единственный человек, которому Федька без сомнений доверил бы свою жизнь. Но черная пустота была огромной, и одного Димки заполнить ее не хватало.       Когда Дима в шутку предложил сыграть в бедняка, Федя вновь испытал интерес, без особых раздумий подготовил почву и стал, на время, наемным работником, живущим в провинции, в маленькой, облезлой хрущебе. Сделав свой выбор, шагнул навстречу интересу и оказался в этой бендежке. Он сидел в уголке, с умилением наблюдал за девчонками, чувствуя при этом, что его пустота еще немного заполнилась причастностью к судьбам своих подчиненных и вот такими счастливыми улыбками.       Мысли его переметнулись на Бутко, забросившего Торговый дом: «Интересно, а он знает, что здесь творится? Я, оказывается, такой же, отчитались передо мной, прибыль есть, значит, все в порядке, а как там рабочие поживают? Какие махинации проворачиваются за моей спиной? В новом году отправлю надежных ребят, пусть инкогнито поработают, покрутятся среди работяг», — принял решение Томилов.       В бендежку заглянул Наринян, его лицо было слишком серьезным для того, кто только что получил зарплату:       — Федор, пошли к нам.       — Что случилось? — спросил Томилов, поднимаясь со стула.       — Пойдем, все узнаешь.       В помещении у грузчиков висел никотиновый туман, увидев Федора, мужики разом загомонили, завозмущались…       — Так, тихо! — одернул их Томилов. — Наринян, ты говори.       Тот протянул ему пять купюр номиналом по тысяча рублей каждая:       — Моя зарплата. У них, — кивнув в сторону грузчиков, скорбно произнес, — еще меньше.       Федька смотрел на жалкие купюры, его закручивала спиралью неконтролируемая ярость: пока играли только с ним, он мог противостоять своему противнику, но сейчас к этому противостоянию подключили ни в чем не повинных людей, обрубая на корню возможность сделать подарки дорогим и любимым, с честью и радостью отпраздновать Новый год!       — Сидите тихо и ждите. Я пойду узнаю, в чем дело, — приказал Томилов и, покинув комнату отдыха, направился в офис.       Бегом поднявшись на второй этаж, он промчался по коридору, как ураган, без предупредительных стуков ворвался в бухгалтерию, стремительным шагом преодолел расстояние от двери до стола главбуха и, нависнув над ней, потребовал:       — Алена Викторовна, объяснитесь!       — В чем дело, Федор Иванович? Вам мало заплатили? — спросила она, отводя взгляд в сторону.       — Я не о себе, я о грузчиках.       — Видите ли, бюджет на зарплату для грузчиков исчерпан. Мы поделили остатки в соответствии с отработанными часами, — все так же не смея взглянуть на него, ответила главный бухгалтер.       — Что? Вы сейчас понимаете, что несете полную ересь?       — Этот вопрос не ко мне. Это распоряжение финансового директора, — и наконец-то посмотрела на него прямо, с сочувствием в голосе сказала, — Федя, я действительно не могу помочь.       — Понятно, — скрипнув зубами, ответил тот, и направился из бухгалтерии прямиком к Беспаловой.       Ольга Владимировна царственно восседала за своим столом, вздернув подбородок, удовлетворенно рассматривала разозленного Томилова.       — Что за идиотское распоряжение? — рявкнул он с порога.       Она вальяжно откинулась на спинку кожаного офисного кресла, посмотрела на него свысока, чувствуя себя кошкой, забавляющейся с жалкой мышью:       — Какие-то проблемы, Федор Иванович? — спросила ласково, подливая масла в огонь пышущего негодованием завскладом.       — Что значит исчерпан бюджет на зарплату? Как так закладывали этот бюджет, что его не хватило до конца года?       — А что вы хотели? Полгода грузчики получали в полном объеме, превышая часовую норму, — она даже не старалась скрыть свои махинации с зарплатными средствами, будучи уверенной в том, что он ничего доказать все равно не сможет.       — Найдите возможность и заплатите работникам, как положено! — потребовал Томилов.       