Любовь, как в кино

      Бутко, не раздеваясь, направился сразу в бухгалтерию. Коротко кивнув всему коллективу разом, потребовал у главного бухгалтера зарплатную ведомость грузчиков. Алена Викторовна покрылась красными нервными пятнами, вынула из ящика стола бумажный листок и протянула генеральному директору. Максим пробежался по нему взглядом.       — Что за ерунда? — спросил, нахмурив брови.       — Ольга Владимировна распорядилась, — сразу сдала Беспалову главбухша, ей вовсе не хотелось брать на себя ответственность за чужие проделки.       — Понятно. — Прихватив с собой документ, он направился в кабинет финансового директора, распахнув дверь, криво улыбнулся: — Ну, привет. Чем занимаешься?       Ольга взглянула на него испуганно.       — Макс, ты же должен быть в командировке. Когда ты вернулся? — спросила она растерянно, пребывая в легком шоке от его нежданного вторжения.       Бутко подошел к столу, швырнул на него ведомость.       — Объяснись! — потребовал, гневно сверкнув глазами.       Она взяла в руки листок и попыталась оправдаться:       — Это какая-то ошибка. Я разберусь.       — Один день. Я даю тебе один день. Крутись, как хочешь, но верни грузчиков на склад или сама отправишься грузить машины, — процедил Бутко. И, стукнув кулаком по столу, рявкнул: — Ты меня поняла?!       Ольга вздрогнула, взглянула на него жалобно.       — Максим, зачем ты так? Я же говорю, вышла ошибка.       — Оля, даже если ты мой друг, дурить я себя не позволю. Прекрати валять дурочку и уясни один момент — это МОЯ фабрика и МОЙ Торговый дом, и ты для меня либо соратник, либо вредитель. Если последнее, то я мигом вышибу тебя из этого кресла и пойдешь ты за забор на па́ру со своей сестрицей, причем без выходного пособия!       — Я же хотела, как лучше, — заныла Ольга в безуспешной попытке надавить на жалость.       Максим был зол, и жалкий вид Ольги раздражал его неимоверно — он прекрасно понимал, что ее раскаяние и выеденного яйца не стоит.       — Что ты натворила?! Дура! На грузчиках и кладовщиках склад держится. Да сколько бы не продали твои торгаши, если товар не отгрузят и не доставят вовремя, то грош цена их усилиям. Даже водил можно нанять на стороне, а грузчиков, знающих продукцию, как свои пять пальцев, считающих на погрузе в уме, как Эйнштейн, ты нигде не найдешь! Таких только выучить можно, а потом сделать все, чтобы они работали и не смотрели на сторону. Пойми, они же не просто грузчики — принеси-подай, каждый из них на вес золота. А ты рубишь сук, на котором сидишь!       Услышав про сук, Беспалова махом утратила подавленный вид и процедила, стиснув зубы от злости:       — Томилов, гад, это он тебя надоумил?       — Томилов? Да, если бы не он, я бы так и не знал, чем ты тут занимаешься в мое отсутствие. Как разбазариваешь ценные кадры в угоду своей алчности и снобизму. Короче, я даю тебе один день. Верни грузчиков, или сама отправишься на рампу. Я все сказал!       Поставив точку в беседе, он вышел из кабинета, но тут же вернулся, рухнул в кресло для посетителей, закинул ногу на ногу и тяжело вздохнул:       — Оль, ну скажи, почему у Рашида, человека со стороны, на фабрике все в ажуре, а ты, стоящая у истоков, не можешь в малюсеньком Торговом доме навести порядок? Что происходит?       Понимая, что буря миновала, она облегченно вздохнула и попыталась перевести разговор в другое русло:       — Когда ты был на фабрике?       — Вчера.       — Как дела на свинокомлексе?       — Нормально. — Наконец Макс тепло улыбнулся и похвастался: — Я нашел исключительных племенных животных за приемлемую цену, так что к лету запустим первый цех.       — Хорошая новость.       — В общем, исправь свой косяк, — уже более миролюбиво сказал Максим и, поднявшись с кресла, покинул кабинет.       Ольга задумчиво посмотрела на закрывшуюся за ним дверь, потом взяла телефон и набрала номер, услышав хриплое: «Але», спросила:       — Ну, что ты на него нарыл.       — Ничего, — ответил ее собеседник, — он человек-невидимка.       — Как такое может быть?       — Может, у ничего из себя не представляющих людишек. Я даже в деревню его ездил. Школа сгорела вместе с архивом, данных не сохранилось: ни фотографий, ни документов. Жителей там почти не осталось, все разъехались, деревня вымирает, а те, кого смог опросить, семью Томиловых помнят, Федьку-сорванца помнят, что мать у него рано умерла — помнят, и все, больше никакой информации. Попробовал за ниточку отца потянуть, ничего нет, как деревню покинул, словно растворился. Что касается его работы восемь лет назад, тут тоже все глухо, контора развалилась, в архивы документы не передали. Везде тупик.       — Сережа, ищи дальше. Копай глубже. Все равно должно что-то быть. Не привидение же он, в самом-то деле.       — Ладно, если что будет, позвоню, — и отключился.       Ольга встала из-за стола, прошлась по кабинету, постояла у окна, задумчиво всматриваясь в серое зимнее небо, вернулась на свое место, снова взяла телефон, набрав номер, распорядилась:       — Алена Викторовна, пересчитайте зарплату грузчикам, как положено.       После разговора с Ольгой, Максим сразу спустился на склад. Встал на рампе в сторонке, наблюдая за тем, как Томилов закидывает в машину коробки наравне с грузчиками, между делом размахивает руками, что-то выкрикивает водителю. Еще раз проверив отгруженную продукцию, закрывает двери фургона и дает отмашку отъезжать, оборачивается и встречается с ним взглядом. Без промедления направляется в его сторону весь такой неряшливо небритый, раскрасневшийся на морозе и, почему-то именно сейчас удивительно милый.       Приблизившись к Бутко, Томилов спросил, сверкнув голубыми глазами из-под стеклышков дурацких очков:       — Максим Игоревич, что вы здесь делаете?       — Я хотел узнать, как вы собираетесь справляться на вечернем погрузе?       — Ничего, выйду четвертым и как-нибудь управимся, если что, девчата помогут, — ответил он, обматываясь шарфом. — Вы решили вопрос с грузчиками?       — Да, все в порядке. Сегодня им пересчитают зарплату, так что можете вызывать ребят на работу.       Федор улыбнулся, Максим не видел его губ из-за шарфа, но понял, что он улыбается по слегка прищуренным глазам, забавно искаженным линзами очков.       — Я рад, мужики не виноваты в том, что кто-то точит на меня зуб.       — При чем тут вы? — удивился Макс.       — Я не даю склад в обиду, вот и стал неугоден, — пожав плечами, ответил Томилов.       — Понятно.       Максиму хотелось еще немного постоять рядом с этим обаятельным мужчиной, искал повод, но не мог найти. Пауза затягивалась. Так ничего и не придумав, он молча развернулся и направился в офис. Томилов снова пожал плечами и вернулся к машинам оказывать посильную помощь на отгрузке.       На следующий день на работу вышли все грузчики, до которых смогли дозвониться. Получив причитающуюся добавку к зарплате, они сверкали счастливыми улыбками, осадив Федора со всех сторон, искренне благодарили за все, что он для них сделал. Федя отмахивался, утверждая, что в этом нет его заслуги — это генеральный директор, именно он распорядился расставить все по своим местам. Мужики посмеивались, поглядывая на сконфуженного завскладом, прекрасно понимая, что, если бы не он, ничего бы хорошего в их жизни не наступило, их бы так и обворовывали до сегодняшнего дня.       Максима Игоревича Федька больше не видел и не слышал. Беспалова поджала свой хвост и на время затихла. Складская жизнь вошла в привычное русло.       Отпустив последнюю машину, Томилов поднялся в офис, заглянув в загородку операторов, попросил девчат и Ксению Гавриловну распечатать остатки. В ожидании он весело болтал о всяких глупостях, вызывая на их лицах улыбки и не заметил, как подошла Лариса:       — Вот, держи, — сказала она, протягивая ему белый конверт.       — Что это? — спросил Томилов и вынул из конверта яркую новогоднюю открытку; развернув, прочитал содержимое. — Приглашение на корпоратив? Нет, Ларис, я не пойду, — и попытался вернуть конверт с открыткой обратно.       Она перехватила его руку, вцепившись в запястье, и внушительно так сказала:       — Федя, явка обязательна.       — Ларис, ну что мне там делать, сама подумай. Толком я не пью, так пару-тройку бокалов шампанского, на столе голым не танцую, в дурацкие игры не играю.       — Федя, явка обязательна и обсуждению не подлежит, — еще раз надавила на него Лариса и, взяв у него приглашение, засунула во внутренний карман его расстёгнутого пуховика, после чего удовлетворенно вернулась на свое рабочее место.       Томилов, проводив ее взглядом, подумал, что, видно, придется подчиниться, забрал распечатки и направился на склад снимать остатки.       В комнате кладовщиков царило радужное оживление, Ирина с Наташей, пританцовывая, шутливо целовали приглашения на корпоратив, помахивали белыми конвертами, словно веерами, и счастливо посмеивались.       — Девчат, от чего такая радость? — обратился к ним Томилов с глупым, по их мнению, вопросом.       — Федор, вы что, не понимаете? — пропела в ответ Наталья. — Это же новогодний корпоратив.       — Ну и чем он отличается от других корпоративов?       — Всем, Федор, всем! — И снова закружилась, прижимая к груди приглашение.       Федя так и не понял разницы, пожав плечами, уселся за стол:       — Все, хорош балдеть, идите остатки снимайте, — нарочито сурово распорядился он и придвинул к себе поближе копии накладных на отпущенную сегодня продукцию.       