Беспалова лишь нагло улыбнулась:       — Ничем не могу вам помочь. Кстати, идите в кадры и напишите заявление на перевод логистом. Кого вы там хотели в исполняющие обязанностями? Ее тоже отправьте в кадры и можете искать нового работника. Только имейте в виду, зарплата кладовщиков будет поделена на три единицы.       — На каком основании? — Федор сощурил глаза и стиснул зубы.       — Ну, как же, три кладовщика, значит, три единицы.       — А куда пойдет оклад завскладом?       — А это не ваше дело, идите работайте.       Томилов нарочито медленно подошел к столу финдиректора, навис над ним и вперился злобным взглядом в счастливое лицо Беспаловой. Она немного отшатнулась, но сохранила выдержку.       — Вы сейчас понимаете, что творите? Вы рубите сук, на котором сидите, — вкрадчиво прошептал он, в глазах его сверкнул лед, лицо исказила зверская усмешка, — грузчики движущая сила склада, если они сейчас уйдут, кто будет грузить машины? Склад встанет, вы возьмете за это ответственность?       — Вы теперь логист, это ваша забота, — сглотнув комок, ответила Беспалова. Ее сердце сжалось от иррационального страха, даже в голове слегка помутилось: Томилов показал себя во всей красе, придавил ее аурой беспощадного зверя, но она постаралась сохранить лицо, пряча свой страх за натянутой улыбкой, и ей это удалось.       — Черт! — в сердцах выкрикнул Томилов, с силой ударив по столу так, что органайзер с письменными принадлежностями подпрыгнул, жалобно брякнув ручками и карандашами.       Резко развернувшись, он выскочил из кабинета, стиснув зубы, постоял немного в коридоре: глубокий вдох-выдох…       Успокоившись, направился к грузчикам, понимая, что гонец, принесший дурную весть, рискует остаться без головы. Поймала его эта сволочь, Беспалова, поймала на пустом месте.       И доказать он сейчас ничего не сможет, и исправить несправедливость тоже, нет у него здесь такой власти.       Грузчики ожидали его с надеждой, но увидев понурый вид Федьки, загрустили, они все поняли без слов.       — Федор, ты не обижайся, завтра я еще выйду, но потом уже нет, — сказал Серега, — сейчас же пойду напишу без содержания до конца года, — и, взглянув на него виновато, добавил: — Меня жена с такой получкой из дома выгонит, и коньки сыну купить обещал. Я на вагоны пойду, а там как получится.       — Я тоже на вагоны, — поддержал идею Сереги Толик, молодой пацан, студент на подработке.       Федя посмотрел на Нариняна, тот глаза не отвел:       — Я пока не уйду, побуду здесь. Но другим я не указ.       Томилов понимал, что не может ни приказать мужикам, ни уговорить их остаться, набраться терпения и переждать бурю. Он осознавал свое бессилие в этой ситуации, он действительно ничего не мог для них сделать, по крайней мере, в ближайшее время. Молча он вышел из комнаты грузчиков и направился к себе, тяжело вздыхая: «Завтра день отстоим, а послезавтра… Что же будет послезавтра? Вот же сука, нашла, как нагадить, и время удачно выбрала, прямо перед Новым годом…».       От отчаяния он придумал подкинуть деньжат мужикам из собственного кармана, но как бы он объяснил, где взял полмиллиона рублей? В лотерею выиграл, что ли? И с грустью отказавшись от этой затеи, решил не торопить события и посмотреть, что же будет дальше.       На следующее утро на работу явились шесть грузчиков из десяти, и Федор прекрасно знал, что завтра из этих шести останется лишь половина — Беспалова подписывала заявление на отпуск без содержания всем грузчикам без исключений.       Ближе к обеду к нему подошел логист транспортного отдела:       — Федя, пиши докладную с требованием привлечь к погрузу водителей.       — Кто будет оплачивать? — поинтересовался Томилов.       — Не вникай, просто сделай, как говорю. Иначе мы все окажемся в заднице, — ответил Слава и, подмигнув, направился восвояси.       Федору его предложение не понравилось, однако он не стал сопротивляться и, накарябав докладную записку, отправился с ней к финдиректору. Без слов положил перед ней листок. Беспалова пробежалась взглядом по ровным строчкам, не задавая лишних вопросов, подмахнула бумагу размашистой подписью и протянула ее Томилову с торжествующей улыбкой:       — Отнесите в бухгалтерию.       Также молча Федор забрал свою записку и отнес туда, куда было сказано, с мыслью о том, что все это уж слишком белыми нитками шито. Но к кому обратиться, с кого спросить?       Остаток рабочего дня прошел в унынии, даже Ирина с Наташей притихли и немного загрустили.       Федя опаздывал. В поисках решения возникшей на складе проблемы проворочался полночи, уснул под утро и, как следствие, не услышал будильник. Наспех умывшись, даже не соскоблив щетину и не позавтракав, застегнулся в бесформенный пуховичок длиной до коленок, запрыгнул в видавшие виды ботинки на толстой подошве, натянул на брови вязаную шапочку, обмотал шарфом нос и выскочил из квартиры, хлопнув дверью. На лестнице притормозил, услышал, как щелкнул автоматический замок, и ринулся вниз на выход из подъезда.       Запыхавшийся и расхристанный забежал на территорию Торгового дома, согнулся пополам, упираясь ладонями в колени. Как только дыхание выровнялось, выпрямился, нашарил в кармане очочки, водрузил их себе на нос, поправил сбившийся шарф. Его внимание привлек писк сигнализации. Посмотрев в ту сторону, Томилов увидел генерального директора, стоящего рядом со своим автомобилем.       — Максим Игоревич, — истошно заорал Федя, — как удачно я вас встретил! Воистину на ловца и зверь бежит! — и ломанулся ему навстречу, позабыв обо всем на свете.       Тот с удивлением смотрел на своего работника, терпеливо ожидая, когда же он окажется поближе.       — Максим Игоревич, а вы в курсе, что почти все грузчики ушли в отпуска без содержания? — без предисловий, прямо в лоб, задал ему вопрос Федор.       Бутко вздернул брови домиком:       — А кто грузит машины?       — Водители грузят, — посмеиваясь в шарф, ехидненько выдал Томилов.       — Почему? — растерянно спросил Бутко.       — А вы у своего финдиректора спросите, как так вышло, что денег на зарплату грузчикам нет. На премии менеджерам есть, для бухгалтерии и водителей есть, на корпоратив в крутом ресторане есть, а вот грузчикам на зарплату нет.       — Почему? — снова, как идиот, спросил его гендиректор.       — Что почему? Почему нет? Ну, я не финансовый директор и знать не знаю, куда же подевался бюджет, заложенный на зарплату грузчикам.       — Пойдёмте со мной, все подробно расскажете.       — Некогда мне, Максим Игоревич, вводить вас в курс дела. Это вы здесь хозяин, не я. Сами разберитесь. Только когда будете Беспаловой вопросы задавать, спросите, если она не нашла возможности заплатить грузчикам достойную зарплату, то из каких фондов она доплачивает водилам за помощь на погрузе, причем в двойном размере? А я пойду, мне работать надо, — выпалил Федька на одном дыхании и резвым галопом ломанулся на рампу, чувствуя, что еще немного и у него земля уйдет из-под ног.       Привалившись к двери холодильника, Федька тряхнул головой и беззвучно заскулил: вот какой же он все-таки притягательный — этот Бутко, так бы и завалил его прямо здесь на холодный снег, запустил бы озябшие ладони внутрь ржавой дубленки, и еще дальше… Прошелся бы кончиками пальцев по крепким мышцам спины и ниже под ремень фирменных джинсов… Как же сильно он хотел обладать своим гендиректором. Хоть один разок снова оказаться в его объятиях, впиться в губы, покрыть влажными поцелуями подрагивающее сильное тело и мощным толчком войти до основания в трепещущую тесноту…       Полет фантазии прервала Ирина. Она незаметно подошла к нему и спросила:       — Федя, что делать-то будем? У нас сегодня только три грузчика. Ладно, сейчас водители помогут, а вечером, как грузиться? На межгород две машины, мужики не справятся.