Девчонки состроили ему смешливые рожицы и выскочили на рампу. Оставшись в одиночестве, Федя принялся придумывать уважительную причину для того, чтобы пропустить это мероприятие. Нет, он ничего не имел против корпоративов в целом, он не хотел идти именно на этот, так как не горел желанием весь вечер любоваться бесстыжей рожей Ольги Владимировны, и отчаянно боялся встретиться с Бутко в неформальной обстановке, а в том, что они будут присутствовать на вечеринке года, Федя не сомневался.       Потом его мысли переключились на Димку, на то, что он уже начал скучать по своему другу. Тот забросил наблюдение за томиловским экспериментом, и все свои усилия направил на помощь отцу в делах бизнеса. Редкие созвоны по скайпу, дурацкие картинки и бородатые мемы во ВКонтакте, вот и все общение в последние недели.       Думая о Димке, Федя вспомнил, что ему нужно написать заявление на отпуск без содержания числа с двадцатого, у него тоже есть обязательства: бизнес-встречи и новогодние вечера, на которых необходимо засветиться, итоговые собрания и прочие важные дела. Феде предстояло на несколько недель оставить счастливое времяпрепровождение на складе и снова натянуть на себя шкуру волка-одиночки, способного без предупреждения вцепиться мертвой хваткой в глотку всякому, кто осмелиться посягнуть на его собственность или затронуть его интересы.       Димка прилетел неожиданно в пятницу вечером. Завалился в Федькину квартиру, веселый, счастливый, по обыкновению стискивая его в медвежьих объятиях, закричал на всю Ивановскую:       — Как же я по тебе соскучился!       Выкрутившись из дружеского захвата, Федька искренне улыбнулся, он тоже соскучился, но говорить об этом вслух не стал, просто махнул рукой, предлагая другу пройти и снять верхнюю одежду.       Вечер они провели на кухне за чаем и душевными беседами. На предложение Димки сходить развеяться, Федька ответил отказом:       — Сегодня я не хочу никуда идти. Тем более завтра у меня важное мероприятие.       Димка, округлив глаза, поинтересовался:       — Какое важное мероприятие у тебя может быть в этой глуши? Ты тут бизнес решил организовать или что?       — Нет, Дима, я завтра иду на корпоратив, — гордо ответил Федя.       — Какой такой корпоратив? На твоей работе, что ли? Да на кой он тебе сдался? Что может быть важнее твоего эксперимента? — завалил его вопросами друг.       — Дима, это очень важно. Явка всех приглашенных работников обязательна. А меня пригласили, — преувеличенно поучительно произнес Федька и, подражая интонациям Наташи, своего кладовщика, пропел: — Дмитрий, вы что, не понимаете? Это же новогодний корпоратив, — и, не сдержавшись, расхохотался от собственного фиглярства.       Димка тоже зашелся веселым смехом, глядя на своего друга. Он давно не видел его таким жизнерадостным и беззаботным.       За разговорами просидели до глубокой ночи. Потом спали почти до обеда. Проснувшись, наспех перекусили и отправились на рынок. Продуктов много покупать не стали, неспешно побродили между прилавками, так как Федя решил улететь вместе с Димкой в воскресенье вечером, забронировав билет на тот же рейс.       Вернувшись домой, сообща собирали дорожную сумку, закидывали в нее томиловские документы, вещи первой необходимости и так еще кое-что по мелочам. Сборы сопровождались Димкиными шуточками и Федькиным ворчанием.       Ближе к вечеру Дима заглянул в комнату друга и увидел его, сидящего на кровати в ворохе шмотья.       — Ты чем тут занимаешься? — хохотнул Димка. — Решил наконец утащить все это барахло на свалку?       — Мне не смешно, — буркнул Федор, — надо костюм маскарадный.       Димка заржал:       — И чего ты напрягаешься? Надевай что угодно из своего гардероба — будешь пугалом огородным!       — Ладно, буду ковбоем, — на удивление быстро согласился Федор и выудил из кучи облезлые джинсики, сорочку в синюю клеточку и широкий кожаный ремень с огромной ковбойской бляхой, купленный как-то на всякий случай. Подумав немного, добавил фиолетовый галстук в красную крапинку, непонятно как появившийся в его шкафу.       Димка согнулся пополам, огласив квартиру оглушительным смехом и выдавливая из себя по одному слову:       — Ты и вправду в этом пойдешь? Не ковбой, а клоун какой-то! Галстук-то зачем?       Федька пожал плечами и снова пропел, подражая Наташе:       — Это же новогодний корпоратив. Ну, подумай сам, когда я еще смогу дураком нарядиться?       — Ты, как начал свой эксперимент, так каждый день дураком наряжаешься, — поддел его Дима, — но в этом наряде сам себя превзойдешь!